Книга: Ледяные боги. Она. Аэша
Назад: XII. «ОНА»
Дальше: XIV. ЗАКЛИНАНИЯ АЭШИ

XIII. АЭША

- Ушел! - произнесла «Она». - Ушел седобородый глупец! Как мало познаний приобретает человек в жизни. Подобно воде, жизнь проскальзывает у него между пальцев, и если пальцы его чуть-чуть мокры, как от росы, целое поколение глупцов кричит: вот истинно мудрый человек! Разве это не верно? Но скажи мне, как зовут тебя? «Обезьяна» - так называет тебя Биллали… - Она засмеялась. - Это манера дикарей - давать имена животных людям! Как называют тебя в твоей стране, чужестранец?
- Меня зовут Холли, королева! - отвечал я.
- Холли! - повторила она, с трудом выговорив слово, но произнося его с красивым акцентом. - Что такое «Холли»?
- «Холли» значит - колючее дерево! - ответил я.
- Так. Ты выглядишь действительно крепким и колючим деревом. Ты силен и безобразен, и если я не ошибаюсь, честен в сердце своем, на тебя можно положиться. Ты привык много думать. Но чего же ты стоишь, Холли? Войди и садись! Я не хотела бы видеть тебя ползающим, как раб! Мне противны их поклонение и страх передо мной!
Она откинула занавес своей прекрасной рукой, чтобы я смог войти.
Я вошел, содрогаясь. За занавесом находился уголок, где стояло ложе и стол, на столе были фрукты и прозрачная вода в вазе. В конце комнаты стоял каменный сосуд в виде купели, также наполненный водой. Освещенный мягким светом ламп, этот уголок комнаты был полон аромата.
Благоухание исходило также от блестящих волос и белого одеяния королевы.
Я сел в ногах ложа, «Она» опустилась на другой его конец.
- Теперь, Холли, - произнесла она, - каким образом ты научился говорить по-арабски? Я родилась в Аравии, это дорогой мне язык! Моя родина - древний и прекрасный Озал, я родилась от нашего отца Гараба, сына Катана. Ты не умеешь так говорить, как мы. Твой язык звучит музыкой сладкого наречия племен Хамиар… Некоторые слова изменены здесь, у народа Амахаггер, и я говорю с ними на другом наречии!
- Я изучал этот язык много лет, - отвечал я. - На этом языке говорят в Египте и еще во многих странах!
- На нем говорят в Египте и теперь? Фараоны все еще царствуют там? А персы?
- Персы ушли из Египта две тысячи лет тому назад. С тех пор владычествовали Птоломеи - римляне, и многие другие процветали на берегах Нила, пока не пришло время их падения!
- А Греция? - произнесла она. - Существует ли Греция? Я любила греков. Они были красивы, как ясный день, и умны, но жестоки и вероломны!
- Да, - сказал я, - Греция существует, существуют и греки. Но нынешние греки вовсе не похожи на древних греков, и теперешняя Греция кажется насмешкой над прежней богатой страной!
- Так! А евреи все еще в Иерусалиме? Существует ли храм, выстроенный мудрым королем? Какому Богу поклоняются они теперь? Пришел ли Мессия, о котором они громко пророчествовали? Он ли управляет землей теперь?
- Иудеи разбиты и ушли, остатки великого народа разошлись повсюду, и Иерусалима больше нет. Что касается храма, выстроенного Иродом…
- Ирод! - прервала она. - Я не знаю Ирода. Говори!
- Римляне сожгли его, и римские орлы летали над его развалинами. Иудея представляет собой сейчас пустыню!
- Так. Эти римляне были великим народом и шли прямо к своей погибели!
- Solitudinem faciunt, pacem appelant, - добавил я.
- Ага, ты можешь говорить и на латинском языке? - произнесла «Она» с удивлением. - Как странно звучит он в моих ушах после стольких лет. Мне кажется, я встретила ученого мужа, чьи руки умели удержать воду мудрости! Ты знаешь и греческий язык?
- Да, королева, и еврейский, но только не могу говорить. Это уже мертвые языки!
«Она» радостно захлопала в ладоши.
- Это верно, хоть ты и безобразное дерево, но приносишь плоды мудрости, о Холли! - произнесла Аэша. - Но расскажи мне про этих иудеев, которых я ненавидела, потому что они называли меня «язычницей», когда я хотела научить их моей философии, - пришел ли их Мессия?
- Их Мессия пришел, - отвечал я, - но пришел бедный и простой, и они не захотели Его, оскорбляли и смеялись над Ним и распяли Его, наконец. Его дела и слово вечно живы, потому что Он был Сын Божий и сейчас правит миром!
- Ах, эти жестокосердные волки! - произнесла она. - Приверженцы суеты, жадные до денег! Я как сейчас вижу их мрачные лица! Так они не признали Мессию? Я верю этому. И Он был Сыном Вечного Духа и пришел без пышности и величия? А они, этот избранный народ Того, Кого они звали Иегова, этот сосуд Ваала, Астарты, египетских богов, прожорливый народ, жаждущий богатства и власти, - они не признали своего Мессию, потому что Он был беден и скромен, и рассеялись по всей земле?! Да, да, я помню, об этом говорили пророки. Пусть их! Эти иудеи разбили мне сердце, смотрели на меня злыми глазами, и когда я хотела научить их мудрости, их белобородые лицемеры - раввины внушали народу у ворот храма побить меня! Смотри, вот знак, оставшийся с тех пор!
Она быстрым движением отвернула газ, окутывавший ее прекрасную руку, и показала мне шрам, красневший на молочной белизне тела.
Я испуганно отскочил назад.
- Прости меня, королева, - сказал я, - но я ничего не понимаю. Две тысячи лет прошло с тех пор, как Иисус был распят на Голгофе. Как же ты могла учить иудеев философии, прежде чем Он пришел на землю? Ты - женщина, а не дух! Может ли женщина жить 2000 лет? Зачем ты дурачишь меня, королева?
Она откинулась назад, и я почувствовал блеск ее взгляда, который проник в мое сердце.
- О, человек! - произнесла она тихо и спокойно. - Это тайна, которой ты не знаешь! Почему ты думаешь, что все живущее умирает? Ничто и никогда не умирает! Смерти нет, есть только Перевоплощение! Смотри, - она указала на скульптурные изображения, - шесть тысяч лет прошло с тех пор, как великая раса погибла под дыханием разрушительной болезни… Но они живут и сейчас. Может быть, их души присутствуют здесь с нами в этот час! - она оглянулась вокруг. - Иногда мне кажется, я вижу их!
- Да, но для мира они умерли навсегда!
- Нет, на время, и возрождались снова и снова… Я, Аэша, - так меня зовут, чужестранец, - говорю тебе, что жду возрождения любимого человека, и знаю наверное, что он придет сюда, ко мне! Ты знаешь, я всемогуща, моя красота превосходит красоту греческой Елены, которую воспели поэты, моя мудрость - выше мудрости Соломона, я знаю тайны земли, могу устроить все для своей пользы; зачем же, скажи мне, чужестранец, я остаюсь здесь с этими варварами, которые хуже животных?
- Не знаю! - отвечал я скромно.
- Потому что я жду того, кого люблю! Быть может, жизнь моя была злом, я не знаю, потому что кто может сказать, что такое зло или добро?
На минуту я растерялся и не мог ответить. Это было выше моего понимания.
- О, королева, произнес я наконец, - если мы, люди, не умираем, а только меняем оболочку и снова рождаемся, то как же те, которые никогда не умирали?..
- Да, - ответила она с блеском в глазах, - я разгадала одну из величайших загадок мира. Скажи мне, чужестранец, жизнь существует - почему не может она длиться бесконечно? Что такое десять, двадцать, пятьдесят тысяч лет в истории? Почему гора стоит десятки тысяч лет под бурей и дождем? Эти пещеры не изменились за две тысячи лет, не изменились и животные, и человек, который подобен животному. В этом нет ничего удивительного. Природа имеет живительную силу, а человек - дитя природы и должен проникнуться этой силой и жить ее жизнью! Он не будет жить вечно, потому что сама природа не вечна и должна умереть или заснуть, пока не наступит время ее пробуждения. Но когда он умрет? И пока она живет, человек, познавший ее тайны, живет с ней. Для тебя, несомненно, это - великая загадка. Скажи мне, был ли ты удивлен, что я узнала о вашем приезде сюда и спасла вашу жизнь?
- Да, королева! - отвечал я.
- Смотри в воду! - она указала мне сосуд, похожий на купель, наклонилась и подняла над ним руку. Я встал и посмотрел. Вода потемнела, потом просветлела, и я совершенно ясно увидел нашу лодку на этом ужасном канале. На дне ее спал Лео, прикрыв лицо от москитов, возле него сидели я, Джон и Магомет.
Я отскочил назад, вскричав, что это колдовство, потому что узнал каждую подробность этой картины.
- Нет-нет, Холли, - ответила она, - это не колдовство! Это твое невежество! Я не умею колдовать, я знаю только тайные силы природы. Эта вода - мое зеркало, и в ней я вижу все, что мне нужно. Я могу показать тебе твое прошлое, или припомни какое-нибудь лицо, и я покажу его тебе в воде! Я не знаю всех тайн природы, я не умею читать в будущем. В Аравии и Египте колдуны умели разгадывать его несколько веков тому назад!
- Однажды я вспомнила о старом канале, по которому плавала 20 лет тому назад, и захотела увидать его. Взглянув в воду, я увидела лодку, троих людей и еще одного молодого человека, спавшего на дне лодки, и приказала пощадить вас. Теперь прощай! Погоди, скажи мне что-нибудь об этом юноше, о Льве, как его называет старик. Я хотела бы взглянуть на него, - он болен лихорадкой и ранен?
- Он очень болен! - ответил я печально. - Не можешь ли ты, королева, помочь ему?
- Конечно. Я могу вылечить его. Но отчего ты так печально говоришь о нем? Ты любишь юношу? Он - сын твой, может быть?
- Он - мой приемный сын, королева. Можно принести его сюда, к тебе?
- Нет. Давно ли он заболел лихорадкой?
- Третий день сегодня!
- Хорошо. Оставь его полежать еще день. Быть может, молодость и сила одержат верх над болезнью, и это лучше, чем мое лечение. Если завтра ночью, в тот самый час, когда началась лихорадка, он не почувствует себя лучше, я приду и полечу его. Кто смотрит за больным?
- Наш белый слуга, которого Биллали называет «Свиньей»; и еще, - добавил я нерешительно, - женщина по имени Устана, красивейшая из женщин этой страны. Она подошла и поцеловала Лео, как только увидела его и осталась с ним с тех пор по обычаю твоего народа, королева!
- Моего народа! Не говори мне о моем народе! - ответила она сурово. - Эти рабы не могут быть моим народом, - собаки, приставленные ко мне, пока не наступит день моего освобождения! Что касается их обычаев, я не имею ничего общего с ними. Не зови меня королевой, - мне надоело это, а зови Аэшой. Это имя так хорошо звучит. Устану я совсем не знаю. Не тот ли это юноша, которого я жду? Ну, увижу потом!
Наклонившись, она провела рукой над водой.
- Смотри, - произнесла она, - эта женщина?
Я посмотрел в воду и увидал силуэт Устаны, которая стояла, нагнувшись, с бесконечной нежностью глядя на что-то, и локон ее волос опустился на правое плечо.
- Это она! - произнес я тихо. - Она бережет сон Лео!
- Лео! - повторила Аэша, - «Лео» значит «лев» по-латыни. Старик удачно назвал его львом. Странно, странно, - продолжала она, - так похож! Это невозможно! - нетерпеливым жестом она провела рукой над водой.
- Не желаешь ли ты что-нибудь спросить у меня, Холли? - заговорила Аэша после минутного раздумья. - Тебе тяжело жить там, среди дикарей? Посмотри, чем я питаюсь! - она указала на фрукты. - Я не ем ничего, кроме фруктов и воды. Мои служанки ожидают тебя! Они - глухонемые, но верны и преданны мне, и я умею понимать их! Я сама воспитывала их. Это продолжалось несколько столетий и стоило многих хлопот. Первое поколение моих воспитанниц оказалось безобразным, и я позволила им умереть! Теперь, как видишь, все они красивы. Я хотела воспитать целую расу великанов, но природа не допустила этого. Что ты хочешь спросить у меня?
- Только одно, Аэша, - ответил я смело, - позволь мне взглянуть на твое лицо!
Она засмеялась звенящим смехом.
- Подумай, Холли, подумай! Ты, наверное, знаешь древние мифы греческих богов. Разве Актеон не погиб, увидев необыкновенную красоту? Если я покажу тебе мое лицо, ты, наверное, погибнешь, или тебя охватит жгучая страсть ко мне! Но я не для тебя, я - для другого человека, который еще не пришел!
- Как хочешь, Аэша, - произнес я, - но я не боюсь твоей красоты. Сердце мое давно отвернулось от женщин, красота которых мимолетна, как цветок!
- Ты ошибаешься, - возразила она, - красота не мимолетна! Моя красота не исчезнет, пока я живу. Если хочешь, безрассудный человек, я исполню твое желание, но не сердись, если страсть твоя превысит рассудок! Никогда мужчина, увидав мою красоту, не забудет ее! Я должна скрывать свое лицо даже от дикарей. Смотри!
- Я хочу видеть твое лицо! - отвечал я, так как мое любопытство превозмогло страх.
Она подняла свои белые прекрасные руки и медленно, очень медленно дотронулась до волос. Вдруг длинная пелена, окутывавшая ее глаза, упала на пол, и моим глазам явилась дивная царственная фигура, одетая в прозрачную белую одежду, под которой видны были царственные формы тела. На ногах ее были сандалии, застегнутые золотыми пряжками. Я никогда не видел ног такой совершенной красоты. Ее белая одежда была скреплена у пояса двухголовой золотой змейкой, и прекрасная грудь сияла снежной белизной. Я взглянул в ее лицо и отступил, пораженный и ослепленный. Мне приходилось слышать о небесной красоте, но это было не то. В красоте Аэши не было идеальной чистоты и невинности. Это была красота зла, не знаю, как назвать ее иначе. Я не в силах, не могу описать ее. Не родился тот человек, который смог бы описать ее! Великолепные, глубокие и нежные черные глаза, точно изваянное лицо, благородный, чистый лоб. Изящные классические черты и роскошные волосы, - вот все, что могу сказать. Но захватывающая красота Аэши заключалась не в прекрасном лице, а в необыкновенном величии, царственной грации, в божественном отпечатке могущества всей ее фигуры. Никогда не мог я предположить, что может быть такая возвышенная и мрачная красота! Это было лицо молодой женщины не старше 30 лет, в расцвете сил и созревшей красоты, с отпечатком пережитых страстей и страданий. Даже прелестная улыбка, скользившая иногда в углах ее губ, не могла сгладить этой тени греха и печали.
Охваченный магнетической силой, которой не мог противостоять, я посмотрел в ее необыкновенные глаза и почувствовал, словно ток пробежал по моему телу и парализовал меня.
«Она» засмеялась и кивнула мне маленькой головкой движением, достойным самой Венеры.
- Безрассудный человек! - произнесла она. - Я исполнила твое желание, будь осторожен, чтобы не погибнуть, как Актеон. Я подобна богине, Холли!
- Я видел твою красоту и ослеплен ею! - произнес я, прикрывая глаза рукой.
- Красота подобна молнии, Холли! Она очаровывает и убивает!
Она снова кивнула головой и засмеялась.
Вдруг сквозь пальцы я заметил, что лицо ее изменилось.
Большие глаза устремились вперед с выражением ужаса. Прекрасное лицо сделалось суровым.
- Человек! - произнесла она, откинув назад голову. - Человек! Откуда у тебя эта скарабея на руке? Говори, или, клянусь Духом Жизни, я поражу тебя на месте! - Она сделала шаг ко мне, и в глазах ее загорелся зловещий огонь. В ужасе я упал перед ней на пол бормоча про себя что-то несвязное.
- Успокойся! - сказала она, снова меняя тон, прежним мягким голосом. - Я испугала тебя! Прости! Иногда в раздражении я невольно злоупотребляю своей силой! Ты был близок к смерти… Но скарабея, - говори, где ты ее взял?
- Я нашел ее, - пробормотал я слабо, так как совершенно забыл в эту минуту, что нашел кольцо в комнате Лео.
- Странно, - произнесла Аэша с волнением и дрожью, - я видала такую же скарабею на шее того, кого я любила! - и она зарыдала, как самая обыкновенная женщина. - Быть может, она похожа на ту, - продолжала она, - а тот, кто носил ее, так сильно дорожил ею! Скарабея, которую я видела раньше, не была вделана в кольцо. Теперь иди, Холли, и постарайся забыть, что видел красоту Аэши!
Отвернувшись от меня, она бросилась на ложе и спрятала лицо в подушки. Я не помню, как ушел от нее и добрался до своей пещеры.
Назад: XII. «ОНА»
Дальше: XIV. ЗАКЛИНАНИЯ АЭШИ