ГЛАВА 5
Пэдуэй возвращался в Рим в самом прекрасном расположении духа. Впервые, не считая деловых визитов к Томасусу-сирийцу, он побывал в гостях! А Мартин, несколько холодный внешне, в глубине души был человеком общительным… Он спешился и отдал поводья Германну, даже не обратив внимания на трех угрюмых типов, что стояли возле изгороди у его дома на Длинной улице.
Путь преградил бородатый мужчина, самый солидный из трех поджидавших. В его руке был лист бумаги — настоящей бумаги, наверняка от обученного Пэдуэем валяльщика, — с которого он вслух читал:
— …среднего роста, каштановые волосы, карие глаза, нос крупный. Говорит с акцентом. — Бородач резко вскинул голову: — Мартинус Падуанский?
— Sic. Quis est?
— Ты арестован. Следуй за мной. И без шума!
— Что?! Кто… почему…
— Приказ префекта города. По обвинению в колдовстве.
— Но… но… Эй! Не имеете…
— Я же сказал: без шума!
Двое зашли с боков, подхватили Мартина под руки и повели ею по улице. Когда он попытался воспротивиться, они вытащили короткие дубинки. Пэдуэй в отчаянии завертел головой. Германн уже скрылся за поворотом. Фритарика тоже не было видно: разумеется, спал, как обычно. Пэдуэй набрал полную грудь воздуха, приготовившись закричать, но мужчина справа угрожающе взмахнул дубинкой. Воздух пришлось с шумом выпустить.
Тюрьма стояла на Капитолийском холме. Безучастный чиновник немедленно потребовал назвать имя, возраст и адрес. Пэдуэй до сих пор был точно в тумане. Мозги работали на высоких оборотах, однако явно вхолостую. Почему-то вспомнилось, что арестованный имеет право позвонить адвокату… В сложившейся ситуации эти полезные сведения вряд ли могли пригодиться.
Низкорослый, но очень подвижный итальянец, развалившийся на лавке, при появлении Мартина резко вскочил на ноги.
— Колдовство? С участием чужестранца? Похоже, это ко мне.
— Нет-нет, — возразил чиновник. — Вы, представители центра, ведаете делами, затрагивающими исключительно готов. Этот человек не гот; по его словам, он американец.
— Изучи получше правила! Под нашу юрисдикцию подпадают все особо тяжкие преступления с участием чужестранцев. Поступил сигнал о колдовстве? Значит арестованным буду заниматься я.
Низкорослый решительно двинулся к Пэдуэю. Мартину, надо сказать, очень не понравился термин «особо тяжкие преступления».
— Не валяй дурака! Ты что, потащишь его на допрос в Равенну? У нас отличная камера пыток!
— Я выполняю свой долг, — отчеканил представитель центральной власти. Он взял Пэдуэя за руку и потащил его к двери. — Идем, колдун. Мы покажем тебе настоящие пытки. Эти римские недоучки ни черта не смыслят.
— Боже всемогущий! Ты с ума сошел?! — Чиновник сорвался с места и схватил Пэдуэя за другую руку; то же поспешил сделать и арестовавший Мартина бородач.
— Юстиний! — пронзительно завопил представитель центра. — Живо доложи помощнику префекта, что городские власти пытаются укрыть от нас преступника!
Неприметный человечек юркнул в дверь.
Одновременно отворилась другая дверь, и вошел тучный, сонного вида мужчина.
— Что за шум? — раздраженно процедил он.
Тюремщик и полицейский отпустили Пэдуэя и вытянулись по стойке смирно. Воспользовавшись этим, низкорослый потащил пленника к двери; местные чиновники тут же забыли об этикете и вновь схватили Мартина. Все трое загалдели, взывая к тучному и силясь перекричать друг друга. Пэдуэй пришел к выводу, что перед ним муниципальный commentariensius, начальник полиции.
Двое других полицейских впихнули в помещение худого оборванного узника и немедленно вступили в спор с истинно итальянским темпераментом — переживая происходящее до глубины души и отчаянно жестикулируя. Узник, не долго думая, выскочил за дверь. Лишь через минуту заметив это, полицейские переключились друг на друга.
— Ты зачем его отпустил?
— Я?! Ты сам его отпустил, болван!
Тем временем неприметный человечек по имени Юстиний привел томную, изысканно одетую особу — очевидно, помощника префекта. Особа махнула надушенным платочком в сторону обступивших Пэдуэя чиновников и вяло молвила:
— Эй, там, отпустите арестованного. Вы его просто разорвете, и некого будет допрашивать.
По тому как тихо стало в помещении, Пэдуэй понял, что помощник префекта — большая шишка.
Томная особа со скучающим видом задала несколько вопросов, а затем рассеянно обронила:
— Прости, дорогой commentariensius, но боюсь, что этот человек все же принадлежит нам.
— Нет! — упрямо прогнусавил начальник полиции. — Арестовывать и судить — в полномочиях местных властей. Центр не имеет права вмешиваться!
— Ах, мой милый, ты так утомителен! — Помощник префекта зевнул. — Не забывай: я представляю префекта, а префект представляет короля, и, если я прикажу передать арестованного, ты безропотно это сделаешь… Я приказываю.
— Приказывай, сколько хочешь! Тебе придется забирать его силой, а моих людей больше. — Шеф полиции ликующе улыбнулся и щелкнул пальцами. — Клодий, сходи за нашим славным градоначальником. Посмотрим, кто, в конце концов, распоряжается городской тюрьмой!
Чиновник выбежал.
— Конечно, — продолжил шеф полиции, — можно воспользоваться методом Соломона.
— Разрубить арестованного пополам? — догадался помощник префекта.
— Ну! Господи Боже, вот было бы смешно! Ха-ха-ха-ха! — Шеф полиции заливался смехом, пока по его лицу не потекли слезы. — Ты что предпочитаешь — голову или ноги? — выдавил он сквозь хохот. — А-ха-ха-ха!
Полицейские послушно засмеялись; помощник префекта позволил себе вялую улыбку. Один только Пэдуэй не разделял всеобщего веселья, посчитав такой юмор излишне грубым. Вскоре прибыл градоначальник. В роскошной тунике с двумя пурпуровыми полосами римского сенатора, Гонорий шествовал величавой поступью; с мясистого квадратного подбородка свисали жирные складки, что в сочетании с надменным выражением лица и маленькими холодными глазками делало его похожим на черепаху.
— Ну, в чем дело? — Голос сенатора напоминал скрежет напильника по металлу. — Быстро, быстро, я человек занятой!
Начальник полиции и помощник префекта изложили каждый свою версию. Чиновник подал толстенный свод законов. Три важные персоны отошли в сторону и зашептались, переворачивая страницы и ссылаясь на положения.
Наконец помощник префекта капитулировал и деланно зевнул.
— Хорошо, хорошо. Все равно тащить его в Равенну — такая тоска! Тем более начинается сезон москитов… Рад был повидаться.
Он отвесил учтивый поклон градоначальнику, небрежно кивнул шефу полиции и удалился.
— Ну, а что мы будем делать с заключенным теперь, когда он наш? — спросил Гонорий. — Дайте-ка мне эту жалобу.
Чиновник торопливо протянул лист бумаги.
— Гм-м… «…Далее упомянутый Мартинус Пэдуэй вступил в омерзительную связь с дьяволом, по наущению коего практиковал преступную науку магию, тем самым подвергая опасности жизнь и благосостояние римских граждан…» Так… Подписано: Ганнибал Сципио из Палермо.
Пэдуэй поспешно рассказал про события, вызвавшие его разрыв с бывшим работником и толкнувшие того на донос.
— Если же он имеет в виду печатный станок, — добавил Мартин, — то я готов доказать, что это простое механическое устройство, не имеющее ничего общего с колдовством.
— Гм-м… Может, и так, — промолвил Гонорий. — А может, и не так. — Он хитровато прищурился. — Говорят, твое дело процветает?
— И да, и нет, мой господин. Я кое-что зарабатываю, но все деньги в обороте. Наличных у меня хватает только на пропитание.
— Что же, плохо, — мрачно произнес Гонорий. — Похоже, жалобе придется дать ход.
— О мой господин, полагаю, не в твоих интересах доводить дело до суда, — заявил Пэдуэй с напускной уверенностью.
— Вот как? У нас очень опытные следователи. Ты признаешься во всех смертных грехах, прежде чем они закончат тебя… э-э, допрашивать.
— Господин, я сказал, что у меня мало наличных. Зато у меня есть ценное предложение, которое наверняка не оставит тебя равнодушным.
— Очень ценное? Это уже лучше. Лютеций, я воспользуюсь твоим кабинетом?
Не дожидаясь ответа, градоначальник открыл дверь в маленькую комнату и кивком велел Пэдуэю следовать за ним. Шеф полиции проводил их хмурым взглядом, явно оплакивая уплывающий куш.
— Уж не собираешься ли ты подкупить меня? — холодно спросил Гонорий, устроившись в кабинете.
— Ну… не совсем подкупить…
Гонорий жадно подался вперед.
— Сколько? — рявкнул он.
Мартин облегченно вздохнул.
— Сейчас объясню.
— Только не вздумай заговаривать мне зубы!
— Все очень просто. Я бедный чужеземец и, естественно, могу полагаться лишь на собственную сообразительность — больше у меня ничего нет.
— Ближе к делу, молодой человек.
— У вас есть закон, запрещающий учреждение должностными лицами обществ с ограниченной ответственностью?
Гонорий поскреб подбородок.
— Когда-то был. Не знаю, как сейчас — ведь власть сената распространяется только на город. Вряд ли готы возвращались к этому вопросу. А что?
— Если бы сенат принял поправку к старому закону — жест, возможно, необязательный, однако, согласись, красивый, — я мог бы показать тебе и нескольким другим достойным сенаторам, как получить недурную прибыль от организации и деятельности подобной компании.
Гонорий надменно выпрямился.
— Я с негодованием отметаю это гнусное предложение! Тебе следовало бы знать, что честь патриция не позволяет ему стать вульгарным ремесленником.
— О мой господин, при чем тут ремесло? Вы будете держателями акций.
— Мы будем… кем?
Мартин объяснил, что такое акционерное общество.
— Да, кажется, я понимаю, куда ты клонишь… Чем же будет заниматься наша компания?
— Оперативной передачей информации на большие расстояния — гораздо быстрее, чем может сделать это гонец. У меня на родине такую связь называют семафорным телеграфом. Разумеется, компания будет взимать плату с частных пользователей… Ну и совсем нелишне, если ты сумеешь добиться дотации из королевской казны — под тем предлогом, что подобное новшество повысит обороноспособность государства.
Гонорий задумался.
— Сейчас я ответа не дам. Мне надо все хорошенько взвесить, посоветоваться с друзьями… Ты же пока останешься на попечении Лютеция.
Пэдуэй широко ухмыльнулся.
— Господин, говорят, твоя дочь на следующей неделе выходит замуж?
— Что с того?
— Моя газета могла бы дать с торжества красочный репортаж; список почетных гостей, описание прекрасной невесты, ну и все прочее.
— Гм-м, недурно… Да, недурно.
— Тогда не следует меня задерживать. Ведь, если такое грандиозное событие не получит освещения в печати лишь потому, что издатель в то время сидел в тюрьме!
Гонорий поскреб подбородок и криво усмехнулся.
— А ты не так глуп, как можно ожидать от варвара… Тебя освободят немедленно.
— Премного благодарен, господин. Хочу добавить, что если жалоба на меня будет отклонена, я с еще большим воодушевлением смогу воздать хвалу дивному обряду бракосочетания твоей дочери. Мы, люди творческие…
Удалившись от тюрьмы на порядочное расстояние, Пэдуэй глубоко вздохнул. Он весь был покрыт потом — и вовсе не от жары.
Едва уладив насущные дела, Мартин надолго заперся с Томасусом, и, когда на Длинной улице появилась процессия паланкинов, на которых прибыли Гонорий и еще четыре сенатора, был готов к приему высоких гостей. Сенаторы не просто дали согласие, но даже искренне загорелись стремлением вложить в проект свои деньги, особенно после того, как Пэдуэй показал им красивые, только что отпечатанные акции. Правда, у патрициев были довольно своеобразные взгляды на деятельность компании.
Один из сенаторов ткнул Пэдуэя кулаком в бок и хитро улыбнулся:
— Дорогой Мартинус, надеюсь, ты не собираешься на самом деле строить эти глупые башни?
— Вообще-то…
Сенатор подмигнул.
— Понимаю, придется возвести парочку для отвода глаз, чтобы можно было выгодно продать наши акции. Но ведь мы-то знаем, что это обман, не так ли?
Пэдуэй не стал вступать с ним в спор. Не удосужился он также и объяснить, почему Томасус-сириец, Эбенезер-еврей и Вардан-армянин взяли каждый по восемнадцать процентов акций. Сенаторы, возможно, удивились бы, узнав, что три банкира заранее условились принимать решения совместно и по указанию Пэдуэя. Таким образом, имея в своем распоряжении пятьдесят четыре процента акций, Мартин получил полный контроль над компанией.
Он твердо вознамерился добиться успеха, в первую очередь возведя линию сигнальных башен от Неаполя через Рим до Равенны и используя получаемую информацию в газете. Вскоре возникла первая проблема: чтобы вложенные деньги хоть когда-нибудь могли принести прибыль, башни надо располагать как можно дальше друг от друга. Следовательно, нужны телескопы; следовательно, нужны линзы. Но где их взять? Конечно, ходили слухи об изумительном лорнете императора Неро…
Пэдуэй отправился к Секстусу Дентатусу — жабоподобному ювелиру, обменявшему его лиры на сестерции. Тот посоветовал обратиться к некоему Флориану-стекольщику.
Из недр маленькой темной мастерской вышел, обдавая все вокруг винным запахом, светловолосый мужчина с длинными поникшими усами. Да, когда-то в Кельне у него был собственный стекольный заводик, но в Рейнских землях дела идут плохо. Знаете, тяготы жизни под франками, неуверенность в завтрашнем дне… Он прогорел. А теперь еле-еле сводит концы с концами, застекляя окна.
Пэдуэй растолковал, что ему требуется, выдал небольшой аванс и удалился. Когда в назначенный день он вернулся, Флориан так всплеснул руками, будто намеревался взлететь.
— Тысяча извинений, господин! Очень трудно купить стеклянный бой для переплавки. Еще несколько дней, молю! И если бы еще немного денег… Времена тяжелые… Я беден…
Придя в третий раз, Пэдуэй застал Флориана мертвецки пьяным и тряс его, как мальчишка яблоню, но стекольщик лишь промычал какой-то галльский романс, содержание которого осталось для Мартина тайной. В мастерской не было ни материала, ни инструмента для изготовления линз.
Ближайший стекольный завод находился в Петилии, городке близ Неаполя. Пэдуэй разыскал Георга Менандроса и назначил его главным редактором. А потом три дня, до потери голоса, обучал Издавать Газету. Мартин пустился в путь с дурными предчувствиями, вкусив прелестей знаменитой лодочной переправы, воспетой Горацием.
Везувий не дымился, но сам городок был полон смрада. Фритарик на удивление быстро нашел источник зловония — горстку грязных сооружений. Навстречу вышел хозяин стекольного завода Андроникус — невысокий мускулистый мужчина, с ног до головы покрытый сажей.
Узнав, зачем явился Пэдуэй, Андроникус вскричал;
— Ах, прекрасно, господа! Проходите. У меня есть как раз то, что вам нужно!
Вдоль стен его кабинета стояли полки, ломившиеся от стеклянных изделий. Андроникус изящным движением выхватил откуда-то вазу.
— Взгляните! Какая прозрачность! Ах! В самой Александрии не найти стекла чище!.. И всего два солида!
— Я пришел не за вазой, уважаемый, — напомнил Пэдуэй. — Мне…
— Не за вазой? Не за вазой? А, вот то, что нужно! — Неаполитанец схватил другую вазу. — Только посмотрите! Форма!.. Чистота линий!.. Невольно приходят мысли о…
— Я же сказал, меня не интересуют вазы. Я хочу купить…
— …мысли о прекрасной женщине! О любви!.. — Андроникус восторженно взмахнул рукой и расцеловал кончики пальцев.
— Я хочу купить несколько небольших кусочков стекла, обработанных по особому…
— Бусы? Ну разумеется, господа! Прошу. — Стекольщик зачерпнул пригоршню бусинок. — Нет, но каков цвет! Изумрудный, бирюзовый, на любой вкус! — Он зачерпнул из другой емкости. — А вот посмотрите сюда: видите, изображения двенадцати апостолов, по одному апостолу на каждой…
— Не бусы…
— Ага! Значит, кубок! Вот, пожалуйста. Какой очаровательный горельеф: Святая Троица…
— Боже всемогущий! — завопил Пэдуэй. — Ты будешь меня слушать?!
Сделав на минуту передышку и уразумев наконец, что нужно клиенту, неаполитанец сказал:
— Разумеется! Очень хорошо! Я видел утварь подобной формы. Сегодня ее немного подработаю, а завтра…
— Не пойдет, — перебил Мартин. — Меня устроит лишь строго сферическая поверхность. Нужно тереть выпуклость о вогнутость с… как это по латыни? — корунд? наждак? — в общем, со шлифовальным порошком.
Пэдуэй и Фритарик поселились в Неаполе, в доме кузена Томасуса, Антиоха-купца. Приняли их весьма прохладно. Антиох оказался ортодоксом-фанатиком, и вскоре его язвительные выпады в адрес еретиков заставили гостей съехать. Пришлось им перебраться на постоялый двор, где отсутствие элементарных удобств сильно действовало на нервы чистоплотному Мартину.
Каждое утро Фритарик и Пэдуэй ездили в Петилию следить, как продвигается выполнение заказа, и Андроникус неизменно пытался продать им тонну стеклянного хлама.
В Рим Пэдуэй увозил дюжину линз: шесть плосковогнутых и шесть плосковыпуклых. Оставалось закрепить линзы на одной оси и подобрать оптимальное расстояние между ними. Лучший результат дало расположение вогнутой в окуляре, а выпуклой примерно в тридцати дюймах от нее. В стекле были пузырьки, изображение получалось размытым, и все же эта примитивная подзорная труба позволила разместить сигнальные башни вдвое дальше друг от друга.
В газете между тем появилось первое рекламное объявление. Томасусу пришлось хорошенько прижать одного из своих должников, чтобы тот купил пол-полосы.
ХОТИТЕ УСТРОИТЬ СЕБЕ
ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ ПОХОРОНЫ?
Собираетесь отдать Богу душу?
Но и в могилу надо сходить со вкусом!
Если заботу о ваших похоронах возьмем на себя мы, то
ВАМ НЕ О ЧЕМ ВОЛНОВАТЬСЯ!
Не рискуйте спасением души — не обращайтесь к гробовщикам-халтурщикам!
НАШИ СПЕЦИАЛИСТЫ ИМЕЮТ ДЕЛО
С САМЫМИ БЛАГОРОДНЫМИ
ПОКОЙНИКАМИ В РИМЕ!
Гарантируем отправление любого религиозного обряда.
Особые цены для еретиков.
За небольшую доплату обеспечивается скорбная музыка.
Похоронное бюро Джона-египтянина
(близ Виминала)
