Три
По дороге на работу Рик Декард, подобно бог знает какому количеству людей, остановился поглазеть на витрину одного из самых крупных в Сан-Франциско зоомагазинов. Он выбрал стенд, где продавались животные. В центре застекленной витрины длиной в целый квартал, в прозрачной клетке с подогревом содержался страус. Рик смотрел на страуса, а страус смотрел на него. Птица, как гласила табличка, только что прибыла из зоопарка в Кливленде.
Это был единственный страус на западном побережье. Рассмотрев страуса, Рик еще несколько минут мрачно изучал ценник, а потом продолжил путь к зданию Дома правосудия на Ломбард-стрит, и обнаружил, что опоздал на работу на четверть часа.
В тот момент, когда он отпирал дверь своего кабинета, его начальник, инспектор полиции Гарри Брайант, рыжеволосый, с оттопыренными ушами, в плохо сидящей одежде, но всегда с полными внимания глазами, замечавшими вокруг все, имевшее хоть какую-нибудь ценность или важность, окликнул его.
— Встретимся в девять тридцать в кабинете Дейва Холдена.
Одновременно он пролистал пачку скрепленных зажимом листков папиросной бумаги.
— Холден, — сообщил он, продолжая перелистывать, — лежит в больнице «Маунт-Сион». Ему пробило позвоночник выстрелом лазера. Он будет лежать там по крайней мере месяц, пока не приживется органопластическая секция позвоночника.
—: Что с ним случилось? — воскликнул пораженный новостью Рик.
Еще вчера главный охотник за андроидами из их департамента был абсолютно здоров и в конце рабочего дня, как всегда, помчался на аэромобиле домой, в престижную густонаселенную часть города в районе Ноб-Хилла.
Брайант что-то пробормотал через плечо насчет сбора в полдесятого и ушел, оставив Рика в одиночестве.
Войдя в свой кабинет, Декард услышал голос своей секретарши, Энн Марстен.
— Мистер Декард, вы знаете, что случилось с Дейвом Холденом? Его подстрелили!
Вслед за Риком она вошла в душный, маленький кабинет и включила кондиционер.
— Да, — рассеянно сказал он.
— Должно быть, это один из тех сверхумных анди, которых начала выпускать «Розен Ассосиэйшн», — сказала мисс Марстен. — Вы читали брошюру? Мозг типа «Узел-6», который они устанавливают в этих моделях, способен осуществить выбор среди двух триллионов составляющих, а это десять миллионов независимых трактов. — Она понизила голос. — Вы пропустили звонок по видеофону сегодня утром. Мне рассказала мисс Вилд. Ровно в девять его транслировали через общий коммутатор.
— Звонили к нам? — спросил Рик.
— Нет, от нас, — сказала мисс Марстен. — Мистер Брайант звонил в Россию, в их управление милиции, не согласятся ли они поставить подпись под совместной жалобой на руководство «Розен Ассосиэйшн». Мы пошлем ее представителям в нашем полушарии, а они — в своем.
— Гарри все еще требует, чтобы «Узел-6» убрали с рынка? — Он не был удивлен. Еще с того момента, когда была распространена информация об испытаниях и характеристиках этой модели в августе 1991 года, большая часть полицейских отделений, имеющих дело с андроидами-беглецами, подняла протестующий шум. — Русские не могут сделать ничего, чего не можем сделать мы, — сказал он. — С юридической точки зрения, производители андроидов с мозгом типа «Узел-6» подчиняются колониальному законодательству, поскольку их головные предприятия размещаются на Марсе. Нам лучше примириться с этим фактом. Так было всегда, когда на рынок выбрасывали новый тип мозга. Я помню, какие были вопли, когда парни Сандермана выставили напоказ свой старый Т-14 — это было еще в восемьдесят девятом. Не было такого полицейского управления в Западном полушарии, которое не утверждало бы, что ни один тест не сможет установить природу этого мозга в случае нелегального проникновения андроида на Землю. Честно говоря, в то время они были правы.
Насколько он мог вспомнить, более пятидесяти андроидов типа Т-14 тем или иным путем проникли на Землю и им удавалось оставаться необнаруженными в течение года или около того.
Но потом Павловский институт в СССР разработал тест на эмпатию, и ни одному из Т-14 еще не удалось пройти через него.
— Хотите узнать, что ответили русские? — спросила мисс Марстен. — Я специально узнавала.
Ее веснушчатое лицо сияло.
— Мне расскажет Гарри Брайант, — ответил Декард.
Внутридепартаментские слухи его раздражали, потому что правда всегда оказывалась прозаичнее. Усевшись за стол, он принялся рыться в ящике и демонстративно ждал, пока мисс Марстен не поймет намек и не выйдет из кабинета.
Он извлек из ящика древний потертый конверт из плотной коричневой бумаги. Затем откинулся на спинку кресла новейшей модели и принялся рыться в содержимом конверта, пока не отыскал нужные ему данные по устройству мозга типа «Узел-6».
Потребовалось лишь несколько минут, чтобы сообщение мисс Марстен получило подтверждение. Эта модель действительно обладала двумя триллионами составляющих плюс способность выбирать из десяти миллионов возможных вариантов мозговой деятельности. За сорок пять сотых секунды оборудованный таким мозгом андроид мог бы выбрать и принять одну из четырнадцати базовых реакций-положений.
Да, тест на умственные способности такого анди не расколет. Правда, уже многие годы андроиды успешно преодолевали тесты на умственные способности, начиная с семидесятых годов, когда перестали пользоваться неуклюжими, примитивными моделями первого поколения.
Рик считал, что андроид такого типа, как «Узел-6», может превосходить по умственным способностям человека. Другими словами, андроид с таким мозгом уже превзошел своими возможностями часть, пусть и не самую выдающуюся, человечества. Слуга в некоторых отношениях стал совершеннее господина. Но теперь существовали новые критерии оценки мозга, например эмпатическая шкала Войт-Кампфа. Любой, даже самый одаренный андроид ничего не был в состоянии понять в том слиянии, которое имело место во время эмпатических сеансов у всех последователей Сострадающего, что легко удавалось даже ненормальному недоумку.
Рика, как и большинство людей, занимал вопрос — почему андроид проваливает любой тест на изменение эмпатии. Эмпатия, сопереживание, сочувствие — все это, очевидно, было присуще только человеческому существу, в то время как проблески интеллекта можно было обнаружить в той или иной мере у любого вида животных — даже у пауков. Очевидно, с одной стороны, эмпатическое качество требовало чего-то вроде группового инстинкта, а одиночная особь, вроде паука, в нем не нуждалась, и более того, такой инстинкт только уменьшил бы его шансы на выживание — ведь он заставил бы его сознавать, что он выживает за счет жертвы. Следовательно, все хищники, включая и высокоразвитых, умерли бы с голоду.
Рик когда-то решил, что эмпатия должна ограничиваться только травоядными или, по крайней мере, всеядными существами, которые были способны существовать и без мясной пищи, иначе размывалась грань между охотником и жертвой, между победителем и побежденным. Подобно тому, как в слиянии с Сострадающим все они поднимались к вершине, а потом, завершив очередной цикл, погружались смиренно в могильный мир. Как ни странно, но этот дар являлся своего рода биологическим предохранителем, хотя и обоюдоострым. Если одно существо испытывало радость, то и все остальные получали свою долю радости. Однако если одно существо страдало, то и другие не могли избежать таких же страданий. Стадное животное, вроде человека, получало таким образом дополнительный шанс на выживание. Сова или кобра погибли бы, имей такой инстинкт.
Гуманоидный робот представлял собой как раз такого одинокого хищника.
Рику больше нравилось думать об андроидах именно в таком ключе. Это делало его работу более терпимой. Отправляя на покой, то есть попросту убивая, андроида, он не нарушал закона Жизни, провозглашенного Вилбуром Сострадающим. «Ты должен убивать только убийц», — сказал им Сострадающий в тот первый год, когда генераторы эмпатии только появились на Земле.
По мере того как сострадание переросло в теоретическое учение, усложнилась до крайности и концепция убийства убийц. В теории сострадания абсолютное зло цеплялось за жалкий плащ старого человека, взбиравшегося по склону, но не было никакой возможности понять, что это или кто это — представляющие зло. Сострадающий только чувствовал присутствие зла, но не понимал его природы.
Другими словами, Сострадающий видел туманное присутствие убийц везде, где только можно. Для Рика Декарда бежавший гуманоидный робот, снабженный искусственным интеллектом, превосходящим интеллект многих людей, равнодушный к животным, не имеющий способности испытывать радость или делить горе с себе подобными и убивший своего хозяина, — этот робот символизировал зло.
Равнодушие анди к животным тут же навело Рика на мысль об увиденном сегодня в витрине магазина страусе. Он на время отодвинул в сторону документацию на «Узел-6», взял немного принадлежавшей мисс Марстен нюхательной соли «Сидонс», втянул ее носом, сверился с часами и вычислил, что у него есть еще немного времени. Он поднял трубку настольного видеофона и сказал секретарше:
— Вызовите зоомагазин «Счастливый пес» на Саттер-стрит.
— Одну минуту, сэр, — сказала мисс Марстен и раскрыла телефонный справочник.
«Нет, — сказал себе Рик Декард, — не могут же они спросить такую сумму за страуса. Наверняка они должны сбавить. Так было всегда, особенно в старые времена, когда торговали машинами».
— Зоомагазин «Счастливый пес», — объявил бодрый и жизнерадостный мужской голос.
На видеоэкране появилось изображение веселого лица. Было слышно, как ревут и лают животные.
— Этот страус, которого вы выставили, — сказал Рик, играя стоящей перед ним керамической пепельницей. — Сколько я должен внести за него сразу?
— Минутку, — сказал продавец зоомагазина. Он вооружился карандашом и бумагой. — Сразу выплачивается одна треть. — Он начал считать. — Позвольте спросить, сэр, вы собираетесь покупать?
Рик ответил сдержанно:
— Я еще не решил.
— Ну, допустим, мы заключим тридцатимесячный контракт, — сказал продавец, — с очень низким комиссионным процентом — всего шесть процентов в месяц. Тогда ваш первоначальный взнос после достаточного первоначального составит…
— Вы должны понизить цену, — сказал Рик. — Сбавьте две тысячи, и я вношу все сразу наличными.
«Дейв Холден сошел со сцены, — думал Рик. — Это может означать очень многое, принимая во внимание то, сколько заданий будет у меня в этом месяце».
— Сэр, — сказал продавец, — наша цена и так на тысячу долларов ниже указанной в каталоге Сидни. Проверьте по вашему экземпляру, я подожду. Я хочу, чтобы вы сами убедились, что мы запрашиваем справедливую цену.
«Боже, — думал Рик, — они и не думают уступать». Ради интереса он вытащил из кармана каталог и отыскал раздел «страусы». Страус, запятая, самка — самец, молодой — старый, больной — здоровый, бывший в употреблении — новый. Рик сверил цены.
— Не бывший в употреблении, самец, молодой, здоровый, — сказал продавец. — Тридцать тысяч долларов. — Он тоже держал перед собой каталог Сидни. — Наша цена ровно на тысячу меньше. Итак, ваш первый взнос…
— Я подумаю, — сказал Рик, — и перезвоню вам. — Он хотел уже повесить трубку, но продавец с готовностью спросил:
— Ваше имя, сэр?
— Фрэнк Мерривел, — сказал Рик.
— Ваш адрес, мистер Мерривел, на случай, если меня здесь не будет, когда вы позвоните.
Рик назвал вымышленный адрес и повесил трубку. «Такие деньги! — думал он. — Однако люди покупают. У некоторых, видимо, имеются такие суммы». Он поднял снова трубку и сказал:
— Дайте мне город, мисс Марстен. И не подслушивайте! Это секретный разговор.
Он свирепо посмотрел на нее.
— Да, сэр, — сказала она. — Прошу вас, набирайте.
Она отключилась, оставив Рика лицом к лицу с реальностью мира.
Он набрал по памяти номер эрзац-зоомагазина, в котором покупал свою электроовцу. На маленьком экране появился человек, одетый как ветеринар.
— Доктор Мак-Ре, — представился он.
— Это Декард. Скажите, сколько стоит электрический страус?
— Гм, я сказал бы, что можно подобрать приличного страуса долларов за восемьсот. Когда его вам доставить? Нам пришлось бы сделать его специально — не так много заказов поступает на…
— Я позвоню вам позже, — перебил его Рик.
Бросив взгляд на часы, он обнаружил, что уже девять тридцать.
— До свидания.
Рик поспешно опустил трубку, поднялся и вскоре уже стоял перед дверью кабинета инспектора Брайанта. Он прошел мимо первой секретарши, молодой и привлекательной, с серебристыми волосами до талии, потом миновал вторую, не молодую, скорее напоминающую монстра из болот юрского периода. Ни одна из женщин не заговорила с ним, и он молча прошел мимо. Открыв дверь, он кивнул начальнику, занятому разговором по видеофону. Пока Брайант разговаривал, он вытащил документы по мозгу «Узел-6» и еще раз просмотрел их.
Он чувствовал себя подавленно.
Однако, рассуждая логически, неожиданное исчезновение со сцены Дейва должно было бы привести его одновременно и в радостное и в настороженное состояние.