Книга: Лавка дурных снов (сборник)
Назад: Примечание автора
Дальше: 2. Даг Клейтон («Приус» 2009-го)

III

Так что вот мой товар, постоянный читатель. Сегодня я продаю всего понемногу: чудовище, которое маскируется под машину (намек на «Кристину»), человека, способного убить тебя, написав твой некролог, электронную читалку с доступом в параллельные миры и к любимому всеми концу света. Я продаю эти вещицы, когда остальные торговцы давно разошлись по домам, когда улицы пустынны и над каньонами города встает холодная долька луны. Вот тогда я расстилаю свое одеяло и выкладываю свой товар.



Но хватит болтать. Может, теперь ты захочешь что-то купить? Все, что ты видишь, – ручная работа, и хотя мне очень дорого каждое из разложенных здесь изделий, я буду счастлив продать их тебе, потому что сделал их специально для тебя. Можешь смотреть, можешь трогать, но будь осторожен.

У самых лучших есть зубы.



6 августа 2014 г.

Миля 81

Перевод Т. Покидаевой

Когда мне было девятнадцать и я учился в Мэнском университете, я периодически ездил из Ороно в маленький городок Дарем, который обычно описываю в своих книгах под названием Харлоу. Эти поездки я совершал по выходным, примерно раз в три недели, чтобы повидаться со своей девушкой… и заодно с мамой. У меня был подержанный «форд»-универсал 1961 года: «шесть в ряд вмиг домчат» и «три ступеньки под баранкой» (если не знаете, что это значит, спросите у папы). Машина досталась мне по наследству от брата Дэвида.

В те годы на шоссе I-95 не было такого плотного движения, как сейчас, а после Дня труда, когда отдыхающие возвращались к рабочим будням, машин на некоторых участках не наблюдалось вообще. Сотовых телефонов тогда тоже еще не было. В случае поломки где-то на трассе выбирать приходилось из двух вариантов: чинить тачку самостоятельно или дожидаться, пока какой-нибудь добрый самаритянин не отбуксирует тебя до ближайшей автомастерской.

Во время этих поездок у меня развился панический страх перед восемьдесят пятой милей, обозначенной указателем «Миля 85», стоявшим посреди чистого поля где-то между Гардинером и Льюистоном. Почему-то во мне поселилась уверенность, что если моя колымага откинет колеса, то это случится именно здесь. Я прямо видел, как мой бедный «фордик» стоит на обочине, брошенный и одинокий. Притормозит ли кто-нибудь, чтобы убедиться, что с водителем все в порядке? Что он не корчится на сиденье, умирая от сердечного приступа? Разумеется, кто-нибудь остановится. Добрые самаритяне есть повсюду, и особенно – в захолустье. Люди из захолустья всегда помогают своим.

Но, допустим, подумалось мне, мой старенький универсал – вовсе не то, чем кажется. Допустим, что это замаскированное чудовище, смертельная ловушка для неосторожных. Из этого может выйти отличный рассказ, решил я, и рассказ был написан. Я назвал его «Миля 85». Я ни разу не правил этот рассказ, не говоря уже о том, чтобы опубликовать, потому что потерял его. В те годы я регулярно закидывался кислотой и всегда все терял. Включая – на время – собственный рассудок.

Пролетело почти сорок лет. И хотя в двадцать первом веке движение на шоссе I-95 стало оживленнее, после Дня труда машин все равно становится намного меньше, а из-за сокращения бюджета власти штата были вынуждены закрыть многие придорожные зоны отдыха. Автозаправку с «Бургер кингом» (где я истребил немало «вопперов») неподалеку от съезда на Льюистон тоже закрыли. Она стояла заброшенная и унылая за знаками «НЕ ВХОДИТЬ» на барьерах, что перегораживали въезд и выезд. Асфальт на стоянке растрескался от зимних морозов, сквозь трещины проросли сорняки.

Однажды, проезжая мимо, я вспомнил свой давний потерявшийся рассказ и решил написать его заново. Заброшенная заправка располагалась чуть южнее пугающей восемьдесят пятой мили, и мне пришлось изменить название. Все остальное, кажется, не изменилось. Возможно, этого придорожного оазиса уже нет – как нет старого «форда»-универсала, моей тогдашней подружки и многих прежних привычек, – но остался рассказ. Один из моих любимых.

1. Пит Симмонс («Хаффи» 2007-го)

– Тебе с нами нельзя, – сказал старший брат.

Джордж говорил вполголоса, хотя все его друзья-приятели (компания соседских мальчишек двенадцати-тринадцати лет, именовавших себя «Чумовыми громилами») ждали на углу, в конце квартала. Ждали с явным нетерпением.

– Это опасно.

Пит храбро ответил:

– Я не боюсь.

Хотя он, конечно, боялся. Чуть-чуть. Джордж с друзьями собирались к карьеру за кегельбаном. Там они хотели играть в игру, которую придумал Норми Терриоль. Норми был вожаком «Чумовых громил», а игра называлась «Десант из ада». Смысл ее состоял в том, чтобы разогнаться на бугристой тропинке, ведшей к краю гравийного карьера, и слететь оттуда вниз, на кучу песка. В полете требовалось спрыгнуть с велика, вопя во все горло: «Громилы круче всех!» Там было невысоко, футов десять, не больше, а песок был мягким и рыхлым, но рано или поздно кто-то наверняка промажет и вместо песка улетит на гравий. Сломает руку или ногу. Даже Пит понимал, как это опасно (но в этом-то и заключалась вся прелесть!). Если бы что-то случилось, родители бы точно узнали об их забавах и «Десанту из ада» конец. Но пока игра продолжалась – и в нее, ясное дело, играли без шлемов.

Однако Джордж прекрасно понимал, что младшего брата нельзя брать в игру; пока родители были на работе, он присматривал за Питом. Если бы Пит повредил велосипед в гравийном карьере, Джорджа ждало бы наказание и запрет выходить из дома на неделю, не меньше. Если Пит сломает руку, Джордж не выйдет гулять целый месяц. А если Пит – не дай бог! – свернет себе шею, Джорджу придется сидеть под домашним арестом до окончания школы.

К тому же он любил маленького сопляка.

– Ты пока тут потусуйся, – сказал Джордж. – Мы через пару часов вернемся.

– С кем мне тусоваться? – угрюмо спросил Пит. В школе весенние каникулы, все его друзья – «подходящие по возрасту», как сказала бы мама, – разъехались кто куда. Двоих повезли в Диснейуорлд в Орландо, и когда Пит думал об этом, его сердце переполнялось завистью, черной злой завистью.

– Ну займись чем-нибудь, – сказал Джордж. – Типа сходи в магазин. – Он сунул руку в карман и достал две смятые долларовые бумажки. – Вот тебе деньги.

Пит быстро взглянул на них.

– Ого, куплю себе «корвет». Может быть, даже два.

– Симмонс, давай быстрей! – крикнул Норми. – А то уедем без тебя!

– Уже иду! – крикнул в ответ Джордж, а потом обратился к Питу, снова вполголоса: – Бери деньги и не будь мерзкой соплей.

Пит взял деньги и сказал:

– Я захватил лупу. Хотел показать им…

– Они уже тысячу раз видели этот малышовый фокус, – перебил Джордж, но, заметив, как сник брат, попытался смягчить удар: – К тому же ты посмотри на небо, дубина. Солнца нет, сплошные тучи. В общем, ладно. Давай. Потом, когда вернусь, поиграем с тобой на компьютере, в «Морской бой», например.

– Все, мы поехали! – крикнул Норми.

– Мне пора, – сказал Джордж. – Пожалуйста, не влипай в неприятности. И не отходи далеко от дома.

– Может, ты себе спину сломаешь на хрен и останешься парализованным до конца жизни, – пробурчал Пит и тут же сплюнул через «козу» из двух пальцев, чтобы быстрее отменить проклятие. – Удачи! – крикнул он брату в спину. – Победи всех!

Джордж махнул рукой, давая понять, что услышал, но не обернулся. Он крутил педали своего огромного старого «швинна». Пит восхищался велосипедом, но ездить на нем не мог (он однажды попробовал и свалился прямо во дворе). Он смотрел, как брат набирает скорость и летит вдоль квартала частных домов в пригороде Оберна, спеша присоединиться к друзьям.

Потом Пит остался один.



Он достал лупу из подседельной сумки и поднес к предплечью, но пятнышка света не получилось. Ни пятнышка, ни тепла. Пит уныло уставился в хмурое небо, затянутое облаками, и убрал лупу обратно в сумку. Это была очень хорошая лупа, «Ричфорт». Питу подарили ее на прошлое Рождество для школьного проекта с муравьиной фермой.

– Все равно в конце концов она будет собирать пыль в гараже, – сказал папа.

Проект они сдали еще в феврале (Пит и его напарница Тэмми Уитем получили пятерки), но Пит до сих пор не расстался с лупой. Вопреки папиным прогнозам она ему не надоела. Больше всего ему нравилось прожигать дырки в кусочках бумаги на заднем дворе.

Но не сегодня. Сегодняшний день раскинулся перед ним как бескрайняя пустошь. Можно было бы вернуться домой и посмотреть телевизор, однако отец заблокировал все интересные каналы, когда обнаружил, что Джордж записывает на диски «Подпольную империю», где сплошные гангстеры и голые сиськи. На компьютере Пита тоже стоял «родительский контроль», и он еще не разобрался, как его обойти. Но он обязательно что-то придумает, дайте время.

Ну и?

– Ну и чем мне заняться? – пробурчал он и поехал, медленно крутя педали, к концу Мерфи-стрит. – Чем… на хрен… заняться?

Слишком маленький, чтобы играть в «Десант из ада», потому что это опасно. Усраться можно. Ему хотелось замутить что-нибудь этакое, чтобы показать Джорджу, Норми и всем остальным всадникам, что даже маленькие дети не боятся опаснос…

И тут его осенило. Можно разведать заброшенную зону отдыха. Вряд ли о ней знают большие ребята, потому что проход туда нашел Крейг Ганьон, ровесник Пита. Крейг говорил, что был там с еще двумя ребятами, десятилетними, прошлой осенью. Конечно, Крейг мог и наврать, но Пит так не думал. Слишком много подробностей. А Крейг не из тех, кто умеет выдумывать всякие небылицы. Тупой как пробка.

Определив себе цель, Пит пригнулся к рулю и поднажал. В конце Мерфи-стрит он свернул налево, на Хайасинт. Прохожих там не оказалось, машин тоже. Из дома Россиньолей доносился шум пылесоса, но в остальном было тихо. Как будто все умерли или спят. Хотя, наверное, все на работе, рассудил Пит. Как его папа с мамой.

Он свернул направо, на Роузвуд-террас, проехал мимо желтого знака «ТУПИК». На Роузвуд было не больше десятка домов. В конце улицы стояло сетчатое ограждение. За ним виднелись густые заросли кустарника и чахлые низкорослые деревца. Приблизившись к забору (с совершенно излишней табличкой «ПРОЕЗДА НЕТ»), Пит перестал крутить педали и съехал вниз по инерции.

Он понимал – смутно, – что хотя всегда думал о Джордже и его приятелях-«Громилах» как о больших ребятах (а сами «Громилы» точно считали себя таковыми), они были не настоящими большими ребятами. Настоящие большие ребята – это крутые, безбашенные подростки, у которых уже есть водительские права и подружки. Настоящие большие ребята учатся в старших классах. Они пьют спиртное, курят траву, слушают хэви-метал или хип-хоп и вовсю обжимаются со своими девчонками.

Где? На заброшенной зоне отдыха.

Пит слез с велика и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает. Улица словно вымерла. Не было видно даже противных близняшек Кросскилл, которые вечно прыгали через скакалку (сразу вдвоем) по всей округе. Настоящее чудо, подумал Пит.

Он слышал ровный гул машин, мчавшихся по шоссе I-95 на юг к Портленду или на север к Огасте.

Даже если Крейг не соврал, забор наверняка починили, подумал Пит. Так всегда и бывает.

Но, рассмотрев ограждение поближе, увидел, что, хотя сетка выглядит целой, на самом деле она не целая. Кто-то (вероятно, какой-нибудь большой мальчик, уже давно влившийся в стройные ряды по-настоящему взрослых молодых людей) разрезал ячейки сетки по прямой линии сверху донизу. Пит еще раз огляделся и попробовал сдвинуть сетку. Она поддалась с неожиданной легкостью, он и не думал, что все будет так просто. Вырезанный кусок отогнулся наподобие калитки. Да, Пит не ошибся. Настоящие большие ребята используют этот проход. Круто.

И, если подумать, логично. Может, у них и есть права, но в зону отдыха на восемьдесят первой миле на машине не заедешь. Въезд и выезд перегорожены тяжеленными оранжевыми бочками, которыми пользуются дорожно-ремонтные бригады. Трава проросла сквозь трещины в крошащемся асфальте на пустой стоянке. Пит это видел тысячу раз, когда проезжал мимо в школьном автобусе, подбиравшем его у Лорелвуд. Автобус выруливал на шоссе I-95 и уже оттуда съезжал на Сабаттус-стрит, где располагалась Обернская начальная школа номер 3, также известная как Алькатрас.

Пит помнил то время, когда зона отдыха на восемьдесят первой миле еще работала. Здесь были автозаправка, «Бургер кинг», «Ти-си-би-уай» и «Сбарро». Потом все закрылось. Папа Пита говорил, что на шоссе закрывается много придорожных зон отдыха, поскольку у властей штата нет денег на их содержание.

Пит протащил велосипед через дыру в ограждении, потом аккуратно вернул отогнутый кусок на место, чтобы со стороны сетка казалась целой, и зашагал к изгороди из кустарников, внимательно глядя под ноги, чтобы колесо велосипеда не попало на битое стекло (с этой стороны забора все было им усыпано). Пит искал то, на что намекала прорезь в сетке.

И не ошибся. Вот она, обозначенная втоптанными в землю окурками и разбросанными бутылками из-под пива и лимонада: тропинка, уходящая в глубь кустов. По-прежнему ведя велик рядом, Пит пошел по тропинке. Высокий кустарник поглотил мальчика. Роузвуд-террас за его спиной мирно дремала под хмурым весенним небом.

Как будто Пит Симмонс там и не проезжал.



По прикидкам Питера, длина тропинки между сетчатым ограждением и зоной отдыха составляла около полумили, и вдоль нее – от начала и до конца – виднелись указательные знаки, оставленные большими ребятами: полдюжины маленьких пузырьков из коричневого стекла (два – с прикрепленными к ним маленькими кокаиновыми ложечками, покрытыми коркой соплей); пустые пакеты из-под чипсов; кружевные девчачьи трусики, висевшие на колючем кусте (похоже, они тут висели уже давно, лет пятьдесят), и – вот везение! – наполовину полная бутылка водки «Попов» с плотно закрученной крышкой. После некоторой внутренней борьбы Пит все-таки поднял бутылку и спрятал в подседельную сумку, где лежали лупа, последний номер «Замка и ключа» и несколько печений «Орео».

Он перекатил велосипед через вялый мутный ручеек и – есть контакт! – вышел к зоне отдыха с задней стороны. Там было еще одно сетчатое ограждение, тоже разрезанное сверху донизу, и Пит без труда проскользнул за него. Тропинка тянулась дальше сквозь высокую траву, к задней стоянке. Пит подумал, что там, наверное, разгружались машины доставки. Ближе к зданию на асфальте виднелись прямоугольные участки более темного цвета – там, где раньше стояли мусорные баки. Пит поставил свой «хаффи» на один из этих прямоугольников и опустил подножку.

Когда он подумал о том, что сейчас будет, сердце бешено заколотилось у него в груди. Проникновение со взломом, мой помпончик. За такое сажают в тюрьму. Но проникновение ли это со взломом, когда ты вламываешься куда-то через открытую дверь или через забитое расшатанными досками окно? Пит рассудил, что это все равно будет проникновением, но без взлома. А ведь проникновение само по себе – это не преступление?

В душе Пит был уверен, что преступление, однако рассудил, что без взлома за него в тюрьму не сажают. И потом, он же для этого сюда и пришел! Чтобы предпринять что-то рискованное. Что-то такое, чем потом можно будет похвастаться перед Норми, и Джорджем, и остальными «Чумовыми громилами».

Да, ему было страшно, но зато не скучно.

Он попробовал открыть дверь с выцветшей табличкой «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД», но дверь была заперта. И не просто заперта, а всерьез – она никак не поддавалась. Два окна рядом с дверью были крепко забиты досками. Тут Пит вспомнил о сетчатом ограждении, которое казалось целым, но целым не было, и решил подергать доски. Никакого результата. В каком-то смысле это было даже хорошо. Теперь можно было спокойно уйти. Он сделал что мог.

Хотя… настоящие большие ребята туда заходили. В этом Пит был уверен. И как они заходили? Через главный вход? Который отлично просматривается с шоссе? Может быть. Если дело было ночью. Но Питу совершенно не хотелось ломиться в здание через главный вход при свете дня. Когда любой проезжающий мимо водитель может схватить мобильный, набрать 911 и сказать: «Вам, наверное, будет небезынтересно узнать, что тут какой-то малец ошивается на заброшенной зоне отдыха на восемьдесят первой миле. Ну, знаете, где раньше был «Бургер кинг».

Лучше уж сломать руку, играя в «Десант из ада», чем встретиться с родителями, когда им позвонят из полицейского участка. На самом деле лучше сломать обе руки и чтобы мне член защемило молнией.

Ну, последнего, может быть, и не надо.

Он подошел к люку для погрузки-разгрузки, и тут ему вновь повезло. На бетонной площадке под люком валялись раздавленные окурки и еще несколько пузырьков коричневого стекла, окружавших своего короля: темно-зеленый флакон от «Найкуила». Сам разгрузочный люк, к которому задом подъезжали фуры, располагался достаточно высоко, но бетонная стена раскрошилась, и там было за что зацепиться ловкому мальчишке в удобных мягких кроссовках. Пит поднял руки над головой, нащупал опору… а остальное, как говорится, уже история.

Наверху виднелась надпись большими красными буквами, уже успевшими поблекнуть: «ЭДВАРД ЛИТЛ РУЛИТ, КРАСНЫЕ ВИХРИ КРУЧЕ ВСЕХ». Неправда, подумал Пит. «Чумовые громилы» круче всех. Он оглядел с высоты задний двор, улыбнулся и произнес:

– На самом деле я круче всех.

Стоя там, наверху, над пустой автостоянкой заброшенной зоны отдыха, он и вправду чувствовал себя крутым. Сейчас – да.



Он спустился вниз – просто чтобы убедиться, что никаких проблем не возникнет, – и только тогда вспомнил про свою подседельную сумку. Запасы на случай, если ему вдруг захочется провести здесь целый день, исследуя обстановку и все такое. Он задумался, что взять с собой, а потом решил отстегнуть сумку и взять все. Мало ли что пригодится. Даже лупа может понадобиться. В голове Пита начала формироваться смутная фантазия: мальчик-детектив находит труп жертвы убийства на территории заброшенной зоны отдыха и раскрывает преступление еще прежде, чем полиция узнает, что оно вообще совершено. Пит представлял, как рассказывает обо всем «Чумовым громилам», говорит им, что это было несложно на самом деле, а они слушают, раскрыв рты. Элементарно, мои дорогие задроты.

Бред собачий, конечно, но притвориться-то можно.

Он забросил сумку на край люка (очень осторожно, чтобы не грохнуть бутылку с водкой) и сам забрался наверх. Ведущая внутрь металлическая дверь высотой не менее двенадцати футов была заперта на два здоровенных висячих замка, но в большой двери имелась дверь в человеческий рост. Пит попытался повернуть ручку. Ручка не двигалась. Пит навалился на дверь плечом, и она чуть приоткрылась. На самом деле неплохо так приоткрылась. Он посмотрел вниз и увидел, что дверь держит деревянный клин. Совершенно дебильная предосторожность. С другой стороны, а чего ожидать от ребят, окосевших от кокса и сиропа от кашля?

Пит убрал клин, и дверь распахнулась.



В бывшем помещении «Бургер кинга» окна были не заколочены досками, а просто затянуты мелкой сеткой. Достаточно света, чтобы оглядеться. Из обеденного зала убрали все столы и перегородки, в кухонном отсеке было пусто и сумрачно, из стен торчали провода, с потолка свисали отвалившиеся плитки, но какая-то мебель все же имелась.

В самом центре, в окружении складных стульев, стояли два старых карточных стола, сдвинутых вместе. На столах в художественном беспорядке располагалось с полдюжины грязных пепельниц, несколько колод засаленных карт и коробка покерных фишек. На стенах висели постеры из взрослых журналов, штук двадцать-тридцать. Пит изучил их с большим интересом. Он знал о женских письках, видел их – и не раз – на эротических каналах (пока родителям не хватило ума заблокировать кабельное ТВ), но здесь они были бритыми. Пит не совсем понимал, в чем прикол – с его точки зрения, смотрелись они по-дурацки, – но он, наверное, еще проникнется. Когда станет старше. Зато голые сиськи с лихвой восполняли все недостатки. Голые сиськи – это чума.

В углу лежали три грязных матраса, тоже сдвинутые, как карточные столы, но Пит был уже достаточно взрослым и понимал, что там играют вовсе не в покер.

– Покажи мне свою письку! – приказал он одной из журнальных девушек на стене и захихикал. Потом сказал: – Покажи мне свою бритую письку! – и расхохотался. Даже жалко, что рядом нет Крейга Ганьона. Хотя он и полный дебил. Они бы вместе посмеялись над бритыми письками.

По-прежнему давясь смехом, он обошел по кругу весь зал. В помещении было промозгло, но не слишком холодно. Правда, воняло ужасно: смесь застарелого сигаретного дыма, травки и гнилой плесени, расползавшейся по стенам. Питу показалось, что он чувствует запах протухшего мяса. Может быть, это были остатки сандвичей, купленных в «Росселли» или «Сабвее».

На стене рядом с прилавком, где раньше люди заказывали «вопперы» и «вейлеры», Пит обнаружил еще один постер. С Джастином Бибером лет в шестнадцать. Кто-то закрасил ему зубы черным, налепил на щеку переводную татуировку и пририсовал по обе стороны от чубчика красные дьявольские рога. Лицо Джастина было утыкано дротиками для дартса. На стене над постером виднелась надпись черным маркером: «РОТ 15 ОЧЬКОВ, НОС 25 ОЧЬКОВ, ГЛАЗА 30 ОЧЬКОВ ЗА КАЖДЫЙ».

Пит вытащил дротики и отошел в другой конец большого пустого зала, к черной линии на полу, рядом с которой было написано: «БИБЕР-ЛИНИЯ». Он встал на линии и бросил все шесть дротиков. Потом бросил снова. И так раз десять-двенадцать. На последней попытке он набрал сто двадцать пять очков и подумал, что это очень неплохо. Представил, как Джордж и Норми Терриоль ему аплодируют.

Пит подошел к затянутому сеткой окну, посмотрел на пустой бетонный островок, где раньше стояли бензоколонки, и на шоссе сразу за ним. Машин было мало. Наверное, летом, когда наезжают туристы и отдыхающие, тут опять будут пробки. Если кто-то вообще соберется куда-то ехать. Папа говорил, что бензин стоит уже семь баксов и все будут сидеть по домам.

Что теперь? Он поиграл в дартс, насмотрелся на бритые письки… ну, может, и не на всю оставшуюся жизнь, но на несколько месяцев точно, никаких трупов не обнаружено, убийство расследовать не получится, и что теперь?

Водка, решил Пит. Теперь он будет пить водку. Ну, как пить… сделает пару глотков, чтобы потом похвастаться. Да, он сделает пару глотков и вернется на Мерфи-стрит. Он постарается, чтобы рассказ о его приключениях был интересным, даже захватывающим, но, если честно, ничего интересного тут не было. Просто место, куда приходят большие ребята, чтобы поиграть в карты, пообжиматься с девчонками и не промокнуть во время дождя.

Но выпивка… это уже кое-что.

Он отнес подседельную сумку в угол, присел на матрас (стараясь выбрать место почище, что было непросто), достал из сумки бутылку водки и принялся мрачно ее изучать. Ему было десять, почти одиннадцать, и он не особенно стремился пробовать взрослые удовольствия. В прошлом году он стащил сигарету из дедушкиной пачки и выкурил на заднем дворе круглосуточного супермаркета. Выкурил до половины на самом деле. А потом согнулся пополам, и его вырвало. В тот день он узнал кое-что интересное, но бесполезное: сосиски с фасолью выглядят не особенно аппетитно, когда лежат на тарелке, но они хотя бы вкусные. Когда тебя ими рвет, они выглядят кошмарно, а вкус у них, должно быть, еще хуже.

Сигареты его организм отверг сразу и определенно, поэтому можно было предположить, что и с выпивкой будет так же, если не хуже. Но если не выпить хотя бы глоточек, вся похвальба будет ложью. А у его брата Джорджа в голову встроен радар на ложь, по крайней мере, касательно самого Пита.

Может, меня снова стошнит, подумал он, а потом сказал:

– Утешает одно: я буду не первым, кто здесь наблевал.

Он опять рассмеялся. Все еще улыбаясь, открыл бутылку и поднес горлышко к носу. Пахнет, да. Но не сильно. Может, это не водка, а самая обыкновенная вода. Просто запах остался. Он поднес бутылку ко рту, надеясь, что это вода, и одновременно надеясь, что нет. Он не ожидал ничего особенного и уж точно не собирался напиваться – а то еще грохнется с верхотуры и свернет себе шею, когда будет слезать, – но ему было любопытно. Его родители любили выпить.

– Ты первый, а я за тобой, – сказал он без всякой причины и отпил глоточек.

Это была не вода, можно не сомневаться. На вкус – как горячий бензин. Он проглотил то, что набрал в рот, скорее от удивления. Водка обожгла горло, потом взорвалась в желудке.

– Ну ваще! – воскликнул Пит.

Из глаз брызнули слезы. Он держал бутылку в вытянутой руке, словно боялся, что она его укусит. Но обжигающий жар в желудке уже затихал, и Пит чувствовал себя нормально. Он не был пьян, и его не тошнило. Он отпил еще глоточек, уже зная, чего ожидать. Жар во рту… жар в горле… а потом БУХ! в желудке. Даже круто, в самом деле.

Он ощущал покалывание в руках. И, кажется, в шее. Не такое, как бывает, когда отсидишь ногу, а как будто внутри что-то пробуждалось.

Пит снова поднес бутылку ко рту, но потом передумал. И дело было даже не в том, что он мог упасть, когда будет слезать, или грохнуться с велосипеда по дороге домой (интересно, могут ли арестовать человека за вождение велика в пьяном виде, подумал он и решил, что, наверное, могут). Одно дело – выпить пару глотков, чтобы потом хвастаться перед старшим братом, другое дело – напиться в хлам. Родители точно заметят, когда вернутся с работы. Поймут с первого взгляда. Не стоит даже пытаться изображать трезвого. Дохлый номер. Они сами пьют, их друзья пьют, и иногда пьют слишком много. Они сразу же просекут, что к чему.

К тому же его ужасно пугало ПОХМЕЛЬЕ. Пит с Джорджем не раз и не два наблюдали, как по субботам и воскресеньям папа с мамой еле ходят по дому, с бледными лицами и красными глазами. Они пьют витамины, просят убавить звук в телевизоре, а музыка категорически запрещается. Похоже, ПОХМЕЛЬЕ – полная противоположность веселью.

Хотя, может быть, от одного маленького глоточка вреда не будет.

Пит сделал еще глоток, чуть-чуть побольше, и выкрикнул в полный голос:

– Уходим в отрыв!

Это его рассмешило. Слегка кружилась голова, но это было приятное ощущение. Курением он не проникся. А вот выпивкой, кажется, да.

Он вскочил на ноги, покачнулся, но устоял и снова расхохотался.

– Прыгайте в свою песочницу сколько влезет, – сказал он в пустоту. – Детский сад, штаны на лямках. А я вот ужрался, и это круче.

Это было очень смешно, у него даже живот заболел от смеха.

Я что, правда ужрался? Всего с трех глотков?

Нет, вряд ли ужрался, но был явно хорош. Все, хватит. Хорошенького понемножку.

– Пить надо с умом, – ухмыльнулся он.

Пит решил задержаться еще ненадолго и подождать, пока не пройдет опьянение. Часа, наверное, хватит. Может, двух. Скажем, до трех дня. Часов у него не было, но он должен услышать колокола церкви Святого Иосифа, располагавшейся в миле отсюда. Потом он поедет домой, предварительно припрятав бутылку водки (для дальнейшего изучения). На обратном пути он забежит в супермаркет и купит ядреную мятную жвачку, чтобы от него не несло перегаром. Да, ребята рассказывали, что от водки нет запаха, но теперь Пит стал умнее, чем был час назад.

– К тому же, – проговорил он тоном профессора, читающего лекцию, – глаза у меня наревняка покраснели, как у папы, когда он петеберет матрини.

Пит запнулся. Слова выговаривались как-то странно, но и хрен с ним.

Он собрал дротики, встал на Бибер-линии и бросил их в цель. Пять раз промахнулся, зато шестой дротик попал Джастину в самое прикольное место. Интересно, а смог бы Джастин забацать хит «Моя малышка бреет письку»? Пит расхохотался так сильно, что согнулся пополам, держась за живот.

Отсмеявшись, он стряхнул на пол сопли (вот такой ресторанный рейтинг, уж прости, «Бургер кинг») и вернулся на Бибер-линию. На этот раз получилось еще хуже. У Пита не двоилось в глазах, ничего такого, просто он не попал в Бибера.

И его слегка подташнивало. Не сильно, но все же Пит мысленно порадовался, что не стал делать четвертый глоток.

– А то сбежал бы весь мой «Попов», – сказал он и опять рассмеялся. Потом подавил кислую, жгучую отрыжку. Ик. Пит не стал собирать дротики, вернулся в угол и присел на матрас. Подумал, а не достать ли лупу, чтобы рассмотреть, ползает там кто-нибудь или нет, но решил, что лучше не надо. Меньше знаешь, крепче спишь. Потом Пит подумал, а не съесть ли печенье, но испугался, что желудок его не примет. Если честно, желудок слегка подкручивало.

Он лег на матрас, закинув руки за голову. Он слышал, что, когда напиваешься, перед глазами все крутится. У него ничего не крутилось, но хотелось вздремнуть.

– Только совсем недолго.

Да, недолго. Иначе будут неприятности. Надо вернуться домой до прихода родителей. В противном случае ему крепко влетит. И Джорджу, наверное, тоже. За то, что недоглядел за младшим братом. Проблема в том, чтобы проснуться, когда колокола церкви Святого Иосифа пробьют три часа дня.

В последние секунды бодрствования Пит осознал, что на это остается только надеяться. Потому что его ужасно клонило в сон.

Он закрыл глаза.

И уснул в заброшенном ресторане.



Тем временем на правой полосе южного направления шоссе I-95 возник микроавтобус непонятной марки и года выпуска. Он еле тащился со скоростью явно ниже предписанной минимальной. Ехавшая позади фура обогнала его, нетерпеливо сигналя.

Микроавтобус, который, казалось, двигался лишь по инерции, свернул на въезд в зону отдыха, не обращая внимания на знак «ЗАКРЫТО. НЕ РАБОТАЕТ. СЛЕДУЮЩАЯ АВТОЗАПРАВКА И ПУНКТ ПИТАНИЯ – ЧЕРЕЗ 27 МИЛЬ». Сбил четыре оранжевые бочки и остановился примерно в семидесяти ярдах от здания закрытого ресторана. Дверь с водительской стороны приоткрылась, но никто не вышел из салона. Сигнализация открывания двери тоже не сработала. Дверь лишь приоткрылась – и все.

Если бы Пит Симмонс не спал, а смотрел в окно, он все равно бы не смог разглядеть водителя. Микроавтобус был весь забрызган грязью, ее потеки покрывали лобовое стекло. И это казалось странным, потому что на севере Новой Англии дожди не шли больше недели и шоссе было совершенно сухим.

Микроавтобус стоял на некотором расстоянии от въезда, под облачным апрельским небом. Раскатившиеся бочки замерли. Водительская дверь была приоткрыта.

Назад: Примечание автора
Дальше: 2. Даг Клейтон («Приус» 2009-го)