Предисловие

Зигмунд Фрейд родился 150 лет назад, 6 мая 1856 года. 150-летний юбилей – повод по-новому взглянуть на его труды и на влияние, которое Фрейд оказал на всех нас. Это нелегкая задача, поскольку сегодня репутация Зигмунда Фрейда остается такой же неоднозначной, как и 100 лет назад. Другой великий человек, Чарльз Дарвин, определивший мышление людей ХХ века и обессмертивший свое имя в 1859 году работой «Происхождение видов» – Фрейду тогда было три года, – быстро нашел понимание и даже восторг у читателей. После непродолжительного периода жесткой полемики немало истово верующих христиан согласилось с «нечестивой» теорией Дарвина о происхождении человека. В настоящее время его позиции в биологической науке незыблемы, если не считать отдельных догматиков, особенно среди американских фундаменталистов, которые упорно протаскивают религию в те области, где – с этим согласны почти все – нерассуждающей вере нет места.

Положение Фрейда совсем иное. Позиции сторон, вовлеченных в споры по поводу его интеллектуального наследия, настолько далеки друг от друга, что шансов на достижение согласия или хотя бы приемлемого компромисса практически нет. Теория Дарвина не подвергается таким серьезным сомнениям. Механизм естественного отбора подтверждает множество общепризнанных фактов – в отличие от психоанализа, который был бы рад и малой толике таких убедительных свидетельств. Кроме того, доказательства, которые приводят психоаналитики, зачастую трудны для понимания. Разум сильнее сопротивляется их анализу и даже описанию, чем изложению истории видов. К счастью, биологам и психологам удалось немного приблизиться к пониманию психических процессов, но интерпретация, предлагаемая, скажем, для теории сновидений Фрейда, которая, как считали некоторые его критики, разрушит структуру психоанализа, в последнее время получила поддержку авторитетных специалистов, которые в своих работах убедительно доказывали, что все наши знания скорее подтверждают, чем опровергают выводы Фрейда в одной из его любимых областей. Другие положения психоанализа также остаются открытыми для обсуждения и защиты.

Данный вопрос неизбежно должен был приобрести глубоко личный характер. Сторонники Фрейда видят в нем не только интересного исследователя психики, сделавшего несколько полезных открытий, но также пророка нового мироустройства – прямо-таки героя цивилизации. Хулители Фрейда воспринимают его не просто как заблуждавшегося психолога, но и как диктатора, лжеца, мошенника – одним словом, шарлатана. И никакой компромисс, как я уже отмечал, между ними невозможен. Читатель должен занять определенную позицию, и написанная мною биография не уклоняется от обязанности примкнуть к той или иной стороне спора.

Спешу предупредить, что эта книга написана в позитивных тонах. Я восхищаюсь Зигмундом Фрейдом и его работами, причем как человеком по большей части благодаря его свершениям. Тем не менее я верю, что моя книга не стала панегириком Фрейду. Я все время помнил о том, что он был всего лишь человеком, и поэтому открыт для скептических вопросов; неумеренное восхищение, которым первые – особенно – сторонники встречали каждое заявление Фрейда, словно он был непогрешимым верховным жрецом психоанализа, принесло лишь вред. В частности, в последние годы его теория толкования сновидений стала предметом широкой (и безрезультатной!) дискуссии. Как говорится, присяжные еще совещаются.

Более того, в наследии Фрейда остались вопросы, в которых свидетельства слишком фрагментарны или противоречивы, чтобы делать окончательные выводы. Например, действительно ли у основателя психоанализа был роман с сестрой его жены Марты? Но мне представляется, о чем будет сказано ниже, что ответ на этот вопрос почти ничего не меняет: идеи Фрейда не становятся более либо менее убедительными в зависимости от того, имелась у них любовная связь или нет. Я оставил этот вопрос открытым, хотя придерживаюсь мнения, что отношения между ними оставались чисто дружескими. Тем не менее, не желая скатываться к догматизму, я отметил, что неопровержимые свидетельства обратного убедят меня в необходимости изменить несколько абзацев. Другой пример – странный анализ личности 28-го президента США Вудро Вильсона, выполненный Фрейдом в соавторстве с американским дипломатом Уильямом Буллитом. Я назвал его недоразумением и карикатурой на прикладной психоанализ. Однако стилистические особенности позволяют мне сделать вывод, что Фрейду в нем принадлежит только вводная часть. Но исследователь наследия Фрейда Пол Розен обнаружил не так давно неопубликованный материал, указывающий, что роль мэтра в составлении этого «недоразумения», по всей видимости, больше, чем было принято считать раньше. Таким образом, несколько слов в этой объемной книге необходимо изменить. Как бы то ни было, я предпочитаю исправить все, даже мелочи.

150-летие Фрейда – причина для празднования, а не для грусти и раскаяния. Думаю, даже те психологи, которые сомневаются в непреходящей ценности части самых радикальных его взглядов, обязаны признать работу Фрейда эпохальной по своему значению, независимо от того, сколько аспектов этой работы потребует корректировки. По моему мнению, взгляд Зигмунда Фрейда на животное под названием «человек» точнее и честнее, чем кого-либо другого. Он признавал, что людям – всем без исключения – придется столкнуться с дилеммой цивилизации. Дело в том, что цивилизация является величайшим достижением человечества и одновременно его величайшей трагедией. Она требует от каждого человека сдерживать свои порывы, отказываться от желаний, ограничивать страсти. Согласно мудрому и лишенному иллюзий взгляду Фрейда, люди не могут жить без ограничений, которые накладывает цивилизация, однако с этими ограничениями их жизнь нельзя назвать по-настоящему свободной. Фрустрация и несчастья – неотъемлемые части человеческой судьбы. Самый важный и наиболее часто игнорируемый аспект образования – негативный; ребенка учат тому, что нельзя делать, что нельзя спрашивать и даже что нельзя воображать. Это не самая приятная новость, и Зигмунд Фрейд, сообщая ее, не имел шансов превратиться в пророка. Однако нам полезно помнить, что это правда.