Тремя неделями ранее

Купер стоял, широко расставив руки и раздвинув пальцы. Остро ощущая, сколько на него направлено стволов, он думал о том, почему события развиваются не так, как планировалось.

Месяц агентство вкалывало без продыху. Да что там месяц – год. Половину этого года он работал под прикрытием, был оторван от детей, потому что выслеживал самого разыскиваемого человека в Америке – Джона Смита. Но, найдя его, Купер обнаружил: все, во что он верил сам, построено на лжи. Агентство было не столько секретным, сколько коррумпированным, а возглавлял его человек, который ради собственных интересов разжигал войну.

Драматические последствия этого открытия оказались кровавыми, в особенности для босса. Купер же еще несколько недель разрывался между тем, что разгребал завалы и искал своих детей.

Но сегодня день обещал быть спокойным. Бывшая жена Натали увезла детей в гости к своей матери. Не назначено никаких встреч, нет никаких дел и на данный момент никакой работы. Купер собирался пойти в тренажерный зал, потом на ланч. После этого, возможно, в кофейню, а затем просидеть до вечера за книгой. Перехватить ужин на скорую руку, открыть бутылочку бурбона и читать, прихлебывая, пока не сморит ранний сон. Проспать часов этак десять, насладившись этим в полной мере.

Воплотить задуманное в жизнь ему удалось только до ланча.

Он отправился в одну из арабских забегаловок, где с удовольствием взял чечевичную похлебку и фалафелевый сэндвич. Сел за стол с двумя столешницами у окна, выходящего на улицу, и негреющее ноябрьское солнце засеребрилось на столовых приборах. Вылил в суп горячий соус – и в этот момент понял, что он не один.

Все произошло очень быстро. Стул напротив был пуст, а через секунду уже занят: там сидела она. Словно материализовалась из солнечного света.

Выглядела Шеннон прекрасно. Прекрасно не в том смысле, что в форме и здорова, а в том, который пробуждает в мужчине нечестивые мысли. Черный топик в обтяжку, плечи обнажены, волосы водопадом закрывают уши, губы изогнуты в полуулыбке.

– Привет, – сказала она. – Скучаешь без меня?

Откинувшись на спинку стула, он смерил девушку взглядом.

– Знаешь, когда я просил тебя о встрече, то имел в виду ближайшие дни, а не месяц спустя.

– Мне нужно было закончить кое-какие дела.

Эти слова были предсказуемы, ведь он видел ее насквозь: трапециевидные мышцы слегка напряглись, глаза норовят стрельнуть в сторону, но сдерживаются, она вся начеку, вся внимание – оценивает обстановку в помещении.

«Все еще солдат, и нет уверенности, что вы воюете на одной стороне», – подумал Купер.

Что было правдой, он и сам толком не знал, поэтому просто кивнул:

– Ясно.

– Я не говорю, что не доверяю…

– Понял.

– Спасибо.

– Но сейчас ты здесь.

– Сейчас я здесь, – улыбнулась она и отломила половинку его сэндвича. – Ну, Ник, что будем делать сегодня?

Ответ, как выяснилось, был совершенно очевиден им обоим, и они весь день провели в квартире Купера – оттягивались так, что фотографии слетали со стен. Забавно, они только второй раз занимались любовью – а потом и третий, и полусостоявшийся четвертый, – но им было так легко друг с другом, будто у них за плечами лежали долгие годы близости. Может быть, это произошло потому, что он целый месяц думал о ней, ждал ее появления, а ожидание сродни общению.

А может, причина крылась в том, что в их отношениях уже имелось немало сложностей. Он был анормальным, и в его обязанности входило разыскивать для правительства таких же сверходаренных, как он. А она была революционеркой, чьи методы граничили с терроризмом. Да что говорить, в тот день, когда они познакомились, она держала его под прицелом пистолета, и тот раз был не последним.

«С другой стороны, она спасла твоих детей и помогла тебе низложить президента».

Будучи ведущим агентом Департамента анализа и реагирования, Купер сделал карьеру, пресекая деятельность террористов и обычно упреждая их удары. Но тот, который ускользал от него – и от всей страны, – был самым опасным. Джон Смит – харизматичный лидер с выдающимся стратегическим умом. А еще его обвиняли в бесчисленных убийствах.

После особенно зверского теракта на Манхэттене, унесшего жизни более тысячи человек, Купер стал работать под прикрытием, надеясь найти Смита. Именно в это время они с Шеннон и встретились в первый раз. Сначала как смертельные враги, потом как партнеры против воли и, наконец, как любовники. Но когда Купер все-таки выследил Смита, тот открыл ему глаза на ужасающую правду: настоящим монстром был наставник Купера – Дрю Питерс. Доказательством этому стала видеозапись, на которой Питерс и президент Соединенных Штатов Уокер планировали устроить бойню в популярном ресторане на Капитолийском холме. Это был политический маневр, способ поляризовать общество и сконцентрировать больше власти в руках правительства. Обвиняя в атаке террористов из анормальных, Питерс и ему подобные обретали огромную власть и могли контролировать и даже убивать мозганов. А стоило все это – семьдесят три жизни невинных людей, шестеро из которых – дети.

Когда правда стала известна Куперу, Дрю Питерс похитил его детей и бывшую жену, чтобы оказывать на него давление. Шеннон помогла Куперу спасти их. Он не питал никаких иллюзий – ни малейших – в том, что без нее его дети были бы мертвы.

Так что, да, отношения были сложные. Он и Шеннон напоминали диаграммы Венна, изображающие круги внахлест. Некоторые части всегда сами по себе, но середину пересечения – не разъединишь.

Несмотря ни на что, секс между ними был великолепен, душ был великолепен, секс в душе был великолепен. Разговор шел легко. Она рассказала ему о том, как провела последний месяц – в Новой Земле Обетованной, анклаве сверходаренных в штате Вайоминг, где они пытались построить новый мир. Умонастроения там преобладали тревожные. Мозганы обсуждали законодательную инициативу по надзору за перемещением анормальных: намерение правительства имплантировать навигационное устройство в сонную артерию каждого сверходаренного новорожденного американца. Процедура была запланирована на следующее лето, а приступить к ней предполагалось с анормальных первого уровня вроде Шеннон. Вроде него самого.

Почти все сходились на том, что появление феномена анормальных относится к началу восьмидесятых годов, хотя обнаружили его только в тысяча девятьсот восемьдесят шестом. Тогда было научно установлено, что по каким-то неизвестным причинам один процент всех детей рождаются сверходаренными, то есть наделенными выдающимися способностями.

Эти таланты проявлялись по-разному, большинство из них были весьма яркими, но мирными. Например, способность перемножать в уме большие цифры или безукоризненно воспроизводить песню, прослушанную всего один раз.

Другие же угрожали привычному порядку вещей. Например, как Джон Смит, чей стратегический дар позволил ему в возрасте четырнадцати лет победить трех гроссмейстеров в сеансе одновременной игры.

Или как Эрик Эпштейн, который благодаря своей способности анализировать информацию сумел заработать триста миллиардов долларов, что в конечном счете привело к закрытию всемирных финансовых рынков.

Или как Шеннон. Она воспринимала мир вокруг себя с такой полнотой, что могла перемещаться незаметно для других, выбирая в пространстве те места, куда никто не смотрел.

Дар самого Купера состоял в умении «видеть людей насквозь». Он обладал чем-то вроде форсированной интуиции, понимал язык тела. По едва заметным движениям подкожных мышц мог предсказать, что собирается сделать человек. Осмотрев квартиру объекта, он по книгам на полке, по тому, как расположены вещи в кладовке, что лежит на прикроватной тумбочке, мог довольно точно определить, куда бы объект попытался бежать. Это делало Купера исключительно проницательным охотником, хотя и не проходило для него даром. То, что видели его внимательные глаза, преследовало его. Была какая-то ирония в таком положении элитного солдата, который отчаянно пытается предотвратить войну.

«Ты больше не солдат. И это не твоя война».

Эту мантру он повторял в течение нескольких месяцев. Но от повторения она не становилась похожей на факт.

– Тебя допрашивали? – спросила Шеннон.

Они лежали на диване под одеялом, голые и распаленные. Шеннон положила голову ему на плечо и принялась играть волосами на его груди.

– В твоем прежнем агентстве, – уточнила она.

– Да.

– И что ты сказал им о Питерсе?

– Они не спрашивали.

– Правда? Директор подразделения ДАР падает с крыши двенадцатиэтажного здания, а они готовы забыть: кто старое помянет, тому глаз вон?

– Они наверняка знали, что это моих рук дело. Но Куин об этом позаботился. – (Прежний напарник Купера в тот вечер был третьим членом команды. Его друзья захватили командный центр службы безопасности здания и стерли все следы их присутствия.) – Если бы имелись неопровержимые доказательства, то у ДАР не осталось бы выбора. Но без доказательств они пока предпочтут избегать скандала. Мне даже предложили вернуться на прежнюю работу. – Он почувствовал, как Шеннон напряглась. – Успокойся – я отказался.

– Значит, ты безработный?

– У нас это называется «отпуск по личным обстоятельствам». Формально я остаюсь агентом правительства. Но я немало сделал «для алтарей и очагов», мне теперь нужно время, чтобы все это обдумать.

Шеннон кивнула. Его дар, который никогда не простаивал, никогда ему не подчинялся, внедрил в его голову мысль: «У нее есть к тебе вопрос. Кроме этой повестки дня, есть и другая».

Но она только спросила:

– Как дети?

– Прекрасно. Некоторое время их мучили ночные кошмары, но у них столько жизненных сил, что, похоже, для них это осталось позади. Кейт переживает нудистский период – все время раздевается догола и, хохоча, носится по дому. А Тодд решил, что хочет стать президентом, когда вырастет. Говорит, что, раз последний натворил таких дел, нам нужен кто-нибудь получше.

– Отдаю ему свой голос.

– И я тоже.

– А Натали? – словно невзначай спросила Шеннон.

– Нормально. – Купер был достаточно опытен, чтобы на этом поставить точку.

Чуть позже они отправились на прогулку. Был тот волшебный час, когда солнце почти село и свет одновременно лился отовсюду. Осень была мягкой, листва только начинала опадать, и деревья поражали буйством красок. Джинсовый сезон. Листья хрустели у них под ногами, щеки раскраснелись, ее теплая рука покоилась в его. Округ Колумбия осенью – что может быть лучше? Они прошли по Моллу, мимо Зеркального пруда.

– И давно ты здесь?

– Не могу сказать точно, – ответила она, – уже какое-то время.

– Что делала?

– Дела.

– Ага. Новые дела.

– Так ситуация ухудшается. Та война, Купер, которая все время тебя беспокоит, теперь ближе, чем когда-либо. Большинство людей, нормальные они или анормальные, хотят просто жить, но экстремисты вынуждают всех занимать ту или иную сторону. Знаешь, что в Либерии стали бросать младенцев с родимыми пятнами? Там считают, что это знак сверходаренных, поэтому их просто вышвыривают. В Мексике мозганы захватили картели и используют их против правительства. Появились частные армии, их возглавляют анормальные полевые командиры и финансируют анормальные наркодилеры.

– Шеннон, я смотрю новости по телевизору.

– Не говоря уже о том, что по всей Америке возникают правые военизированные формирования. Ку-клукс-клан возродился. На прошлой неделе в Оклахоме банда нормальных похитила анормального, привязала к машине и протащила по полю. Знаешь, сколько им было лет?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать. А еще – подрыв школ в Джорджии. Микрочипы с датчиками перемещения, которые собираются устанавливать людям в шею. Сенаторы, говорящие на Си-эн-эн о расширении сети академий для анормальных с целью включения детей второго и даже третьего уровня.

Он отвернулся от нее, подошел к парковой скамье и сел. Колонны Мемориала Линкольна отливали белым в свете прожекторов, на ступеньках все еще толпились туристы. С этого расстояния он не мог видеть статую, но хорошо представлял ее: задумавшийся Честный Эйб взвешивает угрозы, которые разрывают на части его союз.

– Купер, я серьезно…

– Очень плохо.

– Что именно?

– Я надеялся, что ты пришла, чтобы увидеть меня.

Шеннон даже рот открыла.

– Так чего хочет Джон? – спросил Купер.

– Как ты…

– Твои зрачки расширились – это признак сосредоточенности, и ты посмотрела налево – это воспоминание. Частота твоего пульса увеличилась на десять ударов. Ты составила маркированный список ужасов, что само по себе несложно. Но ты сделала это в географическом порядке: от далеких регионов к более близким, а это вряд ли могло быть случайностью. И ты назвала меня не Ник, а Купер.

– Я…

– Все твое возражение было заучено наизусть. Это означает, что ты пытаешься меня в чем-то убедить. А это, в свою очередь, означает, что он пытается меня в чем-то убедить. Так давай к делу.

Шеннон уставилась на него, прикусив губу, и села рядом на скамью.

– Извини. Я и в самом деле пришла сюда ради тебя. А то, о чем ты говоришь, – это другой вопрос.

– Знаю. Это характерно для Джона Смита. Он преобразует свои намерения в планы, а планы воплощает в жизнь с помощью махинаций. Я это понимаю. Чего он хочет?

– Со времени его оправдания многое изменилось, – заговорила она, не глядя на Купера. – Ты знаешь, что он написал книгу?

– «Меня зовут Джон Смит». Он воистину вложил сердце в это название.

– Теперь он публичная персона, читает лекции, дает интервью прессе.

– Да-да. – Купер ухватил себя за переносицу. – И это имеет отношение ко мне?

– Он хочет, чтобы ты присоединился к нему. Ты представь только, как это будет убедительно: Смит и человек, который когда-то выискивал его, теперь работают вместе, чтобы изменить мир.

Купер смотрел на угасающий свет, на людей, идущих по ступенькам мемориала. Он был открыт круглосуточно, что всегда трогало Купера.

– Я знаю, ты ему не доверяешь, – тихо сказала Шеннон. – Но тебе все же известно, что он невиновен. Ты сам это доказал.

Дело было не только в Линкольне. На этих ступеньках стоял Мартин Лютер Кинг-младший и вещал миру о своей мечте. А теперь туда мог прийти любой, будь ты аристократ или нищий бродяга, в любой час дня…

«Что-то этот бездомный слишком уж там задержался. У него короткая стрижка на манер, принятый среди агентов. Слишком уж долго копается он в этом мусорном бачке.

Да он не только копается в бачке, а еще и оглядывается по сторонам, но направо не смотрит… а там какой-то бизнесмен разговаривает по сотовому. У телефона темный экран. У бизнесмена вздутие под одной рукой.

А этот звук, что ты слышишь, – это работает высокомощный двигатель. С турбонаддувом».

…и всем тут будут рады.

Купер посмотрел на Шеннон и сказал:

– Во-первых, Джон так же невиновен, как Чингисхан. Может быть, он невиновен в том, что́ ему предъявили, но руки у него по локоть в крови. А во-вторых, уматывай отсюда.

Она была профессионалом и не совершала необдуманных поступков, просто смотрела вдаль, словно наслаждаясь видом. Купер почувствовал, что она чуть-чуть напряглась, увидев бродягу у бачка.

– Лучше вместе.

– Нет, – ответил он. – Я все еще остаюсь правительственным агентом. Со мной все будет в порядке. А ты – разыскиваемый преступник. Давай, как ты это умеешь. Пройди сквозь стену.

Звук двигателя становился все громче, машины приближались с разных сторон. Скорее всего, внедорожники.

– Слушай, я не шучу… – сказал Купер, бросая взгляд через плечо.

Но девушка уже исчезла.

Он улыбнулся и тряхнул головой. Этот трюк Шеннон никогда не устаревал.

Купер встал, снял куртку, вытащил из кармана бумажник, положил то и другое на землю. Делая шаг назад, развел руки в стороны и растопырил пальцы.

Машины были хороши. Четыре черных «кадиллака-эскалейд» с затонированными стеклами подъехали одновременно с разных сторон – не налет, а чистый балет в постановке Басби Беркли. Двери распахнулись, и из них с хореографической точностью высыпали люди. Укрывшись за капотами автомобилей, они взяли Купера под прицел автоматических винтовок. Человек двадцать, не меньше, хороший боевой порядок, открытые линии огня.

Хорошая новость состояла в том, что эта команда была явно профессиональной и действовала настолько безбоязненно, что сомневаться в ее принадлежности правительству не приходилось. Плохая же – в том, что в правительстве было немало людей, желавших Куперу смерти.

«Ну, была не была».

Держа руки расставленными, он прокричал:

– Меня зовут Ник Купер! Я агент Департамента анализа и реагирования. Оружия у меня нет. Мои документы в бумажнике на земле.

Из задней двери одного из внедорожников вышел человек в невзрачном костюме. Он двинулся вкруговую и Купер отметил, что винтовки разворачиваются и берут под прицел другие направления.

– Мы знаем, кто вы, сэр. – С этими словами агент нагнулся, поднял бумажник и куртку и протянул ему.

– Все чисто, – бросил он короткую фразу, какими разговаривают по радиосвязи.

По круговой дорожке приблизился лимузин, вырулил на бортовой камень, проехал между машинами и остановился рядом. Агент открыл дверь.

Изумленный Купер сел в салон, пахнущий дорогой кожей, и увидел двоих. Подтянутую, излучавшую бесконечную компетентность женщину лет пятидесяти пяти с холодным взглядом. И чернокожего мужчину с внешностью преподавателя Гарварда… кем он и был прежде.

«Ну-ну. А ты-то еще раньше по всяким мелочам определил, что день принимает странный оборот».

– Здравствуйте, мистер Купер. Позвольте называть вас Ник? – сказал мужчина.

– Конечно, мистер президент.

– Приношу извинения за некоторую театральность, которая предшествовала нашей встрече. Мы в последние дни слегка нервничаем.

Лайонел Клэй обладал преподавательским голосом: сочным, низким, чуть сдобренным южнокаролинской гнусавостью, – и при этом блистал широтой ума.

«Вежливо сказано».

По мере того как сверходаренные продолжали активнее доминировать во всех сферах – от спорта до зоологии, – обычных людей все сильнее это беспокоило. Было нетрудно представить мир, разделенный на два класса, как, например, в романе Герберта Уэллса, но никто не хотел быть морлоками. С другой стороны, маргинальные элементы из анормальных не сражались за простое равенство, они были уверены в своем превосходстве и готовы убивать, чтобы доказать это. Америка привыкла к терроризму, к смертникам в поясах шахидов в супермаркетах и к ядам, отправляемым по почте сенаторам. Самой кровавой была атака 12 марта: террористы взорвали здание Новой фондовой биржи на Манхэттене, при взрыве погибли тысяча сто сорок три человека. Купер был там, бродил как пьяный по усыпанным стеклом улицам. Ему до сих пор снилась розовая плюшевая игрушка на асфальте одного из перекрестков Бродвея.

«Мы не слегка нервничаем – мы обделались от страха».

Но в ответ Купер сказал только:

– Я понимаю, сэр.

– Это Марла Киверс, начальник штаба, – представил женщину Клэй.

– Мисс Киверс, – кивнул Купер.

Хотя он уже одиннадцать лет был правительственным агентом, политика никогда его не интересовала. И все же даже он знал: Марла Киверс – крутой политический делец, закулисный посредник, чья безжалостность стала притчей во языцех.

– Мистер Купер, – ответила она на приветствие.

Президент постучал костяшками пальцев по перегородке, и лимузин тронулся.

– Марла? – сказал Клэй.

– Мистер Купер, это вы выложили видеозапись по «Моноклю»? – спросила Киверс.

Так, значит, все вступления закончились.

Перед мысленным взором Купера возник тот вечер. После того как Шеннон освободила его детей, он загнал своего прежнего босса Дрю Питерса на крышу. Там отобрал у него видеозапись разговора с президентом Уокером, а потом сбросил наставника с высоты двенадцатиэтажного здания.

И испытал удовлетворение.

Потом Купер сидел на скамейке неподалеку отсюда и решал, что делать с этим видео. Бойня в ресторане «Монокль» была первым и наиболее провокационным шагом в разделении страны: не Север против Юга, не либералы против консерваторов, а нормальные против сверходаренных. Ему казалось, что нужно раскрыть правду об этой атаке, хотя он и понимал, что не сможет контролировать последствия своего поступка.

Что там сказал ему Дрю перед концом? «Если ты это сделаешь, то мир вспыхнет».

Президент Клэй пристально смотрел на него. Купер понял, что его испытывают.

– Да, я.

– Это было довольно необдуманное решение, – заявил Клэй. – Возможно, мой предшественник не отличался добродетелями, но он был президентом. Вы подорвали веру страны в его полномочия. В правительство в целом.

– Сэр, позвольте, эту веру подорвал не я, а сам президент Уокер, когда заказал убийство американских граждан. Я всего лишь рассказал правду.

– Правда – довольно скользкая концепция.

– Нет, величие правды в том, что она правдива. – В голосе Купера прозвучала прежняя непокорная нотка, и он, поймав себя на этом, добавил: – Сэр.

Киверс покачала головой и, отвернувшись, уставилась в окно.

– Ник, а чем вы заняты теперь? – спросил Клэй.

– ДАР предоставил мне отпуск.

– Вы собираетесь возвращаться?

– Не уверен.

– Приходите лучше работать ко мне. Специальным советником президента. Как вам такое?

Если бы Купер составил список из сотни предложений, которые мог бы сделать ему президент Соединенных Штатов, то этого бы там точно не оказалось. У него буквально отвисла челюсть.

– Думаю, вас неверно информировали, – сказал он. – Я ничего не понимаю в управлении.

– Давайте внесем ясность в этот вопрос. – Клэй уставился на него неподвижным взглядом. – Уокер, что и говорить, натворил дел. Он и директор Питерс превратили Департамент, который мог стать нашей главной надеждой на мирное будущее, в частную шпионскую лавочку для воплощения в жизнь своих личных целей. Вы с этим согласны?

– Я… да. Сэр.

– Вы лично убили больше десятка человек и раскрыли совершенно секретную информацию…

Купер кивнул.

– Однако во время этой катастрофы вы оказались единственным, кто действовал добродетельно.

У Киверс при этих словах перекосило губы, но она промолчала.

– Ник, ситуация ухудшается, – пояснил президент. – Мы на краю пропасти. Есть нормальные, которые хотят заключить в тюрьму или даже обратить в рабство всех сверходаренных. Есть анормальные, которые выступают за геноцид всех нормальных. Возможна новая гражданская война, по сравнению с которой прежняя покажется детскими игрушками. Мне нужна помощь, чтобы ее предотвратить.

– Сэр, я польщен, но я и правда совершенно не разбираюсь в политике.

– У меня есть политические советники. А вот кого у меня нет, так это агента-мозгана, который посвятил жизнь выслеживанию анормальных революционеров. Кроме того, вы доказали, что будете поступать так, как вам велит совесть, чего бы это ни стоило. Именно такой советник мне и нужен.

Купер, погрузившись в себя, смотрел вперед невидящим взглядом, пытаясь вспомнить, что ему известно о президенте. Профессор истории из Гарварда, потом сенатор. Всплыли неотчетливые воспоминания о статье, которую Купер читал когда-то. В ней выдвигалось предположение относительно истинной причины, почему Клэй был выбран в вице-президенты: электоральная математика. Как чернокожий из Южной Каролины, он должен был привлечь голоса и южан, и афроамериканцев.

«Господи, Купер! Неотчетливые воспоминания о статье? Это вот и говорит о том, что тебе здесь не место».

– Прошу прощения, сэр. Я искренне благодарен вам за предложение, но думаю, что не гожусь для этой работы.

– Вы меня неправильно поняли, – мягко сказал Клэй. – Ваша страна нуждается в вас. Я не прошу.

Купер посмотрел на…

«Поза Клэя, язык тела в точности соответствовали его словам.

Это не пиар-ход и не способ заткнуть тебе рот.

И все, что он говорил о ситуации в мире, отвечает действительности».

…своего нового босса.

– В таком случае, сэр, я подчиняюсь воле президента.

– Хорошо. Что вы знаете об организации, которая называется «Дети Дарвина»?