Глава 14

Настал черед моего сентябрьского урока в гольф. Я пробудился в предвкушении тех откровений, которые могли поджидать на поле. Несмотря на мои первоначальные опасения, занятия с Лондоном стали приносить удовольствие. Я проснулся раньше обычного, поскольку рассчитывал опередить отца и немножко размяться перед игрой. Эрин еще спала, когда я выбрался из постели. «Не стоит будить ее, – мелькнула у меня мысль, – если хочу незаметно уйти из дома».

По непонятным для меня причинам, Эрин стали раздражать мои отлучки, связанные с игрой в гольф. Она уже не раз прозрачно намекала на то, что предпочла бы видеть меня по субботам дома. Почему бы мне не подготовить все для будущего малыша, вместо того чтобы «мотаться по полям» вместе с Лондоном? На мой взгляд, это внезапное недовольство было вызвано нехваткой понимания с ее стороны. Если бы Эрин знала, чему именно пытается научить меня отец, она бы точно не возражала против редких отлучек. Но я пока не готов был делиться с ней этой информацией, а потому предпочитал избегать любого рода стычек… даже если это означало, что мне придется тайком выбираться из собственного дома.

Я на цыпочках прошел через комнату и выскользнул в коридор. Достав из сушилки чистое белье, я оделся и проглотил на дорогу кусочек тоста. Я уже направлялся в гараж за клюшками, как вдруг в тишине дома раздался голос Эрин.

– Милый, – окликнула она, – ты уже встал?

Моя жена – очень умная женщина, и ей ничего не стоило самой догадаться о том, что я уже встал. В конце концов, меня не было рядом с ней в постели, так что этот вопрос казался излишним. Я сразу понял, что это было лишь прелюдией к чему-то, что ей хотелось обсудить, но время поджимало, и я решил сыграть в дурачка:

– Да, Шатци, я уже встал.

– Что ты сейчас делаешь?

Еще один ненужный вопрос, ответ на который она знала не хуже меня. Всего лишь пару дней назад я лично наблюдал, как она вписала себе в ежедневник: «Огаст – гольф». Я все-таки ответил на вопрос, но с максимальной уклончивостью:

– Просто иду в гараж.

– Зачем?

«Черт бы тебя побрал», – пробормотал я себе под нос. Мне хотелось высказать это вслух, но я знал, что тем самым лишь испорчу себе предстоящую поездку. Может, сделать вид, что я не расслышал?

– Огаст! Ты слышишь меня? – вновь прокричала Эрин.

Не было смысла и дальше играть в словесные кошки-мышки, поскольку оба мы прекрасно знали, куда именно я направляюсь. Желая положить конец бессмысленным переговорам, я ответил как можно любезней:

– Я иду играть в гольф! Сейчас я шагаю в гараж за клюшками, потом выйду за дверь, сяду в машину и поеду на поле!

На несколько секунд в доме воцарилось молчание.

– А мусор ты вынес? – спросила она наконец.

Не желая больше орать с другого конца дома, я решительно зашагал по коридору и распахнул дверь спальни. Эрин сидела в постели с книжкой на коленях.

– Мусор я вынес еще вчера, Шатци, – произнес я сладчайшим голосом, все еще надеясь избежать возможной ссоры.

Эрин распахнула книжку и поискала загнутую страницу. На меня она даже не смотрела.

– Ведро опять доверху, – заключила она.

– Хорошо, я вынесу мусор, когда вернусь.

Тут Эрин уставилась мне прямо в глаза, одной рукой прикрыв живот. Этот жест так и говорил: «Ну-ну, поспорь с беременной женщиной».

– А как насчет посуды, оставшейся от ужина?

Я только вздохнул.

– Разве сейчас не твоя очередь? Я и так мыл посуду всю эту неделю.

Опустив книжку, Эрин положила вторую руку на живот. Взгляд ее ясно говорил о том, что я могу забыть о раннем отъезде, поэтому я бросил увиливать и с головой кинулся в ссору.

– Вдобавок я единственный, кто выносит в этом доме мусор. Да и собаку ты тоже не кормишь!

Лицо ее покраснело от гнева.

– А кто стирает белье? – прошипела она в ответ. – Кто собирает разбросанные тобой вещи? Кто готовит?

– Завтрак готовлю я! – Мое раздражение скакнуло на градус выше. – И даже сейчас, когда ты целыми днями сидишь в спальне, я по-прежнему выполняю добрую половину домашних обязанностей. Кто зарабатывает деньги для нас двоих? Кто вынужден заправлять обе машины только потому, что тебе не нравится запах бензина?

В глазах у Эрин пылал настоящий огонь. Слова ее тоже испепеляли:

– Да неужели?! А когда ты в последний раз платил по счетам? Когда вообще смотрел на них? И кто из нас вынужден каждый день заправлять постель и пылесосить ковры? Кто моет окна? Кто моет…

Я прервал ее на полуслове:

– Кто моет машину?

И тут понеслось:

– Кто гуляет с собакой? – отбила она мой мяч.

– Кто моет холодильник?

– Кто приводит в порядок душ?

– Кто чистит туалет?

– Кто протирает пол!

– Кто расчищает дорожки и стрижет газон!

– Ох-х-х! – воскликнула она. – Порой ты доводишь меня до бешенства! А кто из нас, несмотря на беременность, по-прежнему выполняет все свои обязанности, хотя должен соблюдать постельный режим? И чей вклад в беременность ограничивается жалким количеством спермы, тогда как другой обречен на постоянную тошноту, набор веса и мышечные спазмы?

На мгновение я умолк, пытаясь решить, имеет ли смысл говорить то, что крутилось у меня в голове. Пожалуй, стоило промолчать, но я все-таки не сдержался.

– Кто из нас двоих хотел этого ребенка? – тихо спросил я.

Эрин взглянула на меня, ошеломленная, но ничего не произнесла.

Развернувшись, я вышел из комнаты и заспешил к гаражу. Прихватив клюшки, я сел в машину и уехал.

Разумеется, к тому моменту, когда я добрался до места, у меня не было ни малейшего желания играть в гольф. Отец уже разминался на тренировочном поле.

– Доброе утро! – бодро поприветствовал он меня.

Куда только подевался угрюмый, раздражительный Лондон, который как нельзя лучше вписался бы сейчас в мое настроение?

– Доброе? – прошипел я. – Должно быть, я чего-то не заметил.

Отец поинтересовался, с чего это я такой кислый, и я вкратце рассказал ему о стычке с Эрин. Разумеется, я не стал посвящать его во все детали, но он и без того ухватил главное.

– Если хочешь, отложим сегодняшний урок, – предложил он.

С одной стороны, размолвка с женой была грузом, который мне не хотелось таскать с собой по полю. С другой, откажись я от гольфа, и мне бы пришлось возвратиться к Эрин (а значит, к мусору, немытой посуде и еще бог знает чему). Решив следовать по пути наименьшего сопротивления, я взял клюшку и приступил к игре.

С первой лункой я справился неплохо (правда, я из тех игроков, которые рады даже двойному богги). На второй лунке я вернулся к привычной игре: мяч, отскочив от клюшки, вылетел за пределы поля, и мы с отцом потратили несколько минут на то, чтобы найти его. Третья лунка оказалась одной из лучших в моей жизни, но отец умудрился испортить мне настроение.

– Черт возьми, – сказал я, примеряясь к мячу, – один удар, и я могу рассчитывать на берди.

Я уже готов был махнуть клюшкой, как у меня над ухом раздался голос Лондона:

– Ты в этом уверен? Мне казалось, это уже четвертый удар, так что ты идешь на пар.

И он последовательно перечислил удары, которые, как ему казалось, я сделал на этой лунке.

– Нет, – возразил я, услышав про мяч, который якобы не долетел до грина. – Я промахнулся на предыдущей лунке. А этот патт ведет меня к берди. – Я вновь наклонился, примеряясь к мячу.

– Ну-ну, – хмыкнул он. – Похоже, кто-то разучился считать.

Я изумленно воззрился на отца. Раньше он не позволял себе подобных комментариев.

– Да что с тобой такое? Остынь немного. Я прекрасно знаю, сколько ударов я сделал.

Лондон извинился. От моего удара мяч слегка отклонился вправо, и мне потребовался еще патт, чтобы загнать его в лунку. За всю жизнь у меня не было такой удачной игры, но я промолчал из страха, что отец вновь начнет отпускать замечания.

На четвертой и пятой лунках мне удалось заработать лишь двойной богги. Все бы ничего, но отец опять взялся за свое.

– Ты уверен, что это был двойной богги, а не тройной? По-моему, ты забыл про удар, которым начал лунку.

– Ошибаешься, – возразил я, – его я тоже посчитал.

– Уверен?

Второй раз за игру Лондон перечислил удары, которыми я, по его мнению, загнал мяч в лунку, и второй раз мне стало ясно, что он ошибся. Это непрошеное вмешательство привело меня в ярость.

– Хватит! – рявкнул я. – Я хорошо помню свои удары! Считай собственные ходы и оставь меня в покое!

– Именно! – воскликнул он.

Такого ответа я от него не ожидал.

– Что?

– Считай собственные ходы, вот что. В гольфе мы ведем счет своим ударам, а не ударам партнера.

Тут я окончательно смешался.

– Это как раз то, о чем я тебе только что сказал. С какой стати ты выворачиваешь все наизнанку? – настал мой черед призадуматься. – Или ты считал мои удары намеренно, чтобы навести на какую-то мысль?

Было видно, что Лондон с трудом сдерживает улыбку.

– Послушай, – сказал он, – если вы с Эрин перестанете вести счет своим делам, у вас больше не будет ссор вроде той, что случилась сегодня утром. Кому приятно слышать, что его супруг отслеживает все, что сделал или не сделал каждый из них? Действуйте сообща, и все у вас получится. Эрин – замечательная женщина. И если ты перестанешь считать личные заслуги, она тоже не станет этим заниматься. Ну что, согласен?

Кивнув, я подошел к лунке и забрал оттуда шар.

– Не возражаешь, если я завершу на этом сегодняшний раунд?

Лондон одобрительно похлопал меня по плечу. За спиной у нас, ярдах в двухстах, уже поджидала четверка других игроков, и мы поспешили освободить для них грин.

– Пожалуй, с меня тоже хватит. Кстати, не забудь напомнить, чтобы я отдал следующую часть дневника. Две стопки карточек уже поджидают тебя в моей машине.

– Чудесно.

Чтение его записей странным образом укрепляло мои связи с этим миром. Знакомясь с жизнью родителей, я начинал лучше понимать самого себя.

– Надеюсь, ты не обидишься, что я взял на себя смелость перескочить через несколько лет. Эти карточки относятся к тому периоду, когда жизнь наша стала… – он замялся, подбирая правильное слово, – куда интересней.