Искушение
Святой Антоний легко устоял против искушения, которым его испытал сам князь тьмы,
проклятый Сатана.
Разумеется, мы говорим о святом Антонии Иеронима Босха.
А вот святой Антоний Паоло Веронезе поддался искушениям Сатаны буквально в
первую же минуту. Разумеется, художник Веронезе этого не изобразил. Он же жил в 16
веке. Вы только представьте себе, чтобы в то время художник нарисовал картину
"Святой Антоний, поддавшийся искушению". Его, — да не Антония, а художника! -
моментально бы потащили в инквизицию. Нет-нет, не надо о просвещенных папах
Возрождения, ладно? Просвещенными развратниками они были в пределах своего
дворца. И забывать об этом было бы так же нелепо, как заговорить на улице с
проституткой, которую вам вчера привозили на заказ. Она просто отвернется и сделает
вид, что вы незнакомы. Папы были хуже проституток, разумеется, в этом плане. О чем
это я? Ах, да, Веронезе.
Итак, картина Паоло Вернезе "Искушение святого Антония". Которую на самом деле
надо бы назвать "Святой Антоний за несколько мгновений до того, как сдаться перед
искушением" Он и в самом деле вот-вот сдастся. Никаких сомнений лицо святого нам
в этом не оставляет. Картина Веронезе изображает Антония в виде добрейшей души, -
по виду, конечно, — старика Антония с широкой бородой, чуть растрепанной. И над
которым, — я все об Антонии, — вьется искушение. Причем изображено оно не в виде
роя мух, — что было бы и в самом деле куда омерзительнее, и правдоподобнее, потому
что зло, вопреки заверениям церковников, редко рядится в красивые одежды, — а как
прекрасная молодая пара.
Над святым Антонием склонились юноша и девушка.
Мускулистый, черноволосый, бородатый, — но это ухоженная бородка, а не веник
Антония! — атлет склонился над святым. Знаете, я вам честно скажу, будь я голубым,
непременно бы такого юношу оприходовал бы! Но я, знаете, традиционалист в сексе,
поэтому… Нет, нет, в другой комнате — "Искушение святого Антония" Иеронима Босха.
Что? Не ожидали увидеть все это в скромном кишиневском музее? Ну, так, простите, и
мы — европейская столица!
Итак, с юношей мы определились. Я не я буду, если через мгновение святой Антоний
не схватит его за руку, и не вопьется чуть сумасшедшим поцелуем в мускулистую грудь
отрока. Но даже если он этого и не сделает, то только в одном случае. И, знаете, каком?
Если вопьется в грудь девицы, которая ТОЖЕ склонилась над Антонием. Девица
хороша! Взгляните на нее! Что лично мне очень нравится, так это правильно
выписанное тело. Она прелестна, пропорциональна, и в то же время мы понимаем, что
это настоящее тело — из мяса. Не взбитые сливки с маслом похотливого фламандца
Рубенса, не препарированные трупы анатомического театра Микеланджело, не
сисястые бляди Ван Гога. Перед нами нормальное женское тело из мяса.
Левая грудь девушки обнажена.
Она нежно держит святого Антония за левую руку. Я рассмеюсь в лицо тому, кто
скажет, что так отталкивают. Ни черта подобного! Да Антоний вцепился ей в руку так
крепко, как, наверняка, вцепится через мгновение ей в грудь. Если, конечно, не
предпочтет мальчика. А может, это будет "амур де ла труа"? Судя по тому, как Антоний
глядит между растопыренными пальцами правой руки, которой он, якобы, прикрывает
глаза от нескромных прелестей искушения, я в этом не сомневаюсь.
Паоло Веронезе, — умный человек, тонкий художник, — изобразил настоящие страсти
искушения святого Антония. Никакие чудовищные насекомые Дали тут и
рядом не стояли. Босх, конечно, конкурент более серьезный, но и он проигрывает, как
видите. Кстати, взгляните-ка на спину юнца, этого, — раз уж он искушение, -
сатанинского Адама. Она вся как — будто сплетена из бугорков. С чем это у вас
ассоциируется? Бугры мышц после тренажеров? Слабо, слабо. Я же вам говорил:
ничего общего с вскрытыми трупами Микеланджело. Ну же, приглянитесь!
Множество округлых бугорков, которых так много, как будто его спина, это сложенная
в правильную форму двенадцатиперстная кишка, или… Или… Или клубок…
Правильно, ну, конечно! Клубок змей! Красавчик, соблазняющий святого Антония, это
огромная змея, заточенная в тело человеческое! Что, конечно, ничуть не умаляет его
ценности, как объекта сексуального вожделения.
Не подумайте, что я какой-нибудь озабоченный. Да, чуточку эротоман, но это
нормально. Любой смотритель музея, или охранник, или вообще, мужчина, который
долго остается в одиночестве, по природе своей эротоман. Нет, картины с
прелестницами здесь не при чем. Иногда, долго сидя на неудобном деревянном стуле, и
глядя пустой темный квадрат, — на этом месте когда-то висела картина "Флора", — я
чувствую прилив необычайного возбуждения. Так что все дело не в обнаженной
натуре. Дело в чреслах. Да, мы, я и мои чресла, чем-то связаны. Но очень слабо, и они
сами по себе, и я сам по себе. Как Океан и Луна.
Что ж, а теперь пройдемте в другую комнату Этнографического музея Кишинева.
Ничего странного. Все, связанное с этнографией, вы посмотрите чуть позже. Ведь
сейчас у вас — уникальный шанс насладиться двумя шедеврами мировой живописи
всего за пять леев. Поверьте, это все по чистой случайности. У нас тут дни культуры
Италии, и музей Рима сдуру одолжил нам две картины для экспозиции. Музеишко наш
так, богом забытый, и о том, что эти картины здесь, мало кто знает. Так что воров мы
не боимся. Тем более, что уже завтра картины увезут.
Итак, "Искушение святого Антония" Иеронима Босха. Кстати, простите, мне тут мысль
пришла в голову. Ничего? Вот как вы думаете… Могло бы статься, что это не дьяволица
искушала святого Антония? А, наоборот, святой Антоний искушал дьяволицу? Ведь
своей стойкостью он подавал ей дурной, — с точки зрения дьяволицы, конечно, — очень
дурной пример… В том смысле, что он соблазнял дьяволицу стать порядочной?
Простите, мне тут поговорить не с кем, и я много думаю. А когда посетители приходят,
оттачиваю на них свои порой неожиданные мысли. Ну, ничего, я вам за это покажу
монеты Штефана Великого из закрытой коллекции.
Глядя на "Искушение" Босха, никто не усомнится в том, что святой Антоний выстоит.
Таким искушением даже вы не соблазнились бы. Обратите внимание на этот фрагмент.
Большая птица, — то ли бюргер, то ли калеченный пингвин, — с большими ушами и
клювом, как у клеста, стоит на коньках. Признаю, Босх довольно тонко насмехается
над пристрастием своих соотечественников к конькобежному спорту. Для социальной
сатиры неплохо. А вот на искушение не тянет. Вообще, мне кажется, Босх просто
боялся изобразить зло привлекательным. Все "Искушение" Босха как бы говорит
Антонию:
— Нет, не надо, не бери меня, не соблазняйся мною.
Вот он и не соблазняется. А чуть позже, смыв грим, и переодевшись, валяется в
"Искушении" Веронезе под двумя благодатными сосцами молоденькой потаскушки, и
облизывает их. Ну, чего вы хотите. У всех святых для каждой картины должно быть
свое выражение лица. Даже когда они пытаются его, — лицо, — прикрыть. Если бы я был
неверующим, то решил бы, что святой Антоний Веронезе и святой Антоний Босха -
разные люди. Более того, будь я верующим, то и дьяволов Веронезе и Босха счел бы
двумя совершенно разными Дьяволами. Но я не могу назвать себя ни атеистом, ни
верующим. Я сомневаюсь, и ни в чем не уверен. И это плохо. Знаете, иногда мне
кажется, что сомнения — тоже своего рода искушение. Но я ему не поддамся. Никогда.
Ведь у него нет ни груди, ни лона.
