Прометеус:
Я не мог отказаться и потому ответил:
– Разумеется, я согласен.
– Отлично, – мягко сказал собеседник и потом, после непродолжительной паузы: – Мы ждем вас в замке.
– Как вы сказали, он называется? – Я, конечно, уже успел сунуть бумажку с названием куда-то под стол.
– Лаку, – отчеканил собеседник, – Рошу. Красное Озеро.
– У вас и вправду там есть озеро?
– Да, – собеседник, без сомнений, улыбался, – и оно на самом деле красное.
– Как я найду здание?
– Оно здесь… единственное в своем роде. Это замок. Замок, переоборудованный под офисный центр.
– Впечатляет.
– Благодарю вас.
После этого мы распрощались, и я стал собирать вещи. Через неделю меня ждали в Румынии, на работу. Что ж, приглашение было как нельзя кстати. Я устал от Молдавии и от самого себя. И чтобы сбежать от них, вернее – нас, был готов на все. Даже на то, чтобы стать, как и многие мои земляки, чернорабочим.
…Я долго пытался понять, почему Молдавия такая… странная. Этому – моим размышлениям – способствовало все. В первую очередь то, что в августе 1998 года я потерял работу из-за экономического кризиса, охватившего страну. Мне ничего не оставалось делать: по примеру многих своих соотечественников я искал работу за рубежом. К счастью, у меня уже была своя квартира, поэтому я не оказался под угрозой быть выброшенным на улицу. Именно это – место, в котором я могу побыть один, – спасло меня в то суетное лето от самоубийства. Спешу внести ясность: я убил себя не в то лето, а в эту осень. То есть в данный момент. Сейчас – пока я говорю вам все это. По крайней мере, сделаю это вот-вот. Но в то лето – нет, я себя не убил. Что ж, я припозднился.
Буквально через час после звонка от работодателя из Румынии, который чудом (работу найти почти никто не мог) откликнулся на мое объявление, я выходил из дома. Окна провожали меня благосклонно: широко распахнув ставни, они глядели мне вслед, и по правому текла тяжелая слеза. Елена спала – мы попрощались вечером. На балконе было пусто. Ворон тогда еще не прилетал.
А сейчас прилетел. Наклонив голову – как и я, ворон начинает с остервенением долбить зачерствевший кусок хлеба. Я крепко зажмуриваюсь, после чего вижу: перья птицы становятся сначала серебристыми, затем желтеют, и наконец у меня на балконе появляется птица феникс. Полыхающая словно огонь, она широко развевает крылья и долго о чем-то поет. А потом исчезает, и на балконе снова появляется ворон, с упорством кретина долбящий черствый хлеб. Удар. Удар. Еще удар. Я морщусь и взвожу курок.
Лучше бы он клевал мою печень.