Глава 30

Может у Хмурого собирался и не самый лучший контингент, но комната Карату понравилась. Точнее, крохотная каморка, но при этом чистая, не пропитанная вездесущим табачным дымом, с удобной в меру мягкой кроватью и белоснежным постельным бельем. Ему даже засыпать не хотелось, пытался подольше растянуть сладостный момент.

Такое впечатление, будто год кровати не видал. Чистый, сытый, самую капельку выпивший, нога почти не напоминает о себе. Полная благодать.

Разбудили его ударом приклада в лицо. Продрав глаза, ничего не смог сообразить от боли, шума в голове и кровавой пелены — бровь рассекли добротно. Тут же схлопотал еще один привет тем же предметом, на этот раз по хрустнувшим ребрам.

— Руки! Руки давай! Руки сказано!

Кто-то ухватил за обе кисти, свел вместе. Миг, и что-то их перетянуло, жестоко, чуть ли не полностью перекрывая кровоток. Еще удар, на этот раз в другой бок, захват за шею, и вот уже тело летит с кровати, с грохотом приземляясь на скрипучий пол.

Только тут в глазах чуть прояснилось и Карат разглядел свои запястья перехваченные белым пластиковым хомутом. И скошенный срез автоматного компенсатора он тоже разглядел:

— Встал! Встать, сказано! Вышел в коридор! Чуть дернешься, оторву яйца и загоню внешникам!

Карат, сплюнув кровь, начал приподниматься, не удержавшись от замечания:

— Бизнес у тебя интересный.

— Кто тебе разрешил рот открывать?! — прошипели над головой, после чего пришлось опять растянуться на полу, задыхаясь от последствий жестокого удара в область почек.

Карат не понимал, что происходит и в чем суть свершающегося наезда, зато прекрасно понял, что любой намек на инициативу в этой ситуации вреден для организма. Надо помалкивать, слушать и смотреть, иначе так и будет вытирать полы на должности мальчика для битья.

Из соседней комнаты вытаскивали Тощего. Жирный был избит в кровь, но, судя по пьяному мычанию, не осознавал этого. Парочка темных фигур с лицами укрытыми балаклавами без церемоний спустила его с лестницы, на что он отреагировал громким звуком свойственным тяжелоатлетам в моменты поднятия рекордного веса.

— Да этот боров обделался! — визгливо прокричали снизу.

— Ну и че?! — невозмутимо ответил на это один из «балаклав». — Волочите его к другим, он и такой сойдет.

Карат, продолжая ничего не понимать, поспешно спустился с лестницы не дожидаясь, когда ему в этом «помогут». Где-то неподалеку протрещала короткая автоматная очередь, потом еще одна, и в конце перестрелки щелкнул пистолетный выстрел.

На улице было уже не так светло как вечером. Прожектора возле штаба Фарта не горели, там вообще не было ни единого работающего фонаря, только метались лучи фар разворачивающейся большой машины.

Пригляделся. Нет, не машина это, а восьмиколесный бронетранспортер. «Страйкер», или что-то очень на него похожее, откровенно иностранное.

Внешники напали? И каким же образом они пробрались мимо мин и фугасов не перебудив при этом весь поселок? Ну мало ли каким, должны быть способы. У них и дроны, и техника крутая, может есть эффективные методы решения вопросов с несложными оборонительными системами.

Если это и правда внешники, то он попал по полной. От иммунных им много чего надо, выпотрошат как свинью и бросят ненужное, запаковав остальное в охлажденные контейнеры для перевозки трансплантируемых органов, или как-то иначе сохранят. Он для них просто ценное сырье.

Только внешники какие-то странные. Карат их представлял иначе: единая униформа, знаки различия на ней, респираторы на лицах, одинаковое вооружение. А здесь он наблюдает совершенно противоположное: одеты кто во что горазд; вместо респираторов различные маски, «балаклавы», или просто платками замотаны. В руках чего только не увидишь: автоматы, винтовки самые разные, ручные пулеметы, охотничьи ружья и обрезы, пистолеты, один даже с топором пробежал мимо.

Это совершенно не похоже на регулярную армию. К тому же вспомнилась угроза насчет кастрации и последующего бизнеса с внешниками. Зачем торговать с теми к кому сам относишься? Какая-то нестыковка. Муры? Те самые предатели рода человеческого? Может и так, а это тоже неприятный вариант.

Из дома через улицу, где днем он встречался со знахарем, выводили избитого человека. Чтец и правда вовремя удрал, жаль, что Карат не догадался податься отсюда вместе с ним. Тут явно происходит нечто столь нечастое, что об этом ему никто ничего не рассказывал.

И вряд ли это непонятное событие из положительных. Хорошее так не начинается.

Подвели к площади перед штабом. Здесь уже собрались десятки людей восседавших на коленях, а возле крыльца можно было разглядеть лежавшего человека под которым растеклась немаленькая темная лужа. Живым после такой кровопотери не останешься, так что к нему никто не проявлял интереса.

А вот к Карату и прочим проявляли:

— Сел! На колени сел! Бегом! И руки на макушку! Руки поднял и на голову ладони! Так и сидеть, гнида! Не вздумал дернуться, весь ливер отобьем!

Стараясь крутить только глазами, а не головой, осмотрел тех, кого сюда согнали. Разглядел несколько знакомых лиц, причем особого недоумения на них не прочитал. А вот страх отображался абсолютно на всех физиономиях.

Эти люди явно понимают, что происходит. А Карат знает лишь одно — он опять вляпался во что-то очень нехорошее.

Такая уж у него здешняя карма — каждый день в свежее дерьмо вляпываться.

Народ прибывал, причем не по своей воле. Поселок обшаривали толково. По обмолвкам типчиков с закрытыми лицами он узнал, что одного хитреца отыскали в выгребной яме, где тот надеялся укрыться. Там же и пристрелили, побрезговав вытаскивать.

Место не сказать чтобы удобное, но надежное. Однако даже там спрятаться не удалось.

Иногда раздавались близкие выстрелы, но было понятно, что Кумарник взяли без боя, резко, внезапно, не дав защитникам собрать силы. Зашли не выдав себя; перегруппировались так, чтобы разрезать атакуемую площадь на простреливаемые с нескольких сторон участки; и теперь вычесывали их один за другим. Очень может быть, что самооборона сама сдала периметр, иначе как бы все прошло без сучка и задоринки.

А может и не виновата самооборона. Вон, тащат самого Фарта. Избит так, что смотреть страшно, но узнаваем. Он самый главный в здешней охране, и застигнут врасплох как и все. Вдруг кто-то из его креативных замов подсуетился? Ведь если верить Шусту, в защищенном подвале штаба располагается пост куда выводится вся информация с камер и систем наблюдения. И оттуда же можно активировать фугасы, коих в окрестностях поселка установлено огромное количество.

Кто-то сумел добраться до этого поста. Или люди, которые дежурили в ночную смену, сговорились с непонятными захватчиками.

Или произошло еще что-то, о чем Карат не может догадываться.

— Где Фарт? — послышался сбоку смутно знакомый голос.

Скосив взгляд, увидел, что среди укрывавших лица бродит тип, с которым ему сегодня пришлось подраться. Причем он не связан, на него вообще не обращают внимание. Он явно заодно с напавшими.

Синяк под глазом у этого урода просто эталонный. Даже в сумраке прекрасно видно. С первого взгляда понятно, что сидя в камере, которая располагалась где-то в подвале под штабом, он не скучал, но и не сказать чтобы радовался жизни.

— Жало, вот он, твой Фарт! — указал проходивший мимо плечистый тип с ручным пулеметом наперевес.

Побитый сиделец подошел к командиру самообороны, встал, сплюнул тому на голову, и язвительно поприветствовал:

— Здорово, Фарт. Как твоя жизнь? Слишком короткая? Ну так это бывает, когда головой не думаешь. Вот зачем было меня в подвал закрывать? Я ведь хороший человек, со всех сторон положительный. И тебе ведь внимательные люди сразу сказали, что с кинетиком дело имеешь. Не думаешь, совсем не думаешь. Замки в твоей живодерне механические, а для меня они не вопрос, давно уже не останавливают. Уж извини, но кончил я твоих вертухаев, некому было на кнопочки нажимать.

Фарт, подняв залитое кровью лицо, смачно плюнул, но Жало успел уклониться и врезал в ответ ногой с такой силой, что Карату показалось будто он услышал треск костей.

— Фарт, я же говорил тебе, что за все сквитаюсь. Это был просто аванс, получка у тебя впереди, чуток подожди, не уходи никуда.

Карат на всякий случай опустил голову, пряча лицо. А то вдруг Жало заметит знакомую морду и решит, что он тоже достоин «вознаграждения».

В гробу он видал такие щедрые авансы.

Подъехала пара машин, очень похожих на ту, в которой днем Карата подвозили к поселку. Зажглись дополнительные фары, стало гораздо светлее. Людей еще приводили, но уже редко, основной наплыв остался в прошлом. Выискивали отдельных хитро спрятавшихся, почти все жители и гости поселка уже здесь.

Сотни две на коленях, и человек пятьдесят вокруг. Обидно, ведь нападающих в несколько раз меньше. И тем не менее операцию они провели чисто, Карату не верилось, что захватчики хоть какие-нибудь потери понесли, синяк запертого в подвале диверсанта не в счет. Пусть это и не регулярная армия, но сработали на пять с плюсом.

Загудел двигатель еще одной машины, на освещенное пространство выехал грузовик с заниженными бортами. Они почти не скрывали груз — омерзительного вида монстра ужасающего размера. Должно быть в нем не меньше пары тонн, скорее даже все три. В нем уже не угадывалось ничего человеческого или звериного. Несимметричное тело, будто уродливая бугристая картофелина; четыре мощных конечности, по виду которых можно сказать лишь то, что они могут догнать автомобиль, а затем разорвать его напополам и наколоть водителя с пассажирами на длиннющие кривые шипы растущие из предплечий. И голова, будто собранная из частей. Нижнюю взяли от тираннозавра; среднюю от иссохшей мумии, глаза которой почему-то остались живыми; а верхнюю срезали с башни танка.

Кстати, помимо макушки башни с того танка срезали еще несколько листов брони, навешав их там и сям. И речь идет не о многочисленных костяных пластинах, кое-где идущих внахлест и теснящихся, а о самой настоящей стали — кто-то изготовил для твари подобие доспехов, таких же уродливых как она сама. Так что к ее неслабой природной защите добавилась рукотворная.

— Элита! Элитник! Жемчужник! — испуганно пронеслось по толпе пленников.

Да уж, против такого никакой лом не поможет, хоть привязывай к нему метлу, хоть не привязывай. Тут нужен гранатомет или что-то в этом роде.

Кто-то бахнул из ружья после чего послышался истеричный вопль:

— Молчать, твари! Молчать!

Карат и без указаний помалкивал. Дело совсем труба, это очевидно. Он попал к явным психам, потому что никто в здравом уме не станет возить с собой такое чудовище. Пусть даже оно сковано по рукам и ногам, а цепи закреплены на массивной раме сваренной вокруг кузова. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — при желании тварь потратит немного времени на то, чтобы разнести свои оковы. Бугрящаяся уродливой мускулатурой туша излучает неодолимую мощь, страшно представить, что она может устроить, если окажется на воле.

Мясорубку — вот что.

Он-то знает, как сильны бывают мертвяки. А это элита — вершина эволюции зараженных. Возможно и не самая крутая гадина из своего класса, но все равно очень и очень впечатляет.

Интересно, каким образом ее смогли изловить и заковать? Что ни делай, такая охота будет посложнее ловли разъяренного тигра голыми руками.

Подъехала еще машина — «хамви» выкрашенный в радикально-черный цвет. С пулеметным гнездом, где стрелка прикрывает решетка из арматуры, с пластинами ощетинившимися наваренными шипами там и сям. За ним плелся черный джип укрепленный так же серьезно, но без вооружения.

Из джипа вышла…

Карат невольно сглотнул слюну. До этого момента он искренне полагал, что всяких женщин навидался: красивых и страшных как атомные бомбы, потрясающе умных и тупых как сибирские валенки, вопиюще сексуальных и фригидных как обломок антарктического айсберга. В общем, почти не сомневался, что в этом вопросе его ничем не удивишь.

И тем не менее сейчас он увидел то, что не вписывалось в привычные рамки. И вдвойне поразительно, что женщину даже не рассмотришь толком, ведь верхнюю часть ее лица скрывает изящная карнавальная маска: сложных очертаний, черная, с прерывистыми линиями блесток.

Вот как можно составить полное впечатление о женщине, если она прячет самое главное — мордашку?

Но Карату и кусочка хватило. Нет сомнения, что она красива той тонкой красотой, которая не особо ценится на разных гламурных шабашах, но зато выглядит безумно естественно, притягательно, ненавязчиво очаровательно и не отягощено тошнотворной мишурой. То есть в наличии полный набор для нормального мужика без тени вульгарности, а такое сочетание сражает наповал. Для этого вовсе не надо видеть все лицо, достаточно кусочков там и сям, а еще грации, которую не скроешь. Тело в обтягивающем черном платье тоже не спрятать, к нему никаких вопросов, там есть все что должно быть в нужных пропорциях и на правильных местах.

Нет, внешность — не то. Вовсе не в ней дело.

Карат видел красоток, на которых можно было бросить лишь один взгляд, после чего отворачиваться навсегда и проходить мимо. И видел дурнушек, к которым мужики липли как голодные мухи на мед, притягиваемые невидимым излучением их неистовой сексуальности. Видел…

Он много кого видел. Но такое с ним случилось впервые. Здесь в одном теле собрано все прекрасное, что должно быть в женщине, и собрано до невозможности гармонично. В ней всего по чуть-чуть, и кое-чего сверх всякой меры. Смертельная доза притягательности, пришлось приложить усилия чтобы не подняться с колен, не пройти к незнакомке, не снять дурацкую маску, после чего посмотреть в ее глаза.

Глаза… безумно хочется в них взглянуть…

Да что это с ним такое?! Будто прыщавый школьник терзаемый жесточайшим приступом неоперабельного спермотоксикоза.

Перед ним ведьма с лицом ангела. Околдовала с одного взгляда. Бред какой-то, так не бывает.

Но почему-то случилось именно с ним.

Нет, зря он так о ней подумал. Она не ведьма, она в худшем случае — ведьмочка. Нельзя называть это чудо так грубо.

Великие боги, как же не хочется отводить от нее взгляд…

На дурно выглядевшую старуху, вышедшую из той же машины, Карат смотреть не стал. Некогда, у него есть другой объект для любования. Но все же пришлось обратить внимание, когда эта безвкусно одетая карга с изуродованным неумеренным количеством косметики лицом приблизилась к открытому кузову грузовика, без тени страха протянула руку. Монстр зловеще оскалил клыки, выстроившиеся в несколько рядов, будто у акулы, зазвенел массивными цепями, пригнулся.

Ну все, бабка, сейчас смахнет тебе руку, а может и голову. И хлипкий намордник тебя не спасет, этот монстр легко порвет его одним движением мускулистых челюстей.

Вместо этого тварь понюхала протянутую ладонь, а потом случилось небывалое — лизнула, просунув через прутья намордника мясистый узкий язык покрытый уродливыми белесыми буграми.

Кто-то из пленников потрясенно выругался, и тут же схлопотал прикладом. А старуха, скривив ярко-красные губы в безобразной улыбке, удивительно сексуальным для ее возраста и внешности голосом произнесла:

— Уберите Юпитера с площади. Наш мальчик не любит яркий свет.

Потрепав монстра за подбородок, отошла на шаг, дождалась, когда грузовик скроется во мраке улицы, обернулась к девушке, которая так потрясла Карата:

— Аурелия, дитя мое, не стой, ты же знаешь, что должна осмотреть этих людей. Не медли мое золотце, пройдись вокруг, никого не пропусти.

Девушка, развернувшись, направилась к пленникам. За ней тут же выстроился эскорт из тройки круто экипированных бойцов, чьи лица скрывались под масками тактических шлемов, а оружие было обвешено таким количеством разнообразных прибамбасов, что очень походило на бластеры инопланетян из фантастических кинофильмов.

Карат даже не удивился, когда, пройдя мимо десятков пленников, Аурелия остановилась перед ним. Должно быть взглядом притянул, и это неудивительно, ведь так он еще ни на кого не смотрел.

Простояв над ним несколько мгновений, чуть присела, изогнувшись с таким изяществом, что он сглотнул очередную порцию слюны.

Блин, да он уже наглотался литра на три за эти минуты! Это какое-то наваждение!

Проклятая ночь! Прорези маски темны, он не может разглядеть глаза Аурелии, лишь еле заметный блеск угадывается. Ну же! Сними! Сними маску! Не будь такой плохой. Губы девушки чуть дрогнули, и почти не шевелились когда она еле слышно с нотками испуга в голосе произнесла четыре слова:

— Освободи Юпитера. Ты сможешь.

Он чуть не застонал от наслаждения когда тонкие девичьи пальчики коснулись его щеки. Сладостный миг, но увы, слишком короткий. Вот они прошли выше, мимо глаза, по кончику брови, через лоб, коснулись скованных хомутом ладоней. И незаметно вложили удлиненный металлический предмет, который Карат на автоматизме припрятал в сжатом кулаке.

Так же изящно выпрямившись, Аурелия обернулась в сторону старухи:

— Сабина, я нашла.

— Стой там, детка моя, я уже иду к тебе.

К сожалению, девушка не вняла совету карги. Отступила на шаг, и так как поворачивать голову Карат не мог под угрозой удара прикладом, пришлось довольствоваться видом краешка ее платья.

Старуха, приблизившись, равнодушно пробубнила:

— Пусть он посмотрит на меня.

Миг, и голову резко задрали грубые руки, так что пришлось поневоле созерцать не самое приятное в жизни зрелище.

Старуха, глядя на него сверху вниз, улыбнулась столь красноречиво-похотливо, что его едва не стошнило. Мясистые губы приоткрылись, прежним вкрадчивым голосом, в котором животная эротика хлестала через край, произнесла:

— Надо же какой интересный красавчик. Милый, при этом без слащавости, и нет ни капли вульгарной мужиковатости, но чувствуется животная сила. Оригинальное сочетание, давно таких не видела, прям глаз не отвести. И как же тебя зовут, прелестный юноша?

Прекрасно понимая, что это не тот случай, когда можно играть в молчанку, с нескрываемой неприязнью выдавил из себя:

— Карат.

— Карат… Ты назвал себя Каратом… Нет, это неправильно, мне нужно другое, самое первое твое имя, изначальное. Назови его.

— Игорь.

— Как давно ты потерял свое первое имя?

— Пять дней.

— Мальчик, тебе, наверное, было безумно трудно все эти дни?

— Не то слово…

— Люди, которые нас с тобой сейчас окружают, грубы, они живут одним коротким днем и не хотят помнить старое. Полностью отказываются от своих основ и потому почти все стараются забыть изначальные имена, у них так принято. Не будь таким как все, это неправильно. Такие как я и многие мои собратья помним все. Мы помним первобытную дикость Стикса, тот хаос, что царил здесь до нас и во времена начала начал. Мы — хранители главных тайн этого непростого мира. И мы — его единственная надежда. Мы знаем, что те, кто только начинают постигать величие Стикса, на особом счету у высших сил. Они огорчаются, когда молодые и наивные падают, не успев завершить первый шаг. Невежды богаты глупейшими суевериями, но даже в их суевериях есть место тому, что касается таких как ты. Ты слышал, что причинять зло новичкам — плохая примета?

— Доводилось.

— И это правда. Не надо испытывать терпение Стикса. Он не страдает излишним милосердием, но в своей беспощадности особо выделяет тех, которые идут ему наперекор. Не бойся, Карат, тебе не грозит ничего плохого. Ты здесь недавно, ты еще не завершил даже первый свой шаг. И Аурелия определила, что ты одарен, в тебе есть потенциал. Линия твоей жизни не оборвется сегодня, таким как ты нет места на нашем маленьком празднике. Стикс против твоего участия. Но помни, что ты не вечно будешь наивным новичком. Всегда помни кто ты есть и никогда не упускай свой шанс. Вот как сейчас. Тебе ведь повезло, но ты это пока не осознаешь. Возможно, именно сегодня ты ухватишься за тонкий лучик света истины, который приведет твое сердце ко мне или таким как я. Мы всегда будем рады тебя видеть, и хорошо, если ты начнешь об этом задумываться прямо сейчас.

Старуха коснулась его щеки. Впечатление ничем не похожее на то, что он испытал в тот сладостный момент, когда точно также поступила Аурелия.

Сабина, развернувшись, приказала:

— Этого в подвал, или еще куда-нибудь. Его не должно быть здесь, он не имеет права присутствовать на церемонии.

Ну хотя бы не прибили, и на том большое спасибо.

Вот только его сейчас уведут с площади и он не сможет смотреть на Аурелию или хотя бы на кончик ее платья. Это плохо. Это чертовски плохо. Он бы сейчас многое отдал за лишнюю минуту.

Ну почему все прекрасное так быстро заканчивается?!