Книга: Хозяйка Англии
Назад: Глава 28
Дальше: Глава 30

Глава 29

Аржантан, май 1139 года

 

С гордостью, окрашенной печалью, Матильда наблюдала за тем, как Робер-оружейник покрывает темно-рыжие волосы Генриха льняным чепцом и поверх него примеряет кольчужный капюшон. Рядом лежал еще один такой же шлем – для Гамелина, единокровного брата Генриха.
– Теперь я великий рыцарь.
Подняв в руке игрушечный меч, мальчик принял боевую позу. На нем была уменьшенная версия стеганки, в которой ходили сержанты и воины.
– Да, так и есть.
– Совсем как папа.
Матильда приподняла брови, но удержалась от замечаний. Однажды ее сын достигнет большего величия, чем его отец или даже дед. Она все для этого сделает.
– Я тоже стану таким, как папа, – сказал Гамелин.
Он был на два года старше Генриха, а потому выше и крепче. Волосы его горели не так ярко, как у младшего брата, а широко расставленные карие глаза с пестринкой он унаследовал от матери. Матильда приняла его без малейшего предубеждения. Ребенок вырастет таким, каким его воспитают. Она намеревалась сделать из него товарища, помощника и верного боевого слугу для Генриха.
– Только я стану герцогом и королем, а ты будешь моим вассалом, – уточнил Генрих. – Ты принесешь клятву слушаться меня и сражаться за меня, и за это я награжу тебя землями и дарами.
Гамелин задумчиво нахмурился:
– А какими дарами?
Генрих помахал рукой:
– Замками, и мечами, и лошадьми, и доспехами.
Гамелин водил пальцем по колечкам шлема. В его глазах загорелись зеленоватые искры.
– Я хочу большого черного коня, – решил он. – Как у папы.
Они убежали играть в захват замка вместе с младшими сыновьями Роберта, брата Матильды.
Матильда поджала губы. Ей придется внимательнее следить за Генрихом и подавлять любые признаки будущей склонности к излишней расточительности. Она же не хочет, чтобы ее сын стал слабым человеком, которым бароны будут вертеть, как пожелают, и сначала выдоят досуха все его состояние, а потом покинут его. Генриху нужно научиться, как быть практичным, как добиваться расположения и как, при необходимости, разделять и побеждать. Тут Матильде вспомнился Стефан, и она презрительно усмехнулась.
А вот он понятия не имеет, как править королевством. То богатство, которое собрал ее отец, лилось из сундуков, словно кровь из перерезанной артерии, пока Стефан пытался удержать при дворе различные группировки. Быть королем не значит быть добрым для всех. Это значит всех контролировать.
К Матильде привели гонца, и тот, коленопреклоненный, вручил ей связку пергаментных свитков. Ее глаза зажглись при виде печати епископа Анжера, и она поскорее отпустила вестника.
Это было то письмо, которого она давно ждала, и ее дыхание участилось. Епископ побывал в Риме на Латеранском соборе с петицией о низложении Стефана. Свои просьбы к папе римскому Матильда сопроводила богатыми подарками: реликвариями, золотой дароносицей, шкатулками с ладаном и рясой, расшитой золотом и рубинами из сокровищницы, вывезенной ею из Германии. Стефан тоже послал делегацию, чтобы отстаивать свое право на корону, под руководством смотрителя епархий, и Матильда догадывалась, что с этими посланниками Стефан отправил не меньше даров, чем она.
Проговаривая про себя слова, она быстро прочитала письмо, составленное на латыни – этим языком Матильда владела свободно. И пока она читала, на ее щеках выступили алые пятна. Она так разгневалась, что ей стало дурно.
– Сестра? – Роберт, вошедший вслед за гонцом, поспешил приблизиться к ней. – Что вам пишут?
– Вы знаете, каков довод Стефана? – выдавила Матильда, едва способная говорить. – Вы знаете, почему он считает, будто я не имею права быть королевой Англии? – Она швырнула Роберту свиток. – Он утверждает, что мои родители не были женаты должным образом. Будто моя мать была монахиней, Христовой невестой, принявшей постриг! Я ожидала, что Стефан будет размахивать ложью о том, как на смертном отец освободил всех от данной мне клятвы, но это… это воняет хуже, чем сточная канава! Да, мать жила в монастыре перед браком, но не давала монашеского обета.
Роберт начал читать письмо и тоже помрачнел.
– Это недостойный аргумент, – сказал он, не скрывая презрения. – Бракосочетание проводил архиепископ Ансельм, а он никогда бы не согласился на это, если бы полагал, что ваша мать монахиня. – Он дочитал до конца и разочарованно подытожил: – Папа подтвердил права Стефана на корону…
Матильда тем временем справилась с возмущением и продолжила спокойнее:
– От Иннокентия я ничего другого и не ждала. – Она махнула в сторону письма. – Многие из его кардиналов не согласились с таким решением. Вот к ним-то мы и должны направлять наши петиции, а нужное нам решение мы получим от нового папы. Иннокентий стар и слаб здоровьем. Теперь я буду бороться еще решительнее. Оказывается, все те годы, что мой отец осыпал Стефана щедротами и привилегиями, он пригревал змею у себя на груди.
– Сам Стефан не поступил бы так, но у него очень настойчивые советчики, – поправил ее Роберт. – Он позволяет людям с более сильной волей управлять собой, а они в свою очередь дерутся друг с другом за власть над Стефаном. Бомоны пытаются подорвать влияние епископа Винчестерского на короля. Вы знаете, как жаждет он получить архиепископский сан, но они мешают ему.
Матильда невесело усмехнулась. Кузен Генрих поддерживал Стефана на всем пути к английской короне, ожидая, что за это его сделают ближайшим советником и архиепископом Кентерберийским, но его планы не сбылись из-за действия братьев Бомон – Галерана и Роберта. Это их кандидат – аббат монастыря Ле-Бек Теобальд – был избран архиепископом. Аделиза писала, что епископ Генрих кипит негодованием и называет это избрание оскорбительным пренебрежением к его персоне.
– Так вы считаете, что его можно еще больше отдалить от Стефана? – спросила Матильда задумчиво. Ее гнев утих, оставив в крови темный осадок. – Генриху Блуаскому доверять я никогда не стану, но мы можем использовать его в своих целях.
– Я напишу ему в общих чертах, – ответил Роберт. – Немного дипломатии, чтобы смазать колеса, и капелька лести, чтобы пригладить взъерошенные перья, никогда не повредят, а пользу могут принести большую.
Матильда коротко кивнула:
– Сделайте, что в ваших силах.
Матильда попыталась на время забыть о новостях из Рима. Она всегда знала, что дорога будет изобиловать препятствиями, и, сталкиваясь с каждым из них, настраивала себя на то, чтобы устранить его, ведь правое дело – на то и правое. А еще потому, что у нее есть сын, ради которого она ведет борьбу. Стефан прибег к грязным уловкам и лжи, но это лишь сделало ее решимость железной и укрепило в намерении свергнуть его.

 

В Арунделе Аделиза сидела у окна в залитых солнцем покоях и поглаживала восхитительно выпуклый живот, круглый, как полная луна. До сих пор, к середине девятого месяца, ей приходится убеждать себя, что это не сон и внутри ее на самом деле растет новая жизнь. Она зачала в первые же недели супружества, в медовый месяц. Должно быть, Господь поистине благословил их с Виллом союз, рассуждала Аделиза. После пятнадцати бесплодных лет с Генрихом она моментально понесла от молодого мужа. Со дня свадьбы у нее ни разу не было регулов. И что самое странное: у Вилла нет ни одного побочного ребенка, тогда как у Генриха их более дюжины.
Со дня на день должен вернуться муж, который с другими приближенными короля находился в Оксфорде. Они собрались там для обсуждения государственных дел.
Живот Аделизы напрягся под ее ладонью, и в области поясницы разлилась короткая боль. Она поменяла позу, чтобы сесть удобнее, и подперла спину большой подушкой. Рядом лежала пачка набросков, и она взяла их, чтобы снова изучить. Благодаря браку с ней Вилл получил немалый доход и принялся строить. У Арундела появилась новая каменная башня – ее закончили две недели назад, а фундамент заложили через месяц после их бракосочетания. Началось строительство красивого замка в поместье Вилла в Райзинге, что в Норфолке. Земли там были бедными, и поместье в основном состояло из пастбищ и лесов, но Вилл считал, что Райзинг – идеальное место для охотничьего заповедника и достойно принять даже королеву. Студеным январским днем они вместе посетили Райзинг и обсудили план будущего замка. Первые камни легли в основание в конце февраля, когда дни стали длиннее, и с тех пор, как сообщали Аделизе, работа продвигалась споро.
Боль вернулась, облаком скользнула по бедрам и пояснице и исчезла, когда Аделиза вновь сменила позу. Повернув голову, она глянула в окно и увидела двух всадников из свиты Вилла – легким галопом они въехали в ворота замка. Значит, и он сам уже недалеко. Аделиза поднялась, намереваясь послать одну из своих камеристок за дворецким, но не успела сделать и шагу, как внутри ее возникло странное ощущение, и затем между ног хлынула вода – столько воды, что промокли и сорочка, и платье, а на полу образовалась лужа. Боль усилилась, и живот стал тугим, как барабан.
Аделиза крикнула Юлиану, та бросила шитье и поспешила к госпоже, а Мелизанда убежала за повитухой.

 

– Вы истопчете пол насквозь, – пошутил Жослен Лувенский.
Он приходился Аделизе младшим единокровным братом, рожденным вне брака, и приехал в Арундел на Рождество из Брабанта, чтобы занять пост управляющего замком. Жослен был гибким и стройным, как Аделиза, со смеющимися серыми глазами.
Вилл развернулся и пошел в обратную сторону:
– Это тянется уже целый день и целую ночь! Почему роды длятся так долго?
Жослен пожал плечами.
– Вам лучше спросить об этом у женщин, – ответил он, пытаясь бодриться. – Вообще они всегда тянут с решением, а потом готовы в любой миг поменять его.
– До сегодняшнего дня я считал себя терпеливым человеком. Но это почти так же мучительно, как находиться при дворе, – сказал Вилл.
Томительное ожидание, незнание, что происходит за закрытыми дверьми, действительно имело много общего с придворной жизнью. Вилл снова заходил по залу, потом остановился и сжал кулаки. А мысли Жослена вслед за упоминанием королевского двора потекли в новом направлении.
– Чего нам теперь ждать, после нападения людей Галерана де Мелана на епископа Солсберийского? – спросил он.
Вилл состроил недовольное лицо:
– Я, как и вы, могу только гадать. Все это ужасно неприятно и сделано было намеренно, а не по ошибке. Я рад, что уехал оттуда.
– То есть Стефан совсем уже ничего не значит?
Вилл покачал головой:
– Не совсем. Епископ Солсберийский уже много лет накапливает богатство для себя и своей семьи, начал это еще во времена старого короля. Давно пора было положить этому конец. А когда это случилось, события немного вышли из-под контроля, только и всего.
Жослен хмыкнул:
– Ну, это очень мягко сказано.
– Стефан знает, что делает, – упрямо произнес Вилл.
В Оксфорде между рыцарями Мелана и епископа Солсберийского произошла стычка из-за мест на постой. Она переросла в жестокое вооруженное столкновение, пролилась кровь, и в результате епископов Солсберийского, Линкольнского и Илийского обвинили в попытке заговора, арестовали и предали суду.
– Я не думаю, что суд над епископом – надежный способ заручиться поддержкой Церкви.
– Да, следовало тоньше повести дело, но епископ Солсберийский столько серебра прикарманил, что это уже не смешно.
– Согласен. И все-таки за поведением священнослужителей следит архиепископ Кентерберийский и другие епископы, а не монарх.
Вилл тяжело вздохнул:
– Что сделано, то сделано. Это не самый мудрый шаг короля, но ничего уже не изменишь. Я… – Он отвлекся, потому что в зал вошла повитуха с запеленутым комочком на руках.
– Господин, – сказала она, – у вас сын.
Слова эти стали для Вилла таким потрясением, что пресеклось дыхание.
– А королева, моя супруга? Она здорова?
Женщина широко улыбнулась и вручила ребенка Виллу:
– Ваша супруга здорова, господин, и посылает вам поклон и наследника.
Вилл смотрел на крошечное сморщенное личико посреди складок пеленки, и в горле у него встал ком.
– У меня сын, – наконец выдавил он, обращаясь к Жослену. – Принц, потому что его мать – королева. Вот кто продолжит мой род.
Трепетно держа почти невесомый бесценный груз, Вилл не мог дышать, от чувств у него едва не разрывалось сердце. Потом он передал ребенка Жослену, который с опаской принял племянника, произнес полагающиеся слова, подержал его ровно столько, сколько требовала вежливость, и с облегчением вернул Виллу.
Вилл же не знал, как поступить. Он был так горд и счастлив, что мог бы носить новорожденного сына на руках весь день, но понимал, что малыша следует держать в безопасности и тепле женских покоев. С величайшей осторожностью он отдал младенца повитухе:
– Отнесите его матери и скажите ей, что я навещу ее, как только она сможет принять меня. И еще передайте, что ребенка крестят завтра же, я все устрою.
Когда женщина ушла, унося с собой дорогой его сердцу сверток, Вилл опустил голову и издал протяжный вопль радости и облегчения.
– Мир изменился, – сказал Вилл Жослену, который смотрел на него в полном недоумении. – Теперь в нем живет мой сын, и я должен оберегать его будущее так же, как свое.

 

Позднее в тот же день он навестил Аделизу в ее родильных покоях.
Она сидела в постели, подпертая подушками, и сияла материнским счастьем. Ее волосы были заплетены в косу, а в сорочке имелся глубокий разрез, заколотый брошами, чтобы она могла сама кормить младенца до обряда воцерковления, после чего предполагалось нанять кормилицу. Аделиза выглядела утомленной, однако глаза ее блестели и с лица не сходила улыбка.
Вилл наклонился и поцеловал ее очень нежно, чувствуя себя большим и неуклюжим.
– Я так горжусь вами и нашим чудесным сыном, – прошептал он.
– А я благодарю Господа за Его великую милость к нам, – ответила она с дрожью в голосе.
Усевшись на невысокий табурет у ее кровати, Вилл протянул жене маленький резной ларец, который до этого момента прятал под накидкой, и посмотрел на нее с тревожным ожиданием в глазах.
Заинтригованная, Аделиза взяла ларец и провела кончиками пальцев по ажурному растительному орнаменту, вырезанному на крышке и стенках, а затем открыла защелку. Внутри лежала книга; ее переплет из слоновой кости ярко контрастировал с внутренней отделкой из красного шелка.
– Эзоп! – обрадованно воскликнула она. – Я так люблю его басни!
– Я помню, как вы читали их во дворце много лет назад, и ваши слушатели забывали обо всем на свете. – Он улыбнулся при виде ее восторга.
Она переворачивала страницы, восхищаясь расписными буквицами и иллюстрациями: вот ворона уронила свой сыр, и его слопала лиса; вот трудолюбивый муравей, вот рыбак с неводом.
– Я попросил монахов Уаймондхема сделать для вас эту книгу. Подумал, что вы сможете почитать ее маленькому, когда он подрастет.
Глаза Аделизы вдруг наполнились слезами.
– Любимая, не плачьте! – встревожился Вилл. – А то я тоже заплачу. Что скажут обо мне слуги, если я выйду от вас с красными глазами и шмыгая носом?
Аделиза рассмеялась и осушила слезы рукавом.
– Они не посмеют ничего сказать, а слезы сильного мужчины – это, возможно, и есть самая сильная его сторона.
Он сжал ее руку в своих, вновь удивляясь тому, как хрупка и тонка жена. При виде ее изящных пальцев, утонувших в его огромной лапе, душа Вилла переполнилась желанием защищать и любить ее. И ведь она только что прошла через тяжелейшее испытание.
– Никогда не думала, что можно быть такой счастливой. Наверное, вы даже не представляете, что подарили мне. – Свободной рукой она потянулась к дремлющему малышу и погладила его нежную щечку. – Это стоит гораздо больше, чем любая корона.
Они посидели в согласном молчании. Все слова казались лишними – их чувства были куда красноречивее.
Хотя поначалу Виллу было неловко в покоях Аделизы, теперь ему не хотелось покидать эту уютную, пахнущую ладаном комнату. Он мог бы любоваться похожей на Мадонну женщиной и новорожденным сыном до самой ночи. Но его ждали дела, да и камеристок Аделизы начал обременять его затянувшийся визит. Пора было прощаться. Он опять поцеловал Аделизу и прикоснулся губами к мягкому лобику малыша, а потом неохотно ушел.
Когда за ним закрылась дверь, Аделиза издала довольный вздох и, устроившись поудобнее в постели, открыла ларец с книгой Эзопа. Ее пальцы ощупывали замысловатую резьбу и поглаживали мелкие неограненные камушки на переплете. Это была редкая и прекрасная вещь.
Вилл не относился к числу тех, кто много говорит, но умел быть внимательным и чутким, когда в этом возникала необходимость, а иногда способен был удивить ее. Он не всегда понимал ее, как и она не всегда понимала его, но у них было достаточно общего, чтобы жить вместе, а порой, как сейчас, случались и настоящие пиры чувств.
Назад: Глава 28
Дальше: Глава 30