Когда к Эрвану вернулось сознание, он подумал, что оказался в аду. Но это было всего лишь отделение скорой помощи в госпитале «Тимон», середина ночи.

Лежа на носилках в отдельном боксе (его раздели и облачили в бумажный халат), он видел через приоткрытые занавеси пациентов, перемещавшихся по отделению в бесконечно разнообразном заигрывании с болезнью и смертью. Домашние несчастные случаи и бронхиты у детей. Драки, пьянки и аварии у молодежи. Остановки сердца, падения и инсульты у стариков. И среди этих мрачных образчиков – другая разновидность, хладнокровная, в белых халатах, которая мелькала повсюду, перемежая вопросы – номер страхового полиса, что именно ели в последний раз, обстоятельства несчастного случая – и спасительные движения.

Эрван наблюдал за происходящим в полубессознательном состоянии. Первые четверть часа после пробуждения он блевал, вторые – отплевывался, третьи – пытался прополоскать рот пресной водой, все равно ощущая, как соль разъедает горло, легкие и сердце. У него было ощущение, что он горит… изнутри. Символы его поражения – костюм и рубашка – висели на вешалке, заскорузлые и покрытые беловатыми разводами. Под больничной робой его кожа, высыхая, покрывалась трещинками, как лак на старинной картине.

Врачи скорой помощи отправили его на рентген (мощные волны несколько раз здорово приложили его головой и ребрами) и поморщились при виде ран, оставшихся после «Кэрверека». Но переломов не было. Только новые синяки и ссадины для пополнения коллекции.

Он закрыл глаза. Веки плотно сомкнулись над пеклом. Какое странное наслаждение – витать вот так в больничном отделении, где крики, диагнозы и суета сливались в один неразличимый гул. После кошмара в резервуаре для балласта Эрвану казалось, что он скользит по озеру, где в тумане воркуют птицы.

На данный момент он отложил в сторону вопрос о том, кто заманил его в эту западню, и об обстоятельствах нападения – противник явно хорошо знал систему балластировки. Он обдумывал тот факт, что на этот раз действительно едва там не остался, и испытывал глубокую благодарность к пожарным, которые его спасли.

Занавеска отдернулась. Перед ним стояли двое полицейских из Ноай, а с ними офицер из морского регулирования. У всех троих был весьма недовольный вид. Во-первых, Эрван никого не предупредил о своей ночной прогулке. Во-вторых, ни один из них сегодня ночью не был на дежурстве, а значит, его вылазка оторвала их в пятничный вечер от семьи или хорошей вечеринки.

Эрван приподнялся на носилках: он был готов к упрекам. Появление в грузовой зоне без разрешения. Проход через площадку, куда посторонним вход воспрещен. Проникновение на борт контейнеровоза, который ходит под флагом Антигуа. Он здорово подгадил и капитану с экипажем контейнеровоза, и морской компании, зафрахтовавшей судно, и руководству западной акватории порта Фос, и трем парням, что стояли сейчас перед ним.

Однако, увидев, как он валяется здесь, в своем зеленом балахоне, и таращится, словно лемур из водорослей, они вроде бы смягчились.

– Прочесали всю акваторию, – доложил один из полицейских. – Ни следа вашего парня.

– А рабочие с площадки?

– Опросили. Пока никто ничего не видел.

– Это тот, кто на меня напал, открыл вентили?

– Нет, – ответил морской офицер. – Автоматическая балластировка. Вам просто не повезло, если только другой не был в курсе маневра. По мере разгрузки емкости для балласта наполняются, чтобы удержаться на ватерлинии.

Эрван помолчал несколько секунд. Ему казалось, что его мозг сварили на водяной бане в кастрюле с морской водой.

– А ребята с «Апнеа»?

– С ними работают, – подхватил офицер судебной полиции. – Но не стоит обольщаться. Половина экипажа была на берегу, а остальные уже спали.

– Сколько их всего?

– Шестнадцать.

– На судне длиной в триста метров?

– На сегодняшний день, – вмешался портовый офицер, – все управляется электроникой.

– На ваш взгляд, с экипажем все чисто?

– Обычный набор. Филиппинцы, нигерийцы, хорваты… судно отплывает завтра утром.

– Даже после всего, что случилось сегодня ночью?

– Капитан не будет затягивать дело. Он скорее жертва ваших выкрутасов и не станет ради собственного удовлетворения подавать жалобу, рискуя застрять у причала еще на три дня.

– А если жалобу подам я?

– Не советую.

– Таможенники его отпустят?

– Если вы не устроите еще больший бардак, нет никаких причин его задерживать.

– А контейнеры, принадлежащие «Heemecht»?

– Их вскроют. Что, по-вашему, искал ваш парень?

– Старое железо, я же говорил.

Офицер покачал головой, выражая недоверие:

– Никто не экспортирует использованный металл. Особенно из Африки.

– Почему бы нет?

– Потому что там даже гнутые гвозди или гвозди без шляпок могут еще послужить.

Эрван был согласен, но сил объяснять не осталось.

– Вы говорили с капитаном «Апнеа»? С таможней? С управлением порта?

– Я говорил со всеми и от всех получил нагоняй. Если вдобавок из-за вашей истории возникнет хоть малейшая задержка, шуму будет выше крыши. Не говоря уж о морской инспекции, которая прибудет завтра утром, чтобы проверить соблюдение правил безопасности. Ваша выходка может обойтись в сотни тысяч евро.

Ему тоже придется писать подробный рапорт – и здесь нет Крипо, чтобы выступить в роли секретаря. Лучше уж приступить прямо сейчас. Он хотел было встать, но боль в боку заставила его развернуться, чтобы не потерять равновесие. Балахон распахнулся на спине, и он оказался с голой задницей, выставленной напоказ. Все рассмеялись, и он первый. На этот раз уголовный розыск действительно оказался в жопе.

– У вас не найдется сухой одежды?

Один из полицейских, улыбаясь, кинул ему пластиковый мешок:

– Вы не имеете ничего против футбола?

Эрван обнаружил черную футболку с двумя переплетенными буквами, как на старинной монограмме, спортивную куртку с капюшоном цветов футбольного клуба «Олимпик Марсель» и черные спортивные штаны. Чтобы дойти до отеля, расположенного рядом со Старым портом, как раз то, что нужно. А там он отдаст костюм в чистку.

Его сподвижники вышли за занавеску, давая ему привести себя в порядок. Одеваясь, он мысленно набросал портрет своего противника: метр восемьдесят пять, атлетического сложения, тренированный бегун. Насчет цвета кожи – никакой уверенности. Что до остального, этот человек прекрасно разбирался в морском фрахте – что вполне сочеталось с психологическим профилем водителя «Зодиака». Человек-гвоздь?

Эрван надел куртку с капюшоном и взял конверт, в который медсестры сложили его ключи, мобильник и промокшие документы. Попытался включить мобильник: безрезультатно. Наверняка сдох. Сложил все вместе в пластиковый пакет, еще раз проверил карманы своего испорченного костюма.

В пиджаке обнаружился листок бумаги, сложенный вчетверо. Морская вода склеила его, и Эрван аккуратно его расправил. Когда он увидел распечатанный список имен, то сразу вспомнил: «клиенты» Гаэль, которых вычислили агенты отца. В каждом случае был указан адрес и время последнего свидания. Он уже собирался выбросить бумажку, как вдруг его внимание привлекло одно имя. Ришар Масон. Где-то он его уже видел или слышал. Не торопясь перечитал список снова. Еще один щелчок: Сергей Боргиснов. Он судорожно рылся в памяти. Третье имя, которое что-то для него значило: Джонни Леунг.

На этот раз сработало: трое посвященных, которые наложили руку на акции «Колтано».

Эрвана точно отхлестали по щекам. Оглушенный, он оперся о носилки.

Эти люди – клиенты Гаэль. Осведомителем банкиров оказалась его сестра.

Тем или иным способом она получила доступ к информации – то ли услышала телефонный разговор, то ли, что более вероятно, узнала комбинацию сейфа Лоика. Дальнейшее очевидно: она слила сведения трем своим клиентам-банкирам. Одной детали было достаточно, чтобы подтвердить подозрения Эрвана. По словам Серано, последняя закупка акций состоялась в понедельник, 10 сентября, а согласно данным слежки, организованной внутренней безопасностью, последняя встреча Гаэль с Леунгом произошла накануне.

Эрван слишком хорошо знал сестру, чтобы предположить, будто она продала информацию. Все было куда хуже: она умышленно им ее отдала, чтобы навредить отцу и младшему брату. Безусловно, она не знала в точности всей важности этих сведений, но догадалась об их разрушительном потенциале. И выдала их, как безумный пироман, поджигающий собственный дом, когда вся его семья внутри.

Боргиснов хвастался тем, что «черпает из первоисточника». Но говорил он не об африканских землях, а о клане Морвана.

– Вы идете?

Эрван засунул листок в карман и вышел из бокса:

– Мне нужно позвонить.