– Да что ж такое, мать твою, шевели задницей!

В жиже по колено, Морван узнавал Африку, настоящую, ту, которая липнет вам на башмаки и капает за шиворот. Он еще не отъехал от аэропорта Киншаса-Н’Джили и на три километра, как его такси завязло посреди скопища легковушек, грузовиков и прочих развалюх. «Завязло» не совсем правильное слово: вместо обычной дороги вдруг образовалась река. Под проливным дождем водители с досадой и смехом наблюдали, как их средства передвижения впадали в полную неподвижность.

– Если ты не вытащишь нас отсюда, – заорал Морван шоферу, – клянусь, я тебе врежу по заднице!

– Патрон, ничего не поделаешь…

Сколько раз он слышал эту фразу? С тем же припевом за кадром: «И какое мне до этого дело?» Черные не соприкасаются с реальностью. Между событиями и их сознанием существует некий зазор, перебой, который и вызывает самые странные реакции. Морван тысячи раз обламывал об этот припев зубы, кулаки, нервы и давно уже понял, что ничего тут изменить невозможно.

Он сунул горсть мелочи своему собеседнику, достал чемодан с заднего сиденья и дошлепал по грязи до насыпи, которая шла вдоль дороги. Если прибавить шагу, он вскоре выйдет на проезжую часть. Было 16:00: его рейс приземлился по расписанию, и он на мгновение поверил – жизнь ничему не учит, – что успеет вовремя на встречу, назначенную на пять вечера.

Несколько сот метров он тащился, опустив голову и ругаясь на чем свет стоит, но в конце концов поднял глаза и внезапно оценил открывшееся зрелище. Длинная вереница раздолбанных автобусов и кое-как починенных машин плавала в алой воде. Тысячи негров жестикулировали в грязи или терпеливо ждали, сидя на откосах с башмаками в руках, прикрываясь кто газетой, а кто и просто пластиковым тазом. Картина была дантовская или комическая – на выбор, а невероятность ее красок пьянила. Гроза, казалось, нагрела небо, как доменную печь, фиолетовые разводы и сиреневые линии проступали на темных тучах, как еще пылающие прожилки на черной магме. Внизу, насколько глаз хватало, расстилалась одноцветная пелена: бурая сепия с оттенком того красного, каким дразнят быков, поглотила все прочие краски.

Морван расхохотался. В глубине души он любил и этот дождь, и этот хаос: «Истинный порядок, приходящий на смену порядку ложному», как говорил Флобер. Мощь природы, в несколько секунд сметающей все искусственное благоустройство человека. Вопреки расхожему мнению, в Африке никто не стоит выше закона, потому что речь идет о законах природы. И воздух тут чище, чем, например, в Соединенных Штатах, где человек считает себя властелином. Потом проходит ураган Катрина, и все становится на свои места. А в Африке такая Катрина каждое утро, значит не стоит считать себя пупом земли…

Так он беседовал сам с собой, пока не заметил, что уже оставил позади пробку из кузовов и тины. Дорога опять пошла вверх, и поток плескался за спиной. Ему достаточно было поднять руку и остановить старенький внедорожник. Машина оказалась так заляпана грязью, что даже модель было невозможно определить.

– Куда, патрон?

– Я тебе покажу, – бросил он на лингала.

У негра вытянулось лицо, потому что на местном языке у фразы был и второй смысл: «Не вздумай шутки шутить». Он неохотно распахнул дверцу и решил поберечь слюну: этого пассажира не стоило грузить туристической дребеденью. Кстати, он и так был достаточно занят, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь ветровое стекло: алый дождь хлестал по машине с силой пескоструйного аппарата. Складывалось впечатление, что на капоте режут быка.

Киншаса была огромной: чередование широких проспектов, напоминавших о существовании некоего «плана», и крохотных кварталов, скучившихся, как термитники, и свидетельствующих, что на сегодня этот план забыт.

– К реке, – приказал Морван.

Они вырулили на бульвар Лумумбы. Держась за ручку (трясло их так, как если б они пробирались через дикие джунгли), Грегуар опять глянул на часы: семнадцать ноль-ноль. Здесь любые расписания мало чего стоили. Кабонго и сам опоздает. Но его обратный рейс отправляется в двадцать ноль-ноль, и он не хотел бы его пропустить. В Африке ни на что нельзя полагаться, даже на опоздание.

– Сверни на Народную и езжай до Морского вокзала.

Под ливнем недостроенные здания, жалкие крошечные рынки и грязные улочки, чередуясь, складывались в единую картину алых струй, промокших прохожих и пестрых лавчонок.

Наконец они приехали. Морван заплатил шоферу и побежал. Кабонго назначил ему встречу в ресторанчике на берегу реки, рядом с Гомбе, правительственным кварталом Киншасы.

Его милость были уже на месте: свидетельство тому три черных «мерседеса». Десяток телохранителей расхаживали под протекающим навесом. Наушники, стволы, быстрые взгляды – полное впечатление, что охраняли они лично Обаму. Но Морвана не проведешь: ни рации, ни оружие наверняка не действовали. А что до церберов, их дыхание уже пованивало пальмовым вином.

После двух личных досмотров его пропустили.

Бар-дансинг представлял собой открытый всем ветрам простой навес на нескольких столбах. В такую погоду там и крыс не было. Танцплощадка была пустой и трухлявой. Стулья свалены в углу. Звуковые колонки на возвышении укутаны в пластиковые мешки. Дождь барабанил по жестяной крыше, как град.

– Привет, Изидор.

– Привет, Грегуар.

Морван ткнул большим пальцем себе за спину, указывая на телохранителей:

– А вся эта армада обязательна?

– Леопард не ходит без своих пятен.

У Кабонго была мания: он кстати и некстати изъяснялся непонятными поговорками, чаще всего собственного сочинения.

– Как дела, мой генерал?

– Плохо, очччень плохо. И все из-за тебя!

Кабонго стоял у парапета, нависающего над рекой, затягиваясь сигаретой со светлым табаком, вставленной в мундштук. Среднего роста, с курчавыми седеющими волосами, Изидор Нтахва Кабонго носил абакост, предписанный в свое время Мобуту всем правительственным аппаратчикам: китель в стиле Мао и соответствующие мягкие брюки, что представляло собой альтернативу костюму с галстуком белых; собственно, и название «абакост» было сокращением лозунга «À bas le costume!» – «Долой костюм!». На сегодняшний день подобный наряд казался анахронизмом. Но для Кабонго он был своего рода посланием: хоть он и служил династии Кабила, но не забывал, что всем обязан Мобуту.

Его жизненный путь походил на путь Морвана. Стопроцентный луба (Кабонго – еще и название местности и поселения в Катанге), заирский интеллектуал сделал карьеру при Мобуту, а потом выжил при следующих правительствах: таким долголетием он был обязан своему знанию заирских недр. Дважды его назначали министром шахт, горной промышленности и геологии, а теперь он играл роль эксперта: именно он негласно следил за правильным управлением месторождениями Республики Конго. В этой области его никто не мог бы заменить.

Морван двинулся вперед и тут же остановился. Он забыл еще про одну причуду генерала: в качестве домашнего любимца африканец держал гиену. У него было много жен и еще больше детей (молва утверждала, что тридцать, не считая «шальных пуль»). Но ничто и никто не мог заменить в его сердце Цыпу, жуткую зверюгу, которую он повсюду таскал за собой. Нечто вроде неудачного черновика леопарда с асимметричными лапами и черной с проседью мордой. Она ковыляла вокруг хозяина, порыкивая в намордник; старая падаль наполовину ослепла, но всегда пребывала в готовности наброситься на вас.

– Я пришел с миром, – предупредил Морван. – Мы с тобой в одной лодке.

Кабонго засмеялся в облаке дыма:

– Ты прав, вот только ты гребешь, а я рулю.

Морван подошел к балюстраде. На ней выстроилась шеренга бутылок – Кабонго не стал его ждать с аперитивом. Несколько секунд Морван вдыхал влажный воздух. И речи не было, чтобы увидеть Браззавиль, столицу другого Конго, расположенный прямо напротив. Вода, земля и небо, казалось, вступили в тайный сговор под покровом тумана. Торгуют дождем и намывами…

– Я пришел поговорить с тобой о…

– Нет, – оборвал его чиновник, – говорить буду я, а ты будешь слушать. Садись.

Морван вытащил два стула из кучи в углу и поставил рядом с парапетом. Кабонго остался стоять: он привык доминировать, и точка. Взял очередную бутылку – триста тридцать граммов, «Примус», местное производство. Уверенным жестом сунул горлышко в ячейку металлического намордника гиены и сдернул зубчатую крышечку.

– Пей, – приказал он Морвану.

Грегуар взял пиво, не сводя глаз с Цыпы. В голове мелькнул забытый факт: у самок гиены клитор такой же большой, как пенис самца. На такое не встанет и у самого лихого эротомана в стае.

– В середине августа было куплено девять тысяч акций «Колтано», – провозгласил Кабонго тоном телеведущего. – В начале сентября – двенадцать тысяч. В минувший понедельник – семнадцать тысяч. Всего около сорока тысяч акций перешли в новые руки. И мы не знаем ни в чьи именно, ни почему.

Морван отпил теплой жидкости. Его удивила точность цифр. Его сын, чьей профессией это было, так и не сумел добыть ни крохи информации.

– Ты можешь мне объяснить? – спросил негр голосом Айзека Хейза.

– Нет.

– Ты в этом замешан?

– Нет.

– Ты, случайно, не пытаешься нас наколоть?

– Клянусь, что нет.

– Потому что со всем этим ты получаешь блокирующее меньшинство и можешь делать погоду в нашей прекрасной провинции.

– Говорю же, я тут ни при чем!

– А твои люксембургские друзья?

– Я проверю, но уверен, они даже не в курсе. Какой нам смысл что-то менять? Вы у себя хозяева, и несколько пакетов акций расклад не изменят.

Генерал медленно кивнул, соглашаясь:

– Если это не ты, докажи.

– Я найду тех, кто купил.

Морван попытался отпить еще глоток, но категорически не смог. У него даже вырвалась отрыжка, которую он попытался замаскировать под приступ кашля.

– Что, пиво плохое?

– Отличное.

– Считаешь, что у тебя слишком белая задница, чтобы сидеть за нашим столом?

– После всего, что я сделал для Конго?

Кабонго не ответил. В действительности конголезское правительство очень дорожило «Колтано» – пусть даже компания платила меньшие налоги, чем другие. Благодаря географическому положению ей не грозили грабители и прочие милиции с Востока. Это было одно из редких поступлений от колтана, которое добиралось до государственной казны.

Другой парадокс заключался в том, что Морван, белый, лучше знал эти беспокойные районы (Северная Катанга не была безмятежным эльдорадо), чем большинство высокопоставленных чинов в Киншасе. Другими словами, он был нужен.

В результате Кабонго ответил, сильно кривя душой:

– Вот в чем твоя проблема, патрон: ты уверен, что Конго тебе обязано. А все совсем наоборот! Это добрый старый Заир покрывал все твои вымогательства, когда…

– Знаю, знаю… Вернемся к «Колтано». Ты вроде хорошо информирован. Может, знаешь, через кого действуют покупатели?

– Один трейдер по имени Серано.

– Как ты узнал?

– А ты что себе думаешь? Что мы целыми днями только трахаемся и бананы жрем?

Именно так Морван и думал, но напустил на себя оскорбленный вид.

– Найди этих говнюков, Морван.

– Я возьмусь за дело только при одном условии.

Гиена оскалила зубы. Кабонго ругнулся.

– Сегодня же освободи моего сына.

– Это его работа, и он облажался, так-то вот.

– У него проблемы… личного порядка.

– Знаю я его проблемы и твои тоже. Найди приобретателей, Морван, и заставь их продать.

– А кто купит?

– А мы и купим: сейчас самое время сменить расстановку сил внутри «Колтано».

С этой историей они его по миру пустят. Или спланированное наступление подтвердится, и его выставят вон. Или генералы выкупят эти акции, и тогда у них будет блокирующее меньшинство, а подарков от них ждать не приходится.

– Вы должны отпустить Лоика. Он единственный, кто может помочь мне в расследовании. Он…

Гиена подобралась поближе и крутилась вокруг его ног.

– Ты нравишься Цыпочке! – гоготнул Кабонго.

Полицейский отпихнул ее ногой:

– Это потому, что от меня несет смертью. Освободи моего сына.

– Не спеши, у нас еще одна проблема.

– Какая?

– История с покупкой акций – это как раз то самое дерево, за которым леса не видать.

– Не понимаю.

– Вот настоящий вопрос: с чего бы все сегодня так захотели «Колтано»?

Он не был удивлен замечанием: черные тоже умели сложить два плюс два.

– Представления не имею.

– А может, те люди знают что-то, чего не знаю я. Может, есть причины так заинтересоваться нашей доброй старой компанией.

– Вообще не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ну, например, новые месторождения.

Морван встал. Цыпа заворчала.

– Ты на что намекаешь? – возмутился он. – Что я скрываю от тебя информацию?

– Знаешь, как у нас говорят? «У всего один конец, кроме банана, у которого их два».

– Хватит разговаривать, как в мультиках!

– Если ты решил поставить нас раком, дерьмо польется рекой, Морван.

Пришел момент сменить тон:

– Отстань от моего сына, и я принесу тебе покупателей на блюдечке! А если нет, клянусь, я уложу твоих парней, и этого козла Мабиалу в первую очередь!

– Успокойся. Освобожу я Лоика, да, ведь мы с тобой как братья.

– Вот и ладно.

– А еще потому, что ты отстегнешь мне бабла.

– Какого бабла?

– Я хочу комиссионные от эксплуатации новых месторождений.

– Да нет никаких новых месторождений!

Цыпа опять хихикнула: она была голосом своего хозяина, в самом прямом смысле.

– Не вынуждай меня копаться в твоих делишках, Морван. Не вынуждай меня выяснять, что ты там затеваешь с тутси, мау-мау или прочими… Сделаем все по-умному. Потихоньку и за спиной этого сраного ублюдка…

Ходила куча слухов о Жозефе Кабиле, согласно которым он не был сыном Лорана-Дезире. Утверждали даже, что по происхождению он тутси. Больше всего удивляло Морвана вовсе не вероломство Кабонго, а потрясающий принцип, царящий в Африке: коррупция была единственным, на что всегда можно положиться.

Он сдался и протянул руку:

– Буду держать тебя в курсе.

– Твоего сына освободят сегодня вечером, – заверил Кабонго, отвечая на рукопожатие.

Конец обедни. Дело сделано.

– Погоди, – бросил генерал, поворачиваясь.

В своем подобии китайского костюма, он подошел к полуразвалившемуся холодильнику. Открыл его и вернулся с тарелкой коса-коса, больших креветок с черным панцирем, и плошкой соуса пили-пили.

Закуски поданы. Морван бросил взгляд на часы: восемнадцать пятнадцать. Если хоть немного повезет, он может быстренько покончить с пикником и успеть на рейс.

Кабонго хрустнул креветкой и захохотал. Его сиреневые десны предстали во всей красе.

– Мабиала… Черный Кхмер… Еще один черный мудак!

Старый полицейский сделал вид, что тоже смеется, беря козявку с картонной тарелки. Гиена почуяла запах пищи и закрутилась вокруг собственной оси, пытаясь угадать, от кого можно ждать подачки.

– Дай ты ей креветку, – велел Кабонго. – В Африке всегда нужно делиииться! А то дело, ну, новые залежи, оно для тебя большое слишком, да. Как говорят у нас: «Кто глотает целый кокос, очень верит в свой анус!»