Жан-Патрик Ди Греко был ростом под два метра. В своей тесной каюте он походил на орла, загнанного в клетку для канарейки. Он был не просто высоким, а абсолютно вертикальным. Узкие плечи, бесконечно длинные руки, ноги как ходули. Лет шестидесяти, сутулый, он казался изношенным и усталым, так что впечатление складывалось тягостное, несмотря на его густые и черные, как у американского индейца, волосы.

Несколько секунд адмирал рассматривал посетителя, не говоря ни слова, – что позволило Эрвану углубить собственные наблюдения. Лицо офицера состояло из одного костяка. Мало мускулов, еще меньше плоти. Выступающие скулы, нос с горбинкой, обведенные темными кругами глаза. Все это обтянуто желтоватой кожей, словно древним пергаментом.

Кратко представились друг другу. Эрван пристроил свой плащ на вешалку, наткнувшись по дороге на металлический шкаф. Пространство освещалось лишь маленькой лампой, стоящей на краю письменного стола. Вынужденная предосторожность: в каюте имелся выходящий наружу иллюминатор, а нарушать правила светомаскировки было недопустимо.

– Вы пришли поговорить со мной об этом прискорбном инциденте. Ди Греко знал толк в эвфемизмах. – Садитесь, – добавил он, протягивая длинную руку. – Прошу вас.

Эрван выбрал себе место в уголке для приемов: несколько квадратных метров занимал диванчик размером с раскладной стул и низкий столик не шире скейтборда. Вокруг громоздились стопки папок, скоросшивателей и коробок. Больше всего это походило на кладовку.

Ди Греко, кажется, угадал его недоумение:

– На судне каждый сантиметр пространства на счету.

– Я не рискну представить себе каюту простых бойцов.

– Не меньше и не больше, только их там несколько. А главное, этой привилегии у них нет! – Он ткнул указательным пальцем в иллюминатор. – Здесь это равнозначно балкону или террасе… Очень сожалею. Мне нечего предложить вам выпить.

– Все нормально. Я не в гостях.

Ди Греко вернулся за письменный стол, хотя не без труда уместил там ноги. Эрван задумался, а был ли адмирал пилотом: он не понимал, как подобная верста могла влезть в кабину «миража».

Хозяин завел стандартную речь, сильно смахивающую на тираду Винка, только более торжественную. Голос его был серьезен, речь нетороплива, и ни одно слово не было заимствовано из военного жаргона. Но по сути, ничего нового: все те же пустые и бессодержательные заверения.

Эрван жестом остановил его – он был сыт по горло казенщиной – и вкратце изложил суть дела. Садистское убийство курсанта прямо на территории военного заведения. Тупое и жестокое «посвящение». Полное отсутствие связи между воздушно-морской школой и находящимся всего в нескольких километрах авианосцем. Общее безразличие по отношению к трагической смерти молодого человека, решившего посвятить свою жизнь армии.

Ди Греко не казался удивленным новостью об убийстве – Эрван был уверен, что ему уже доложили. Не выглядел он и слишком озабоченным многочисленными упущениями в работе школы.

– На данный момент какими уликами вы располагаете?

– Я не могу обсуждать это с вами.

Адмирал покачал головой. Лампа на столе подсвечивала его снизу, как в фильме ужасов.

– Вы, конечно же, думаете о линчевании. Испытание, которое плохо обернулось.

– Это самое малое, что можно сказать.

– Мы дали карт-бланш неконтролируемым индивидуумам?

Эрван решил поддать жару:

– Школа не только покрывала этих преступников – она их вдохновляла.

– Не понимаю.

– Я предчувствую, что в «Кэрвереке» обнаружится культ насилия и жестокости, который обострил садистские наклонности курсантов.

– У вас есть доказательства?

– Нет. Просто чутье.

– И кто, по-вашему, впрыснул этот яд?

– Вы.

– Я всего лишь начальник штаба «Кэрверека». Базой управляет полковник Винк.

– Винк управляет расписанием полетов. А вот вы воплощаете дух школы.

– Итак, я сам дьявол? – улыбнулся Ди Греко.

Эрван хотел было ответить, что внешнее сходство, безусловно, имеется, но предпочел промолчать. Его завораживали эти глаза с тяжелыми веками, обведенные угольно-черными кругами. «Мне знакомо это лицо», – мелькнуло у него в голове. Где он мог его видеть? Или дело только в сходстве с зомби из фильмов ужасов?

– Случались ли уже инциденты подобного рода в вашей школе?

– Нет.

– Драки? Всплески жестокости?

– Никогда.

– Даже во время посвящения?

– Тем более нет. В такие уик-энды все взвешенно, проверено и под контролем.

– Я это уже слышал много раз, а результат налицо.

– Имели место упущения. Виновных накажут. Но вы же сами понимаете, что риски сводятся к минимуму.

В каюте было слишком натоплено, Эрван задыхался. Пот тек по затылку, смешиваясь с каплями дождя, которые еще не высохли на воротнике.

– Вы отвечаете за всех своих бойцов?

– Разумеется.

– А за инструкторов? Курсантов? Срочников? Техобслугу?

– Каждый проходит психологические тесты, собеседование. Повторяю, здесь более, чем где-либо, мы не можем себе позволить легкомысленно относиться к подбору бойцов.

Ди Греко говорил спокойно. И его взгляд, и голос выражали странную суровость. Даже от его фигуры в темно-синем кителе без каких-либо знаков различия веяло неким аскетизмом.

– Что вы думаете о Бруно Горсе?

– Он ваш подозреваемый?

– Ответьте на мой вопрос.

– Хороший военный. Отличный пилот.

– И садист. Горс руководит советом курсантов, – заметил Эрван. – Именно он в этом году разработал во всех деталях сценарий посвящения. В деле он исполнял роль ГП, главного палача.

Офицер скрестил длинные пальцы – его фаланги напоминали морские узлы.

– Допустим, что у лейтенанта своеобразный юмор. Это еще не делает его убийцей.

– Мне показалось, у него вполне конкретный пунктик: так называемый «беспредел».

– Такого испытания не существует.

– Так мне хором и твердят. Однако, стоит мне обронить это слово, все мгновенно накладывают в штаны.

– Оно не существует с точки зрения руководителей «Кэрверека». Лисы не обязаны о нем рассказывать, когда представляют начальству свой проект.

– Значит, вы признаете, что в вашей информации о деталях празднества имеется пробел?

– В этом году «беспредела» не было. Что вы на самом деле ищете?

Эрван встал и подошел к письменному столу.

– «Беспредел» позволяет курсантам доказать свою смелость и стойкость. Он является как бы апофеозом крестного пути. Полагаю, вы втайне учитываете его результаты, когда составляете характеристики своих курсантов.

Теперь поднялся Ди Греко. А Эрван вернулся на свое место. Вдвоем они исполняли странный танец. Их силуэты перекрещивались на стене, как в театре теней.

– Открою вам один секрет, – вполголоса произнес адмирал. – Вы правы. На протяжении этого уик-энда мы тестируем пределы возможностей наших курсантов. Но не тех, кого вы думаете. Нам не требуется посвящение, чтобы знать, что наши будущие пилоты смелы и готовы выносить удары. Зато мы должны знать пределы других.

– Других?

– Лис. «Дедов», которые проводят посвящение.

В точку. Эрван почувствовал – и почувствовал физически, – как знаки, которым он следовал до сих пор, оборачиваются своей противоположностью. Словно он с самого начала ошибся в коде для дешифровки иероглифов.

– Вы слышали о тесте Милгрэма? – продолжил Ди Греко.

– Кое-что – да.

Стенли Милгрэм, американский психолог, в шестидесятых годах проводил знаменитый эксперимент. Он имитировал тестирование знаний человека, которому задавались вопросы. При каждой ошибке другой подопытный посылал ему электрический разряд, все более сильный. На самом деле именно инструктор, тот, кто посылал разряды, и являлся объектом изучения, а другой был всего лишь актером, симулирующим мучения. Цель теста была понятна: выяснить, до какого предела жестокости может дойти человек, когда он прикрывается полученными приказами? Возможно ли убить кого-то под тем предлогом, что ты следуешь правилам?

Результаты теста Милгрэма оказались весьма прискорбны. Большинство испытуемых, если с них снимали ответственность, подчинялись вплоть до убийства. В глубине души они, без сомнения, наслаждались тем, что могут дать волю инстинктивной жестокости, оставаясь под защитой субординации. Тест стал научной демонстрацией того, что любая война доказывает на деле.

– Вы хотите сказать, что ваше посвящение действует так же, как тест Милгрэма?

– Именно. Я не могу вдаваться в детали, но «деды» находятся под наблюдением все двадцать четыре часа. Изучаются их реакции, злоупотребления, садизм. Мы формируем в «Кэрвереке» элитных пилотов, а не истязателей. Мы не можем допустить, чтобы наши машины попали в руки людей неуравновешенных, способных при первом удобном случае поддаться своим порывам.

Теперь Эрван потел от стыда. Ему хотелось вернуться в свою комнату, принять душ и забиться под одеяло. Доброго всем вечера.

– Вам случалось исключать Лис?

– Иногда. Слишком усердных парней, которые выказали излишнюю склонность к жестокости или выходили из-под контроля.

– И что с ними произошло?

– Мы не отправляли их в Соединенные Штаты на третий год обучения. Их просто переводили на другие должности.

– Под каким предлогом?

– В мягкой форме. Они так никогда и не узнали, что своей дисквалификацией обязаны собственному поведению.

Полицейский посмотрел, как адмирал возвращается обратно за письменный стол и запихивает под него свои голенастые ходули. И снова испытал чувство дежавю.

– Парадокс в том, – продолжил офицер, устроившись, – что если бы убийцей был действительно кто-то из курсантов, мы бы вычислили его к концу посвящения.

– Если бы вы получше следили за своими подопечными, жертв не было бы.

– Ни один мозг не может предвидеть всего. Иначе во́йны длились бы не больше нескольких дней.

Чтобы не потерять лицо, во всяком случае не потерять окончательно, Эрван уцепился за конкретные факты:

– Вы были в курсе назначенных на утро субботы маневров?

– У меня здесь кабинет, но я не руковожу штабом.

– Никому не пришло в голову, что в разгар посвящения эта операция содержала элементы риска?

– Напротив. «Уик-энд интеграции» ограничен территорией К76. Ни один боец не должен покидать пределы базы. Мы не назначили ни одного полета. Если и имелся какой-то риск, то скорее со стороны туристов, но все было рассчитано. Вернитесь на землю, майор, там вы и найдете виновных в смерти Виссы.

Эрван поднялся, бормоча благодарности. Ди Греко тоже собрался встать, но тут уж полицейский сделал жест: не надо его провожать.

Аршамбо и Ле Ган ждали его в коридоре. Офицер морской полиции, чуть в стороне, с удовлетворенным видом глянул на часы. Бессознательно Эрван уложился в предписанный срок.

Если хорошенько подумать, то адмирал его выставил, когда время вышло.

Они вновь воспользовались лифтами, не говоря ни слова, и оказались в ночи, исхлестанной дождем. Винт вертолета уже вращался. На взлетной площадке полицейский понял, что метеоусловия испортились еще больше.

– Буря? – смеясь, воскликнул Аршамбо. – Просто погода немного разыгралась. – Он по уставу надел на Эрвана спасательный жилет через голову. – Правда, на обратном пути чуть-чуть потрясет.