Дорогой мой Гордон!

Только что заходил Ривз, чтобы сообщить мне, что Давенанта повесили. Комичное заблуждение, разумеется: в сущности, его не повесили, а вздернули.

Я пишу, как Вы и просили меня, чтобы перечислить известные мне сведения о действительном развитии событий в связи со случаем, который в здешних местах прозвали тайной линкса. Увязать их воедино было непросто: одна часть этих сведений всплыла во время судебного процесса, другую я узнал от мисс Рэндолл-Смит, третью – от священника из Пастон-Бриджа, которого навестил с этой целью. Это человек, отнюдь не лишенный интеллекта; как мне показалось, об окрестностях и местных жителях он знает больше, чем когда-либо будет знать Мерриэтт. Этика его ремесла, разумеется, не позволила ему поделиться со мной одной-двумя подробностями, о которых я спросил из любопытства, однако не похоже, чтобы участь Давенанта слишком опечалила его. «Можете не сомневаться, мистер Кармайкл, – сказал он, – что другие совершают и кое-что похуже и выходят сухими из воды. А он сделал эту смерть точной и чистой. И, знаете, ходит в церковь каждое утро – вот пример для всех нас». Конечно, я сказал ему, что лишен предрассудков и способен увидеть преимущества в любой религии.

Итак, в общих чертах история эта чрезвычайно проста. Давенант узнал, что Бразерхуд намерен досаждать даме из-за денег, и решил переубедить его. Бразерхуд как раз покидал контору, когда подоспел Давенант; Давенант поймал такси и последовал за ним. Бразерхуд отправился не сразу на вокзал, а сперва в свою квартиру где-то в Челси – несомненно, именно там он проводил выходные. Скорее всего, он решил положить конец этой двойной жизни теперь, когда ему оставалось только существовать на деньги жены, поэтому и поехал за личным имуществом. Он вышел примерно через десять минут, засовывая старомодные часы в карман жилета – вероятно, эти часы он забыл в квартире, потом завел в спешке и по ошибке установил время с разницей на час. С помощью водителя ему удалось погрузить гигантский чемодан, после чего машина повернула к вокзалу. Бразерхуд, не скрываясь, прикладывался к фляжке, которую доставал из кармана. Давенант следовал за ним тенью всю дорогу; он наверняка потерял бы Бразерхуда из виду, если бы не слышал, как тот отдавал распоряжения таксисту.

На вокзале Бразерхуд купил билет в вагон третьего класса и запихал в жилетный карман. Его цель стала ясна, когда на чемодан была наклеена этикетка – перевозить его таким образом было дешевле, чем оплачивать излишек багажа. В кармане пальто у него лежал сезонный билет. Кстати, почему мы не задумались над тем фактом, что рядом с трупом Бразерхуда не обнаружилось ни пальто, ни зонта, да еще в такой ненастный день? Он сел в вагон первого класса, где уже были другие пассажиры, и Давенант, убедившись, что шанса побеседовать с глазу на глаз ему не представится, сел в вагон третьего класса, надеясь, что вскоре что-нибудь изменится к лучшему.

В Пастон-Отвиле кое-что действительно изменилось: Бразерхуд сошел с поезда определенно навеселе. Ясно, что до тех пор Давенант не вынашивал зловещих планов, потому что он, сойдя с поезда, сначала поговорил с одним из носильщиков, а потом приветствовал Бразерхуда как давнего знакомого. Бразерхуд выпил слишком много, чтобы остерегаться его, радостно поприветствовал доброго старину Давенанта и предложил в ожидании следующего поезда выпить в гостинице напротив вокзала. Давенант знал, что спиртное в такой час не подают, но охотно согласился; некоторое время они стучались в дверь гостиницы, а потом увидели, как поезд на Пастон-Уайтчерч отходит от станции. Обратите внимание: к тому моменту Бразерхуд уже лишился своего багажа. Его чемодан уехал в Бинвер – как и пальто (вместе с сезонным проездным в кармане), которое Бразерхуд бросил в вагон поезда в 4.50 с платформы. И то, и другое впоследствии было найдено полицией, но пользы эти находки почти не принесли.

Будь Бразерхуд потрезвее, он наверняка вернулся бы на станцию, чтобы протелеграфировать в Бинвер о своих вещах. Но в действительности он охотно принял предложение Давенанта прогуляться до Пастон-Уайтчерча через поля, а долину перейти по железнодорожному виадуку. И они зашагали сквозь туман, немногим отставая от поезда; возможно, Давенант даже предположил, что они смогут обогнать его, если поезд подолгу будет стоять у семафоров. Но на самом деле они его не обогнали. Давенант посочувствовал банкротству Бразерхуда, в ответ Бразерхуд невероятно воспрял духом и объяснил, что у него есть жена, чертовски приятная женщина, у которой куча денег, и он намерен вернуться к ней. Давенант увещевал, угрожал, умолял, но ничто не могло испортить пьянчуге до обидного прекрасное настроение. Наконец Бразерхуд в приливе сентиментальности завел речь о прелестях своей жены – это случилось, когда они достигли виадука. Давенант не выдержал, повернулся и в припадке омерзения и ярости столкнул своего спутника со склона. Один сдавленный крик – а потом ничего, кроме тишины и тумана.

Вплоть до того момента у Давенанта не было никаких планов; убийство он не рассматривал даже как результат стечения обстоятельств. Да, он признался, что это он отправил зашифрованное сообщение, однако утверждал, что это была пустая угроза: он надеялся помешать Бразерхуду предпринять что-нибудь прежде, чем они успеют поговорить. Кстати, вопреки своему обыкновению, выходные перед своей смертью Бразерхуд провел дома. Миссис Брэмстон уклонилась от нашего вопроса, иначе мы узнали бы об этом факте от нее. Давенант ехал тем же поездом, что и Бразерхуд, и видел, как тот начал читать «Бессмертие» Момери, – это было в понедельник утром. Купив себе экземпляр в книжном киоске, Давенант отправил Бразерхуду зашифрованное послание, ожидая, что и на следующий день он будет читать все ту же книгу. Вся эта затея с шифром, по словам Давенанта, была с его стороны просто блажью.

После того, что случилось, ему срочно потребовались планы. Он не знал, мертва ли его жертва, однако спускаться в долину было слишком рискованно, вдобавок труп могли к тому времени уже обнаружить. Давенант решил скрываться, пока не станет известно, что именно произошло. Пока что туман мешал ему разглядеть, на совесть он справился со своим делом или нет. После непродолжительных поисков он нашел чуть ниже по склону шляпу Бразерхуда – это означало, что тот не сразу рухнул вниз, и в падении мог оставить где-то свою трость. Но разглядеть ее в тумане Давенант не сумел. Он отнес шляпу к тому месту, где начинался настил виадука, и еще чуть дальше, рассудив, что по крайней мере она будет падать свободно. Затем он отмерил несколько ярдов назад и положил на это место мяч для гольфа, чтобы обозначить его. Видите ли, он думал вернуться туда же, когда погода прояснится, и поискать трость. Некоторое время он шел по путям, потом свернул на тропу к клубу. Туман начинал подниматься, Давенант никого не встретил. С детства зная о существовании потайного хода, он поблагодарил свою звезду за то, что ни разу не упоминал о нем никому из товарищей по клубу. Разумеется, среди клубной прислуги у него был союзник – мисс Рэндолл-Смит говорит, что этот старик, кажется, когда-то служил семье Давенанта. Имя старика так и не всплыло, однако он помог Давенанту спрятаться в убежище священников и при содействии Салливана приносил ему все необходимое.

Большинство новостей Давенант – нет, это же удивительно! – узнавал из наших разговоров. Кстати, добровольное заточение почти не досаждало ему, так как он прекрасно знал привычки обитателей клуба. К примеру, он брился в клубной умывальной, таскал остатки пищи, которую уносили на кухню. Зная, когда именно ему никто не помешает, он не раз выходил в бильярдную, чтобы сыграть партию «правые против левых». Он был в курсе всего происходящего и, насколько я понимаю, намеревался в любом случае покинуть свое убежище в субботу днем, сыграть партию в гольф вечером, а потом вернуться в Хэтчерис как ни в чем не бывало. Разумеется, такими были его планы, когда случившееся признали самоубийством и казалось, что Давенанта уже не коснутся подозрения.

Однако наши действия всерьез тревожили его. Особенно фотография: по нашим разговорам он догадался, что это снимок мисс Рэндолл-Смит, и понял, что эта находка наверняка привлечет к ней внимание. Украсть фотографию Давенант не надеялся, так как ее пропажа выглядела бы слишком очевидно, но не устоял, просунул руку в щель между панелями, пока мы играли в бридж, взял снимок и посмотрел на него. У него самого в кармане лежала другая фотография мисс Рэндолл-Смит, сделанная во время того же сеанса; когда Давенант впервые услышал, как мы заговорили о снимках, он достал свой, убеждаясь, что не потерял его, а когда к нему в руки попала вторая фотография, он на миг включил фонарик (что было весьма рискованно) и сравнил их. И в темноте вернул на место не тот.

Зачем ему понадобилось забирать копию зашифрованного письма, он так и не объяснил. По-моему, когда он впервые задумался об этом, ему представлялось, что у нас есть оригинал письма, а этому, как мы вскоре убедимся, он придавал немалое значение. Однако он не подумал о том, как рискует, когда похитил зашифрованное письмо, а потом, обнаружив, что оно бесполезно, вернул его на место, или же когда явился среди ночи, чтобы посмотреть, какие вещи на память о Бразерхуде есть у Ривза. Думаю, он боялся, что из-за какой-нибудь новой улики виновной сочтут мисс Рэндолл-Смит, и конечно, считал, что для него самого опасность представляет только стража у двери.

Лишь на следующее утро он обнаружил на своих брюках мою жевательную резинку и догадался, что попался в расставленную ловушку. А услышав шум наших перемещений наверху, он вышел в бильярдную и попросил своего союзника спрятать его где-нибудь в комнатах для прислуги. Когда же стало известно, что полиция обследует вход в подвал, Давенант встревожился и решил спасаться бегством. Но и при этом он не терял головы, и если бы Ривз хоть немного отстал, Давенант мог бы преспокойно вернуться в Пастон-Уайтчерч медленным поездом, и предъявить ему обвинения было бы чрезвычайно трудно. Так или иначе, его выдала только неподдающаяся дверная ручка.

Тайну надписей на обороте зашифрованного письма мне разъяснила мисс Рэндолл-Смит. Разумеется, все стало ясно при виде надписей на второй половине листа, сделанной до того, как лист разорвали пополам. Мисс Рэндолл-Смит показала мне полный текст, и, признаться, поначалу я ничего в нем не понял, но Вы, несомненно, быстрее сумеете уловить, в чем суть. Так или иначе, вот он:

S O

C R

H a S socks

I n tE rest

S heC hem

M a T tins

В таком виде текст представляет собой акростих и имеет какое-то отношение к конкурсу, объявленному в еженедельной газете. Первые два слова так и не были опознаны – в отличие от последних четырех. Все, что мы видели на нашей половине листа, – окончания четырех последних слов, не имеющие особого значения. Я показал этот текст Лиз-Джонсу – помните Лиз-Джонса, нашего знатока акростихов? – и он сказал, что по таким исходным данным восстановить изначальный акростих очень трудно. Ваше критическое мышление не преминет порадоваться ошибке, которую мы допустили, прочитав «отдых» как «жилет» просто потому, что рядом находилось слово «носки», потянувшее за собой целую цепочку мысленных ассоциаций.

Как выяснилось, Давенант увлекался этой забавой, и мисс Рэндолл-Смит иногда помогала ему. В воскресенье накануне убийства она отправила ему ответ, расшифровав его, как смогла, на целом листе писчей бумаги, а Давенант оторвал от него половину, задумав написать зашифрованное послание Бразерхуду. Почерк на нем – мисс Рэндолл-Смит, и, по-моему, именно благодаря ему и помощи почты полиция вышла на след вышеупомянутой дамы.

Наиболее обманчивой уликой, сильнее прочих вводящей в заблуждение, оказалось письмо о бронировании места в спальном вагоне. По-видимому, сам Бразерхуд не подозревал о неминуемом банкротстве, когда отправлял это письмо, и всего лишь намеревался совершить деловую поездку в Глазго, где его действительно ждали. Исправления в письме – подлинные, необходимость в них возникла в результате ошибки клерка. На этом, если не ошибаюсь, заканчивается список загадок. Второй венок, само собой, прислала мисс Рэндолл-Смит. И действительно, человеком, который взял экземпляр Момери с книжной полки Ривза, был Мерриэтт (мне удалось выяснить это путем деликатных расспросов) – он искал материалы для вечерней проповеди.

Единственной загадкой для меня остается следующее: все ли нам известно о роли, которую играет в этой истории мисс Рэндолл-Смит? Чрезмерные старания Давенанта оградить ее от какой бы то ни было причастности к расследованию кажутся мне, признаться, подозрительными. Но я знаю, как недоверчиво Вы относитесь к теориям, и, возможно, поскольку Давенант предпочел унести свою тайну в могилу, было бы неблагородно продолжать попытки разгадать ее. Полиция, само собой, таких попыток не предпринимала. Ривз больше не навещал мисс Р.-С., не звонил ей и не получал от нее никаких вестей.

Между тем сам Ривз кардинально изменился к лучшему. Он поклялся больше не иметь дела с расследованиями и преуспел в прохождении девятой лунки четырьмя ударами. На днях я своими ушами слышал, как он начал фразу словами «Когда я служил мелким чиновником в военном министерстве», так что думаю, для него еще не все потеряно. Я зову его «Мордент Ривз, новообращенный детектив».

Надеюсь, Вы простите мне то, что это письмо отпечатано на машинке; оправданием мне служит его существенная длина. Надеюсь, вскоре мы снова увидим Вас здесь и проведем время вместе – на этот раз без приключений. Моя жена передает Вам привет и наилучшие пожелания, ревматизм у нее почти прошел.

Искренне Ваш