Артур Коул поднялся со станции по ступенькам, страдая от тяжелой одышки. Волна теплого воздуха хлынула вверх откуда-то из недр подземки, ненадолго окутала его, а потом ее понесло дальше. Вот почему, уже оказавшись на улице, он слегка поежился.

Солнечный свет стал для него почти неожиданностью – когда он садился в поезд, до рассвета казалось еще очень далеко. Но все же здесь было прохладно и пахло чем-то сладким. К концу дня атмосфера в городе станет настолько ядовитой, что даже патрульные полицейские могут терять от нее сознание. Коул вспомнил: о первом таком случае его «Ивнинг пост» сумела узнать раньше всех и опубликовала эксклюзивный репортаж.

Он нарочно шел очень медленно, чтобы восстановить нормальное дыхание. Двадцать пять лет газетного труда угробили его здоровье, подумал он. На самом деле любое другое занятие принесло бы те же плоды, поскольку он имел склонность к повышенной возбудимости, тревожился по пустякам и питал слабость к спиртному, хотя с детства не отличался крепким телосложением. Но его утешала возможность все сваливать на профессию.

По крайней мере, удалось бросить курить. Он числил себя некурящим – взгляд на часы – вот уже сто двадцать восемь минут, если не считать ночи: тогда срок составлял целых восемь часов. Он сумел благополучно избежать нескольких моментов риска и соблазна. Сначала после того, как в половине пятого прозвонил будильник (обычно он сразу же выкуривал сигарету в туалете). Потом, когда отъезжал от дома и включил повышенную передачу одновременно с радиоприемником, чтобы прослушать пятичасовой выпуск новостей. Затем уже на шоссе А12, как только его большой «Форд» набрал привычную скорость. И еще раз, пока дожидался самого раннего поезда на продуваемой всеми ветрами открытой платформе станции подземки на восточной окраине Лондона.

Пятичасовые новости на волне Би-би-си ничем его не порадовали. Хотя слушал он очень внимательно. Отвлекаться на дорогу не приходилось. Путь ему был настолько хорошо знаком, что он выполнял любые маневры и повороты чисто автоматически, полагаясь только на память. Наиважнейшее сообщение пришло из Вестминстера. Новый закон об отношениях в промышленности был принят парламентом, но очень незначительным большинством голосов. Коул узнал обо всем еще вчера ближе к ночи по телевизору. Это значило, что статьи, несомненно, появятся во всех утренних газетах, а вечерняя «Пост» ничего не сможет опубликовать, если только события не получат развития в течение дня.

Была у него на примете тема – рост индекса розничных цен в стране. Но источником служило правительственное статистическое бюро, наложившее на предание своих цифр гласности эмбарго до полуночи, и утренние издания снова получали преимущество. Они дадут материалы первыми.

Продолжение забастовки работников автомобильных заводов не стало сюрпризом – никто и не ожидал, что трудовой спор разрешится в течение одной ночи.

Турнир по крикету в Австралии помогал репортерам спортивных отделов заполнить свое место в газетах, но результаты не были сенсационными в достаточной степени, чтобы выносить их в заголовки первой полосы.

Коулом начало овладевать чувство тревоги.

Войдя в здание, где располагалась редакция «Ивнинг пост», он уже поднялся не по лестнице, а на лифте. Отдел новостей занимал весь второй этаж целиком. Это был огромный и совершенно открытый зал в форме римской цифры I. Коул сначала оказался в ее нижней перекладине. Слева находились пишущие машинки и телефоны секретарш, готовых в любой момент принять и отпечатать материал, переданный по прямому проводу. Справа разместились шкафы с досье и книжные полки с литературой, принадлежавшие корреспондентам определенных направлений: политического, индустриального, криминального, военного и так далее. Коул направился дальше мимо бесчисленных письменных столов рядовых репортеров к особо длинному столу, делившему помещение на две части. За ним располагалось рабочее место шефа отдела новостей, предпочитавшего стол U-образной формы, а еще дальше помещалось спортивное подразделение – фактически независимое королевство со своим редактором, заместителем и штатом журналистов. Коул иногда устраивал экскурсии для своих любопытных родственников и обязательно объяснял: «Предполагается, что работа здесь устроена по принципу промышленного конвейера. Однако, как правило, это больше напоминает совершенно неуправляемый бардак». Он, разумеется, преувеличивал, но шутка безотказно вызывала смех.

Зал сейчас был ярко освещен, но почти пустовал. Как заместитель редактора отдела новостей, Коул по праву занимал значительную часть самого длинного из столов. Он выдвинул ящик, достал монету и подошел к торговому автомату на территории «спортсменов», чтобы купить стакан чая с молоком и сахаром. Внезапно тишину нарушил стук ожившего ненадолго телетайпа.

Когда Коул возвращался на рабочее место с бумажным стаканом в руке, дальняя дверь с шумом распахнулась. В зал ворвался низкорослый седовласый мужчина в бесформенной парке и с велосипедными прищепками на брючинах. Коул помахал вошедшему рукой и выкрикнул:

– Доброе утро, Джордж!

– Привет, Артур! Как тебе здесь, не слишком холодно? – и Джордж начал расстегивать верхнюю одежду, скрывавшую худосочную фигуру.

Несмотря на свой почтенный возраст, Джордж носил малопочетную кличку Старший Мальчик, поскольку возглавлял группу курьеров. Жил он в районе Поттерс Бар, но неизменно добирался до редакции на велосипеде. В глазах Артура это выглядело настоящим подвигом.

Артур поставил стакан на стол, скинул плащ, включил радио и уселся. Из приемника донеслось невнятное бормотание. Он стал прихлебывать чай, уставившись прямо перед собой. В новостном зале царил обычный беспорядок. Все выглядело неряшливо. Стулья стояли где попало, столы были завалены старыми номерами газет и листами с черновиками статей. Давно ожидавшийся ремонт в прошлом году отложили, ссылаясь на нехватку средств и необходимость экономии. Но все это до такой степени примелькалось Коулу, что он ни на что не обращал внимания. Размышлял он о первом выпуске «Пост», которому предстояло поступить в уличную продажу всего через три часа.

Сегодня газета выходила на шестнадцати полосах. Четырнадцать из них уже существовали в виде полуцилиндрических металлических пластин, заряженных в барабаны печатных машин расположенной внизу типографии. Их заполнили рекламой, очерками, телевизионной программой и новостями, написанными так ловко, что читатели могли не заметить, насколько они устарели. По крайней мере, на это надеялись журналисты. Оставались последняя полоса для спортивного редактора и самая главная – первая, за которую отвечал он, Артур Коул.

Парламент, забастовка и рост инфляции – все это уже были вчерашние события. С такими темами новостной каши не сваришь. Он не мог снова пустить их в ход в прежнем виде. Конечно, каждую можно замаскировать, переписав иначе начало. Например: «Сегодня кабинет министров обсудил итоги вчерашнего голосования, при котором перевес оказался…» Примитивный прием годился почти в любой ситуации. Давешняя катастрофа превращалась в сегодняшнюю новость с помощью всего нескольких строк: «Только наступивший рассвет открыл во всей душераздирающей полноте страшную картину…» Вчерашнее убийство приобретало новые краски с вступлением: «Сегодня полицейские мобилизовали все силы для поисков мужчины, который…» Вечная проблема, стоявшая перед Артуром, невольно породила множество подобных клише. В подлинно цивилизованном обществе, подумал он, при отсутствии новостей газеты не должны были выходить. Эта идея часто посещала его, и он в который раз нетерпеливо отогнал навязчивую мысль прочь.

Все признавали и принимали тот факт, что первый, ранний выпуск вечерней газеты неизбежно становился забитым чепухой три дня в неделю из шести. Но всеобщее понимание мало успокаивало, потому что именно по этой причине Артур Коул все еще вынужден был заниматься подготовкой именно раннего выпуска. Он уже пять лет оставался заместителем редактора отдела новостей. Дважды в течение пяти лет открывалась вакансия редактора отдела, но оба раза повышение получал человек, который был моложе Коула. Кто-то решил, что обязанности второго номера в отделе – предел его возможностей. Он сам, естественно, категорически не соглашался с подобным заключением.

Но единственный способ наглядно продемонстрировать свои таланты заключался в том, чтобы выпускать блестящие первые выпуски. К сожалению, самый способный заместитель в его положении зависел не столько от своего дарования газетчика, сколько от чистой удачи. Стратегия Коула поневоле сводилась к стремлению постоянно делать первый выпуск своего издания хотя бы немного лучше, чем первые выпуски конкурентов. Как ему казалось, в этом он преуспевал, не ведая только, замечает ли кто-либо наверху его старания и успехи. А потому прилагал все усилия, чтобы не позволять себе беспокоиться о реакции руководства.

Джордж подошел и встал у него за спиной, бросив на стол пачку газет.

– Молодой нахал Стивенс снова сказался больным, – проворчал он.

Артур улыбнулся:

– Что у него? Насморк или тяжелое похмелье?

– Помнишь, как наставляли нас? «Если можешь ходить, то можешь и работать». Мы были не чета нынешним.

Артур кивнул.

– Я прав, скажешь нет? – настаивал Джордж.

– Конечно, ты прав.

Они оба начинали мальчиками на побегушках в «Пост». Но после войны Артур получил членский билет Национального союза журналистов, а Джордж, которого не призвали на военную службу, так и остался в посыльных.

Джордж не унимался:

– Мы буквально горели на работе, потому что действительно хотели работать.

Артур взялся за верхнюю газету из пачки. Не впервые Джордж жаловался ему на своих юных подчиненных, не впервые Артур высказывал ему понимание и сочувствие. Но Артур прекрасно понимал, в чем заключалась проблема с нынешними курьерами. Тридцать лет назад сметливый мальчик для мелких поручений мог со временем стать репортером. Сегодня этот путь оказался почти наглухо закрыт. Новая система имела двойной эффект. Мало-мальски способные юнцы продолжали образование, не желая служить посыльными. А те, кому приходилось становиться курьерами, понимали, что не имеют никаких перспектив, и потому старались по мере возможности отлынивать от работы, балансируя на грани увольнения. Но этими мыслями Артур не спешил делиться с Джорджем, потому что мог тем самым лишь подчеркнуть, насколько его собственная карьера сложилась успешнее, чем у бывшего товарища по работе. И ему приходилось соглашаться, что нынешняя молодежь была вконец испорчена.

Джорджу явно хотелось продолжить делиться своими печалями, но Артур остановил его вопросом:

– За ночь что-нибудь пришло по телетайпу?

– Сейчас все принесу. Хотя мне теперь придется делать вырезки из всех газет одному…

– Но мне все же хотелось бы просмотреть сначала телетайпную ленту, – Артур отвел глаза. Он терпеть не мог командовать людьми, показывать, кто здесь босс. Начальственный тон не давался ему потому, вероятно, что он не получал от него никакого удовольствия. Он бросил взгляд на первую полосу «Морнинг стар» – главный заголовок там, естественно, посвятили промышленному закону.

Представлялось маловероятным, что телетайп принесет какие-то новости о событиях внутри страны. Слишком рано. Зато международная информация зачастую поступала именно ночью. И нередко среди нее попадался материал, который можно было раздуть в небольшую сенсацию. Каждую ночь где-то в мире случался крупный пожар, происходило массовое убийство, вспыхивал бунт, совершался государственный переворот. «Пост», конечно, была прежде всего лондонской городской газетой и выносила на первую полосу международные новости, только если они были по-настоящему сенсационными или хотя бы интересными. Ведь и это выглядело гораздо лучше, чем: «Сегодня кабинет министров обсудил итоги вчерашнего голосования…»

Джордж бросил ему на стол бумажную полосу в несколько футов длиной. Нежелание потрудиться и разделить ленту на отдельные материалы служило для него способом продемонстрировать свое недовольство. Ему очень хотелось, видимо, чтобы Артур пожаловался на это, и тогда он смог бы еще раз отметить, какой большой объем работы свалился на него при отсутствии занемогшего посыльного из первой смены. Но Артур только достал из ящика стола собственные ножницы и взялся за чтение.

Он пробежал глазами политический репортаж из Вашингтона, отчет о турнире по крикету и обзор событий на Ближнем Востоке. Когда же он добрался до середины материала о разводе двух мелкотравчатых голливудских звезд, зазвонил телефон. Он снял трубку.

– Отдел новостей.

– У меня есть лакомый кусочек для вашей колонки светских сплетен. – Голос принадлежал мужчине с заметным просторечным прононсом типичного лондонского кокни.

Коулом сразу же овладел скептицизм. Подобный человек не мог располагать информацией о секретах личной жизни и амурных интрижках аристократии.

Но он тем не менее сказал:

– Хорошо. Будьте добры, назовите свое имя и фамилию.

– А вот энто ни к чему. Знаете, что за птица Тим Фицпитерсон?

– Разумеется.

– Так вот. Он валяет дурака с одной рыжеволосой чувихой. Она годков на двадцать моложе. Дать номер его телефона?

– Да, пожалуйста, – Коул записал номер.

Теперь история заинтересовала его. Если у младшего министра распалась семья, это уже тянуло на добрую статью, а не просто на заметку в колонке светских слухов.

– Что это за девушка?

– Строит из себя начинающую актрису. Но на самом деле она элитная шлюха. Звякните ему прям щас и спросите про Дизи Дисней.

На линии установилась тишина.

Коул хмуро наморщил лоб. Была одна странность: большинство информаторов хотели получить вознаграждение. Особенно за наводку такого рода. Он пожал плечами. Стоило проверить факты. Позже он поручит это одному из репортеров.

Но почти сразу передумал. Сколько хороших материалов оказывались безнадежно потерянными из-за нескольких минут промедления! Фицпитерсон может отправиться в палату общин или в свой кабинет на Уайтхолле. А наводчик торопил позвонить прямо сейчас.

Коул сверился с записью в своем блокноте и набрал номер.