Мы с Гаспаром тренировались уже года два, когда спарринги рекрутов перенесли на другой, закрытый уровень, куда я уже не могла пробраться, чтобы за ними понаблюдать. Нужен был какой-то новый источник информации, и я отправилась в Архив. Но там меня ожидало большое разочарование.

«Для того чтобы получить доступ к данному разделу Архива, поднесите к считывателю информационного терминала свой идентификационный браслет». Боевые искусства – только для Корпуса, если вкратце. Во всем Свободном Арголисе идентификационные браслеты носят только курсанты… И силенты. Полезная штука, эти браслеты. Не наша технология – еще одно изобретение Терраполиса, которое мы нашли здесь. Силентам браслеты, конечно, нужны не для идентификации. Помимо того, что они помогают следить за их самочувствием, в браслетах хранятся все медицинские рекомендации, касающиеся режима питания, сна и так далее. Силент приходит в столовую, подносит руку к считывателю, и ему добавляют в еду все необходимые витамины. Да, следует признать, что на их счет я погорячилась: Свободному Арголису все-таки не плевать на силентов. Ефим, техник, отдавший мне планшет, когда-то давно показал мне, как обходиться с этими браслетами – его мать часто отбивалась от группы, отправляясь в самовольные прогулки, а немного поколдовав за планшетом, можно было, зная код, отследить местоположение браслета.

Я тогда засиделась в Архиве до позднего вечера, пытаясь убедить информационный терминал в том, что единственный браслет, код которого я помнила наизусть – браслет Гаспара, – принадлежит курсанту. Мне казалось, что у меня вот-вот получится, и я увлеклась настолько, что даже не заметила, что ко мне кто-то подошел.

– Вообще-то это преступление, – прозвучало за моей спиной.

Позади меня, скрестив руки на груди, стоял молодой человек, явно старше меня года на три-четыре. На его одежде не было никаких знаков различия, поэтому я не смогла определить, кто передо мной. Смотритель? Техник? Инженер? Учитель? Точно не курсант – те вечно кичатся своим статусом, не расставаясь со своими жетонами ни на секунду. Да и в Архив курсанты почти не заглядывали.

Серые глаза с недовольным прищуром изучали экран терминала.

– Бессмысленное преступление. Ты не сможешь обойти защиту, – продолжил незнакомец, и я мысленно попрощалась со всем, что мне было дорого. Только после его слов до меня дошло, что я только что пыталась взломать Архив.

Взломать. Архив.

После Бунта малодушных подобные правонарушения карались с максимальной строгостью.

– Наверное, мне как добропорядочному гражданину Свободного Арголиса следует сообщить об этом куда положено? – Молодой человек перевел взгляд на меня, и, всматриваясь в его лицо, я вдруг поняла, что он говорит это не всерьез. Он почему-то не собирался меня выдавать, ни на мгновение не сомневаясь в своем решении. Это открытие вызвало совершенно неуместную улыбку на моем лице. Незнакомца моя реакция явно озадачила. – Ты ведь не из Корпуса. Тогда зачем тебе нужен этот раздел? – поинтересовался он, кивая на терминал.

– У всех свои увлечения, – вырвалось у меня, прежде чем я подумала, что стоило ответить повежливее, ведь он мог и передумать насчет меня. Но мой ответ, видимо, не сильно его задел.

– Как скажешь.

Усмехнувшись, он закатал рукав и прикоснулся запястьем к считывателю терминала. Я завороженно наблюдала, как на экране высветились слова: «Вам необходим неограниченный допуск?». Молодой человек покачал головой и выбрал нужный мне раздел Архива.

Я помню, что тогда, в Архиве, даже не видела, как он ушел – просто сидела, уставившись на экран информационного терминала, пытаясь осознать произошедшее. Неограниченный допуск. Рядовые курсанты его точно не имели. После Бунта малодушных самые важные разделы Архива были зашифрованы с помощью сложных алгоритмов на случай последующих атак. Я часто думала о том, кто мог быть удостоен такого полного, безоговорочного доверия. Теперь я знаю.

Я смотрю на жетон, который визитер вновь прикрепил на карман. «Нестор» – выбито под эмблемой командора. Теперь я знаю его имя.

Прошедшие годы изменили его. Казалось бы, он остался почти таким же, лишь черты красивого лица стали немного резче, тверже – но изменилось что-то неуловимое, что-то, что уже не позволяет мне полностью соотнести образ из воспоминаний с человеком, сидящим напротив. В моих воспоминаниях он совсем другой: мягкая усмешка, хитрый прищур серых глаз. Сейчас его взгляд холоден и равнодушен.

Тогда, в Архиве, я смогла скопировать на свой планшет весь раздел, посвященный боевым искусствам: он оказался совсем небольшим. Но чего там только не было! Техника ударов, удушающие приемы, захваты, подсечки… Гаспар сначала заметно противился, даже отказывался выполнять упражнения со мной. Я видела, что он беспокоится за меня, боится, что нечаянно причинит мне боль. Мне понадобилось много усилий, чтобы убедить его, что я могу быть хорошим соперником…

Я понимаю: еще немного – и я разрыдаюсь, прямо здесь. С большим усилием – но я все же заставляю себя перестать думать о Гаспаре, спрятать его образ как можно дальше, и вернуться мыслями к Нестору. Сейчас он может все испортить. Одно его слово способно лишить меня шанса попасть в Корпус.

Каждый раз, разбирая материалы Архива, я вспоминала тот день. Почему Нестор это сделал? Ведь он не просто не сообщил о моем проступке, хотя был обязан – наоборот, он мне помог. Вопрос не давал мне покоя, но сейчас, глядя на командора, я не хочу спрашивать его об этом.

Нестор, каким я вижу его сейчас, вряд ли помог бы мне в тот день.

Он окидывает меня безразличным взглядом и берет из рук Солары планшет.

– Значит, ваш кандидат – бывший Смотритель? Профайлер ее уже одобрил?

Солара молча кивает.

– Забавно… – бормочет Нестор, просматривая мой профиль. – Забавно, – уже громче повторяет он, и его брови ползут вверх. – Кто проводил тест на физическую подготовленность? – обращается он к капралам.

Солара протягивает распечатки результатов, оставляя лист профайлера у себя. Нестор просматривает их, и выражение удивления на его лице становится все отчетливее.

– Вы уверены, что ничего не напутали?

Солара хмурится.

– Что-то не так? У нее же хорошие результаты.

– Слишком хорошие. Особенно для Смотрителя. Такие результаты невозможны без постоянных тренировок. А я что-то не вижу здесь отметок о посещении общих спортзалов. Капрал Солара, а вы не задавались вопросом, для чего Смотрителю такая физическая форма? И как она ее поддерживает?

– Это очень тяжелая работа, – вставляю я и тут же осекаюсь под пристальным взглядом. Нестор в упор рассматривает меня, и мне становится неловко. Я понимаю, что он не помнит меня, и отчего-то чувствую странное разочарование. Конечно, с тех пор прошло много времени…

– Подозреваете, что она диверсант малодушных? Если это так, то я даже не удивлюсь, – неприятно улыбается Финн.

Солара, хмыкнув, наконец протягивает командору лист с записями профайлера. Я наблюдаю за тем, как по мере чтения лицо Нестора меняется, едва заметно – ему хорошо удается скрывать свои эмоции, но не от меня, я все равно вижу его недоверие, вижу, как оно сменяется удивлением.

– Капрал Финн… Кажется, вам стоит забрать назад ваши слова о малодушии, – медленно говорит он, поднимая глаза.

На лице Финна отражается недоумение – такое явное, такое громкое. Солара наблюдает за Финном с торжествующим видом, даже не скрывая улыбки.

– Это оценка профайлера? Ее рекомендовали? Ее оценили как рекрута? Ей хватило баллов? – быстро проговаривает Финн.

– Более чем, – отвечает Нестор, не сводя с меня взгляда. – Ее оценили как курсанта. Она прошла Переход.

Пауза. Все смотрят на меня. Я замираю, боясь пошевелиться.

– Я… Я не понимаю, что это значит, – честно признаюсь я. Голос не слушается. – Это… хорошо?

Я обескуражена, потому что знаю, что такое Переходный тест и насколько он важен для рекрутов. Знаю, что Рита целых три года не может его пройти.

– Тоже не понимаю, – говорит Финн, обращаясь к Соларе. – Как вообще так вышло, что профайлер засчитала ей собеседование как Переходный тест? Та к разве можно? Она ведь еще даже не рекрут?

Солара пожимает плечами:

– Вспомни предыдущие приемные кампании. Мы такое уже видели, и не раз. Некоторые кандидаты получали высокую оценку у профайлера, некоторые со Школы не вылезали из общих спортзалов, и их физические показатели уже при поступлении отвечали требованиям Перехода… Но у каждого из них вторая оценка была недостаточно высокой.

– Одной лишь физической силы рекруту недостаточно, чтобы его приняли в курсанты. Корпус должен состоять из людей, чей дух будет так же силен, как и тело, и только так мы сможем одержать победу, – медленно, словно вспоминая заученные строки, произносит Нестор. – Та к говорит Министр перед каждым Переходным тестом, – прибавляет он.

– По мнению профайлера, дух кандидата Арники уже достаточно силен. – Солара мягко улыбается. – А я подтверждаю, что ее физические показатели также соответствуют требованиям Перехода. Кое в чем, конечно, самый минимум, но общей картины это не меняет. Она прошла Переход.

– И что нам теперь делать? – интересуется Финн у Нестора.

– Для начала нам нужно выполнить стандартный протокол. Третий этап собеседования – проверка на рендер-совместимость, – замечает Солара.

Нестор кивком подтверждает правильность ее слов и вновь обращается к моему профилю. Отыскав нужный раздел, он пробегает его глазами и хмурится.

– У нас проблемы, – он смотрит на меня. – Я понял, откуда такие физические показатели, зачем ей нужно было так… следить за собой. – Его взгляд по-прежнему бесстрастен, но теперь я различаю в нем сочувствие, самую малую толику. Нестор медлит, видимо, пытаясь подобрать слова, и я холодею, догадываясь, что он скажет дальше.

– Что не так? – Солара хмурится.

– Кандидат Арника действительно достойна формы Корпуса. Но… Мне жаль, Солара, – Нестор переводит взгляд на капрала. – Она не подвергалась Ускорению. Она Несовместимая.

Арголис – вот где мой настоящий дом. Не этот тесный бункер под мертвым городом, названный Свободным Арголисом, а тот прекрасный город под открытым небом, который нам пришлось оставить. Мне было три года, когда мы бежали из захваченного Арголиса. Я хорошо помню свой страх. В научном центре было много детей, и все кричали, так громко… Мама была со мной, качала меня на руках, пытаясь успокоить, но я кричала, кричала вместе со всеми…

А потом я заснула, а проснулась уже в другом месте. И мама больше никогда не брала меня на руки.

Но сейчас не это главное.

Мне было уже три года, когда мы оказались здесь, в бункере. И это можно назвать самым большим невезением за всю мою жизнь.

До бункеров дошла толпа силентов и горстка ученых, сопровождавших маленьких детей. Детей было очень, очень много, а заботиться о них было некому. Нам повезло, что Терраполис был городом науки: в его бункерах обнаружилось множество замечательных технологий, о каких мы прежде не знали. Можно сказать, что нас спасла именно одна из этих технологий. Зал Ожидания был только в самом первом бункере, поэтому мы в нем и остановились. Зал Ожидания, рассчитанный на несколько тысяч человек, был создан для людей, страдавших неизлечимыми болезнями, с которыми не могли справиться лечебные модули. Больного человека помещали в стазис-кабину, которая останавливала для него время. Он мог пробыть там сколько угодно, пока врачи не найдут способ излечения. Я читала, что зал Ожидания наверху, в самом Терраполисе, был в десятки раз больше – но все, кто там находился, погибли во время Волны.

Детей, кроме самых старших, которые уже умели ходить и говорить, поместили в Ожидание. Я была среди тех, кого оставили бодрствовать. Я помню, что за нами присматривали две женщины, помню, как они пытались приучить нас есть невкусные протеиновые батончики. И помню, как они приводили к нам силентов, наших родственников, я бросалась обнимать свою маму, а она лишь равнодушно смотрела на меня…

А потом, через полтора года, наши ученые изобрели Ускорение.

Они взяли за основу технологию Терраполиса – инкубатор, который позволял в краткие сроки вырастить взрослое животное. Самих животных в бункере не было, видимо, их просто не успели завезти. Наши ученые усовершенствовали эту технологию таким образом, чтобы в течение двух месяцев младенец мог превратиться в тринадцатилетнего подростка. К сожалению, подвергнуться Ускорению могли лишь те дети, которых оставили в стазисе, в зале Ожидания. Маленькие дети. Я уже была слишком взрослой для этой программы. Детей стали будить небольшими группами, ускорять их – и вскоре за мной и за такими как я присматривали уже не взрослые, а ускоренные подростки.

– Черт, – Солара отвлекает меня от моих мыслей раздосадованным хлопком по столу. – Выходит, у нее нет профиля совместимости, необходимого для лечебного модуля.

Я вздрагиваю, услышав о лечебном модуле. У меня никогда не было ни переломов, ни серьезных болезней – и поэтому порой я совсем забываю о том, что я тоже Несовместимая. Как Гаспар. Окажись я на его месте, меня бы тоже не спасли.

Лечебный модуль способен залечить самые страшные повреждения за считанные минуты – но только если у тебя есть профиль совместимости… А его можно составить только в процессе Ускорения. Слишком много времени на это уходит, ведь профиль совместимости – это как резервная копия, цифровой слепок организма, который содержит информацию о каждой клетке. Это работает так: ломаешь, например, правую руку, и модуль восстанавливает ее в соответствии с профилем. Если в последний раз твой профиль обновляли два года назад – что же, получишь руку двухгодичной давности, и она может оказаться меньше, чем левая, забавно, правда?

Наши ученые пытались найти способ сократить время составления профиля, чтобы можно было лечить и других людей, не только Ускоренных. Терраполис же не знал технологии Ускорения, но модули ведь как-то работали. Но за пятнадцать лет, что мы здесь, этот способ они так и не нашли.

– Шанс невелик, – говорит Финн с ухмылкой. – Несовместимая вряд ли потянет рендер.

– Я все равно настаиваю на проверке рендер-совместимости. – Солара скрещивает руки на груди.

Нестор пожимает плечами.

– Не вижу в этом смысла, – говорит он. – Все команды курсантов уже укомплектованы. Даже если она сможет удержаться в рендере, что маловероятно, – вряд ли кто-то из капралов захочет взять в отряд Несовместимого.

– Который, вдобавок, не был рекрутом, – добавляет Финн, с довольной ухмылкой посмотрев на Солару.

– Твой кандидат непригоден, Солара.

Слова Нестора звучат как приговор. Меня окатывает волна внезапного гнева. Ладони сжимаются в кулаки. Плевать, что однажды Нестор помог мне, – сейчас я хочу вскочить и накричать на него, врезать ему по спокойному, бесстрастному лицу. Он не может, не должен так говорить! Но мне становится легче, когда я перевожу взгляд на Солару. Ее упрямое выражение лица говорит о том, что для меня еще не все потеряно. Прикусив губу, она смотрит на меня, качая головой. Затем, неожиданно усмехнувшись, капрал Солара переводит взгляд на Финна.

– Я возьму ее. – В ее голосе звучит вызов. «А на это ты что ответишь, Финн?» – читаю я в ее горящих глазах и понимаю, что она делает это не потому, что я хороший кандидат, и не потому, что вдруг прониклась ко мне симпатией. Она поступает так наперекор Финну. Нестор, видимо, тоже это понимает.

– Теперь мне ясно, почему Виктор попросил подменить его, едва услышав ваши имена, – вздыхает он, затем более строгим голосом прибавляет: – Ваши выяснения отношений здесь совершенно неуместны. Капрал Солара, я посоветовал бы вам как следует обдумать ваше решение.

– Командор Нестор, мое решение окончательное. Я возьму ее в свой отряд.

Нестор заглядывает в свой планшет.

– Согласно моей информации, ваш отряд уже укомплектован.

– Ей уже достался Берт, а она еще и Смотрителя с несовместимостью хочет взять. Не видать тебе в этом году хорошей статистики, – говорит Финн с притворным сочувствием в голосе.

– Рада, что ты все еще интересуешься моими делами, Финн, – язвительно отвечает ему Солара и поворачивается к Нестору. – Но он прав. У меня в отряде Берт, который еще не может участвовать в спаррингах. Зато, согласно правилам, в таком случае разрешено взять еще одного человека.

Нестор неожиданно улыбается:

– Умный ход, капрал Солара. Возьмете Смотрителя в отряд – и всеобщее внимание тут же переключится на нее, а Берта все оставят в покое.

– Но я не… – пытается возразить Солара, но Нестор жестом приказывает ей не перебивать.

– Это действительно умный ход. Но подумайте вот о чем: в словах Финна есть доля правды. У вас в отряде Берт, с которым явно будут проблемы. Я не спорю, у Берта огромный потенциал. Может быть, он есть и у этого кандидата, но представьте, сколько времени вам придется потратить на них обоих. Возможно, однажды они смогут стать достойными курсантами, но сейчас их присутствие в вашем отряде сильно ослабит его как боевую единицу. – Нестор качает головой. – Я бы не стал ее брать.

Солара медлит с ответом, и я невольно задерживаю дыхание. Слова командора поколебали ее уверенность и заставили задуматься.

– Будешь нянчиться сразу с двумя? Думаешь, справишься? – Финн смеется. – Тогда приготовься постоянно проигрывать.

Солара выпрямляется. Я вновь хочу от всего сердца поблагодарить Финна, теперь уже за то, что он не умеет держать язык за зубами, потому что Солара говорит мне:

– Потянешь рендер – и ты в моем отряде.

Я никогда прежде не проходила проверку на рендер-совместимость, поэтому слабо представляю, что меня ждет. Нестор достает из рюкзака небольшой кейс. Раскрыв его, он вынимает визор, целиком сделанный из какого-то прозрачного материала, и кладет его передо мной. Когда я надеваю его, Нестор нажимает на одну из широких дужек – и на пару мгновений все перед моими глазами заволакивается туманом.

– Подстройка визора завершена. – Командор зачем-то снимает свой идентификационный браслет и быстрым движением защелкивает его на моей руке. Затем он протягивает мне на ладони два шарика-наушника. Я вставляю их в уши. Они лишь немного ухудшают слышимость, и больше ничего.

Нестор просит меня встать на свободное место и, заглянув в свой планшет, кивает:

– Браслет в процессе подключения. Датчики в наушниках активированы. Капрал Солара, проследите за физическими показателями. – Он отдает ей планшет, а сам ставит на колени раскрытый кейс. – Перехожу к погружению.

Нестор нажимает какую-то кнопку внутри кейса – и я чувствую, как наушники теплеют и увеличиваются, полностью перекрывая слуховой проход. Все звуки исчезают. Еще мгновение – и я слепну, проваливаясь в кромешную темноту.

Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть. Но нет, ничего не вижу и не слышу, вокруг лишь пустота, бездонная тьма. Я пытаюсь что-то сказать – но даже собственный голос словно перестал существовать. Я теряю себя, мне кажется, что темнота вот-вот меня поглотит. Я задыхаюсь, нечем дышать, воздуха не хватает. Ноги подкашиваются, и я на что-то падаю, едва успевая выставить руки вперед.

– У нее паника. Пульс зашкаливает. – Взволнованный голос Солары едва слышно, словно она находится где-то очень далеко. – Ее сейчас выкинет!

– Закройте глаза и успокойтесь, – звучит голос Нестора совсем рядом.

Я следую его совету и, закрыв глаза, успокаиваю дыхание. В области виска неприятно покалывает, и я слышу бешеный стук собственного сердца, который постепенно замедляется.

Под моими ладонями что-то мягкое.

– Показатели стабильны. Можешь открыть глаза, Арника, – говорит Солара, и я осторожно их приоткрываю.

Что-то яркое, желтое и красное. Приподнявшись на руках, я понимаю, что это разноцветные опавшие листья, они здесь повсюду. Повернувшись, вижу дерево, но не такое, как деревья в нашей оранжерее, а очень старое, с широким стволом. Головокружение все еще ощущается, поэтому поднимаюсь с большим трудом. Задираю голову, желая увидеть, какой высоты это дерево, – и замираю. В памяти всплывает нужное слово: лес. Я вижу вокруг себя много, очень много других деревьев, таких же старых и необычайно высоких, тянущихся к серому небу.

– Скоро будет дождь, – говорю я дрожащим голосом. И повторяю: – Скоро будет дождь.

Я вспоминаю, что где-то рядом по-прежнему находятся Нестор, Финн и Солара.

– Это место… Оно существует на самом деле? – стараясь, чтобы голос больше не дрожал, обращаюсь к невидимым наблюдателям.

– Не отвлекайтесь. Скоро будет моя любимая часть. – Голос Финна непривычно мягок.

Ступая вперед, я слышу, как сухие листья мягко шуршат у меня под ногами. Волшебный звук. Делаю еще шаг, и еще – только для того, чтобы услышать его вновь. Внезапный порыв ветра подносит маленький листок, который падает, кружась перед моим лицом. Я ловлю его и подношу к глазам и, только рассматривая тонкие зеленоватые прожилки на темно-красном фоне, вспоминаю, что больше не бывает туч серого цвета. С гибелью Терраполиса изменилась атмосфера – процин окрасил небо в карминно-красный цвет, как у этого листа.

Странный звук, шорох, который набирает силу. Дождь. Я чувствую, как на меня падают первые капли, и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю, пытаясь запомнить запах осеннего леса. Я подставляю дождю лицо, и… И все заканчивается.

Когда открываю глаза, я вновь обнаруживаю себя в комнате, которая теперь кажется совсем тесной. Смотрю на свою руку, в которой мгновение назад держала листочек, но, конечно же, в ней ничего нет. Я снимаю визор и осторожно кладу его на стол, затем вынимаю из ушей уменьшившиеся наушники.

Финн, зайдя за спину Нестору, смотрит на результаты теста и ухмыляется:

– Зрение, слух, обоняние, осязание – она целиком воспринимает рендер. – Он поднимает голову. – Теперь тебе от нее не отвертеться, Солара.

Та снимает с моей руки браслет и возвращает его командору. И только потом задает волнующий нас обеих вопрос:

– Что это было? В самом начале, командор, что с ней было? Как будто она впервые в рендере.

– Та к и есть. – Голос хрипит, и я кашляю.

– Вы никогда не были в рендере? – удивляется Финн. Я отрицательно качаю головой. – Даже в Школе?

Его вопрос кажется мне странным.

– Будь я в рендере раньше, мне не пришлось бы проходить этот тест, разве нет?

Капралы переглядываются. Нестор хмыкает:

– Точно. Вы же Ускоренные, Финн и Солара, оба с восьмого года, кажется? Откуда вам знать, что рендер в Школе не сразу появился. Она его просто не застала… Школьный рендер намного проще. Подходит даже для совсем слабых Несовместимых, – поясняет Нестор, повернувшись ко мне. – А вы выдерживаете и тренировочный.

– Как он работает? – интересуюсь я. – Все выглядело таким реальным…

– Не спеши, тебя ждет целая лекция. – Солара улыбается, но под холодным взглядом командора ее улыбка меркнет. У меня по спине пробегает дрожь, и я опускаю глаза, жалея о том, что не смогла сдержать любопытство.

– Вы выдерживаете тренировочный рендер, – продолжает Нестор. – Но с большим трудом. Рендер заставляет ваш мозг и всю нервную систему работать в полную силу, а так быть не должно. Рано или поздно у вас могут начаться проблемы, а в рендере пойдут помехи… Теперь решать только вам.

– Смотритель или курсант? – говорю я, продолжая смотреть вниз.

– Кажется, вы первый человек, у которого есть такой выбор.

– А есть шанс, что она сможет завершить подготовку? Что ей хватит времени, пока… не появятся проблемы? – Краем глаза я вижу, что Солара нервно покусывает ноготь.

– Не могу сказать. Может, она еще привыкнет к рендеру, и все будет в порядке.

Я продолжаю смотреть в пол и поднимаю голову только тогда, когда понимаю, что в комнате повисла тишина. Капралы и командор Корпуса смотрят на меня с вопросом в глазах. Пришло время сделать выбор – но для меня самой все было очевидно с момента прихода сюда. Чего бы мне это ни стоило – разве могу я не выполнить последнюю просьбу Гаспара?

– Курсант, – говорю я, глядя Нестору прямо в глаза.