Кэтлин

Леса были полны шорохов.

Лунный свет играл на быстрых водах ручья, искавшего дорогу среди камней на дне долины. Укрытые под деревьями боевые кони с негромким ржанием взрывали копытами влажную, покрытую опавшими листьями почву, люди негромко обменивались нервными шутками. Время от времени она слышала позвякивание копий и тихий металлический шелест кольчуг, но даже эти звуки были приглушены.

– Осталось недолго, – сказал Халлис Моллен. Он просил чести охранять ее в грядущей битве – по праву, как капитан гвардии Винтерфелла, – и Робб не отказал.

Кэтлин окружали тридцать латников, обязанных в целости и сохранности проводить ее в Винтерфелл, если битва повернется против Старков. Робб хотел выделить полсотни, Кэтлин же считала, что и десятерых ей будет довольно, а ему в битве понадобится каждый меч. Сошлись на тридцати, и оба остались недовольны принятым решением.

– Она придет тогда, когда придет, – сказала ему Кэтлин, зная, что она – это смерть. Возможно, смерть Хала… или ее собственная, или Робба. Никто не мог считать себя в безопасности. Ни за чью жизнь нельзя было поручиться. И Кэтлин была готова ждать, слушая шепот леса и тихое пение ручья, ощущая прикосновение теплого ветра к волосам.

В конце концов, она привыкла ждать. Мужчины успели приучить ее к этому занятию.

– Жди меня, котенок, – всегда говорил ей отец, уезжая ко двору, на ярмарку или на битву. И она терпеливо ждала его на стенах Риверрана, между вод Красного Зубца и Камнегонки. Отец не всегда возвращался вовремя; проходили дни, а Кэтлин несла свою стражу возле зубцов и амбразур, пока наконец на берегу не появлялся лорд Хостер на своем старом гнедом мерине.

– Значит, ты ждала меня? – спрашивал он, нагибаясь, чтобы обнять ее. – Значит, ты ждала меня, котенок?

Брандон Старк тоже просил ее ждать.

– Я не надолго, миледи, – обещал он. – Я вернусь, и мы сразу же повенчаемся. – Но когда наконец этот день настал, вместо него в септе рядом с ней стоял его брат Эддард.

Нед провел со своей новобрачной едва ли пару недель и тоже уехал на войну с обещаниями на губах. Но он-то, во всяком случае, оставил ей не только слова: он дал ей сына. Девять раз округлялась и тощала луна, и Робб родился в Риверране, а отец его все еще воевал на юге. Она родила сына в крови и боли, не зная, увидит ли его когда-нибудь Нед. Ее сын. Он был таким маленьким…

А теперь она ждала Робба… Робба и Джейме Ланнистера, позолоченного рыцаря, который, как утверждали люди, так и не научился ждать.

– Цареубийца не знает покоя и скор на гнев, – сказал Бринден Роббу. И сын ее рискнул их жизнями и надеждой на победу, положившись на правоту этих слов.

Если Робб и боялся, то не проявлял признаков испуга. Кэтлин внимательно следила за своим сыном; он обходил людей, хлопал одного по плечу, с другим обменивался шуткой, третьему помогал успокоить встревоженного коня. Броня его негромко позвякивала на ходу. Но голова Робба была обнажена. Кэтлин видела, как ветерок теребил его темно-рыжие волосы, так похожие на ее собственные, и удивлялась, когда же ее сын успел так вырасти. Ему пятнадцать, а он уже почти догнал ее ростом.

«Пусть он подрастет, – попросила Кэтлин богов. – Пусть доживет до шестнадцати, до двадцати и до пятидесяти. Пусть станет таким же высоким, как его отец, и возьмет на руки своего сына. Прошу вас, боги, прошу, прошу». И она смотрела на этого высокого юношу с пробивающейся бородкой и лютоволком, следовавшим за ним по пятам, но видела лишь младенца, которого давным-давно в Риверране приложила к груди.

Ночь выдалась теплой, но от мыслей о Риверране мороз пробегал по коже. «Где же они?» – гадала она. Неужели дядя ошибся? Сколько же зависело от справедливости его слов! Робб выделил Черной Рыбе три сотни отборных людей и послал их вперед прикрывать движение.

– Джейме не знает, – сказал сир Бринден, вернувшись. – Клянусь жизнью, ни одна птица не достигла его, об этом позаботились мои лучники. Мы встречали его разведчиков, но те, кто заметил нас, расстались с жизнью и не способны более говорить. Джейме следовало бы выслать побольше людей. Он ничего не знает.

– А большое ли у него войско? – спросил ее сын.

– Двенадцать тысяч пеших стоят вокруг замка тремя лагерями, разделенные реками, – сказал дядя с жесткой улыбкой, которую она помнила так хорошо. – Иначе Риверран нельзя окружить. Но это их и погубит… Еще у него две или три тысячи конных.

– У Цареубийцы в три раза больше людей, чем у нас, – напомнил Галбарт Гловер.

– Именно, – подтвердил сир Бринден. – Однако сиру Джейме не хватает одной вещи.

– Чего же? – спросил Робб.

– Терпения.

Войско их теперь увеличилось по сравнению с тем, которое вышло из Близнецов. Лорд Джейсон Маллистер привел свое войско из Сигарда. Пока они огибали исток Синего Зубца и скакали на юг, к ним присоединялись и другие: межевые рыцари, малые лорды и лишившиеся господ латники, бежавшие на север, когда брат ее Эдмур потерпел поражение под стенами Риверрана. Они торопили коней, стараясь успеть вовремя – так, чтобы Джейме Ланнистер не услыхал об их появлении, – и теперь час настал.

Кэтлин видела, как сын ее поднялся в седло. Державший его коня Оливар Фрей, сын лорда Уолдера, был на два года старше Робба и на десять лет юнее и взволнованнее. Привязав щит Робба, он подал ему шлем. Когда забрало опустилось, прикрыв столь любимое Кэтлин лицо, на сером жеребце вместо ее сына остался высокий молодой рыцарь. Под деревьями было темно, луна не заглядывала сюда. Робб повернул голову к матери, но она увидела лишь черноту за забралом.

– Я должен проехать вдоль линии, мать, – сказал он ей. – Отец говорил, что войско перед битвой обязательно должно увидеть полководца.

– Тогда ступай, – ответила она. – Пусть они увидят тебя.

– Это придаст им отваги, – сказал Робб.

«Кто бы придал отваги мне?» – подумала она, тем не менее сохраняя молчание и заставив себя улыбнуться.

Робб развернул высокого серого коня и шагом направился от нее. Серый Ветер следовал рядом, позади собиралась охрана. Когда он заставил Кэтлин согласиться на охрану, она настояла на том, чтобы сын тоже окружил себя верными людьми, и лорды-знаменосцы согласились. Многие из их сыновей добивались чести выехать на поле рядом с Юным Волком, как стали называть ее сына. Торрхен Карстарк и его брат Эддард были среди его тридцати, с ними Патрек Маллистер, Маленький Джон Амбер, Дарин Хорнвуд, Теон Грейджой, никак не менее пяти отпрысков Уолдера Фрея; были и люди постарше – сир Уэндел Мандерли и Робин Флинт. Среди них оказалась даже девица, Дейси Мормонт, старшая дочь леди Мэйдж, наследница Медвежьего острова, стройная особа шести футов, получившая шипастую булаву в том возрасте, когда ей было еще положено играть в куклы. Когда некоторые лорды выразили недовольство, Кэтлин не стала прислушиваться к их жалобам.

– Речь идет не о чести ваших домов, – сказала она. – А о том, чтобы мой сын остался живым и невредимым.

«Если дойдет до этого, – подумала она, – хватит ли ему тридцати человек? Хватит ли ему шести тысяч?»

Вдалеке слабо крикнула птица, высокая пронзительная трель казалась ледяной рукой, прикоснувшейся к шее Кэтлин. Ей ответила вторая, третья, четвертая. Голоса эти были памятны ей по Винтерфеллу. Снежные сорокопуты, иногда их можно увидеть в середине зимы, когда богороща бела и тиха. Птицы севера.

«Они идут», – подумала Кэтлин.

– Идут, миледи, – шепнул Хал Моллен. Он всегда любил подчеркнуть очевидное. – Да помогут нам боги!

Она кивнула; лес вокруг сразу притих. В тишине слышалась далекая, но уже приближающаяся поступь многих коней, звон мечей, копий и кольчуг, бормотание человеческих голосов, смех и проклятия.

Вечность, казалось, сменялась вечностью. Звуки становились все громче. Она слышала смех, громкие приказы, плеск, когда они переходили узкий ручей. Фыркнула лошадь, ругнулся человек. И тут она увидела… лишь на мгновение этот рыцарь промелькнул среди ветвей, однако она узнала его. Сира Джейме Ланнистера трудно было с кем-то перепутать – даже издалека. Лунный свет посеребрил его доспехи и золотые волосы и превратил малиновый плащ в черный. На нем не было шлема.

Джейме появился и исчез снова. Серебряная броня скрылась за деревьями. За ним тянулись остальные – длинная колонна рыцарей, присяжных мечей, вольных всадников – три четверти ланнистерской конницы.

– Этот не останется в шатре ждать, пока его плотники достроят осадные башни, – уверил ее сир Бринден. – Он уже трижды выезжал со своими рыцарями, чтобы поймать налетчиков или атаковать неподдающуюся крепость.

Кивая, Робб изучал карту, которую нарисовал для него дядя. Нед научил сына читать карты.

– Надо напасть на него отсюда, – указал он. – Взять несколько сотен людей – не более, – со знаменем Талли. Он погонится за вами, а мы будем ожидать. – Палец его сдвинулся налево. – Здесь.

Теперь это «здесь» пряталось в ночных тенях под луной, густой ковер мертвых листьев прикрывал землю, заросшие лесом края долины мягко понижались к ложу ручья, покрытые редевшим у воды подлеском.

«Здесь» ее сын оглянулся с коня в последний раз, отсалютовав матери мечом.

«Здесь» взревел рог Мэйдж Мормонт, низкий голос его, прокатившись по долине с востока, сообщил им, что последний из всадников Джейме въехал в ловушку.

Серый Ветер откинул к небу голову и завыл.

Голос его, казалось, пронзил Кэтлин Старк, она задрожала. Звук был ужасным, пугающим, но в нем слышалась и музыка. На мгновение она ощутила нечто вроде жалости к войску Ланнистеров. «Так звучит смерть», – подумала она.

– ХААрууууууууууууууууууууу, – раздался ответ с дальнего гребня, где Большой Джон затрубил в свой рог. На востоке и западе трубы Маллистеров и Фреев призвали к отмщению, на севере, где долина сужалась и изгибалась, словно задранный локоть, боевые горны лорда Карстарка добавили свои глубокие скорбные голоса в зловещий хор. Внизу у ручья кричали люди, пятились кони. Шепчущий лес разом выдохнул, когда укрывшиеся в ветвях деревьев лучники Робба выпустили стрелы на волю, и ночь взорвалась воплями раненых людей и коней. Вокруг нее всадники поднимали пики; грязь и листья, скрывавшие безжалостные блестящие наконечники, осыпались, открывая мерцание заточенной стали.

– За Винтерфелл! – услыхала она голос Робба после того, как стрелы вздохнули снова. И сын рысью поскакал прочь от нее, уводя своих людей вниз по склону.

Кэтлин без движения сидела на коне рядом с Халом Молленом, окруженная охраной; она снова ждала, как прежде ждала Брандона, Неда, отца. Она находилась на возвышенности, и деревья скрывали от глаз Кэтлин бо́льшую часть того, что происходило внизу. Один удар сердца, два, четыре, и вдруг на свете словно бы никого не осталось, кроме нее и ее защитников. Все остальные растаяли в зелени.

Однако поглядев на дальний гребень с другой стороны долины, она увидела всадников Большого Джона, появившихся из темноты между деревьями. Они шли длинным строем, бесконечным строем, и когда они оставили лес, на короткую долю мгновения Кэтлин видела только лунный свет на остриях их пик, словно тысяча блуждающих огоньков спускалась вниз, окутанная серебряным пламенем.

Но Кэтлин моргнула, и они вновь превратились в людей, мчавшихся, чтобы убить или умереть.

После она не смогла бы утверждать, что видела эту битву. Но она слышала, а долина была полна отголосков: треск ломающихся копий, звон мечей, крики «За Ланнистеров» и «За Винтерфелл», «Талли! За Риверран и Талли». Поняв, что смотреть здесь не на что, Кэтлин закрыла глаза и прислушалась. Битва ожила вокруг нее. Она слышала топот копыт, железные сапоги расплескивали мелкую воду, глухо – словно под топором дровосека – стонали дубовые щиты, сталь скрежетала о сталь, свистели стрелы, грохотали барабаны, в ужасе тысячью глоток ржали кони. Мужчины ругались, просили пощады, получали ее (или же нет) и оставались в живых (или же умирали). Края долины странным образом играли со звуком: однажды она услыхала голос Робба столь же ясно, как если бы он стоял возле нее. Сын звал:

– Ко мне! Ко мне!

Потом она услышала рычание и ворчание лютоволка, услышала лязганье его длинных зубов, звук раздираемой плоти; в крике страха и боли слились голоса человека и коня. Там был только один волк? Трудно было понять.

Понемногу звуки начали стихать и удаляться. Наконец слышно стало лишь волка. Когда на востоке забрезжил кровавый рассвет, Серый Ветер снова завыл.

Робб подъехал к ней на другом коне, пегом мерине, заменившем серого жеребца, на котором сын спустился в долину. Волчья голова на его щите была изрублена, в древесине остались глубокие борозды, однако сам Робб казался целым и невредимым. И все же, когда сын подъехал ближе, Кэтлин заметила, что его кольчужная перчатка и рукав сюрко почернели от крови.

– Ты ранен, – сказала она.

Робб поднял руку, развел и сомкнул пальцы.

– Нет, – ответил он. – Это… наверное, кровь Торрхена или… – Он качнул головой. – Не знаю. – За ним вверх по склону следовала группа людей – грязная, помятая, но ухмыляющаяся. Теон и Большой Джон шли впереди, таща между собой сира Джейме Ланнистера. Они бросили его перед конем Кэтлин.

– Цареубийца, – без надобности объявил Хал.

Стоя на коленях, Ланнистер поднял голову и сказал:

– Леди Старк. – Кровь бежала по его щеке из глубокого разреза на голове, но бледный свет зари вернул его волосам золотой блеск. – Мне следовало бы отдать вам свой меч, но я, увы, потерял его.

– Мне не нужен ваш меч, сир, – заявила она. – Верните мне моего отца и брата Эдмура, отдайте моих дочерей, верните моего лорда-мужа.

– Боюсь, я потерял и их.

– Жаль, – холодно сказала Кэтлин.

– Убей его, Робб, – посоветовал Теон Грейджой. – Снеси ему голову.

– Нет, – ответил сын, стаскивая окровавленную перчатку. – От живого нам будет больше пользы, чем от покойника. Да и мой лорд-отец всегда был против убийства пленников после боя.

– Мудрый человек, – отозвался Джейме Ланнистер. – И благородный.

– Уведите его и наденьте на него кандалы, – сказала Кэтлин.

– Исполните волю моей матери, – приказал Робб. – Удостоверьтесь, чтобы охрана была надежной. Лорд Карстарк захочет поднять его голову на пику.

– Безусловно, – согласился Большой Джон, махнув. Ланнистера повели прочь, чтобы перевязать и заковать.

– Почему это лорд Карстарк захочет его смерти? – спросила Кэтлин.

Робб поглядел в лес с тем же самым задумчивым выражением, которое иногда появлялось на лице Неда.

– Он… он убил их…

– Сыновей лорда Карстарка, – объяснил Галбарт Гловер.

– Обоих, – добавил Робб. – Торрхена и Эддарда, а еще Дарина Хорнвуда.

– Никто не может усомниться в отваге Ланнистера, – заявил Гловер. – Увидев, что все потеряно, он собрал свою свиту и стал пробиваться вверх по долине, надеясь добраться до лорда Робба и зарубить его. И почти преуспел в своем намерении.

– Он «потерял» свой меч в шее Эддарда Карстарка после того, как отрубил руку Торрхену и расколол череп Дарину Хорнвуду, – сказал Робб. – Он все время выкрикивал мое имя. Если бы они не попытались остановить его…

– …тогда сегодня скорбела бы я, а не лорд Карстарк, – сказала Кэтлин. – Твои люди выполнили свой долг, Робб, они погибли, защищая своего сюзерена. Скорби о них. Чти их отвагу, но после. Сейчас для горя у нас нет времени. Возможно, ты сумел раздавить голову змея, но три четверти длины его тела еще охватывают замок моего отца. Мы выиграли битву, а не войну.

– Но какую битву! – сказал Теон Грейджой с пылом. – Миледи, страна не знала такой победы со времен Пламенного поля. Клянусь, Ланнистеры потеряли десятерых на каждого нашего. Мы взяли в плен почти сотню рыцарей и дюжину лордов-знаменосцев. Лорда Вестерлинга, лорда Бейнфорта, сира Гарта Гринфилда, лорда Эстрена, сира Титоса Бракса, Маллора Дорнийца… и еще троих Ланнистеров, кроме Джейме, племянников самого лорда Тайвина, двух сыновей его сестры и одного – его покойного брата.

– А как насчет лорда Тайвина? – перебила его Кэтлин. – Быть может, вы случайно прихватили и Тайвина, Теон?

– Нет. – Грейджой сразу притих.

– Пока вы не сделаете этого, война далеко не окончена.

Робб поднял голову и откинул волосы с глаз.

– Моя мать права. Есть еще Риверран.