И тем не менее правительство продолжало дуть уже на лед. Фактически так и не восставшие волости и граничащие с ними регионы продолжали накачивать войсками. «Некоторые воры башкирцы, — указано в Кунгурской летописи Шишкиных, — в Уральских горах и около Казанской крепости чинили на российских людей нападения и смертельные убийства, а также смежно живущие в Кунгурской и Уфимской уездах Гайнинской волости башкирцы тогда же имели возмущение — почему и принята была в Кунгуре и по уезду в острожках от тех воров башкирцев крепкая предосторожность: тогда же были употреблены от бывшего в Оренбурге господина действительного тайного советника и кавалера И.И. Неплюева к усмирению бунтовщиков башкирцев два регулярных конных полка, чрез которых посредство город Кунгур и уезд от воров башкирцев и охранен». Примеру Неплюева следовали все. Ибо были напуганы. Доходило до крайности: скажем, некий майор Назаров, не имея на то никаких оснований, просто на всякий случай, приказал расстрелять нескольких башкир, служивших при нем и ни к чему не причастных. Это, однако, были эксцессы на местах. Петербург же, по опыту зная, что такие дела лучше гасить в зародыше, без лишней крови, действовал иначе. Высшая власть призвала не трогать тех, на ком вины нет, а уже 3 и 4 сентября были объявлены два Указа, отменяющих выселение мусульман из «новокрещеных» деревень и упорядочивающие судопроизводство. Через три недели, 27 и 28 сентября, — еще два Указа, куда более серьезных, гарантирующих «верным» татарам и башкирам налоговые льготы и повышающих жалованье за «милицейскую службу», а затем появилось и письмо Сената о готовности пересмотреть запрет на строительство мечетей.

В сочетании с отсутствием массовых репрессий это произвело должное впечатление. Единственной головной болью для властей теперь оставались только «воры», «разбойники» и вообще все, кто имел основания чего-то опасаться, ушедшие в казахские степи и делавшие оттуда мелкие, но болезненные вылазки. Было их много (что само по себе говорит о разветвленности подполья), и выцарапать их оттуда силой было крайне сложно, но оренбургский губернатор Неплюев нашел изящный выход из непростого положения. Учитывая, что платой за гостеприимство для башкирских беженцев стало участие в междоусобицах казахских султанов, как раз в это время деливших вакантное место наследника (хан Нурали был очень болен), он отправил в Великую Степь посольство, разрешив казахам забирать скот, скарб, жен и детей «воров» в собственность. Естественно, при условии, что мужчины будут выданы «белой царице». К разрешению прилагались «пенсии», а лично Нурали даже постоянное жалованье (50 рублей в месяц).