Глава 7

Полковник Чижов носил прозвище Мамай, но не знал об этом. Был он низкорослый, неимоверно толстый и абсолютно лысый. Голос имел тонкий и пронзительный. Появлялся только там, где произошло какое-либо ЧП, поэтому среди личного состава справедливо считалось, что встретить Мамая – не к добру.

Два бойца, вышедшие из бункера покурить, обреченно вздохнули, когда увидели полковника в подъезжающем УАЗе. Переглянувшись, они побросали сигареты, один пошел внутрь предупредить начальство, другой остался встречать дорогого гостя. Тот факт, что Чижов приехал к внутреннему контуру Периметра на машине, а не проследовал пешком по подземному тоннелю, означал только одно: Мамай спешил карать и уничтожать.

Машина затормозила, полковник перегнулся назад, подхватил свою неизменную кожаную папку и грузно выбрался наружу. Внимательно оглядел большую дыру в сетке ворот, наскоро залатанную колючей проволокой, и двинулся к входу в бункер.

– Как стоишь! – визгливо бросил он, проходя мимо бойца.

«Началось», – подумал тот и двинулся следом за полковником.

Мамай уверенно спустился по лестнице, завернул в нужный коридор, проскочил несколько комнат и с размаху толкнул железную дверь командного пункта. Дежурный уже стоял по стойке «смирно».

– У себя?

– Так точно. Доложить?

– Сам доложу, – отмахнулся Мамай и проследовал в кабинет.

Дежурный вздохнул в той же тональности, что и бойцы, увидевшие Мамая первыми. Теперь достанется всем, не только товарищу капитану. Боец покосился на дверь начальника, откуда как раз донеслась пронзительная тирада Мамая, щедро сдобренная матом. Спустя минуту выглянул капитан – лицо красное, злое, глаза навыкате – и рявкнул:

– Давай сюда Юрьева, быстро!

Сержант Юрьев прибыл буквально через несколько секунд. Ничего удивительного – предсказать развитие событий было нетрудно, поэтому боец ждал рядом с командным пунктом. Длинный, нескладный, с помятым невыспавшимся лицом – вся его фигура буквально сочилась унынием, и это впечатление усиливал распухший красный нос с алеющей царапиной посередине. Юрьев испуганно глядел на дверь, но входить не спешил.

– Давай, чего тянешь, – пробурчал дежурный, сочувственно глядя на сослуживца.

– Чего там? – жалобно спросил Юрьев.

– Жопа там. Иди.

Юрьев судорожно вздохнул и распахнул дверь.

– Разрешите войти? – гнусаво осведомился он.

Кабинет капитана Балугина был очень мал. В комнате еле умещались стол с несколькими стульями, шкаф с документами и большой сейф. Половину стола занимал пульт с двумя мониторами, на другой половине в беспорядке валялись какие-то бумаги и папки. Капитан с Мамаем сидели рядом, внимательно уставясь в один из экранов.

«Смотрят запись с камер», – понял Юрьев. Ему снова захотелось вздохнуть, но он сдержался. Вместо него вздохнул капитан.

– Закрой дверь и садись, – сказал Мамай, враждебно взглянув на сержанта.

Сержант сел. Командиры продолжали изучать видео. Примерно представляя, что там на записи, Юрьев гадал, чем вся эта история может закончиться лично для него. По идее, он ни в чем не виноват, но кого-то наказать придется. Капитан, хоть и хороший человек, вряд ли возьмет всю вину на себя. По-любому, достанется Борменталю. Ну и ему, Юрьеву, за компанию.

– Это все? – визгливо спросил Мамай.

– Все с наших камер, – ответил капитан. – Должны быть еще записи с периферийных, но они пишут не сюда.

– Ясно, – ответил Мамай и, повернувшись к сержанту, пискляво рявкнул: – Рассказывай!

– Заступили на дежурство в двадцать три ноль-ноль, – тоскливо затянул Юрьев. – Я и старший сержант Зубарев. Я сел за пулеметы, старший сержант Зубарев с АСВК занял свою позицию. Примерно в три часа он сигнализировал, что заметил движение. Я попросил указать примерное местоположение, но Зубарев не ответил. Я посмотрел на него – а он уже без сознания. Ну, я…

– До того, как потерять сознание, он смотрел в прицел? – перебил Мамай.

– Так точно. Он же сказал, что видит движение.

– Он говорил уверенно?

– Чего?

– Как тебе показалось, – терпеливо, как слабоумному, начал разжевывать Мамай, – старший сержант Зубарев действительно увидел что-то в Зоне, или ему это могло показаться?

– А, нет! – до Юрьева дошло, что имеет в виду полковник. – Он точно видел. Он даже затвор передернул.

– Куда смотрел ствол?

– Примерно на одиннадцать часов.

– Наклон?

– Градусов тридцать вниз, это если прикинуть…

– Потом нарисуешь. – оборвал Мамай. – Дальше.

– Я бросился его тормошить. Он не реагирует. Я связался с дежурным. Стащил Зубарева вниз.

– А за Зоной в это время смотрели только камеры, да? – зашипел Мамай, перегнувшись через стол.

– Да нет, я его всего-то до лестницы дотащил…, – залепетал Юрьев испуганно.

– Ты инструкцию читал? – заорал полковник. – А если бы в этот момент гон пошел?

– Какой гон? Выброса же нет.

– Смотри, Балугин, какие спецы у тебя в дозоры ходят! – восхищенно всплеснул руками Мамай. – Его срочно на «Янтарь» отправить нужно. Пусть яйцеголовым помогает.

Полковник распахнул свою папку, достал блокнот и, хищно взглянув на Юрьева, сделал какую-то пометку.

– Дальше! – скомандовал он.

– Дальше пришли ребята, подхватили Зубарева и унесли. Я остался на наблюдательном пункте. Потом пришел ефрейтор Косолапов и занял место снайпера. Час где-то сидели без происшествий. Потом вернулся старший сержант Зубарев и вырубил сначала ефрейтора Косолапова, потом меня…

– Так… – протянул Мамай, делая еще пометку в блокноте. – Вырубил двоих. Один.

– Вы его видели, кабана этого? – обидчиво прогнусавил Юрьев.

– Нет, боец, не видел. Но очень хочу увидеть. С тобой все. Пока свободен. Скажи, чтобы позвали доктора.

Доктор Спиридонов, прозванный в бункере № 17 Борменталем за удивительное сходство с персонажем фильма, уже ждал в коридоре. Он перекинулся взглядом с выходящим Юрьевым и, испустив традиционный вздох, вошел к капитану.

– Садитесь, – полковник не дал доктору представиться. – Рассказывайте.

– В начале четвертого я был разбужен дежурным по бункеру. Проследовал в медицинский бокс, куда уже принесли старшего сержанта Зубарева. Солдат находился без сознания. Никаких внешних повреждений на теле не обнаружено. Внутренних повреждений при первичном осмотре также не диагностировано. Пульс, дыхание – все в норме. Причины обморока определить не удалось. Убедившись, что жизни пациента ничего не угрожает, я закрепил датчики и ушел к себе.

– Вы считаете, это нормально? – вежливо поинтересовался полковник.

– Что именно? – в тон ему осведомился доктор.

– К вам поступил солдат, с которым непонятно что произошло. Вы его осмотрели и пошли спать. Почему не доложили наверх?

– Я решил, что это просто обморок от переутомления и недостатка свежего воздуха. Мы тут, как вы, возможно, заметили, много времени проводим под землей. Опять же, нужно принимать во внимание высокочастотное излучение от ограждения Периметра.

– И часто бывают такие обмороки?

– До этого ни разу.

– А тут вдруг случилось…

– Все когда-то случается первый раз, – улыбнулся Борменталь.

– Доктор, вы в курсе, что находитесь на территории Зоны? Здесь происходит много странного и непонятного. В том числе и с людьми. Вам разве не говорили, что о любом изменении в состоянии здоровья личного состава необходимо докладывать?

– Я надеюсь, оценку моим профессиональным действиям будут давать более компетентные специалисты.

– Это безусловно, – миролюбиво согласился полковник и снова что-то черкнул в блокноте. – Где заварсеналом Козинец?

– У меня, – ответил доктор.

– Пойдемте. Сиди пока, – махнул Мамай капитану. – Без тебя справимся.

Вслед за доктором полковник проследовал в медицинский бокс – помещение размером с купе поезда. С одной стороны от входа находилась стойка с приборами, с другой – узкая кровать, на которой сейчас лежал немолодой усатый солдат. Его левая рука в гипсе покоилась на груди поверх одеяла. Солдат поднял на вошедших печальные глаза, окруженные кольцами синяков.

– Лежи, – скомандовал Мамай и, усевшись на единственный стул, достал блокнот. – Что взял старший сержант Зубарев из арсенала?

– Два комплекта бронекостюма «Ратник-АР», две «Грозы». Патроны и выстрелы. Сколько, не скажу. Меня сразу сюда притащили, не успел сосчитать.

– Понятно. Ты единственный, кто видел Зубарева при свете. Что-то необычное в нем заметил?

– Да нет, – солдат помолчал, вспоминая. – Нет, товарищ полковник. Разве что глаза. Какие-то шальные, что ли. Но я и не приглядывался особо.

– Понятно, – кивнул полковник и поднялся. – Выздоравливай.

Капитан Балугин, устало скорчившись в кресле, снова и снова просматривал запись камер видеонаблюдения. Вот открывается дверь бункера, Зубарев с объемным рюкзаком за плечами выходит на улицу. Другая камера – Зубарев садится в машину. Третья – УАЗ на полной скорости влетает в ворота, сетка рвется, разбрасывая фонтан искр, машина уносится в Зону. За ней рысцой пробегает все тот же Зубарев… Вошел Мамай, уселся напротив.

– Ну?

– Чего «ну»? – переспросил капитан.

– Что делать будем, Балугин?

– Давай выпьем.

– Давай.

Капитан достал из ящика коньяк, стопки, бросил на стол две конфетки. Разлил, выпили. Помолчали.

– Сейчас прибудет тебе замена. Сдашь дела и поедешь со мной. Понял?

– Понял, – пожал плечами Балугин.

– Доктор с нами поедет.

– А Юрьев с Козинцом?

– Пусть остаются. Постараюсь отмазать.

– Как думаешь, что нам припаяют?

– Не знаю, Василич, – покачал головой Мамай. – Дело серьезное. Но непонятное. Первый раз такое.

– Первый раз бойцы сбегают? – вяло удивился капитан.

– Первый раз – в Зону.