В июле стало, наконец, так тепло, что пленникам больше не нужно было отапливать хибары, и надоевшие, но необходимые походы в лес за дровами прекратились. Вдобавок привезли лекарства и специальный порошок против вшей и клопов – жить стало совсем хорошо. У ребят появилось свободное время, в которое они убирались в домах и купались в канале.

По лагерным громкоговорителям звучала музыка и новости спорта, правда, все это перемежалось бесконечной пропагандой. Доклады о поражениях войск ООН, записи пойманных пилотов, призывающих покончить с войной, истории о том, как солдаты ООН зверски убивают гражданских, а также долгие восхваления выдающихся достижений миролюбивых народов России и Китая – и все это бесконечно, раз за разом.

Лекций летом стало больше, упор делали на надоевших Энгельса, Маркса и Ленина, но не забывали и про тотальное превосходство коммунизма. Череп говорил пленникам, какими благодарными они должны быть, ибо некоторые лекторы приехали к ним из самого Пекина.

Вполне естественно, что студентов заставляли сидеть прямо и смотреть только вперед. Специальные надзиратели ходили по рядам и тыкали в спящих солдат палкой. Если кто-то опускал голову, то быстро получал по шее. Если кто-то, наоборот, откидывался назад, то страдали его живот и грудь.

По завершении лекции студентов отправляли по домам с обязательным домашним заданием. Каждому дому поручили выбрать старшего, который наблюдал бы за обсуждением лекции, делал пометки, а затем составлял краткое резюме собрания. В доме Тибора старшим по группе единогласно был выбран наименее подходящий для этого человек.

– Почему меня? – ворчал Тибор. – Во-первых, я ни черта не понимаю из того, что они там говорят. Во-вторых, я не умею писать по-английски. В-третьих, мне насрать на все это.

Несмотря на его протесты, соседи решения не поменяли. Их забавляла идея сделать ментором именно Тибора, нравилось ему это или нет.

В первый день Тибора на новой работе Череп провел лекцию о том, как коммунисты захватили большую часть территории Китая. Подробно рассказывал, как Чан Кайши, диссидент, поддерживаемый Западом, сбежал на остров Формоза после того, как его сверг китайский пролетариат. Утверждал, что Запад нарочно мешал Китаю завладеть островом, который принадлежит ему по праву, и что Соединенные Штаты возглавили империалистическую коалицию, собиравшуюся аннексировать его. После лекции Череп отправил людей по домам с заданием обсудить только что услышанное и потом сдать эссе, в котором они должны были своими словами объяснить, почему Запад морально обязан отказаться от контроля над Формозой в пользу Китая.

Тибор теперь, как старший по группе, должен был провести дискуссию среди своих товарищей, а затем проконтролировать написание эссе. Ясное дело, что никто в группе не то что писать, но даже говорить о Формозе не хотел. Тибору пришлось самостоятельно разбираться с заданием.

Он не справится. Он не запомнил ни единого слова с лекции. Пока Череп что-то там буровил про благородный и мирный народ Китая, Тибор мечтал о женщинах. И вот теперь ему надо что-то написать в тетрадке.

В ответ на вопрос «Почему китайцы – законные наследники Формозы?» Тибор написал – большими словами на две трети страницы – «фиг знает». Понимая, что китайцам это вряд ли понравится, он поставил несколько нолей вместо подписи старшего. Решил: если повезет, они даже не заметят.

Не повезло. Череп увидел тетрадь группы и сильно, сильно расстроился. Пошагал прямиком в их хибару и потребовал выдать ему старшего. Парни указали на Тибора.

Когда Череп показал ему два одиноких слова на странице, Тибор честно признался, что не умеет писать по-английски. Череп посмотрел на остальных.

– Какого лешего вы сделали его старшим? – заорал он. – Он же не знает ни хрена.

Ярость его была встречена тупым молчанием. Череп сжал зубы и начал тихо закипать. – Я вопрос вам задал! – и уставился на них ледяным взглядом.

Тишина.

Кожа на лбу Черепа натянулась. Он начал фырчать так, будто сейчас у него начнется приступ астмы. Парни продолжали молчать.

Череп ударил кулаком в стену.

– Все наружу!… Кроме Рубина!

Когда все шестнадцать солдат вышли на улицу, Череп повернулся к Тибору.

– Рубин, что скажешь в свое оправдание?

Тибор сложил руки и потупился.

– Товарищ Лим, – начал он шепотом, – мне очень жаль, но я не могу больше ходить на занятия.

Череп жестом показал ему поднять голову.

– Это еще почему?

– Мозгов нет.

Выражение лица Черепа смягчилось.

– У тебя есть мозги. Зачем говоришь, что нет?

Тибор замялся. Злить Черепа не хотелось, но добавить было нечего.

– Не помню, – ответил он.

Череп остался спокоен, но на лице появилось легкое разочарование.

– Ты помнишь, о чем была вчерашняя лекция?

– Нет, не помню, – тускло сказал Тибор.

Череп поднял тетрадь и указал ему на нули. Глаза как будто увеличивались в размере, но тон оставался ровным.

– Зачем ты вот сюда наставил нулей?

– Меня зовут так.

Череп сердито сжал зубы. Даже когда он не был в ярости, его неправильный прикус придавал ему вид человека слегка чем-то взбешенного. Сейчас же, когда он нарочно сдавливал челюсти, нижняя часть его лица начинала сжиматься, словно расклеивающаяся резиновая маска.

– Рубин, – проворчал он, – ты самый тупой сукин сын, которого я когда-либо встречал.

Череп вернул в дом солдат и снова начал орать:

– Какого черта вы выбрали его? Фак, он же ни хрена не понимает. Он же дебил!

Парни смотрели друг на друга пустыми, ничего не выражающими глазами.

Череп повертелся возле них до тех пор, пока не убедился, что говорить никто не собирается, затем выскочил наружу. Спустя несколько секунд молчания ребята начали хихикать.

Тибор засиял довольной улыбкой. Раньше он никогда не слышал, чтобы Череп говорил «фак» – в ежедневный лексикон китайцев это слово не входило. Да и вообще, они наказывали солдат за регулярные «факи» – «фак это, фак то». Кажется, для них это звучало как личное оскорбление. Тот факт, что Череп употребил «фак», заставил его чувствовать себя особенным.

Мальчишка-южанин похлопал его по плечу: «Чувак, ты реально разозлил этого дядьку. Чего ты ему такого сказал?»

– Он считает, что может промыть мне мозги, – ухмыльнулся Тибор. – Я ему объяснил, что у него ничего не выйдет. У меня нет мозгов.