Шел сильный ливень, когда 25 июня 1950-го девяносто тысяч вооруженных русским оружием солдат Корейской народной армии (КНА) пересекли 38-ю параллель и вторглись в Южную Корею. Все началось с мощного артиллерийского огня по ничего не ожидающим солдатам Южнокорейской армии, за которым последовало массивное наступление более ста пятидесяти практически неуязвимых русских танков.

Четыре дивизии слабо вооруженных южнокорейцев, около сорока тысяч человек, расположились вдоль невидимой границы, без поддержки артиллерии или с воздуха. На вооружении КНА состояли две сотни самолетов-штурмовиков и тысяча семьсот гаубиц. Лучшее, что было у южнокорейцев, – это старые базуки времен Первой мировой, оставшиеся от американцев, которые едва могли пробить тяжелую броню русских танков. Солдаты, пытавшиеся подорвать танки, гибли под гусеницами. Коммунистические войска развернулись, окружили оборонительные позиции и уничтожили их.

Два дня спустя на внеочередном заседании Совет Безопасности санкционировал вступление в войну войск ООН. Советский представитель бойкотировал заседание. Присутствуй он там, СССР смог бы проголосовать «против» и наложить вето на резолюцию, что могло бы изменить ход истории.

Президент Гарри Трумэн провел пресс-конференцию, на которой объявил, что отправляет в Корею американские войска под флагом Объединенных Наций. Отвечая на вопрос журналиста, вступили ли Штаты в новую войну, он назвал конфликт в Корее «полицейской операцией». В тот самый момент, когда Трумэн делал заявление, Северная Корея уже оккупировала столицу Южной Кореи Сеул.

Обучение рядового Рубина уже почти закончилось, когда его вызвали в кабинет командира роты. Капитан, увешанный военными наградами, был абсолютно спокоен, когда Тибор сел напротив него. «Ты ведь понимаешь, да, что мы теперь на войне?» – начал он по-отечески.

Тибор кивнул.

«И что твой полк отправляют в Корею».

Тибор снова кивнул.

Капитан открыл манильскую папку и провел пальцем по первой странице. «Ты не был рожден в Штатах. Ты даже не гражданин. Это не твоя война. Ты можешь не ехать в Корею, если не хочешь».

– Сэр, – объяснил Тибор, – я ношу американскую форму, потому что я часть команды. А еще я обязан Соединенным Штатам за то, что они освободили меня.

Капитан поморщился от его синтаксиса. «Сынок, в Корее будут убивать. Армия с радостью отправит тебя в Токио или Германию».

Тибор сильно помотал головой. Не хочет он ехать ни в Токио, ни тем более в Германию.

– Я хочу поехать с парнями, с которыми тренировался.

Капитан еще раз глянул на документы Тибора, закрыл папку. «Мы не можем тебя заставить. Это твое решение».

Тибор вышел счастливый. Спустя несколько дней он получил приказ собираться в Корею.

Когда полк Тибора, часть знаменитой 1-й кавалерийской дивизии, также известной, как «Первый отряд», покинул Окинаву, парни имели лишь крайне смутное представление о том, куда они едут. Многие из них Корею даже на карте не найдут. Поскольку место назначения было совсем рядом, подразделение разбили на небольшие группы и погрузили на коммерческие рыбацкие лодки. Зеленые юнцы в отряде Тибора думали, что плывут в круиз, а не на военную операцию. Пока они шли по тихой, открытой воде, Тибор слышал, как парни что-то там болтали про «надрать парочку корейских задниц» и «отправить узкоглазых восвояси».

– Это даже не война, – заявил голос из толпы, нарочито храбрый.

– Ну да, это что-то вроде полицейской операции, – подтвердил другой так брутально, что в воздух разве что тестостерон не брызгал.

Головы одобрительно закивали.

– У нас есть атомная бомба, мужики, – отколол третий. – А у коммуняк что?

Отряд заржал, затем раздался хор веселой болтовни. Но Тибор переживал. Да, эти юные американцы были физически сильными и не чурались тяжелой работы, но они понятия не имели, что такое война. Костлявая и долговязая деревенщина, которая дальше собственных поселков не выезжала: единственные, в кого они стреляли, были олени и еноты. Тибор был уверен, что чем бы их ни встретила Корея, это окажется в разы хуже ожиданий роты. Но молчал.

Когда массивный флот грузотранспортеров, минных тральщиков, транспортных кораблей, артиллерийских кораблей и рыболовных траулеров сошелся воедино у берегов Кореи, молодые рекруты в лодке Тибора начали понимать, что стали частью чего-то гораздо большего, чем могли себе представить. Зрелище американского могущества потрясло их, но одновременно нацепило на многие юные лица маску озадаченности. Грандиозная флотилия и чужеродные берега шли вразрез с их представлением о «полицейской операции».

«Первый отряд» высадился у Пхохана, тихой рыбацкой деревушки в шестидесяти пяти милях к северу от южного окончания Корейского полуострова. На календаре было 18 июля 50-го – дата, означавшая первую серьезную высадку новой войны. Изначально планировалось высадиться в портовом городе Инчхон, располагавшемся гораздо севернее, но локацию изменили, потому что КНА глубоко продвинулась на юг и теперь контролировала почти всю страну. Инчхон и Сеул, столица Южной Кореи, уже находились под контролем коммунистов.

Десять тысяч человек и две тысячи единиц техники продвинулись на пляж без какого-либо сопротивления. Несмотря на такие количества дивизия все равно была недоукомплектована – им бы тысяч пятнадцать человек. Мало того, дивизия была не готова встретиться с решительным соперником. Ни один из ее старших офицеров не обладал достаточным опытом для ведения солдат в бой, а значительную часть сержантского состава – ветеранов Второй мировой – уже демобилизовали и отправили домой. Небольшое число солдат и военных командиров, пытающихся удержать Южную Корею от тотального коллапса, отчаянно нуждалось в закаленных боями сержантах.

И пусть высадка у Пхохана оказалась мирной, менее чем в двадцати пяти милях к востоку их ждали тучи северокорейцев, в разы превосходящие дивизию по численности и готовые убивать.