У Тибора был выходной, и он прогуливался по Верхнему Ист-Сайду, когда внезапно увидел в окне магазина содовой молодого человека, поразительно похожего на Нормана Фраймана. Он встал как вкопанный и принялся разглядывать парня. Да нет, не мог это быть Норман: ну каковы шансы, что Норман будет работать за кассой в магазине содовой совсем рядом с квартирой Тибора? Столько всего случилось с момента их последней встречи. Но это и правда был Норман, выполнявший всякие мелкие поручения в магазине своего дяди.

Норман чуть не выронил поднос с напитками, когда узнал такое знакомое и давно забытое лицо. Несколько секунд он молчал. Затем они обнимались. Норман и надеяться не смел, что когда-нибудь вновь увидит Тибора. После произошедших с ними потрясений и даже последовавшей за ними удачи рассчитывать вновь встретить старого друга из Европы, особенно в таком колоссальном мегаполисе, как Нью-Йорк, казалось легким сумасшествием. Но сейчас, менее чем через год после расставания, они чудесным образом нашли друг друга.

Тибор стал частым гостем в доме дяди и тети Нормана. Когда бы он ни пришел в магазин, Норман всегда делал ему малиновый сельтер, венгерское лакомство. А когда у них совпадали выходные, парни отправлялись в «Гуляш Булевар» на Семьдесят девятой и Второй авеню, в самом сердце «Маленькой Венгрии» Нью-Йорка.

Верхний Ист-Сайд кишел иммигрантами из Польши, Чехии, Германии и Венгрии, и многие из них были евреями. Плотные улочки были забиты синагогами, ортодоксами в черных пальто, кошерными мясными лавками и бородачами, играющими на скрипках на ступеньках многоквартирных домов. Но Нормана и Тибора куда больше интересовали американцы, особенно американские тинейджеры. У них были деньги на кино, содовую и одежду. Они ходили на танцы босиком и плясали линди. У самых везучих были машины: о таком и мечтать нельзя было в старом мире. На религию им было наплевать, она была, скорее, факультативом, нежели обязанностью. И это тоже привлекало Тибора и Нормана, потому что они оглядывались назад, на ужасы Холокоста и войны, и им казалось, что религия – и даже бог – подвели их.

Оба подростка были, без сомнения, отрезаны и от своей культуры, и от традиций своего народа. Норман потерял всю семью. Тибор потерял Илонку, родителей, кузенов и кузин, дядьев и теток, дом, дело своего отца и вообще почти всех, кроме брата и сестер. Ни один, ни второй не ощущали никакой связи со странами, в которых выросли. Когда Норман спросил Тибора о Пасто, тот ответил, что если по чему и скучал там, так это по синему костюму, который отец подарил ему на тринадцатый день рождения.

Как-то днем после обеда, когда Тибор зашел в магазин к Норману, тот попросил его прогуляться с ним по одному делу. «Долго не займет, составишь мне компанию».

Они прогулялись по улице до магазина одежды, которым владел друг дяди Нормана. Норман окинул взглядом Тибора сверху вниз, затем снял с вешалки отличный синий костюм. «Примерь», – и скрылся на складе.

Тибор надел пиджак и штаны. Мягкая шерсть скользила по коже. Тепло и удобство костюма доставили ему такое удовольствие, что Тибора даже передернуло от мысли, что его надо будет снять. Он все еще наслаждался собой в зеркале, когда вошел Норман и хлопнул его по плечу.

– Выглядит здорово. Пошли!

– Я не могу себе этого позволить.

Норман ухватил его за руку: «Все в порядке, пошли».

Тибор не знал, что сказать. «Но это же дорогой костюм», – пробормотал он.

Норман и слышать ничего не хотел. Их дружба была важнее какого-то костюма. Он вытащил Тибора на улицу.