Стало холоднее, однако Тибора с друзьями все равно заставили раздеться для дезинфекции. Офицеры выстроили их в ряд и приказали прыгнуть в огромную бочку с дезинфектором, который обжег Тибору глаза и нос. Тибор попытался было не опускать туда голову, но капо огромными ручищами вцепился ему в череп, макнул в дезинфектор и держал там, пока у мальчика чуть не загорелись легкие.

Из-за того, что Тибор был здоровее большинства обитателей секции, его приписали к отряду, обходившему лагерь и очищавшему отхожие места. Как-то раз, совершенно неожиданно для него самого, его тележка выехала к широченной яме, про которую рассказывал Арон. Это был каменный карьер, самый большой, который когда-либо видел Тибор. Пока рабочие поднимали ведра с человеческими отходами со дна карьера, капо разрешил мальчику пододвинуться к краю пропасти.

Поначалу он засомневался, стоит ли смотреть туда. После того, как поляки увидели карьер, они отказывались говорить о нем. Арон бесконечно трепался о нем, но то, как он смеялся, когда рассказывал про «парашюты», вызывало у Тибора тошноту. Но раз уж он оказался на обрыве, пути назад не было.

То, что он увидел, оказалось одновременно захватывающим и безобразным. Тысяча, не меньше, хрупких фигурок в тряпье растянулась вглубь огромной пещеристой дыры. Половина их них стучала молотками, рыхлила кирками и долбила стамесками куски гранита в стенах и полу, а другая загружала иззубренные куски на спины и поднимала по крутой лестнице по меньшей мере тридцать метров в высоту. Место перед склоном было заляпано красными пятнами. Тибор быстро сообразил, почему его называли «ступенями смерти».

Работа, похоже, не останавливалась ни на секунду. Капо выстраивали мужчин в ряды по четверо, одного за другим, затем подталкивали вверх словно стадо ослов. Спины их сгибались под углом в девяносто градусов, пока они делали один мучительный шаг за другим. Бедняги шли друг за другом так близко, что если падал один, он легко мог повалить за собой дюжину остальных, как домино.

Тибор никогда не видел столько страдания в одном месте. Капо размахивали дубинками словно плетьми, хлестая узников по плечам и спинам точно так же, как, представлял Тибор, египтяне хлестали евреев-рабов, строящих пирамиды.

Теперь Тибор понял, почему глаза Арона так расширялись, когда он говорил про карьер. Жестокость здешняя была неописуемой. Единственное, что имело значение, – размеренное, как часы, движение дубинок, которое продолжалось даже после того, как человек падал под ударами. И все же Тибор не мог отвернуться. Каждый раз, когда его тележка останавливалась для новой партии груза, он задерживал взгляд на ужасающей дыре.

Если Бог освободил сынов Израиля от египетских угнетателей, почему он не может сделать то же самое с узниками Маутхаузена? Все эти поляки и греки, испанцы и русские, они что, не заслужили той же пощады своим упорным трудом? Большинство из них не были евреями, но от этого они заслуживали свободы не меньше. Разве они недостаточно настрадались? Им что, так и суждено веками пахать под ударами плети, словно древним евреям, которым Всемогущий отправил Моисея, дабы он освободил их из рабства? Тибора глодали эти вопросы, но ответов на них у него не было.

Во время перерыва на обед несколько капо устроили дикое соревнование. Они выбрали двух самых хилых рабочих, взгромоздили им на спины ужасающе огромные камни и заставили взбираться вверх на скорость. Тот из двух, который был покрепче, сразу же обогнал второго и первым добрался до финиша. Поначалу капо и охранники подбадривали отстающего, но как только его шаг стал сбиваться, один из капо замахнулся и расколол ему голову киркомотыгой. Когда победитель достиг вершины, два дородных охранника посадили его себе на плечи и провели перед улыбающимся офицером. Затем, на глазах у всех рабочих, резко развернулись и сбросили с обрыва. «Парашютировали». Вот так просто.

Ужасающий карьер. Мемориальный музей Холокоста (США)