Письма Рэндалла Бриера другим ветеранам либо не получали ответа, либо возвращались с пометкой «нет такого адресата». В контексте конфликта с Министерством армии ему начало казаться, что кроме Кормье, Уэйлена, Буржуа и его самого в поддержку Тибора Рубина выступить было больше некому. И тут объявился Карл МакКлендон.

Когда хворый ветеран получил письмо, в котором черным по белому написано было, что Рубин живет в Калифорнии, он чуть в обморок не упал. Ему все это время казалось, что китайцы пришили того парня, которого он называл Санта-Клаусом. Он немедленно взялся помочь Бриеру и остальным в их кампании за Рубина, правда, понятия не имел, как именно он может это сделать.

Через тридцать лет после освобождения из «Лагеря 5» Карл все еще не мог говорить о войне. Его преследовали яркие воспоминания об ужасах Долины смерти и лагеря. Если он проводил больше нескольких минут в комнате, полной незнакомцев, у него начинались приступы паники, он задыхался. Его чуть не убил инфаркт, затем он едва пережил коронарное шунтирование. Его по-прежнему доканывали бери-бери, глисты, озноб, дизентерия и куриная слепота. Его лечили в нескольких разных ветеранских госпиталях, но везде почти безуспешно. Единственным способом для него не сойти с ума был отшельнический образ жизни.

Карлу МакКлендону потребовалось две с половиной недели, чтобы написать все, что он знает о Тиборе Рубине. Он не прекращал плакать, пока писал. Он молился Богу, чтобы тот дал ему сил справиться с самым болезненным для него за последние тридцать пять лет заданием.

Тяжелее всего ему было писать о тех, кого Тибору спасти не удалось, чьи имена и лица продолжали преследовать его. Как и многие другие, вспоминавшие годы в «Лагере 5», Карл пытался понять, сможет ли он когда-нибудь отплатить Рубину за еду, спасшую их от голода, и моральную поддержку, спасшую их от сумасшествия. Выразительное письмо на несколько страниц он закончил словами «Рубин – человек такой отваги, смелости и дружбы, каких я больше никогда не встречал».