Лео Кормье был ошарашен, узнав от Рэндалла Бриера, что Тибор Рубин жив. Но это была чистая правда: Бриер вот только что стоял с Рубиным в одной комнате. Бывший кадровый солдат немедленно захотел увидеть его воочию. Лео жил в Хоумленде, Калифорния, всего в одном округе от Тибора. Подумать только: большую часть этих тридцати лет двое друзей жили в двух часах езды друг от друга.

Ивонн почти уже положила трубку, когда с ней заговорил незнакомец по фамилии Кормье. Так же назывался местный автосалон, и она подумала, что звонит их продажник, пытается впарить ей новую машину. Из военных друзей Тибор упоминал только Ленин Кьярелли, и потому она не знала, что и думать, когда Кормье сказал, что он и ее муж знакомы больше тридцати лет. Незнакомец объяснил, что он сидел в одном с Тибором лагере в Северной Корее, и почти что потребовал, чтобы Ивонн позвала к телефону мужа. Она в последний момент позвала Тибора в комнату и передала ему трубку.

– Это Кормье! – прокричал Лео почти одновременно с «алло» Тибора.

– Ты где был все эти годы? – Тибор выдохнуть не успел.

– Да у тебя на заднем дворе жил! Никуда не уходи! Я приеду!

Он появился на пороге дома Тибора в тот же день и просидел у него до часа ночи.

Лео работал в калифорнийском отделении «Американских экс-ветеранов». Упрямый крепыш, Лео оставался на службе до тех пор, пока травмы не вынудили его, наконец, уволиться. Но он был солдатом до мозга костей: в дополнение к другим медалям его грудь украшали четыре Пурпурных сердца, которые он надевал по любому подходящему поводу.

Как только Лео узнал, что Тибор ничего не получил за свой героизм, он моментально завелся. Проинструктировал Тибора немедленно заняться этим и обещал оказать содействие. Спустя несколько дней он предоставил ему список военных и гражданских чиновников, с которыми надо связаться. Тибор улыбнулся и сказал, что подумает, а затем отправил список прямиком в мусорную корзину.

Полный решимости помочь Тибору, Лео стал навещать Гарден-Гров значительно чаще. В половине случаев он приезжал на скрипучем старом микроавтобусе, набитом его взрослыми детьми, их детьми и еще уймой соседей – всеми, кого удалось запихнуть. Вся эта ватага выбиралась из бряцающего ржавого ведра и, словно опергруппа, оккупировала маленький домик и задний двор Рубиных.

Помимо основной Лео преследовал еще одну цель: он хотел, чтобы как можно больше его детей и их друзей познакомились с настоящим героем. Пока два семейства знакомились и общались, капрал в отставке усаживался на кухне Рубиных, гремел и раздавал Тибору приказы, словно старый капризный инструктор по строевой. После нескольких таких посиделок Тибор прозвал его «полковник Кормье».

Тибор не хотел и не собирался вновь связываться с армией. Жизнь была слишком хороша. У них с Ивонн был милый дом в хорошем районе, в их полной собственности. Они вырастили двоих детей, Рози и Фрэнка, которые скоро покинут отчий дом. Они были небогаты, но и в деньгах не нуждались – из-за осложнений от полученных травм он получал полное пособие по инвалидности. Но главное, он мог делать все, что душе угодно. Когда раны не сильно болели, он на полставки работал мясником или помогал Имре в винном магазине. В свободное время он встречался с друзьями и соседями или навещал ветеранов в местном госпитале. Зачем ему снова копаться в прошлом, которое к тому же никто кроме него и не помнил? Зачем бороться со страной, которую он любил? И зачем вновь вступать в конфронтацию с антисемитом, который не раз пытался его убить?

Но в его упрямстве было кое-что еще, о чем он не говорил Лео и Рэнди. За прожитые годы он стал скептически относиться к своему героизму. Каждый раз, когда он думал о Корее, нутро подсказывало ему держать воспоминания о боях, Долине смерти и «Лагере 5» при себе. Этот же внутренний голос утверждал, что Тибор просто выполнял свой долг, не больше и не меньше, и что если бы его подвиги были действительно чем-то выдающимся, люди бы и так узнали о них. А раз они не знали, настаивал голос, значит и говорить здесь не о чем.

Из-под первого голоса пробивался второй, еще более скептический, который недвусмысленно намекал, что Тибор – ленивый, необразованный жалкий поц, который так ничего и не достиг и никогда не достигнет. Этот голос, который Тибор впервые услышал еще в школе и который по тону напоминал почти что талмудический, отрицал его храбрость, целеустремленность и силу воли, называя все его достижения и подвиги слепой удачей. Этот второй голос, темный и угрожающий, обещал ему, что как только он откроет рот на людях, все сразу же поймут, что он обманщик и самозванец.

Лео Кормье, конечно, ничего не знал об этих внутренних конфликтах Тибора, не отставая от него со своими идеями. Он чуть яростно доказывал товарищу, что его бандитски лишили положенной награды, призывал его бросить все и гордо вернуть себе свои медали, как бы тяжело это ни казалось. Он хотел, чтобы Тибор понял вот что: Медаль Почета, принадлежавшая ему по праву, – это ведь не только ради него, это ради всех погибших парней, подвиги которых остались неизвестными, ради солдат, храбро сражавшихся и умиравших в безвестности. И не важно, как и почему Тибора не наградили – сознательно или случайно. Смысл в том, что про его выдающуюся отвагу и доблесть должны услышать, их обязаны наградить.

Тибор продолжал сопротивляться. Он сказал Лео, что не знает даже, с какой стороны подступиться к этому вопросу – даже если бы он вдруг и захотел его решить. Лео снова пообещал помочь, сказал, что уже бился с армией за свои Пурпурные сердца и пенсию и победил. Он клялся, что и Тибор победит.

Лео хотел, чтобы Тибор написал несколько писем в Минобороны и потребовал изучить его военное дело. Он также должен был посещать всевозможные собрания ветеранов, встречаться с воинскими организациями и рассказывать им про свою проблему. Тибор отказывался. Лео не сдавался: он приезжал в Гарден-Гров каждую неделю и надоедал Тибору, пока тот наконец не сдался и не согласился делать все, что скажет ему Лео. Лео был так упрям, что, сам того не зная, сумел победить внутренние голоса Тибора – ну или по крайней мере заставить их на какое-то время замолчать.

Конечно, Тибора и Ивонн поддостали регулярные набеги друзей и семьи Лео. До Гарден-Гров из Хоумленда дорога была неблизкой, и путники всегда приезжали голодными. Когда муж объявлял ей, что Кормье уже в пути, Ивонн неслась в магазин за продуктами. Но главное, что заставило Тибора изменить свое мнение, это то, что он наконец понял: Лео искренне переживал за судьбу друга, и был незначительный шанс, что этот бульдог-карапуз все-таки прав.