Каждый год между домами Рубиных в Калифорнии и Кьярелли в Нью-Йорке путешествовали пухлые конверты с письмами и семейными фотографиями. Тибор наговорил на большущий телефонный счет, поздравляя Ленни с Рождеством, и обожал писать ему длинные письма. Ленни не очень хорошо умел складывать слова на бумаге, зато его жена, Джози, с радостью вела переписку, которая не позволяла двум семьям потерять друг друга. В течение почти двадцати пяти лет дружба Ленин и Тибора была единственной нитью, связывавшей каждого из них с прошлой жизнью на войне и в «Лагере 5».

Когда Ленин вернулся в Бруклин в 1953-м, его встречали как героя. Репортеры не отставали от него. Его фотография появилась на обложках местных журналов. Мэр Нью-Йорка звонил и предлагал ему работу в городском совете. Звучало предложение интереснее, чем оно было на самом деле, но Ленни не переживал – был уверен, что найдет что-нибудь получше. Не нашел.

После Корейской войны страна локомотивом перла вперед, но Ленни, кажется, собиралась оставить на перроне. Его планы по открытию собственного дела – сначала бильярдной, а затем мастерской по ремонту телевизоров – провалились. Он хотел было запартнериться с Гарри Брауном, но они так и не сумели найти общее видение.

С самого первого дня своего возвращения Ленни ударился в бесшабашный отрыв, заставив друзей переживать. Жалование он потратил на дорогое авто, гонял на нем, как сумасшедший, проезжая на красный свет. Когда пешеходы орали на него, он угрожал им в ответ, что сейчас выйдет из машины и как следует наваляет. Деньги он разбрасывал по всему Бруклину, кутил в местных барах, ужинал в лучших ресторанах.

Ленни ждал, что успешная карьера свалится на него сама, но на деле получал только отупляющие работы с придирчивыми боссами. Он бросал одну работу за другой, включая хорошо оплачиваемое место на бруклинской военно-морской верфи, откуда он ушел, не раздумывая. Но как только он женился и завел троих детей, ему потребовался стабильный доход. К тому моменту, правда, он как следует запятнал свою репутацию и о приличной работе мог уже не мечтать. Пришлось соглашаться на все, что предлагали.

Там, на войне, Ленни и его «четверка» крушили врагов сотнями. Он пережил корейскую зиму 1951-го, самую холодную за сто лет, в одном пальто. Он ухитрялся обкрадывать своих китайских захватчиков, ни разу не попавшись. Но здесь он имел дело с совсем другими боссами, и если он хотел прокормить семью, ему необходимо было их слушать. Его это бесило. Эти парни никогда не носили униформы и не были на войне. Их никогда не брали в плен и не морили голодом неделями. Все, что они знали про Корею, они прочитали в газетах. И вот, значит, эти сосунки, домоседы считают себя вправе указывать Ленин, что ему делать?

Проходили годы, и Ленин понимал, что никогда не был так счастлив, как на войне. А теперь он жил в мире, который не принимал его и отказывался признавать то, что он сделал ради его спасения.

Совсем почти отчаявшись, в сорок с чем-то лет он обратился к единственному человеку, который мог его понять – к его брату по оружию Рубину. Он набрал Тибору и заплакал, сказал, что скучает по старому другу и что все идет не так, как он планировал. Он хотел бы начать все сначала в Калифорнии. Но Тибор в то время жестоко страдал от хронических травм войны; ему было так больно, что он почти не вставал с постели. Тибор ответил, что не знает, чем может помочь Ленни, по крайней мере, пока не восстановится. Ленни сильно расстроился.

Он хотел стабильной веселой жизни, но ответственность за жену с тремя детьми угнетала его. Единственным способом справиться с давлением счетов и заботы о семье были азартные игры, и вот тут Ленни отводил душу. После многочисленных визитов в ветеранские госпитали с целым ворохом психологических проблем его в конце концов признали нетрудоспособным.

В 1977-м жена Ленни, Джози, умерла после продолжительной болезни. Ей было чуть больше сорока. Ленни был раздавлен – Джози поддерживала его все эти годы. После ее смерти он свалился в глубокую депрессию, почти ни с кем не говорил, а когда через год пришел в себя, решил, что покончит с прошлым раз и навсегда. Кэсси, его старшая дочь, никогда не встречала Тибора, но знала его по письмам и фотографиям, и посоветовала отцу связаться со старым другом. Но это значило снова вернуться в прошлое, где он был кем-то, где у него была цель – в место, которое уже не имело никакого отношения к реальности.

Спустя несколько месяцев сомнений он наконец попросил Кэсси написать Тибору о том, что Джози умерла. Кэсси выполнила просьбу отца, но не для того, чтобы воссоединить двух товарищей. Ленни видел в письме, которое он не читал и даже не подписал, сигнал к окончанию двадцатипятилетней дружбы.

Тибор запутался. Больше года от Ленни не было ни слуху ни духу. Джози уже давно не было, когда Тибор узнал про ее болезнь и смерть, и сейчас было уже слишком поздно: телефон Ленни отключили, а несколько писем Тибора остались неотвеченными.

За годы Тибор осознал, что горе его было глубоко личным и таким тяжелым, что вряд ли его сможет понять кто-либо еще. Его нельзя было побороть силой воли, нельзя было ослабить, как бы сильно он ни старался. Помочь ему могло только время.

Узнав о смерти Джози, он не знал толком, как на это реагировать – Ленни и он не виделись и даже не разговаривали друг с другом так давно, что он понятия не имел, насколько глубоко тот несчастен. Все, что он мог делать, это надеяться, что когда Ленни оправится от потери, он сам свяжется с ним. Этого не произошло.

Тибор не пытался всерьез анализировать свое прошлое вплоть до 1981-го. К тому моменту его дети, Фрэнк и Рози, уже выросли и стали почти самостоятельными. Сын Ирэн, Роберт, стал кадровым сотрудником, Дебби училась в колледже, а Джо процветал на новой работе. Остальная семья зрела в комфорте и достатке. Миклош, старше Тибора на пятнадцать лет, собирался на пенсию, а его жена Маркета продолжала управляться с их многочисленной недвижимостью. Их дети выросли, у них уже были свои карьеры и семьи. Винный магазин Имре тоже процветал. Приемные дети Имре тоже уже выросли, и он с радостью готовился отойти от дел.

Пока его дети были маленькими и первые несколько лет после гибели Ирэн семья вынуждала Тибора забыть про мир за пределами округа Ориндж. Двадцать пять лет он получал нескончаемый поток писем от ветеранских организаций, которые благополучно игнорировал. Но теперь, когда ему исполнилось пятьдесят, он вновь задумался о Корее и людях, с которыми служил. Во многом из-за любопытства, но в основном из-за визитов в местный ветеранский госпиталь, где он разговаривал с раненными во Вьетнаме солдатами. От бесед с ними нахлынули воспоминания. Он начал размышлять о старых товарищах, о том, кто из них еще жив и что с ними со всеми стало.

Тибор знать не знал, что из этих новых для него мимолетных мыслей словно из молодых зерен прорастет путешествие длиною в двадцать пять лет, полное страха и неопределенности, которое однажды приведет его в Белый дом.