Глава 2 Чистосердечное признание
Что делать в свой честно заработанный выходной? Этот вопрос задавал себе Дмитрий уже третий раз за день. Выспаться — выспался. Готовить? Много ли одному надо — пачка пельменей, кофе, яичница. Прибираться? Зачем? Гостей он не ждал. Привычкой бросать вещи, где попало, так и не обзавёлся.
Господи, ну и выбор, — с горькой усмешкой подумал он, — Как у пенсионера. Может выйти, на лавочке посидеть, воздухом подышать.
Вынул сигарету, чиркнул спичкой. Маленький огонёк взметнулся ввысь, покачиваясь в пальцах, словно живой. Дерево быстро прогорело, пламя так и не коснулось сигареты, Он бросал уже месяц, но память тела иногда заставляла его забываться.
За стёклами мелкий нудный дождик поторапливал людей, заставляя их поднимать воротники и глубже зарываться в шарфы. Открывать форточку и впускать непогоду внутрь не хотелось.
— Самое оно для свидания — громко сказал он, заметив на противоположной стороне улицы обнявшуюся парочку. Резкий порыв ветра, сговорившегося с дождём, налетел на молодых людей, высоко взметнув полы тоненького плащика девушки и едва не вырвав у парня зонт.
— Держи крепче, — крикнул Дмитрий, будто прохожие могли услышать или увидеть одинокую фигурку в окне четвёртого этажа.
Ветер, не справившись с хваткой молодого человека, вывернул зонт наизнанку.
— Девушку держи, дурень, — мужчина и, выкинув так и не прикуренную сигарету в пепельницу, щёлкнул рычажком электрического чайника.
Когда в последний раз у него было настоящее свидание? Не знакомство в пьяной компании или на шашлыках у друзей, не секс и встречи по привычке из соображений банального удобства, а настоящее свидание. Когда в последний раз он давал себе труд ухаживать за девушкой? Искренне хотел понравиться, влюбить её в себя и влюбиться сам? Не год и не два прошло. Давно, ещё в Заславле.
Мать до сих пор звонит ему, чтобы рассказать о судьбе той и или иной бывшей. Надеется, что он пожалеет и приедет в столицу. Зря. Там он не оставил ничего, ради чего стоило бы вернуться.
Дмитрий сыпанул две ложки растворимого кофе в кружку и залил кипятком.
Мать считала иначе. Она хотела другой карьеры для мальчика. Даже это слово "другой" всегда произносилось ею со значением, растягивая букву "о" до бесконечности.
Учёба в пси-академии далась Дмитрию легко. Наставники не могли нарадоваться на студента со столь сильной сопротивляемостью к блуждающим и пророчили молодому специалисту быстрый карьерный рост. Он в ответ залихватски улыбался, предпочитая красоваться перед сокурсницами, нежели задумываться о будущем.
А потом сбежал.
Мужчина прошёл в комнату и поставил кружку рядом с мягко мерцающим монитором. Кажется, он во что-то играл. Как ещё заполнить никому не нужные, но положенные псионнику по штатному расписанию свободные часы?
Мать собиралась поднять все связи, чтобы обеспечить сыну тёпленькое перспективное местечко в столице. Он не имел ничего против, пока не узнал, какие именно знакомства решила задействовать его мамочка. И сбежал. Глупый мальчишеский поступок. Он хотел добиться всего сам и вернуться в Заславль победителем, несущим за собой длинный шлейф славы. Его выбор пал на Ворошки, где на влиятельных персон из столицы обращали внимания ещё меньше, чем на обычного дворника. Сюда никто не рвался. Слишком много хлопот, слишком много работы. И если бы понадобилось кого-нибудь сместить, то жертва предполагаемых интриг обрадовалась бы первой.
Дмитрий кликнул мышкой, разворачивая окно с пасьянсом. Вот и весь досуг. Компьютер, удобное кресло и потёртый стол с круглыми отпечатками от очередной порции кофе или чая.
Карьеру, как и обещали, он сделал стремительную, за пять лет поднялся от простого стажёра до главного специалиста по кризисным ситуациям. Когда старенький Адаис Петрович уйдёт на пенсию, его кресло, без сомнения, достанется Дмитрию. Он станет самым молодым руководителем региональной службы контроля за всю историю существования. Пора возвращаться. Оформить перевод куда-нибудь пооживлённее, и прости-прощай забытая богом и людьми Вороховка.
Король пик лёг на даму и карты весело заскакали по экрану, поздравляя игрока с победой и предлагая сдать снова.
Проблема в том, что он больше не хотел возвращаться. Он привык к сонному оцепенению городка, к закрытой от всех жизни, привык быть самому себе хозяином. У него было много планов по реорганизации службы и переподготовке сотрудников. Если Дмитрий Станин что-то и умел делать хорошо, так это работать. Он не умел отдыхать. Оторванный от родной стихии, он всегда чувствовал себя как рыба, вытащенная из воды. Взрослый тридцатипятилетний мужчина не страдал от отсутствия свободного времени, он тяготился его наличием.
Звонок телефона в коридоре прозвучал неожиданно громко, эхом отскакивая от стен.
Вряд ли вызов, — с сожалением подумал Дмитрий, — Я сегодня не на дежурстве. Может, Гош освободился, опять шары погонять позовёт.
Но он ошибся.
— Дима, — голос начальника звучал неуверенно и немного растерянно, так хотят сообщить плохую новость и не знают с чего начать.
— Да, Адаис Петрович.
— Знаю, ты сегодня отдыхаешь, но…
— Я свободен. Что случилось? — Дмитрий прижал трубку щекой к плечу и вернулся в комнату.
На стуле, дожидаясь его, висели чёрные рабочие джинсы и толстовка.
— У нас срочное дело. Приоритет. Неразглашение — присвоена закрытая категория. Докладывать лично мне. Код допуска — пять.
Пытаясь натянуть свитер, не отрываясь от телефона, мужчина на мгновенье замер. Что произошло? Крушение самолёта? Эпидемия? Массовое самоубийство? Нет. Тогда б ему дали бригаду, а то и отряд в помощь. Сумасшедший? Маньяк, убитый при задержании? Террорист? Наркоман обиженный и злой на весь мир настолько, что кинется бесконтрольно атаковать людей? Или, ещё хуже, политик, явившийся на работу и после смерти? Психов, при реально существующей загробной жизни, хватало. Правда, возвращались не все, иначе не было бы у него в кабинете полки с нераскрытыми делами.
— Предварительно — несанкционированное нападение свыше десяти онн. За жертвой уже выехали, — продолжал Адаис Петрович.
— Блуждающий? — спросил Дмитрий, натягивая кроссовки.
— Не определён.
— Причины присвоения категории?
— Мой приказ.
— Но…, - мужчина накинул куртку и открыл дверь.
— Дима, — начальник замялся, — Считай это моей личной просьбой.
— Адаис Петрович, я не смогу отмазать убийцу, — дверь захлопнулась, щёлкнули автоматические замки.
— И не надо. Просто разберись, как делаешь это всегда. Тихо, без огласки. Согласен?
— Да.
Начальник отключился, когда Дмитрий уже садился за руль.
Пятая категория. По сути дела, разрешение использовать все резервы службы без оглядки на начальство. Полная самостоятельность. Ему развязали руки. Кто же ты, жертва?
Первой в службе контроля он увидел Эми, которая кокетничала с дежурным.
— Давай, я сама ему передам. Ничего не случится, — ворковала девушка, легонько водя пальчиком по пластиковой папке, в нескольких миллиметрах от руки парня, — Ты же видел, это я её сюда привезла.
Пальто на Эми распахнулось и сильно декольтированное платье не оставило больших возможностей для полёта фантазии.
Дмитрий, привлекая к себе внимание, встал рядом и вопросительно поднял бровь. Дежурный так же молча двинул кусок пластика в его сторону.
— Где? — спросил псионник.
— В двести шестнадцатой.
Девушка фыркнула и отвернулась, потеряв к дежурному всякий интерес. Папка с делом по закрытой категории перешла в другие руки.
— Демон, да погоди же ты.
Идя по коридору, Дмитрий чётко различал догоняющий его стук каблучков.
Псионник остановился перед дверью в середине коридора с медной табличкой "216". Рука сжалась на блестящей, отполированной за долгие годы касаний ручке, но он помедлил, чуть-чуть. Надо же дать девушке шанс.
Эми облизнула ярко накрашенные губы, не зная, как начать разговор. Не просто так коллеги переименовали панибратское — Димон, в трагическое — Демон.
— Отдай это дело мне, — голос девушки звучал максимально просительно и с придыханием, — Мелочь ведь, тебе теперь не по чину. А для меня это шанс!
Ручка повернулась, дверь приоткрылась.
— Нет.
— Тогда давай вместе, а? Ты же знаешь, какой доброй я могу быть, и благодарной, — Эми подалась вперёд и провела рукой по его плечу.
На минуту Дмитрий позволил себе поддаться, вдохнуть чуть горьковатый запах её духов, позволил воспоминаниям вынырнуть из глубин памяти. Он знал это тело, было время, ночами напролёт обнимал его, пробовал на вкус. Тогда он не смог сопротивляться идущему от этой женщины соблазну, был опьянён им. Но за сладость опьянения приходиться расплачиваться горьким похмельем. В её случае — в буквальном смысле. Он думал, они оба усвоили урок, и она не станет повторяться.
— Закрытая категория, Эми, — после непродолжительной паузы ответил мужчина, — Ты знаешь правила.
— Да это обычная бродяжка, — девушка отпрянула недовольно надув губы, — Тут какая-то ошибка. Угробишь кучу времени впустую.
— Никакой ошибки. Личная просьба шефа, с ним и разбирайся, — оглядев Эми с ног до головы, Дмитрий позволил себе лёгкую усмешку, — У тебя, кажется, выходной. Отдыхай.
Перед тем, как закрыть дверь, он успел увидеть её обиженные широко распахнутые глаза. В актрисы тебе надо, Эми, на сцену. Жаль, таким, как мы, не оставляют выбора.
Объект нападения сидел на стуле. Вернее, сидела. Девушка. Молодая. Наверное, красивая. Сейчас из-за покрывавших лицо разводов косметики трудно сказать наверняка. Плечи прямые, руки на коленях, грязная куртка аккуратно повешена на спинку. Голова повёрнута к двери, округлённые буквой "о" губы. Финальную часть разговора она слышала. Хорошо. Девушки уже успели пообщаться, можно рассчитывать на признательность, насколько он знал, с женщинами Эми не церемонится.
Дмитрий нацепил на лицо располагающую улыбку и, швырнув папку на стол, расслабленно опустился на стул. Девушка смутилась и опустила взгляд на руки. Воспитанница закрытого пансиона, да и только. Ещё одна актриса? Псионник внутренне поморщился. Пора переходить на личности, мужчина раскрыл папку. Алленария Артахова. Аля? Артахова? Только этого не хватало. Вот он, твой пятый уровень.
— Здравствуйте. Я подполковник Дмитрий Станин, назначенный для разбирательства вашего случая. Давайте начнём. Представьтесь.
Он мог бы потребовать кад-арт, должен был потребовать, и вся необходимая информация была бы через минуту распечатана. Но, слушая живые ответы, псионнику легче было составить собственное мнение. Он попросит камень разума, потом, и сравнит. Если подловить человека на неточностях, это даст дополнительное преимущество.
Ничего интересного. Не состояла, не привлекалась, не участвовала. Тишь да гладь. Неудивительно, с таким-то семейством. Что же ты натворила, мышка? Не Аля, а Лена. Что ж, ему все равно, как её называть. Дмитрий просмотрел информацию с карты памяти: энергетическая картина нападения, засеченная сканирующим центром. Пока все совпадает. Пора приступать к делу.
— Значит, вы не знаете, кто мог напасть на вас?
— Нет, не знаю, — девушка, не хотела поднимать на него глаза, это почему-то раздражало.
— Для такой атаки нужны очень веские причины — вкрадчиво сказал псионник. Он ждал слез, уверений в том, что произошла ошибка, и просьб поверить в невиновность.
— Знаю, — девушка кивнула.
— У вас есть один хвост. Возможно, на этот раз блуждающая перестаралась?
— Нет, — она, наконец, подняла голову, большие в пол лица глаза цвета грецкого ореха, гневно сверкнули, — Эилоза этого не делала.
Что-то новенькое — человек защищающий призрака.
— Будьте добры, ваш кад-арт. А так же выложите все из карманов: ключи, заколки, телефон, бумажник. Снимите ремень и выньте шнурки.
— У меня на сапогах молния, — ответила девушка, вкладывая на стол всякую мелочовку.
Но Дмитрий не слушал, он поднял камень разума и посмотрел на свет. Крупный, чистый зеленоватый сапфир. Надо же так промахнуться! Привык иметь дело со всяким мусором.
— Меня посадят в тюрьму?
— В камеру предварительного заключения, — машинально ответил псионник, — В одиночную, — хотя мгновенье назад намеревался отправить её в обычную, повариться, так сказать, в общем котле. Кто там у нас сегодня — жена, больше полугода назад зарезавшая мужа, уличная воровка, псевдогадалка, предсказывающая смерть. Эх, если б не сводка, он знал бы, что вменять. Значит, тело пока не найдено. Надо просмотреть списки пропавших без вести.
— Послушайте, — Дмитрий коснулся руки девушки.
Она дёрнулась как от удара. Черт, да, что с ней такое?
— Послушай, — продолжил он, стараясь придать голосу максимальную мягкость, — Ты ведь могла обороняться. Отбивалась от нападавшего или грабителя. Толкнула, и тот неловко упал или стукнула посильнее. Это самооборона, поверь. Мы сможем защитить тебя. Привяжем блуждающего к месту, повысим уровень кад-арта. Будешь жить, как раньше. Но мы должны знать, кого привязывать.
Она посмотрела на него с презрением и каплей жалости. Как на дурака, которому пытаются объяснить, что земля вращается вокруг солнца.
— Я никого не убивала. Ни намеренно, ни случайно, ни даже во сне, — голос оставался тихим, но приобрёл неожиданную твёрдость и вызов.
У маленькой мышки прорезались зубки.
На улицах стемнело. Загорающиеся фонари сливались в сплошную бегущую линию, отражаясь в тонированных стёклах. Прохожих почти не было. Холод и дождь разогнали молодёжь по подъездам, тех, кто при деньгах — по кафешкам и кинотеатрам. Теперь, когда у него было дело, улицы виделись мужчине совсем другими, полными загадок и тайн, которые ещё предстояло разгадать. Таким город нравился псионнику намного больше.
Дорогу у строительной конторы он уже осмотрел, энергетические возмущения зафиксировал. Хотя и без датчиков чувствовал остаточные импульсы атаки. Это как запах, сильный, направленный и не всегда неприятный. Его не с чем сравнить. Все ароматы, доступные людям, не имели с душком призраков ничего общего. Подрядчиков, про которых рассказала жертва, на месте не было. Дураки, боялись санкций за несообщение. Ничего, явятся сами, только когда он сочтёт нужным.
Осталось последнее, — думал Дмитрий, выворачивая руль, — Проверить квартиру девушки. Нет, не квартиру, — поправил себя псионник, — комнату. Это может оказаться на руку, в коммуналках соседи много друг про друга знают, а ещё о большем догадываются.
Дверь открыла молоденькая девчушка, лет шестнадцати. Много косметики, коротенькое мини, блондинистые локоны и приглашающий взгляд. То, что она видела перед собой, ей определённо нравилось. Дмитрий накинул ещё пару годков, за глаза, за их выражение.
— Здравствуйте, а вы к кому? — девушка прислонилась к косяку, проводя руками по телу, словно разглаживая несуществующие складки. Эх, тебе бы у Эми поучиться.
— Здравствуйте. К вам, — он заставил себя улыбнуться и вытащил удостоверение. Не муляж кад-арта, а обычные корочки сотрудника имперского корпуса правопорядка. Закрытая категория — это закрытая категория.
— Да, — она удивилась, но не встревожилась, — А по какому вопросу?
— Насчёт вашей соседки…, - псионник прищурился проверяя окружающее девушку пространство. Слабенький отзвук хвостов еле улавливался. Девушка ещё молода и не успела обзавестись серьёзными блуждающими. При такой интенсивности излучения призраки навещают её не чаще чем раз в полгода, практически безвредные, случаи служба контроля их даже не фиксирует.
— Теська, — рявкнули откуда-то из глубины коридора и на приличной скорости оттуда вынырнула пожилая женщина. Низенькая, сухонькая, с короткими седыми волосами. Таких бабок в любом дворе с десяток, обычные склочницы и сплетницы, вот только у этой взгляд другой. Цепкий, колючий, запоминающий. Такой информатор ему бы не повредил.
— Ага, — торжествующе сказала девушка, — Вот, человек из органов. Пришел-таки по твою душу. Теперь ты, старая колода, за все грехи ответишь.
Дмитрий переключил своё чутье на женщину. Лёгкие застарелые ароматы, без источника. Отрезанные хвосты. Она обращалась к специалистам, чтобы блуждающих обуздали. Процедура проводится, когда количество призраков переваливает за десятку, да и то в порядке очереди. Многим она успела насолить, но это давно, свежих хвостов нет.
— Вы ко мне? — без каких-либо эмоций спросила бабка, — Тогда проходите.
— Нет. Вообще-то я по поводу другой вашей соседки.
Женщины переглянулись и уставились на него с одинаково недоумевающими лицами.
— Ни за что не поверю, что наша монашка во что-то вляпалась. Ошибочка вышла, — твердо сказала девушка.
Другая была более лаконична:
— Алленария… Что с ней? Ну-ка, — Демон позволил втянуть себя внутрь за куртку.
— Ничего страшного не случилось. Уличный воришка, вырвал сумку. Алленария Артахова упала и повредила руку. Сейчас в больнице, — быстро озвучил Дмитрий заранее придуманную версию, — Сами понимаете, я обязан проверить. В сумке ведь много чего было, в том числе и ключи. Где её комната? Надо убедиться, что все на месте.
— Ах, ты, — всплеснула руками Теська, — У меня вчера колечко золотое пропало, то-то я думаю…
— Замолчи, нужно кому твоё колечко, — шикнула бабка и пригласила, — Идите сюда.
— Нужно, — огрызнулась девушка, — Мне нужно.
Предвидя склоку, Дмитрий поспешил вмешаться:
— Это произошло сегодня. Вечером. Вчера ничего украсть не могли.
— Да и сегодня тоже, — недовольно проворчала бабка, — Я с обеда дома. Кроме Семы никто не приходил.
Дверь в комнату была не заперта, хотя врезной замок присутствовал.
— Так всегда? — спросил псионник, — Нараспашку?
— Да, — чётко ответила бабка, — Тут воров нет. Без спросу никто не войдёт.
Теська забурчала себе под нос что-то неразборчивое.
Маленькая комнатка, метров девять — десять, не больше. Клетушка, а не место для жилья. Узенький диванчик, комод, стол с компьютером, стул, стенная ниша, переделанная в шкаф, зеркало с полочками у двери. Правда, ремонт хороший, да и мебель не старая. Он бы через час здесь задохнулся — три шага в длину, два в ширину. Камера и то просторнее. Чего девчонка лицо кривила?
Женщины остановились в дверях, следя за каждым его движением. Дмитрий очень постарался, чтобы его действия не напоминали обыск. Перекладывал вещи аккуратно и быстро, не оставляя разрухи и беспорядка. Он же не опер, хотя их помощь как раз бы не помешала. В глазах соседей Лена должна остаться жертвой, а не подозреваемой. Работая механически, псионник сосредоточился на ощущениях. Люди пугаются, когда он застывает на минуту, словно прислушиваясь к чему-то доступному ему одному. Оттуда и идут байки о страшных специалистах службы контроля.
Нужно взять пробы. Обязательно. Но и без анализа он знал, чувствовал тягучий свежий запах блуждающего. Сильного блуждающего, наполненного злобой и местью. Так же, как у кладбища. Призрак был здесь и не так давно. А вот слабенькая арома — ниточка, скорее всего, зарегистрированный хвост.
Дмитрий включил компьютер.
— Эээ…. Зачем это? — удивилась Теська, а бабка подозрительно прищурила глаз.
— Надо проверить контакты, — ответил он, вызвав одинаковое недоумение на лицах, — Вдруг это сделал кто-то из знакомых. Обычная процедура, проверяем всех.
Поверять он, конечно, ничего не стал, просто скопировал информацию.
— В какой она больнице? — спросила пожилая женщина, — Я б родителям позвонила, да вещи отнесла, ну, зубную щётку, тапочки.
Дмитрий ещё помнил взгляд, которым одарила его Алленария, когда он предложил отвести ее в душ.
— Соберите, что нужно. Я сам отнесу. Мне сегодня ещё медицинское заключение забирать. Родителям уже сообщили, не беспокойтесь.
Из чужой квартиры псионник выбрался только через час. Больше всего времени занял разговор с бабкой, которая за каждым из соседей подозревала грех. За каждым, кроме Алленарии. Быстрее всех он снял показания с некого Семафора. Чтобы насладиться его молодецким храпом и запахом хватило и трёх секунд.
Дмитрий закинул собранную женщиной сумку на заднее сиденье и повернул ключ зажигания. Подытожим, в материальном плане — пусто, в энергетическом — густо. Остались сущие пустяки — понять, что это все значит.
Спать Дмитрий остался в кабинете. Он систематизировал данные, отрабатывал списки пропавших, ища любые пересечения с объектом. От монитора он оторвался в четвёртом часу утра, и ехать домой уже не имело смысла. Результатом усилий стали слезящиеся глаза, ломота в шее и полная пепельница растрёпанных, но не зажжённых сигарет. Сегодня он ни разу не сорвался. По делу — ничего. Никаких дельных мыслей в голову больше не приходило. Жёсткий кожаный диван с успехом заменил мужчине кровать. Не в первый раз. И не в последний.
Низкий гудящий звук разбудил псионника через два часа. Вибрирующий прямоугольник телефона тихонько подскакивал на столе, расцвечивая пространство голубоватым светом.
— Слушаю, — отрывистые слова шершаво царапали сухое горло.
— Дима, у нас ЧП, — голос Адаиса Петровича еле заметно дрогнул, — Нападение в Старом Палисаде. Жертвы в больнице. Сергий Матвеевич Артахов и Златорианна Ивановна Артахова. Дело передано нам.
— Черт! Когда?
— Три часа назад. Палисадские сработали оперативно, информация уже в базе данных. Подключайся.
Дмитрий с силой потёр глаза, заставляя их открыться.
— Мне нужны Алиса и Гош.
— Закрытая категория. Ситуация может выйти из-под контроля.
— Она уже вышла из-под контроля, — в голосе мужчины прозвучала злость, удивившая его самого, — Они тоже знают, что такое закрытая категория. Один я не справлюсь, просто не успею. К тому же я подключаю оперов.
— Нет.
— По слепой схеме, — псионник сделал ударение на слове "слепой", — Пусть ищут, разгребать все равно нам.
Он сунул ноги в ботинки. Спать сегодня больше не придётся. На том конце провода молчали. Хорошо, уже не отказ.
— Я не могу отвечать за людей, если мне этого не дают, — поторопил специалист начальника.
— Делай, что хочешь, — Демон, ясно представил себе, как старик устало махнул рукой, — Я пришлю ребят утром.
— Сейчас уже утро.
Машина загрузилась в считанные секунды. Свет он включать не стал, хоть глаза и резало от яркой картинки монитора. Ещё сильнее на псионнника давило чувство собственного просчёта. Что-то не доработал, не учёл, не понял, не поторопился. И пострадали люди. Вот она, реальность, в аляпистых, неприятных красках кадров, снятых на месте происшествия, в отчётах специалистов, в прогнозах врачей.
Кто мог предвидеть такой поворот событий? Переключение жертвы. Редкий случай, чтобы пересчитать инциденты хватит пальцев одной руки. Он сам сталкивался с подобным один раз, ещё будучи стажёром. Каждый уважающий себя специалист исключает все варианты. Так почему же он даже не подумал об этом, не говоря о том, что бы принять меры?
Потому, что поверил. Вопреки фактам поверил в невозможное, в невиновность жертвы. Он слишком привык доверять интуиции. А эта мышка с большими глазами обвела его вокруг пальца!
Дмитрий со злостью ударил кулаком по столешнице.
— Демон, ты решил мебель за свой счёт поменять? — иронично спросил женский голос и в комнате разлился желтоватый свет, заставив специалиста заморгать.
— Мне чур красное дерево, — весело добавил мужской.
Алиса и Гош. Его друзья. Коллеги. Помощники. Странная парочка, пять лет назад надумавшая пожениться. Псионник послал фотографии на печать, встал из-за стола и потянулся.
— За работу. Дело на столе. Закрытая категория. Я за объектом.
— Радушен и весел как всегда, — донеслось в спину бурчание Гоша.
Дмитрий взял у дежурного ключи, знаком велев мужчине оставаться на месте. Он хотел все сделать сам. Пришла пора для второго раунда.
Он собирался будничным тоном сообщить ей о случившемся и переждать показную истерику здесь в камере. Дать время, минут пять, пока они минуют пару коридоров и лестничный пролёт, чтобы она собралась силами перед допросом. Сознательно дать ей чувство преимущества, надежду на то, что удастся выкрутиться, иначе она совсем не станет говорить. И так же сознательно раздавить его.
Она проснулась раньше, чем он вошёл. Села и прижала одеяло к груди. Чистые длинные волосы рассыпались по плечам, на концах кокетливо завиваясь колечками. Да, она вымылась. Он сам принёс ей вещи и открыл душ. Голубая пижама с белыми тесёмками. Полосатые пушистые тапочки у кровати. Что ещё может понадобиться в больнице? И огромные глаза, спокойные, возможно немного любопытные. Злость, так и не выплеснутая, но никуда не ушедшая, горькой желчью поднялась к горлу. Он снова начинал верить, и сомневаться в собственной правоте.
Дмитрий схватил девушку за руку и стащил с кровати. Она вскрикнула. Одеяло упало на пол. Она потянулась за ним, но он наступил на угол, оставляя на сером казённом белье чёрный отпечаток подошвы.
Псионник выволок её в коридор. Девушка не успела надеть свои чистенькие мягкие тапочки и семенила за ним босиком, едва поспевая за широкими размашистыми шагами. Вид маленьких, очень маленьких, как у куклы, ступней на старом потёртом линолеуме доставил ему осязаемое эстетическое наслаждение. Должно быть, он извращенец.
Дежурный позволил себе лишь недоумевающий взгляд им вслед. Все знали, когда Демон работает, лучше не мешать. Тем более, он никогда не пересекал черту. По крайней мере, в тех рамках, что отличают человека от животного, его самого от объектов. Хотя некоторые не были в этом так уверены.
В кабинете он швырнул девчонку на диван. Добро пожаловать к великому и ужасному демону. Это тебе не безликие комнатки аналитиков. Нравится? То ли ещё будет!
Ребята оторвались от бумаг, разложенных на столе, но промолчали. Они тоже умеют работать.
— Хочешь знать, к чему привело твоё упрямство? Хочешь? — тихо, словно он не был взбешён, сказал псионник и, выхватив из лотка ещё тёплые фотографии, швырнул ей в лицо. Размашисто. Веером. Что бы они разлетелись по всему дивану. Что бы она видела. Что б её глаза перебегали от одной картинки к другой, и в них медленно проступало понимание.
Он хотел макнуть её в это дерьмо с головой. Измазать в грязи, в которой каждый день копался сам. Сорвать маску, навязанную кад-артом. Слишком часто он сталкивался с истинными лицами, умело спрятанными под личиной камня.
— Нравится??
Но она, кажется, уже не слышала. Взяла один листок, второй, третий. Руки порхали все быстрее, собирая в стопку белые и цветные прямоугольники. И, наконец, добрались до последнего, он специально распечатал его крупнее остальных. Её отец — Сергий Артахов безвольно распластавшийся головой на клавиатуре домашнего компьютера, из ушей и носа текут тоненькие струйки крови, а на мониторе крупными буквами, повторяясь, бесчисленное количество раз, короткая надпись:
"Отдайте убийцу!"
Он знал, какой будет её реакция, даже ждал её, что бы в очередной раз доказать себе, что все убийцы по сути дела одинаковые. Неприятие — более трагический вариант на тему "этого не может быть" и "невозможно". Далее — констатация факта — "о боже, какой ужас" и "почему это случилось с ними". Следом — отрицание вины — "я не хотела", "я не знала", "я не могла" и так далее. И завершающий большой жирный довод в свою пользу — слёзный поток. К этому аргументу прибегали все женщины без исключения.
К этому он был готов, даже допускал развитие небольших творческих импровизаций, не выходящих за рамки остального сценария. Ведь все они одинаковы, не так ли?
Он отвык ошибаться, и это полузабытое чувство ему не нравилось. Оно лишило равновесия, уверенности. И заставило едва ли не возненавидеть ту, что спровоцировала его. Всегда ведь легче обвинять кого-то другого, не так ли?
Девушка отшвырнула в сторону снимки, словно мусор не стоящий внимания. Вскочила и бросилась на него. Отчаянно, по-детски замолотила кулаками по груди.
— Где они? Что с моими родителями? Они живы? Отвечай, ты… ты… морозильник!
Какое нелепое, ненастоящее ругательство, — подумал псионник, не двигаясь с места. Она даже больно не смогла ему сделать, дамы обычно предпочитают коготки. А это? Мотылёк, отчаянно бьющийся о стекло.
— Они в больнице, — ответил он.
Она закричала. Негромко, протяжно, словно раненый зверь. Её взгляд наткнулся на стоящий на краю стола телефон.
— Я должна позвонить, — девушка угрём скользнула к аппарату, — В какой они больнице? Бабушка. Бабушка должна знать, она всегда все знает, и теперь…
Гош вытащил трубку из рук Лены, когда она уже лихорадочно тыкала в кнопки. Она посмотрела на него, словно впервые заметила, что в комнате есть кто-то ещё. Глаза распахнулись, заблестели слезы.
— Пожалуйста, — она протянула к Гошу руку, — Скажите мне… они… они… он их… стер?
Мужчина перевёл на Демона странный взгляд. Что это? Неужели осуждение?
— Неизвестно. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Врачи говорят — физическое состояние стабильно, — вместо друга ответил Дмитрий.
Лена обернулась, сделала шаг… и вдруг рухнула перед псионником на колени.
— П-п-прошу вас, защитите их, они ничего не сделали, пожалуйста, вы должны, — она плакала, уткнувшись лицом в ладони, такая маленькая, такая беззащитная, — Или… или отпустите меня, пусть он закончит, пусть только больше никого не трогает.
Он сжал руки в кулаки и сунул в карманы. Что же ты, демон? Ведь именно этого ты и добивался. Она сломлена. Почему же так необъяснимо остро хочется присесть рядом, коснуться ладонью пушистых волос, прижать её к себе и наврать, нет, пообещать, что все будет хорошо?
Он выпустил воздух сквозь зубы и отошёл к окну.
— Инцидент зафиксирован, выпустить тебя мы не можем, — псионник лукавил, такая процедура давно существовала. Не совсем то, что предлагала девушка, но далеко в поле была огорожена поляна. Полигон смерти. Туда выходили те, кто отрицал вину и требовал скорого суда. Возвращались единицы, те, кому по приговору блуждающих была дарована жизнь. Да, он мог бы пойти ей навстречу, но она попросила не по форме. Он зацепился за это несоответствие, потому что знал, что не отпустит эту девушку туда. Не отпустит, пока не разгадает загадку. Есть процедура — есть несоответствие.
— И дать защиту твоим родным не в нашей власти, — ещё одна полуправда, Нирра Артахова наверняка уже приняла меры, но в таком состоянии, когда страх за родных вытеснил все мысли, девушка не была способна рассуждать логически, Дмитрий выдержал паузу и весомо добавил, — Пока нет официального признания.
Она застонала и замотала головой.
— Без санкции мы не можем вмешиваться. Разве что они сами напишут заявление.
— Почему… почему все так…
Псионник знал эти обречённые интонации, не важно, какие слова произносятся, важно, что следует за ними.
— Я не знаю, в чем сознаваться! — её отчаянный затихающий крик, слышали, наверное, и дежурные, — Да придумайте же что-нибудь! В конце концов, есть нераскрытые дела. Скажите… я все напишу… о чем угодно… все равно….
Он дёрнулся и, подскочив к девушке, рывком поставил её на ноги. Алиса предупреждающе вскинулась:
— Демон, остановись!
Он не обращая внимания, схватил эту упрямую мышку за плечи и встряхнул:
— Ты понимаешь, о чем просишь?
— Понимаю, — она смотрела на него сквозь пелену слез ясными прозрачными глазами, скользкие влажные дорожки обрисовали на щеках причудливую сетку, губы опухли и подёргивались.
Опять это странно зыбкое чувство, что он не владеет ситуацией. И злость. Злость оказалось сильнее всего остального. Что, хочешь играть до конца? Пожалуйста!
Дмитрий толкнул её на стул, схватил первый попавшийся лист бумаги и, стукнув ладонью по столу, положил перед девушкой.
— Хорошо. Пиши.
Наугад псионник стащил со стеллажа несколько папок и стал просматривать, отбрасывая ненужные. Он понимал, что теперь уже его действия отдают дешёвой театральщиной, но остановиться не мог. Потому что тогда придётся поверить ей… убийце, опять…
— Так, здесь изнасилование, не пойдёт. А для этого нужна физическая сила. Нет. Не то, — очередное толстое дело в бумажном переплёте полетело на стол, — Вот. Нашёл. Девочка подросток, замучена и сожжена заживо.
Она написала все. Не поднимая головы, сгорбившись за столом, как столетняя старуха. Когда он начал перечислять мерзости, вроде отрезанных пальцев и выколотого глаза, девушка не остановилась, лишь покрепче сжала ручку. И не попросила остановиться. Он взял листок, едва она успела поставить число и подпись. Теперь все. У него есть признание, которое тянет на пожизненный срок.
— Гош, в камеру её, — отрывисто приказал Дмитрий, — В общую.
Но Алиса опередила мужа, мягко вытащила ручку из окаменевших пальцев девушки и, обнимая за плечи, повела к двери.
— Нельзя её в общую, — ответил помощник, — Теперь нельзя, — и кивнул на исписанную бумагу, — Демон…
— Не надо, Гош. Я все знаю сам, — он упал на диван, — Пусть Алиса займётся поиском. Отслеживать любые пересечения из списка. Все контакты, все смерти. По любым причинам, будь они хоть тысячу раз естественными. На тебе оперативка, пока по стандартной схеме.
— Зачем? — невесело усмехнулся друг, — У нас есть признание.
— Есть, — согласился Дмитрий, и потёр глаза — Дай мне час.
Разбудили его позднее, видно, впечатлённая Алиса уговорила мужа, дать псионнику отдых.
— Демон, подъем, — тряхнул его за плечо Гош, — У Алисы совпадение. Полное. Мы нашли его.
