Ло-Мелхиин не умер ни в ту ночь, ни в следующую. Целых три дня кровь лилась из его ран, пока, наконец, весь яд не вышел из его тела и он не пришел в себя, вновь научившись отличать солнце от песка. В тот день я обнаружила в своих покоях горшок с пустынными цветами и поняла, что это знак благодарности от матери Ло-Мелхиина. Я выставила их на солнце, чтобы они поскорей завяли и умерли. Мне не хотелось ничего, что напоминало бы о моем поступке.

Служанки, которые пришли причесывать и купать меня, низко кланялись и избегали смотреть мне в глаза. Не слышно было прежней пустой болтовни. Перестали они и обращаться ко мне напрямую, кроме как спрашивая, не мешает ли мне заколка и нравится ли мне прическа. Они боялись меня или же считали глупой. Ведь я спасла Ло-Мелхиина ради блага мужчин, а женщинам, жившим в касре, придется страдать за это. Мне же, вполне вероятно, придется поплатиться собственной жизнью. Я злилась и не скрывала своего раздражения, отвечая им. К тому моменту, как я была одета и причесана, все мы были расстроены. Что ж, они хотя бы могли убежать прочь.

Я пошла в сад с фонтаном, надеясь, что журчание воды снова успокоит меня, и снова оказалась там не одна. На этот раз меня поджидал Сокат Ясноокий, а перед ним в тени был разложен завтрак на двоих. Я молча села напротив.

– В былые времена, – начал Сокат Ясноокий, – человека, который спас жизнь короля или королевы, щедро награждали. Любое желание его сердца было бы исполнено. Вы же, госпожа, сидите здесь с тяжелым сердцем.

– Что же мне, радоваться? – спросила я. – Разве я не глупая овечка, которая лучше добровольно пойдет в загон, чем рискнет стать добычей шакалов?

– Полагаю, вас скорее можно сравнить с козой, – сказал Сокат Ясноокий. – Вы пойдете в загон, потому что там ваш дом, но вы способны придумать, как оттуда выбраться, если понадобится. – Я издала неучтивый звук, который возмутил бы мать моей сестры до глубины души.

– Расскажите, что вы видели, когда исцелили его, – сказал Сокат Ясноокий. – Я буду солнцем, а вы шаром, и вместе мы рассудим, о чем говорят тени.

Я рассказала ему о тяжести в крови Ло-Мелхиина и о темном уголке его мозга, который был так не похож на остальную его часть.

– Чем же он отличается? – спросил Скептик.

Я попыталась найти слова, которые бы могли описать то, что я увидела. Оказалось, их нити уже поджидают меня в ритме журчащей воды.

– Когда мы режем животных в дни празднеств, головы их мы оставляем для подношений предкам, – начала я. – Моя мать и мать моей сестры ждут, пока черепа не просохнут, а потом раскалывают их. Потому-то я и знаю, как выглядит мозг. Я видела овечьи мозги и козьи, а однажды и верблюжий. Мозг Ло-Мелхиина будто принадлежит змее, но один его уголок похож на верблюжий.

Сокат Ясноокий в задумчивости катал между пальцев маслину.

– В этом верблюжьем уголке было темно, будто он спит, – продолжала я. – А в змеиной части сверкают молнии.

– Молнии – это то, что Жрецы назвали бы душой, – объяснил он. – Скептики же считают, что душа скорее подобна солнцу, питающему растения.

– Это значит, что у темного уголка нет души? – спросила я.

– Или же ее что-то сдерживает, – предположил Сокат Ясноокий. – Известно ли вам, как Ло-Мелхиин стал таким?

– Известно, – ответила я. – Он отправился в пустыню и вернулся иным.

– Ни в коем случае не говорите этого моим товарищам, – сказал он, – но я думаю, что они не правы. Солнце может временно помрачить разум, но если оно не убивает человека, разум рано или поздно к нему вернется. Я думаю, правы Жрецы. В тот день в дюнах был демон, и вместо Ло-Мелхиина домой вернулся он.

– Не вместо него, – поправила я, – а вместе с ним. Если бы он занял его место, весь мозг был бы однородным.

– Полагаю, вы правы, – признал он. – Впрочем, это не имеет значения. Демон слишком силен.

– Не настолько силен, чтобы убить меня, – напомнила я.

– Это и дает мне надежду, – сказал он. – Ло-Мелхиин должен оставаться на троне, пока не появится наследник. У наследника может быть регент, а потом регент может отойти в сторону. Наследника можно учить, на него можно влиять. Но без наследника вмешаются влиятельные вельможи, и несколько поколений будут жить в хаосе, пока они будут грызть другу другу глотки.

Я знала законы мужчин. Регентом должен стать Жрец или Скептик. Зачастую назначали двоих – и того, и другого. Они всегда были старыми, чтобы не прожили слишком долго после того, как наследник войдет в возраст и займет свое законное место. Наследник принес бы стране мир, но получить наследника можно только одним способом, а от мысли об этом у меня кровь стыла в жилах. Мне тошно было даже думать об этом.

– Я знаю, что просить о таком несправедливо, – сказал Сокат Ясноокий. – Несправедливо просить цену, которую я не могу заплатить. Но это единственное решение, какое я могу придумать.

Он поднялся со скрипом в коленях, поклонился и ушел, оставив меня в саду одну. Если он и ждал от меня какого-то ответа, то не подал вида, а я не стала отвечать. Я вспомнила о чае, который пила сегодня утром. Он был ужасен на вкус, но сейчас я жаждала его больше всего на свете. Нужно найти чайные кладовые и запастись им – на случай, если кто-то прикажет служанкам прекратить подавать его мне по утрам. До сих пор Ло-Мелхиин едва ли дотрагивался до чего-либо, помимо моих рук, но рисковать я была не намерена.

Мой желудок взбунтовался, и завтрак выплеснулся из меня в ту же миску, в которой был подан. На звуки прибежала служанка. Мне пришлось долго убеждать ее, что со мной все в порядке и что мне лишь нужно немного пресного хлеба с водой, чтобы успокоить желудок. Поднос был испорчен, так что я помогла ей завернуть его в покрывало, прежде чем она унесла его прочь.

Я тихонько проследовала за служанкой, надеясь, что она выведет меня к кухням. Так и случилось. Повар мельком взглянул на принесенный ею сверток и распорядился бросить его в огонь. Увидев меня, он начал было суетиться, но я подняла руку, чтобы остановить его.

– Почтенный господин хлебопек, – обратилась я к нему. – Я знаю, что вы заняты приготовлением еды на весь день. Кусок пресного хлеба и тихий уголок – все, чего я прошу.

– Сию минуту, госпожа, – ответил он и подвел меня к табуретке у окна, куда не доставал жар из печи и проникал свежий воздух.

Там я уселась, жуя свой хлеб и запивая его холодным плодовым соком, который он поставил на низенький столик рядом со мной. Я наблюдала, как работают повар и его подмастерья. Поначалу их действия казались беспорядочными, но спустя некоторое время я стала видеть в них столь же четкую схему, как в прядении или вышивании.

Мать Ло-Мелхиина умоляла меня помочь ему, и я помогла. Сокат Ясноокий желал увидеть наследника, но от меня он его не получит. Ло-Мелхиин правил, потому что мужчины позволяли ему, невзирая на цену. Я прожила в касре уже почти два лунных цикла и не умерла. Я призвала гигантскую птицу. Но я не знала, что делать дальше, поэтому просто сидела на кухне и наблюдала за пареньком, который крутил вертелы с козлиными тушами, чтобы они приготовились равномерно.

Пока я наблюдала, к мальчику подошел повар и осмотрел мясо. Он кивнул, показывая, что работа сделана как надо, а потом указал ножом на кусок, отличавшийся по цвету от остальной туши.

– Видишь, этот кусок был испорчен, когда мы поставили мясо на огонь, но иногда жарка помогает исправить дело, – объяснил он подмастерью. – Но это мясо уже не спасешь. Если его съесть, можно заболеть. Запомни этот цвет, мальчик, на случай, если увидишь его, когда меня не будет рядом, или на собственной кухне, когда вырастешь. Мясо такого цвета идет на корм собакам.

Ловкими умелыми движениями он вырезал испорченный кусок и засвистел. Собаки, вертевшие самые крупные туши – должно быть, говяжьи, – навострили уши и присели, аккуратно сложив лапы, будто приготовились отобедать за королевским столом. Повар бросил им отрезанные куски и снова засвистел. По второму свистку собаки принялись есть, тщательно облизывая свои клыки, чтобы не упустить ни кусочка, а доев, вернулись к работе, пока говядина не подгорела.

– Даже испорченный кусок найдет свое применение, госпожа, – сказал повар, улыбаясь. – А угощение ценят все – хоть двуногие, хоть четвероногие, верно?

Он протянул сдобную булочку мальчишке, который вертел козлиные туши, и вернулся к работе за столами для замеса теста.

Сокат Ясноокий считал демона слишком могущественным, но, быть может, увидев тот темный уголок, я нашла его слабое место. Мать Ло-Мелхиина была уверена, что ее сын, ее хороший сын, все еще жив. Тот темный уголок казался добрым. Возможно, власть демону давали молнии.

Исцели его, попросила меня мать Ло-Мелхиина, и я исцелила. Но я исцелила только его тело. Темный уголок остался на месте. Возможно, будь он побольше, Ло-Мелхиин снова стал бы таким, как до встречи с демоном. Я не могла отделить один кусок от другого ножом, как повар, но мне это было и не нужно. Я сумела увидеть сестру, пролетев через всю пустыню, я сумела призвать с неба гигантскую птицу. Молнии в душе Ло-Мелхиина пугали меня, пока я не знала, что это, но я была уверена, что моя душа сильна и сможет сразиться с ними.

Мужчинам нужен был король. Большинство из них были довольны нынешним. Скептики хотели посадить на его место другого – узнай кто об этом, их сочли бы изменниками. Я не стану мириться с тем королем, что у нас есть, но не стану и дарить им наследника. Сокат Ясноокий предложил мне быть шаром, а себе оставил роль солнца, но я больше на это не согласна. Отныне я буду солнцем и сама испытаю, на что способна моя неведомая сила. Я призову молитвы, которые сестра произносит у моего алтаря, и изменю все, что сочту нужным.