Глава 10
Умереть по приказу
Летом 1996 года президентом России вновь избран Борис Ельцин. Инаугурация назначена на 9 августа. Победа на выборах далась Ельцину нелегко. Ситуация по всей стране была сложная. Задержки заработной платы, пенсий и социальных пособий. И продолжавшаяся чеченская война, которая не делала положение в стране более стабильным.
Ценой собственной репутации, уступок и компромиссов Кремль подписывает Хасавюртовский мирный договор на условиях боевиков. Этому событию, определившему расклад сил в России на годы вперед, предшествовали масштабные боевые действия в Чечне, которые должны были закончиться полным разгромом мятежных бандитских формирований. Но чей-то приказ из Москвы остановил федеральные войска, уже готовые разрубить чеченский узел.
В это время люди хотят сильного руководителя. В 1996 году таким представлялся Александр Лебедь. В предвыборной президентской гонке к финишу он пришел третьим. Именно его Ельцин назначает секретарем Совета безопасности. Лебедю предстоит сыграть одну из главных ролей в решении чеченского конфликта. А пока над Грозным вновь сгущаются тучи.
В августе 1996 года российские солдаты оказались в самом пекле боев за Грозный. Брошенные на произвол судьбы, окруженные боевиками, без еды, боеприпасов и воды, без надежды выжить, они уже не рассчитывали на помощь своих. Они были обречены на смерть по приказу.
В эти августовские дни 1996 года в столице Чечни находятся лишь малочисленные подразделения ФСБ, армии и внутренних войск. Боевики знают это и уже приступили к финальной стадии операции «Джихад», которая должна потопить в крови Грозный и показать миру, кто в действительности контролирует ситуацию в республике.
Видимость контроля за городом обеспечивают блокпосты федеральных сил. Они — как на ладони у боевиков. Те знают все — численность и вооружение опорных пунктов, радиочастоты, даже имена офицеров.
1 августа. Из управления ФСБ по Чечне в комендатуру Грозного приходит шифрограмма: «По оперативным данным, на 6 августа боевиками намечен штурм города. Срочно примите меры».
На сообщение реагируют весьма странно. Федеральное командование принимает меры только по дополнительной охране правительственной комиссии, которая прилетела в Грозный. Это все, что было сделано. Но в управлении ФСБ Чечни самостоятельно готовятся к обороне. Ремонтируют сломанный БТР и подгоняют машину к входу в управление. Завозят боеприпасы, дополнительно ставят 4 пулемета. По приказу из Москвы для охраны материальных ценностей в ночь с 5-го на 6 августа 90 сотрудников остаются ночевать в общежитии ФСБ.
В обычном режиме продолжают вести службу подразделения внутренних войск, расквартированные в Грозном.
Александр Дрожжин в августе 1996 года в звании старшего лейтенанта командовал ротой 34-й бригады внутренних войск. В беседе со мной он рассказал:
«На совещаниях в бригаде каждый день до нашего сведения телеграммы доводили, что, по оперативным сведениям, готовятся какие-то акции боевиков. На все опорные пункты и заставы были завезены боеприпасы, продовольствие, на неделю запасы сделали».
В войсках тем временем идет штатная замена подразделений, которые несут боевое дежурство на блокпостах. 34-я бригада оперативного назначения Приволжского округа внутренних войск расположилась в 15-м городке на восточной окраине Грозного. Это был резерв командования временных объединенных сил. Поэтому в Грозном и на подступах к городу было выставлено только два взводных опорных пункта. Один на площади Минутка в центре города, другой — на высотке «Долина».
Рассказывает Николай Петелин, в августе 1996 года старший лейтенант, офицер управления 34-й бригады внутренних войск:
«Так как мы приехали 30 июля, то 5 августа у нас был прощальный ужин. Мы помылись в бане. То есть была вылита вся вода, было съедено все, что положено было съесть. И после этого 6 августа в 5 утра мы услышали обращение по радио Масхадова. Он говорил: «Военнослужащие, мы предлагаем вам сдаться, вы ведете не ту борьбу, которую нужно вести»… ну и так далее. Значит, всем, кто сдастся и не будет оказывать сопротивление боевикам, они обещают свободу, а все, кто будет вести борьбу, будут уничтожены. А потом началась бойня, другими словами я не могу сказать, потому что бои вспыхнули по всему Грозному».
Этот бой слышали и в расположении 15-го городка. Вот что рассказал мне подполковник Валерий Швигель, который в августе 1996 года был начальником штаба, исполнял обязанности командира 34-й бригады внутренних войск:
«Примерно около 7 утра, может быть, без двадцати семь, я сейчас уже не помню, нам по радио сообщили, что группа офицеров, которая выехала на БТР для смены наших бойцов на площади Минутка, обстреляна. Головной БТР подожжен. Завязался бой. По всему городу слышалась стрельба. Одновременно и на Минутке, и на окраинах».
6 августа, раннее утро. В Грозный со всех сторон входят боевики. Сколько их было? Почему за несколько дней до событий было снято 11 блокпостов? Кто распорядился вывести тяжелую бронетехнику из Грозного? Ответы на эти вопросы так и не получили те, кто остался заложниками в осажденном городе.
Боевики входили в Грозный открыто. Они кричали нашим солдатам: «Сдавайся, русский вонючка! Сегодня вечером для вас будет дискотека». У многих, как и в 1995-м, были карты из федерального штаба с отмеченными узлами обороны. Около 200 боевиков сразу же устремляются к железнодорожному вокзалу. На путях два вагона с оружием и обмундированием. Как они оказались в городе накануне штурма и без охраны, остается загадкой.
Из оперативной сводки штаба объединенных сил:
«В 5.50 утра около 200 боевиков захватили товарный двор железнодорожного вокзала и начали продвигаться к Дому правительства, подвергая массированному удару позиции федеральных сил и органов местной власти».
Они знали, зачем им нужно захватить вокзал. Эти товарные вагоны, набитые оружием и боеприпасами, стояли на путях не один день. Ясно, что оставили их здесь не случайно. Вооружившись, бандиты быстро рассредоточились по городу.
Все было продумано заранее. Последние месяцы боевики проникали в Грозный без оружия, под видом мирных жителей, устраивали схроны, вели разведку, выбирали выгодные для себя позиции.
В город ведут более 130 дорог. Из них только 33 под контролем федералов. Теперь боевики уже открыто и беспрепятственно входят в город. К концу дня 6 августа их здесь уже больше тысячи, где-то среди них и Хаттаб со своими головорезами.
Рассказывает подполковник Валерий Швигель:
«Доклады были, что идет очень плотный огонь со всех сторон, с улиц, из многоэтажек, в основном с верхних этажей и из полуподвальных помещений. Мной была поставлена задача минометной батарее на обстрел крыш всех прилегающих зданий. Но эффективности было мало, так как минометная батарея была у нас в то время довольно слабая. То есть возможности поразить боевиков через крыши практически не было».
На стороне боевиков не только фактор внезапности. В их распоряжении — карты Грозного из штаба федерального командования. Заместитель командира 205-го мотострелкового полка Сергей Левкин в беседе со мной вспомнил такой эпизод:
«К нам попал один убитый боевик. В его документах я обнаружил бумажку типа кальки. Там были нанесены все блокпосты МВД, то есть получались кроки маршрута сбора боевиков в район Грозного и в обход наших блокпостов. И были даже нанесены на этой карте блокпосты, на которых наши сотрудники МВД брали деньги. То есть через них можно было проехать за деньги».
Цели бандитов определены, действия скоординированы, они хорошо обучены и вооружены. У обороняющихся четких инструкций нет. Разрозненные очаги сопротивления возникли в комплексе правительственных зданий, в зданиях республиканского МВД, ФСБ, УБОПа, центральной комендатуры.
В середине дня драма разыгралась в самом центре Грозного. Боевики окружили Дом правительства и территориальное управление ФСБ. Начавшийся штурм застал сотрудников ФСБ в общежитии. Пройти 300 метров до управления они уже не смогут.
Сохранились кадры боя, сделанные самими военнослужащими в здании Дома правительства. Их атакуют сотни боевиков. Несколько часов изнурительного противостояния. Кончаются боеприпасы, а помощи все нет…
Командование готовит нанесение авиаудара по центральным районам города. Но где расположены позиции противника, не знает никто. Поняв, куда сейчас полетят бомбы, один из сотрудников ФСБ, находившийся в штабе федералов, не выдержал.
Рассказывает Владимир Куликов, сотрудник УФСБ по Чеченской Республике:
«Я вмешался в ситуацию, объяснил, что именно на этом перекрестке находится и здание правительства, и здание ФСБ, и здание МВД. И что если авиационный удар будет нанесен, то ракеты попадут как раз туда, куда не нужно, попадут по своим. Я схватил карту старую гудермесовскую, перевернул и на обороте фломастером по памяти начал рисовать, где какие улицы, где какие стадионы, где какие укрепрайоны».
В середине дня по приказу исполняющего обязанности командующего группировкой Константина Пуликовского в город начинают пробиваться 6 штурмовых отрядов Минобороны и внутренних войск. И опять, как и в конце 1994 года, бойцы не знают города. Те, кто уже находился в городе, были отрезаны со всех сторон боевиками. Расстреляв последние магазины, они молили о помощи и пытались выйти из окружения.
Штурмовые отряды, идущие на помощь, завязли в тяжелых уличных боях и несли большие потери. Только к исходу 7 августа бойцам удалось добраться до Дома правительства.
Одним из участников тех боев был командир бригады оперативного назначения внутренних войск Николай Турапин. Солдаты его подразделения шли в бой без достаточного боезапаса. Патроны им забрасывали на вертушках прямо на передовую. Я встретился с Николаем Турапиным, и вот что он мне рассказал:
«За неделю или полторы недели боев было потеряно около 500 человек убитыми, и порядка двух с половиной тысяч ранеными. Бригада наступала по Заводскому району, район был не из простых. Непонятно было, откуда противник вел огонь. Поскольку были такие ситуации, когда, находясь внутри емкости из-под нефти, они вырезали в ней окна. Сами снайперы сидели, как петухи на насесте. И вот из этих амбразур они вели огонь».
В расположенных по всему городу специально подготовленных местах боевики одновременно поджигают нефть и старые покрышки. Город окутывает плотная дымовая завеса. Авиация помочь не в силах.
Некоторые опорные пункты зажаты в узком пространстве между домами. Они хорошо простреливаются из многоэтажек. К тому же у боевиков — полная свобода перемещения.
В таком безвыходном положении оказались бойцы блокпоста на площади Минутка.
«Этот пост был, как ловушка, — рассказывали мне позже оставшиеся в живых бойцы с этого блокпоста. — Он стоял под мостом прямо. Его можно было и сверху обстреливать, и со всех сторон. И все об этом знали. Он там никакой роли не играл абсолютно. Никого он там не сдерживал и сдержать не мог. Это было место, где должны были погибнуть люди. Его так построили».
«Романовский мост» — так еще называли это место. Год назад боевики фугасом подорвали здесь командующего внутренними войсками генералаАнатолия Романова. Вероятно, после этого кому-то из военных и пришла в голову мысль установить здесь опорный пункт, чтобы впредь предотвратить подобные теракты.
О том, насколько будет уязвим этот блокпост, почему-то не задумывались. В августе 1996 года перед боевиками открывались здесь прекрасные возможности. Они могли легко контролировать любые перемещения в районе площади Минутка. Особенно снайперским огнем.
Слабым укрытием для солдат стали железобетонные блоки, установленные на опорном пункте. При строительстве эти блоки не скрепили цементным раствором. После попадания в них двух-трех гранатометных выстрелов они заваливали тех, кто за ними укрывался.
На Минутке идет неравный бой. Уже к середине дня 6 августа с опорного пункта сообщают: кончаются боеприпасы, медикаменты, вода. И просят о помощи. До Минутки каких-то два километра.
И тогда из расположения бригады на помощь своим выходят четыре бронетранспортера. Через пыль и смрад на предельной скорости они мчатся в сторону блокпоста. И натыкаются на стену огня. Боевики бьют из соседних домов и укрытий.
Рассказывает Александр Дрожжин. В августе 1996 года старший лейтенант Дрожжин командовал ротой 34-й бригады.
«Я понял, что подбили нас, потому что сильный удар был. И сразу слышу, что начал БТР клониться на правый бок. Ну, механик был опытный у меня, закрутил все шланги, чтобы колеса не спускали. И скорость сразу мы потеряли, медленнее начали ехать. К Минутке подъезжали, уже вообще скорость была, наверно, 10–15 километров. Я сам думал, что лишь бы мотор не заглох. И тут вспышка как раз по правому борту. Мы в броне все сидели. Люки сорвало с язычков. Это потом я уж посмотрел. Это граната от РПГ в двигатель попала, как раз в двигательный отсек. И струя прошла в салон. Солдаты, которые сидели с краю, ближе к двигателю, ожоги получили осколками. И начал БТР вообще скорость терять, начал замедляться. Но что повезло — что опорный пункт, он как бы в низине стоял, под мостом. А мы уже повернули под мост, уже шли под уклон. Я думаю: ну, если даже заглохнет, на нейтральную передачу поставим, и просто под мост закатимся».
Следующий гранатометный выстрел мог стать для Дрожжина и его бойцов последним. Боевики сожгли бы эту легкую мишень.
Оказавшись среди своих, бойцы сразу бросаются разгружать боеприпасы и с ходу — в бой. Перестрелка не прекращается ни на минуту.
Через некоторое время к мосту с боем прорывается еще одна штурмовая группа на трех БТР. Они чудом остаются в живых; в каждой машине — по три-четыре пробоины от гранатомета.
Боевики бьют по опорному пункту не переставая. И тут — новая беда. Блокпост рассчитан для укрытия максимум 20 человек. Вместе с прибывшими бойцами бетонная коробка теперь должна вместить 60. Подмогу на блокпост привел капитан Рыжук. В этих боях он не потерял убитым ни одного человека.
А тем временем на площади Минутка в соседней девятиэтажке держат оборону около двадцати бойцов. Старший лейтенантОлег Моисеев получает приказ — пешим порядком выдвинуться с группой из расположения части, пройти дворами в направлении улицы Зои Космодемьянской и выйти к своим.
Они практически не встречают сопротивления. Как вдруг на соседней улице их зажимают в огневой мешок. Они попадают под шквальный огонь боевиков и останавливаются. Если группа Моисеева задержится на этом рубеже, их по одному перестреляют боевики, которые во множестве начинают группироваться неподалеку.
Моисеев засекает огневые точки противника. Одну — в пятиэтажке, другую — в школе. Боевики пристреляли цели на местности и поливают всю округу свинцом из крупнокалиберных пулеметов.
Рассказывает Олег Моисеев, в августе 1996 года старший лейтенант, командир роты 34-й бригады:
«Отдаю команду пулеметчику занять позицию возле дерева и держать школу. «Держи оконные проемы школы», — ему говорю. Гранатометчику я говорю: у нас с тобой всего лишь пара выстрелов, пока духи не оклемаются. Я говорю: «Я беру пятиэтажку, а ты бьешь по выступам магазина». Достаточное расстояние, чтобы видеть, откуда они бьют. Поэтому была задача пробить бетонную стену и если не завалить его, то оглушить хотя бы, чтобы он замолк».
Первый выстрел не достигает цели. Моисеев понимает: если и вторая граната пройдет мимо, живыми их отсюда уже не выпустят…
Олег Моисеев продолжает свой рассказ:
«Гранатометчик спокойно, как учили на учениях, как на стрельбищах, достает вторую гранату, вставляет и делает второй выстрел. Вторым выстрелом он достигает цели. Бетонная стенка была пробита. Пулемет заглох. Но, к сожалению, в этот момент и гранатомет замолкает. Бьет пулемет со стороны школы, и гранатометчик падает».
Боевики действовали малочисленными мобильными группами, у них была прекрасная связь. А федералы в своих разрозненных попытках пробиться в центр каждый раз натыкались на отчаянное сопротивление противника, как будто тот заранее знал о направлении их маневра.
Конечно же, боевики прекрасно ориентировались в городе, отходили на заранее подготовленные позиции, всячески изматывали федералов, то есть занимались тем, что называется бой в городе.
Кроме того, они хорошо изучили тактику действий федеральных войск. Как правило, они продвигались по улицам и становились легкой мишенью. Нескольким боевикам, засевшим в здании, удавалось сдерживать крупные войсковые подразделения. От их снайперского и гранатометного огня федеральные войска несли большие потери.
После нескольких неудавшихся попыток прорваться к девятиэтажке федералы решили поменять тактику. И пошли, что называется, огородами, через частный сектор. То есть стали действовать на манер боевиков, которые таким образом доставляли себе подкрепление, боеприпасы, продовольствие, эвакуировали раненых. К появлению у себя в тылу штурмовой группы они оказались не готовы.
Рассказывает командир роты 34-й бригадыОлег Моисеев:
«Мы с севера подошли к Минутке. Заняли две девятиэтажки. И, соответственно, заняли опорный пункт, который со временем так и назвали Минутка.
Общая численность бойцов 34-й бригады, оборонявших опорные пункты на Минутке, составляла около 150 человек. По разведданным, группировка боевиков в этом районе насчитывала более 500 человек. Запертые в центре города превосходящими силами противника, они понимали, что помощь к ним придет не скоро. Если вообще придет.
Понимали это и боевики. Раз за разом их попытки выбить федералов с занимаемых позиций становились все ожесточеннее. Оставаться внизу, под мостом, означало бы верную гибель в братской могиле. И тогда Моисеев с группой бойцов решает пробиваться в близлежащие дома. Там, в железобетонных зданиях, они могли бы организовать более грамотную оборону. И повоевать с боевиками на равных.
Вот как описывал дальнейший ход боя Олег Моисеев:
«Мы закрепились там. Затем мы начали, будем так говорить, методом научного тыка, а если точнее, путем подрыва делать проходы между подъездами в бетонной стене. Сначала вроде потихонечку стали долбить, потом попросили саперов в розетки, где электропроводка идет, заряды вставить и сделать подрыв. Вот проем и готов. То есть в любой момент мы могли совершать маневры между подъездами и по всей 9-этажке сделали внутренние проходы».
Входы в подъезды забаррикадировали шкафами, лестничные пролеты заминировали. Больше всего бойцы Моисеева боялись внезапного нападения боевиков. А те еще ко всему прочему начали давить на нервы по-другому. Через громкоговорители боевики призывали солдат сдаваться. Бросить офицеров и выходить с поднятыми руками. В обмен обещали сохранить жизнь.
Командир роты 34-й бригады Александр Дрожжин рассказывал в беседе со мной:
«Дома-то были примерно в 20 метрах друг от друга, высотки, а мы получались как в низине. Там кричали: «Русские, сдавайтесь, солдаты, уходите, офицеры пусть останутся». Потом, ближе к вечеру, свечку ставили на окно. Говорили, вот как свеча догорит, начнется штурм».
Многие из бойцов, оборонявших блокпосты, были срочниками, то есть необстрелянными первогодками, не готовыми вести бой в городских условиях, где нет ни фронта, ни тыла.
А противостояли им хорошо вооруженные и дисциплинированные боевики, среди которых было немало наемников: арабов, украинцев, прибалтов.
А на опорном пункте Долина у боевиков были другие союзники — голод, жажда, болезни. Брошенные выживать, эти люди вопреки всему выжили.
Рассказывает Николай Петелин, в августе 1996 года старший лейтенант, офицер управления 34-й бригады внутренних войск:
«Основная проблема, с которой мы столкнулись сразу же на Долине, это было полное отсутствие воды и пищи. На заставе было 45 человек, на 6 августа на 10 часов утра, после завтрака. Я вызвал повара и сказал ему доложить мне полностью состав продуктов. Состав был следующий: 15 килограммов сечки, перемешанной с землей, и где-то порядка 12 килограммов гороха, раздробленного буквально в крошево, то есть не половинки, не четвертинки — гороховой крупы…»
К этому надо добавить ужасающую жару — больше тридцати трех градусов — и затянутый смрадом Грозный. Горят бронетехника, нефть, жилые дома. В некоторых районах города трудно дышать.
А в комплексе осажденных правительственных зданий опять бой. Окруженными в гостинице у Дома правительства оказались 20 российских журналистов. Они — единственный источник информации из Грозного. В Москве объективной картины происходящего в чеченской столице не знает никто. В городе не работают телевидение, связь, мобильные телефоны, единственный выход — спутниковый телефон корпункта российского телевидения.
В этой круговерти боевики продолжают безуспешно штурмовать непокорные блокпосты.
А у федералов первые большие потери. Только за один день, 7 августа, как это следует из оперативной сводки штаба временных объединенных сил, убиты 41 и ранены 165 человек.
Рассказывает Александр Дрожжин:
«Раненых всех под мост забрали. Потому что весь промедол сложили, сосредоточили под мостом, и часть продуктов, что была. Ну, промедол закончился в первый день. На второй день поймали чеченца какого-то, шел пьяный, ну, видно, что не боевик. Попросили его достать или спирта или еще чего-то, чтобы обрабатывать раны. Он пошел, взломал рядом магазин и достал коньяка. Помню, солдат перевязывали и поливали раны коньяком».
Надежды на то, что помощь придет вовремя, оставалось все меньше. С Большой земли приказали: обеспечить координацию действий и ждать. А как ждать, когда без квалифицированной медицинской помощи в окровавленных бинтах начинают гнить свои ребята?!
С каждым часом становилось очевидно, что раненых надо срочно эвакуировать. Рискнуть прорваться через плотное кольцо боевиков решил старший лейтенантДмитрий Ларин. Это была почти нереальная задача: проскочить на Ханкалу через огневые позиции боевиков. Спасти их могло только чудо. Или солдатская смекалка.
Рассказывает Александр Дрожжин:
«Он всех раненых сгрузил на один БТР и сразу скорость набрал. И только выехал от моста, сразу системой «Туча» сделал залп, и метров на 400 улетели дымовые шашки вперед и сделали дымовую завесу. А одну шашку он с собой взял, и когда на площадь выехал, он запалил ее и на броню бросил. И так как БТР все равно скорость только начинал набирать, казалось, что он подбитый и медленно-медленно идет. Потом я с ним разговаривал, он мне объяснил: «Боевики поверили, что БТР сейчас уже глохнет, наверно, сейчас остановится, и уже думали, добыча легкая». И, не боясь, вышли человек 5–6 и прямо побежали за БТР. Ну, там солдат сидел с РПК, из люка вылез из верхнего и прямо одной очередью всех срезал. И тут в это время БТР скорость набрал, и они на скорости проскочили».
После удачного прорыва Ларина боевики с остервенением продолжали штурмовать опорный пункт, в течение нескольких часов не смолкала перестрелка. А потом выкатили к зданию цистерны с бензином. Пригрозили поджечь, если федералы не сложат оружие. Больше пугали: ведь всем было ясно, что железобетонному зданию это вряд ли бы повредило. А вот технику, за которой все это время охотились боевики, пожар бы уничтожил наверняка.
Александр Дрожжин продолжает свой рассказ:
«Если успевал экипаж добежать до машины и БТР открывал огонь, то, в принципе, оптика там хорошая, и сразу огневые точки духов поражались. Но сразу БТР сжигался из РПГ. Потому что противник думал, что мы все-таки уйдем и технику ему оставим. Так что сначала он не жег БТР. Он думал, что себе оставит. Но если наводчик с механиком добирались до брони и БТР открывал огонь, то сразу сжигали БТР. У нас получилось так сразу в первый день, где-то 13-го числа сожгли один БТР, который интенсивно начал работать, и 14-го. Сразу два БТР вывели из строя».
А Москва тем временем живет в ожидании торжественной церемонии инаугурации президента на новый срок. Поначалу ее задумывали провести пышно, но в связи с резким ухудшением здоровья Ельцина она была перенесена в Кремлевский Дворец съездов и сокращена до 15 минут. Окружение старается всеми силами оградить его от дурных вестей с Кавказа.
А в это время в Чечне на блокпосту Долина люди находятся на пределе — голодные, без сна, лишенные сколько-нибудь правдивой информации, они продолжали выполнять свой долг, сдерживая превосходящие силы боевиков. Старший лейтенантНиколай Петелин, понимая, что о них уже забыли, как мог, успокаивал своих бойцов.
По сводкам штаба федеральных сил, продвижение по Грозному по-прежнему сильно затруднено. Боевики заминировали основные магистрали, выставили засады на перекрестках и в разрушенных зданиях вдоль дорог. В районе площади Минутка идут постоянные бои. Помощь к обороняющимся так и не дошла.
Из радиоперехватов становится ясно, что у обороняющихся федералов много раненых и что боевики готовят очередной штурм. Площадь Минутка должна перейти под контроль участников операции «Джихад». Таков приказ Главного штаба полевых командиров.
Окруженные защитники опорных пунктов, как могли, экономили боеприпасы и продукты. Но больше всего они изнывали от жажды. Водопровод и канализация в городе не работали. Единственный дождь прошел в ночь с 7-го на 8 августа. Воду брали из канав и воронок. Так и выживали.
Рассказывает командир роты 34-й бригадыАлександр Дрожжин:
«Лужи были во дворе такие, от воронок. В воронках вода была. Ну, мы, правда, там одну вещь не предусмотрели. Мы погибших всех рядом с домом сложили. А там получилось как? Под уклоном. И как раз трупы начали разлагаться, и все это, грязь вот эта пошла как раз в воду. И вода стала уже непригодна, даже из воронок нельзя стало пить».
Одновременно с водой на опорном пункте закончились и медикаменты. У некоторых раненых уже начиналась гангрена. Они уже не просили о помощи. Может, понимали, что помощь к ним не придет. А может, берегли блоки питания, чтобы работать только на прием.
Наконец, решили: надо рискнуть и как-то отправить раненых в Ханкалу. Снарядили группу. Тяжелых несли на руках. Легко раненные должны были передвигаться сами. Еще пятерых вооруженных солдат дали для прикрытия.
Моисеев повел их огородами через частные дома. Старались идти как можно тише и быстрее — ведь кругом боевики. К счастью, им удалось найти брешь в плотном кольце блокады. Но, подходя к Ханкале, Моисеев вдруг понял, что теперь их могут расстрелять свои же: примут за боевиков и положат в поле. Ведь чтобы не рассекретить себя, о выходе группы никому не сообщили. И тогда Олег собрал у раненых все бинты, обрывки полотенец и простыней. Связал всю эту груду тряпья в нечто похожее на флаг.
Так и двинулись и запели во все горло «Катюшу».
Рассказывает Олег Моисеев, в августе 1996 года старший лейтенант, командир роты 34-й бригады:
«Если бы не ваша «Катюша», — сказали нам потом в Ханкале, — положили бы вас там всех по большому счету. Мы, — говорят, — просто удивились, кто такой наглый: среди темного выходит белое что-то. Ну, естественно, первое желание было нажать на спусковой крючок и положить всех. Потом, говорят, слышим, ага, ругаются. Чужие ругаться не будут. А они еще и песни поют? Ну, это точно наши». Так они нас подпустили на достаточно близкое расстояние, чтобы уже увидеть, что это свои».
Перво-наперво вышедшим из окружения дали напиться. После этого Моисеев и сопровождавшие его бойцы загрузили в вещевые мешки, сколько могли, боеприпасы, воду, медикаменты, продовольствие — и отправились обратно.
Возвращаться было еще труднее. Каждый из них понимал: один раз вырвавшись на свободу, второго такого шанса они, возможно, уже не получат.
А в Москве развивает активность секретарь Совета безопасности, полномочный представитель президента в Чечне Александр Лебедь. Он заявляет, что полной и объективной информации о событиях в республике нет, а значит, отсутствует объективный анализ обстановки. На своей пресс-конференции он говорит о том, что вооруженную оппозицию финансируют из легальных и нелегальных источников. А значит, на войне кто-то делает деньги.
Вскоре у Лебедя должна состояться встреча с Масхадовым, который отдает приказ прекратить огонь и начать обмен ранеными.
Штурмовые отряды и группы федеральных сил проводят разведывательно-поисковые мероприятия в районе больничного комплекса, стадиона, центральных улиц. Они «зачищают» целые кварталы города. У командования появилась достоверная информация о местах нахождения баз боевиков, их складов с оружием и боеприпасами. По этим квадратам работает артиллерия. Авиацию в воздух не поднимают — весь Грозный и пригороды затянуты дымом.
Спустя какое-то время спецподразделения очистили от боевиков здания, расположенные вокруг Дома правительства и Координационного центра МВД. Однако на площади Минутка осада опорных пунктов не прекращалась все это время, словно и не было масхадовского приказа.
На встрече Аслана Масхадова и Константина Пуликовского достигнута договоренность о прекращении огня с 12.00 14 августа на всей территории республики. Однако некоторые командиры отрядов в Грозном отказываются выполнять это соглашение.
Следом в Ханкалу на очередную встречу с представителями воюющих сторон прибывает Лебедь. Итогом переговоров стало создание наблюдательной комиссии для контроля за выполнением условий прекращения огня.
А боевики продолжают массированные обстрелы, захватывают в плен военнослужащих подразделений федеральных войск.
В этот день в штабе объединенных сил планируют новый прорыв к осажденным блокпостам на Минутке. В Грозный прибыла краснодарская дивизия внутренних войск. Сразу, с началом августовских боев, их подняли по тревоге и маршем на боевой технике бросили в Грозный. Несколько дней и ночей изнуряющего пути, после прибытия минимум времени на перегруппировку, уточнение задач и сразу — в бой. Правда, теперь федералы меняют тактику.
Вот как описывал новую тактику федеральных войск в беседе со мной Александр Дрожжин:
«При штурме в город бронетехнику нельзя вводить. Если грамотно штурмовать, пехота должна идти впереди, за 100, за 200 метров за ней должна идти бронетехника. Если выявлялись огневые точки боевиков, и они не давали продвинуться пехоте, то сразу эти точки поражались с бронетехники. И вот по улицам идут, их начинают обстреливать, они по улице пускали 2–3 человек вдоль забора, а в основном двигались по огородам, где передвигались и боевики. Боевики у нас все как на ладони, мы их уничтожать начали».
Таким образом федеральные войска предприняли испытанный маневр. Они не стали пробиваться к Минутке по городским кварталам, а пошли в обход, по «зеленке» и огородам, прилегающим к частным домам. И выходили в тыл к боевикам. После коротких боевых столкновений штурмовые отряды стали быстро продвигаться вперед. С верхних этажей зданий их поддерживали огнем бойцы осажденных блокпостов у площади Минутка.
Чтобы поддержать штурмующих, группа Моисеева вырвалась из здания и захватила соседнюю многоэтажку. Первые лестничные пролеты прошли без проблем. Но наверху они обнаружили группу боевиков. Чтобы их уничтожить, Олег Моисеев решил вызвать огонь на себя.
Рассказывает командир роты 34-й бригады Олег Моисеев:
«Выйдя по радиостанции на наше подразделение, поскольку эта семиэтажка находилась в зоне огневой связи с нашей девятиэтажкой, попросив помощь огнем и согласовав это все по времени, мы все же ее заняли. Сверив часы, попросили: «Дайте одну минуту максимум огня на 7-й этаж, чтобы эти чертята там просто не поднялись». А мы за это время успеем пройти эти два пролета. Но ниже просьба большая не бить. Там будут уже свои. Договорились на время открытия огня. Значит, шквал огня, естественно, со всех окон. Я представляю, насколько там действительно головы не поднять было для них. Мы достаточно спокойно поднялись наверх и гранатами положили там все живое».
Бой длился до восьми вечера. Но до Минутки штурмовые отряды так и не дошли. Начинало темнеть, ночевать в окружении боевиков было опасно. И тогда последовал приказ — отходить. Именно в этот момент дивизия понесла большие потери: около десяти убитых и несколько десятков раненых. Получил ранение и брат Александра Дрожжина — Владимир. Но об этом Александр узнал через несколько дней, когда сам попал в госпиталь с контузией.
Боевики после многократных неудачных попыток захватить Минутку получили от своего штаба команду прекратить боевые действия. От имени полевого командира, командующего юго-восточным фронтом Хункар-Паши Исрапилова федералам предложено начать переговоры. Причем тональность, в которой было сделано это предложение, была несколько неожиданной.
Рассказывает Николай Рыжук, в августе 1996 года капитан, исполнял обязанности командира группы специального назначения 34-й бригады:
«Когда разговаривали мы с Исрапиловым, он говорит: «Чего нам воевать, уже там перемирие, вы у меня человек 20 положили, и мы столько же у вас, зачем?» Ну, я промолчал, что они ни одного нашего на Минутке не положили. Они считали, что у нас тоже большие потери, и поэтому он предложил заканчивать эту войну, тем более что наше руководство с вашим уже договорилось на высшем уровне».
В результате переговоров достигнута договоренность о выводе с опорного пункта 40 человек, в том числе 17 раненых. Уходили строем, с оружием. Для раненых боевики предоставили транспорт.
Рассказывает командир роты 34-й бригады Александр Дрожжин:
«Когда всех загрузили, я к солдатам в «уазик» заглянул, говорю: «Ну все, сейчас едем, все нормально. Скоро будете уже в госпитале». И уже когда голову убираю из салона, краем глаза смотрю — а под сиденьем лежит фугас. С проводами, и провода прямо к водителю тянутся. Думаю, что такое? Ну, водитель сидит, чеченец. Думаю: неужели не верят, ждут чего-то? Думаю, точно или расстреляют, или смертник сидит».
Их вели по улице, а из близлежащих домов были слышны издевательские крики боевиков. Бойцы 34-й бригады отходили со смешанным чувством отчаяния и злости. На их месте должны были бы оказаться те, кто рассматривал их из окон.
Эта дорога уже несколько дней соединяла Грозный с Большой землей. По ней в город доставляли воду, продовольствие, медикаменты. Обратно вывозили раненых и тела погибших. По обочинам дороги боевики установили фугасы, чтобы не допустить в центр боевую технику. Они вообще чувствовали себя хозяевами положения.
Очередные переговоры с Исрапиловым проходят в соседней многоэтажке. Но сегодня полевой командир не такой сговорчивый. Прошел слух, что он получил нагоняй от Басаева и Масхадова за вчерашнюю «мягкость». На этот раз Исрапилов взамен на согласие выпустить из окружения группу бойцов требует оставить оружие, боевую технику, заложника.
Рассказывает командир ротыОлег Моисеев:
«Мы вам даем своих людей на сопровождение, — он говорит, — а если вы их там захватите? От вас тоже должен остаться заложник. И заложник не просто солдат или еще кто-то». Когда на тебя смотрят, ну что тут будешь делать? Не будешь говорить: «Вова, ты остаешься, или Саша, ты остаешься». Это смешно просто. Ну, дальше все просто. Держи ствол, держи патроны».
Моисеева отвели в здание школы. Его не обыскали, иначе бы обнаружили гранату, которую тот прихватил с собой. К вечеру Моисеев понимает: боевики в панике. Константин Пуликовский уже объявил свой ультиматум.
Командующий объединенной группировкой Константин Пуликовский, подтянув к чеченской столице дополнительные силы, объявляет ультиматум. Мирным жителям в течение 48 часов по специально предоставленному коридору предлагается покинуть Грозный. К бою готовится авиация и артиллерия. Нервы у всех на пределе. Бойцы готовы растерзать противника.
Рассказывает Олег Моисеев:
«В этот момент, соответственно, отношение боевиков ко мне в корне изменилось. А я был доволен до ужаса. Я думал: ладно, хрен с вами, ребята. 48 часов. Пусть будет, что будет, но через 48 часов вас тоже не будет. Я был настолько морально удовлетворен, когда они там зашевелились, начали в панике совещаться и метаться, вот этот эпизод мне очень запомнился, понравился».
На следующий день офицера все же обменяли на пленного боевика. Став заложником, Моисеев спас жизнь почти сотне своих товарищей.
Пока же, утром 20 августа, из Грозного по предоставленному коридору уходит мирное население. Колонна беженцев растянулась тогда на 8 километров.
Пока федеральные силы не открывают огонь, навстречу беженцам в город заезжают новые группы боевиков. А Масхадов призывает генерала Александра Лебедя «употребить все свое влияние, чтобы остановить надвигающееся безумие». В городе бандиты не прекращают обстреливать позиции федералов.
Чехарда с началом и прекращением боевых действий продолжалась. А на опорном пункте Долина все еще ждали новых распоряжений.
В селе Новые Атаги на переговорах Лебедя с Масхадовым вырабатывается и подписывается документ, предусматривающий разведение противоборствующих сторон, отвод войск и совместный контроль над отдельными районами Грозного. Средства массовой информации отмечают плодотворные миротворческие усилия секретаря Совета безопасности, стыдливо умалчивая о том, что не ради такого мира здесь почти два года проливали кровь мальчишки-солдаты и их командиры.
После того как с блокпоста Минутка ушел последний солдат, уже в расположении частей федеральных войск у старшего лейтенантаМоисеева состоялся разговор с контрразведчиком, который обвинил его в измене. Оказывается, Моисеев не имел права вступать в переговоры с боевиками и решать, как ему спасать своих солдат. Он якобы совершил предательство, добровольно оставшись в заложниках и оставив боевикам непригодное к стрельбе оружие в обмен на раненых ребят.
Во время нашей встречи с Олегом Моисеевым он категорически отверг эти обвинения:
«Предателем я себя не считаю. Поскольку в целом задачи выполнены. В том числе и боевые задачи были выполнены. То есть мы дошли, удержали и продержались. И вторая задача, которую мы выполнили, — мы сберегли максимум людей, которые должны были жить».
Многие участники августовских событий вспоминают те три недели войны со смешанным чувством обиды, разочарования и гордости. Они стояли до конца, но у них отняли победу. И они остались верны долгу, вопреки абсурдным и противоречивым приказам далеких от поля боя командиров.
Вспоминает начальник штаба 245-го мотострелкового полкаСергей Чепусов:
«Для нас это был шок, с одной стороны. Потому что столько людей положить — и просто так уйти? И опять узнали, что бандиты берут власть в свои руки».
До подписания Хасавюртовских соглашений оставалась одна неделя…
Потери федеральных войск в период с 6-го по 23 августа 1996 года:
— погибло — 322 человека;
— ранено — 1313;
— пропало без вести — 180 человек.
Уничтожено: танков — 5, БМП — 22, БТР — 21, автомобилей — 26, вертолетов — 4, САУ — 3.
(По данным штаба ВОС.) По неофициальным данным, цифры потерь иные.
По официальным данным, за последние 15 лет решения чеченской проблемы погибло 70 000 мирных жителей, 10 000 военнослужащих. Пропало без вести 3 000 мирных жителей, 570 военнослужащих. Стали беженцами около 700 000 человек. Количество терактов увеличилось с 19 в 1999 году до 543 в 2003-м. 14 терактов совершено смертниками. По данным Счетной палаты, из всего объема средств, выделенных на восстановление Чечни, 60 процентов расхищено. Ежедневно в Чечне добывается 5 тысяч тонн нефти.
