Глава 4

– Собирай вещи, Уоррен, – объявил Дэниел, войдя в контору и с усмешкой глядя на друга. – Мы уезжаем из Лондона.

– Мы едем домой? – просиял Уоррен. – Слава Богу. – Он вскочил на ноги. – Я все уложу за час. Когда мы отбываем?

– Ты действительно чувствуешь себя лучше, – рассмеялся Дэниел.

– Одной мысли о Балтиморе достаточно, чтобы все мои болезни как рукой сняло.

– Я думал, тебе нравится Лондон, – с удивлением заметил Дэниел.

– Да, нравился и нравится, но сейчас я хочу вернуться домой.

– Я никогда не видел тебя таким… – Дэниел с подозрением смотрел на друга. – Есть какая-то женщина, да?

– Женщина всегда есть, – ухмыльнулся Уоррен. – Где-то.

– Значит, женщина в Балтиморе, верно? Вполне определенная женщина. Поэтому ты так жаждешь попасть домой.

– В Балтиморе много женщин, но нет определенной женщины. Если и есть кто-то, по кому я скучаю, то это сам город. Просто хорошо быть дома.

Возможно, Дэниелу сразу следовало сказать Уоррену, куда они отправляются.

– Скажи мне, – спросил Дэниел, внимательно всматриваясь в Уоррена, – по чему ты больше всего скучаешь?

– По запаху моря, – не задумываясь, ответил он. – Признаюсь, это вещь, по которой странно скучать, но так уж есть.

– Тебе повезло, – усмехнулся Дэниел, – мы едем в Брайтон.

– В Брайтон? – Уоррен смотрел на друга, ничего не понимая. – Не в Балтимор?

– В Брайтон, – уверенно повторил Дэниел – Он тебе понравится.

– Почему в Брайтон?

– Потому, – Дэниел понизил голос до доверительного шепота, – что я абсолютно уверен: он пахнет морем.

– Это не одно и то же. – В голосе Уоррена прозвучало раздражение.

– Глупости. – Подойдя к столу, Дэниел сел на край. – Стоит только закрыть глаза, и тебе покажется, что ты дома. Запах точно такой же, к тому же океан тот же самый. Знаешь, если ты отправишься вплавь из Брайтона, в конечном счете доберешься до Балтимора.

– А ты нет, – Уоррен скрестил руки на груди, – если только я правильно понял, о каком городе идет речь. Брайтон, который в Англии, находится на Ла-Манше, и ты попадешь во Францию.

– Тебе просто придется сделать несколько поворотов.

– Почему мы едем в Брайтон? – Уоррен насупился.

– Это знаменитый курорт, там довольно весело. Было бы жаль не побывать там до того, как покинем эту страну.

– Я тебе не верю, – покачал головой Уоррен.

– Это досадно.

– Тебя никогда не привлекали достопримечательности. – В душу Уоррена закралось подозрение. – Почему ты так хочешь поехать в Брайтон?

– Думаю, морской воздух принесет тебе огромную пользу. Ты же еще не окончательно поправился.

– Дэниел, почему ты… – Уоррен стиснул зубы.

– Потому, – Дэниел не смог скрыть довольной улыбки, – что там будет мисс Палмер.

– Мисс Палмер? – Уоррен в изумлении поднял бровь. – Мисс Палмер, с которой ты встречался, чтобы больше узнать о женщине, на которой, возможно, женишься? Компаньонка леди Корделии? Эта мисс Палмер?

– Именно она. – Дэниел хмыкнул. – Она считает меня пиратом.

– Ты и есть пират, – бросил Уоррен. – А как же леди Корделия?

– Сомневаюсь, что она считает меня пиратом.

– Я спросил совсем не об этом.

– Она тоже собирается в Брайтон.

– Ты опять уклоняешься от ответа. – Уоррен несколько секунд молча смотрел на друга. – Позволь, я попытаюсь это понять. Ты хочешь отправиться в Брайтон, потому что мисс Палмер – мисс Палмер, которая считает, что ты это я…

– Которая считает меня пиратом.

– …вместе с леди Корделией…

– На самом деле вся семья. Они ездят в Брайтон каждый год.

– Хорошо, семья леди Корделии, включая мисс Палмер, будет в Брайтоне, и достопримечательность Брайтона…

– Помимо морского воздуха?

– …это мисс Палмер, – закончил Уоррен, не обращая внимания на реплику Дэниела.

– Я знаю, в Брайтоне много достопримечательностей, – насмешливо прокомментировал Дэниел.

– Ты ухаживаешь за мисс Палмер?

– «Ухаживать» весьма специфическое слово, – Дэниел неодобрительно покачал головой, – и не совсем точное.

– Тогда какое точное?

– Мне эта девушка… любопытна, вот и все. Я нахожу ее чрезвычайно интересной и хочу продолжить знакомство.

– И чем закончить?

– Чем закончить? – Дэниел нахмурился. – Откровенно говоря, пока не знаю.

– Я думал, ты это уже знаешь. – Уоррен закатил глаза к потолку. – Пусть ты не называешь это ухаживанием, но большинство людей, включая меня, конечно же, сказали бы, что это ухаживание. Человек едет за женщиной из Лондона в Брайтон, чтобы «продолжить знакомство». Ты должен решить, зачем это делаешь. Дэниел, она не просто девушка, она компаньонка леди Корделии и ее родственница.

– Дальняя родственница, – уточнил Дэниел – Очень дальняя и не по прямой линии. Там нет кровной связи.

– Тем не менее подозреваю, что они близки, как сестры. Как, по-твоему, отреагирует леди Корделия, узнав, что мужчина, за которого родители хотят выдать ее замуж…

– О, леди Корделия не собирается выходить за меня замуж.

– Не собирается?

– Она не выйдет за меня замуж, если я ей не понравлюсь.

– А почему ты ей не понравишься? – с расстановкой спросил Уоррен. – Она ведь никогда тебя не видела.

– В этом вся прелесть. – Дэниел встал со стола и прошелся по комнате. – Эта мысль пришла мне в голову, когда я возвращался из книжного магазина.

– Я уже боюсь спрашивать. – Уоррен застонал. – Что это за мысль?

– Как избежать женитьбы. Я не могу просто нарушить соглашение, заключенное отцом, хотя никоим образом к нему не причастен. Это было бы недостойно. – Он замолчал, встретившись взглядом с Уорреном. – Несмотря на веский аргумент, что слово давал отец, а не я, у меня есть чувство фамильной чести. Слово человека – это его обязательство как в личной жизни, так и в бизнесе. Мы оба уверены в этом, как и остальные. Мое слово ничего не стоило бы, если бы я не выполнял обещания, данные отцом.

– Тогда как же ты собираешься избежать женитьбы на леди Корделии?

– На самом деле все в ее руках. Мисс Палмер уверила меня, что леди Корделия не выйдет замуж за того, кто ей не нравится.

– Ты намерен ухаживать за мисс Палмер в надежде не понравиться леди Корделии? – Уоррен ошеломленно смотрел на друга.

– Нет, конечно, нет, – поспешно ответил Дэниел. – Это было бы нечестно.

– Тебе повезет, если леди Корделия, вернее, ее отец, тебя не убьет.

– Я же сказал, это нечестно. Дало бы хороший результат, – тихо добавил Дэниел, – но было бы непорядочно. Кроме всего прочего, я не собираюсь позволить мисс Палмер узнать, кто я на самом деле. Она принимает меня за тебя.

– Превосходно, – огрызнулся Уоррен, – значит, они убьют меня.

– Успокойся, никто никого не собирается убивать. В этом я уверен.

– Представляешь, насколько мне стало легче?

– Уоррен, тебе совершенно ни к чему так волноваться. Все должно получиться великолепно. – Обойдя стол, Дэниел сел, взял письмо леди Корделии и помахал им. – Благодаря этому.

– Письму от леди Корделии? Смею ли надеяться, что это письмо ты прочитал внимательно? – сухо поинтересовался Уоррен.

– Дважды, – усмехнулся Дэниел. – И уже ответил, что для меня это просто унижение.

– Ты хочешь использовать переписку, чтобы убедить леди Корделию, что ты не тот тип мужчины, за которого она хочет выйти замуж?

– Я собираюсь быть исключительно утонченным, – быстро отозвался Дэниел.

– Разумеется.

– И буду избегать откровенной лжи, – добавил Дэниел.

– Конечно. – Кивнув, Уоррен молча смотрел на друга. Дэниел затаил дыхание, ожидая, что Уоррен не одобрит его затею. Но, черт побери, Уоррен же не собирается настаивать на его браке с одетой в твид амазонкой, которую джентльмены считают симпатичной!

– Ну?

– Вынужден отдать тебе должное, Дэниел – Уоррен неторопливо улыбнулся. – Это почти настоящий бриллиант.

– Настоящий бриллиант, – усмехнулся Дэниел, откинувшись на стуле. – Особенно учитывая, что я собираюсь убедить мисс Палмер, играя твою роль, что мистер Синклер совершенно не подойдет леди Корделии.

– Понимаю. Значит, это не настоящее ухаживание за мисс Палмер, а просто способ удержать леди Корделию от брака.

– Нет, это было бы нечестно.

– Но ты же собираешься убедить мисс Палмер, что не подходишь леди Корделии. И именно для этого ты едешь за этой мисс в Брайтон.

– Совершенно верно.

– Сдается мне, ты идешь по скользкой дорожке.

– По той, по которой нужно идти. В данный момент у меня нет желания жениться, – с твердой решимостью объявил Дэниел, – а когда оно появится, сам выберу невесту.

– Кого-нибудь похожего на… Ну, не знаю. – Уоррен сделал паузу. – На мисс Палмер?

– Кого-нибудь в точности похожего на мисс Палмер. Она умная и честная; слишком гордая, чтобы принять милостыню, но не слишком гордая, чтобы самой зарабатывать себе на жизнь. К тому же хорошенькая. – Он барабанил пальцами по письму леди Корделии. – В общем, она была бы великолепной женой для человека моего положения.

– А ты действительно не хочешь жениться?

– Не хочу.

– И ты не ухаживаешь за мисс Палмер, а просто продолжаешь знакомство? Это только дружеские отношения?

– Ничего более.

– А как отреагирует мисс Палмер, когда узнает, что ты ее обманывал?

– Она этого не узнает, – покачал головой Дэниел. – Если повезет, все это дело закончится еще до того, как меня заставят познакомиться с леди Корделией. А если мне не придется встречаться с леди Корделией, то и не придется ничего рассказывать мисс Палмер.

– Но если она обо всем узнает, то возненавидит тебя за твою ложь.

– Еще одна причина позаботиться, чтобы она ничего не узнала.

Уоррен долго смотрел на него, ничего не говоря, затем прошел к столу и сел.

– Что ты думаешь? – спросил Дэниел, внимательно глядя на друга.

– Ничего существенного, – коротко ответил Уоррен, перелистывая лежавшую перед ним на столе тетрадь и не отрывая глаз от страниц.

– И все же?

– Совершенно ничего.

– Черт возьми, Уоррен, скажи, чем вызвано такое высокомерное выражение у тебя на лице?

– Хорошо, – снисходительно ответил Уоррен, продолжая внимательно изучать тетрадь. – В твоем блистательном плане есть огромный изъян.

– Не вижу изъяна, – упрямо возразил Дэниел.

– Я так и думал, что не видишь, – хмыкнул Уоррен. – Часто от блистательности до глупости всего один шаг, ты же знаешь.

– И что же это за предполагаемый изъян?

– Нет, не желаю иметь к этому никакого отношения. Это от начала до конца твой план. Скажу лишь одно. – Подняв голову, Уоррен встретился взглядом с Дэниелом и широко улыбнулся. – Не могу дождаться, когда попаду в Брайтон.

Целительное средство – вот что это такое. Корделия стояла на балконе небольшой гостиной, которую делила с Сарой, и глубоко дышала. На свете нет ничего лучше запаха моря и звука накатывающихся волн. Огромный дом в Брайтоне, который семья снимала каждое лето, сколько Корделия себя помнила, стоял в плотном ряду других домов на Кингс-роуд. Из него открывался вид на море. Толпы туристов сидели на скамейках на набережной, прогуливались по дорожкам.

Когда Корделия была ребенком, поездка экипажем в Брайтон занимала около пяти часов. Сейчас благодаря поездам время путешествия из Лондона сократилось всего до двух часов. Визит сюда на один день стал не только возможен, но и неутомителен. Но даже без этого Брайтон всегда казался Корделии похожим на бесконечный, непрекращающийся праздник, наполненный развлечениями и весельем, что объяснялось благотворным влиянием самого воздуха.

Июнь не был частью официального светского сезона в Брайтоне. Это не имело значения для толпы, заполнявшей прогулочные дорожки. Когда родители Корделии только поженились, все летние месяцы считались сезоном. Но это было во времена принца-регента, превратившего обычную виллу в Королевский павильон, созданный по образцу причудливых индийских дворцов, когда грандиозные празднества и приемы были в порядке вещей. Ее мать часто вспоминала о тех оставшихся в далеком прошлом днях. Виктория, став королевой, передала Брайтону павильон для более спокойного времяпрепровождения. Конечно, это королевская прерогатива, но Корделия никогда не могла понять, что кто-то может не любить Брайтон и павильон. Она всегда считала павильон волшебным местом, а рассказы матери только подкрепляли это впечатление.

Официальный светский сезон переместился на осень и зиму, но благодаря мягкому климату Брайтона мать Корделии осталась верна традициям. Лето стало сезоном, когда она с семьей приезжала в Брайтон, и так будет всегда, заявляла она при каждом удобном случае, если сестры Корделии ей возражали. Правда, ее пугало огромное количество простолюдинов, нахлынувших в Брайтон. Но отец считал это одинаково полезным и для городских торговцев, и для туристов, выезжавших хотя бы на день за пределы Лондона. Это создавало в прибрежном курорте атмосферу праздничного образа жизни, который он находил крайне привлекательным. Если уж где-то и проводить отпуск, уверенно заявлял отец, то он предпочел бы провести его в обстановке беззаботности, легкости и неиссякаемого веселья.

Это один из немногих вопросов, по которому у родителей Корделии не было полного согласия. Несмотря на то что мать активно участвовала в благотворительных делах, Корделия всегда считала отца в большей степени поборником равноправия, принимая во внимание его взгляды, касающиеся положения социальных классов. Если задуматься, это могло показаться чем-то не совсем обычным. Ее отец происходил из древней аристократической британской семьи, и можно было бы предположить, что скорее он будет снобом, а не мать. Ее семья, хотя и титулованная, была не столь знаменитой, как отцовская. Возможно, демократические взгляды отца на окружавший его мир объяснялись его постоянным вращением в деловых кругах. Складом его характера объяснялось и то, что отцу не хотелось выдавать младшую дочь за американца, хотя, как говорили, американец – подходящий жених и с точки зрения богатства, и по характеру.

Корделия смотрела на море, но мыслями была далеко от искрящейся голубой воды. Она получила первое письмо от мистера Синклера – но теперь, учитывая сложившуюся обстановку, она, вероятно, могла бы думать о нем как о Дэниеле – два дня назад, когда они уезжали из Лондона. Письмо оказалось довольно приятным и содержало много информации. Именно этого она и ожидала, поскольку мистер Льюис был помощником и другом мистера Синклера. Однако Корделия совершенно не представляла себе, что напишет в следующем своем письме. Оно должно быть личным и в то же время неопределенным. Не написать ли ему в том же стиле, в каком она пишет статьи о путешествиях, не забывая все же, что пишет не для леди? Быть может, написать о красотах Брайтона и благотворном воздействии морского воздуха?

– Да, так и сделаю, – тихо произнесла Корделия.

– Ты что-то сказала? – спросила Сара с противоположной стороны комнаты.

– Нет, ничего. – Она оглянулась на Сару, которая с задумчивым выражением лица сидела за маленьким письменным столом, держа в руке перо. – Ты опять пишешь своему загадочному поклоннику?

– Он не… – Сара добродушно улыбнулась ей. – Да, пишу.

– Значит, ты больше этого не отрицаешь?

– А зачем? Я действительно пишу письмо.

– Нет, я имею в виду, что он твой загадочный поклонник.

– Не вижу в этом смысла. Я возражала и возражала против этого, но ты совершенно не обращала внимания на мои слова. Так что, – Сара снова обратила взгляд к письму, – не вижу необходимости продолжать это делать.

– Не было бы никаких проблем, если бы ты просто открыла мне, кто он такой.

– Это мое личное дело, хочу, чтобы оно таким и оставалось. Для тебя же лучше не знать все обо всем. Это закалит твой характер.

– Многие сказали бы, что мой характер и так достаточно тверд, – пробурчала Корделия себе под нос. – Честно, Сара, ты иногда все превращаешь в шутку.

– Это моя работа, – отозвалась Сара, не поднимая головы. – Мы договорились, что в большинстве случаев я ужасная компаньонка, но я делаю то, что могу.

– Что ж, отлично, – рассмеялась Корделия, – тогда будь хорошей компаньонкой и сопровождай меня на прогулке. Небо сияет голубизной, воздух свежий, с набережной доносятся звуки музыки. День слишком хорош, чтобы оставаться в доме.

– Быть может, позже, – рассеянно отозвалась Сара.

– Не можешь оторваться от письма? – В любой другой день Корделия с удовольствием посвятила бы время работе над книгой, написанию статьи или планированию следующего путешествия, но сегодня она слишком взбудоражена, чтобы сидеть спокойно, и слишком раздражена, чтобы оставаться взаперти. – Ты же понимаешь, что я не могу идти одна.

– Понимаю, но удивлена, что и ты это понимаешь.

– Понимаю, но просто иногда не придаю этому значения. – За те годы, что Сара была ее официальной компаньонкой, Корделия часто полностью пренебрегала правилом – хорошо воспитанная молодая леди должна появляться в общественных местах с сопровождающей. Конечно, во время путешествия по незнакомым странам нельзя оставаться без сопровождения. Это вопрос безопасности, но сейчас они в Брайтоне. Почти каждое лето Корделия проводила здесь, знала дорожки для прогулок и морской берег так же хорошо, как улицы и парки возле ее дома в Лондоне. Поэтому в Брайтоне она чувствовала себя в полной безопасности Обстановка подталкивала к определенной свободе поведения, даже ее мама снисходительнее смотрела здесь на манеры и правила поведения, соблюдения которых всегда требовала дома.

– Почему бы тебе не взять с собой мальчиков? – Сара бросила на подругу совершенно невинный взгляд. – Уверена, они с удовольствием пойдут на прогулку.

– Замечательная идея, – насмешливо откликнулась Корделия. – А у тебя есть поводок?

Мальчиками называли всех отпрысков мужского пола старших сестер Корделии. Ее сестры успешно наградили своих мужей наследниками и только потом начали рожать дочерей. К этому времени у Корделии было шесть племянников от двенадцати до восьми лет и пять племянниц. Со дня на день на свет должна была появиться еще одна племянница или племянник. Матери Корделии нравилось быть окруженной внуками, и Брайтон давал великолепную возможность собрать целиком всю семью под одной крышей. Корделия подозревала, что окружение детей и внуков позволяет матери чувствовать себя королевой. Старшие сестры Корделии, Амелия и Эдвина, вместе со своим потомством, а также двое детей Беатрис приехали утром. Сама Беатрис вот-вот должна была родить третьего ребенка и предпочла остаться в Лондоне.

Сестер Корделии и их детей сопровождала небольшая армия служанок, гувернанток и нянь. Дом был наполнен детьми и женщинами, но не хватало присутствия мужчин старше одиннадцати лет. Однако никто против этого не возражал. В этот день лорд Маршам должен был вернуться в Лондон; мужья сестер собирались время от времени приезжать на несколько дней, пока их семьи жили в Брайтоне. Все зятья Корделии вели в Лондоне неотложные дела, не позволявшие им оставаться в Брайтоне надолго.

Первым от ежегодного отдыха в Брайтоне отказался муж Эдвины, сославшись на то, что ее отец отсутствует так же часто, как и проводит время с семьей. Следующим почти мгновенно эту идею подхватил муж Амелии – можно подумать, что он только и ждал подходящего случая. Корделия была совершенно убеждена, что оба мужчины доложили мужу Беатрис об этом способе уклониться от слишком тесных контактов с семьей молодой жены еще до того, как тот произнес свои торжественные обещания.

Получит ли мистер Синклер такой же совет до того, как они обвенчаются?

Было бы приятно, если бы ее собственный муж присоединился к этому уникальному братству мужчин, женатых на сестрах Баннистер. Но вряд ли такое случится. Корделию кольнуло странное чувство разочарования. Если она на самом деле выйдет замуж за мистера Синклера, то они редко, если вообще когда-нибудь, смогут присоединяться к остальной ее семье в Брайтоне. Нет, они бы жили в Америке, и это было бы самое захватывающее и бесподобное новое приключение. Одна мысль об этом привела Корделию в волнение.

Да, в Америке свои достопримечательности, которые ей давно хотелось увидеть.

– Нужно составить список, – тихо пробормотала Корделия.

– Если ты помнишь королей и святых, – рассеянно заметила Сара, – тебе это не составит труда.

– Королей и… – Корделия недоуменно нахмурилась, но потом поняла. – Королей и святых, да, конечно.

Амелия назвала своих сыновей в честь королей: Генрих, Эдуард и Ричард. Эдвина дала своим имена в честь святых, а именно апостолов: у нее были Томас, Мэтью и Джеймс. У Беатрис до сих пор был только один сын – Филипп, который мог быть назван и в честь короля, и в честь святого. Но она сама сказала, что назвала мальчика в честь отца, который любил его гораздо больше, чем можно любить короля или Бога.

Несмотря на свои имена, мальчики, особенно когда собирались вместе, не проявляли ни достоинства королей, ни спокойствия святых. Маленькие мальчики склонны делать то, что всегда делают малыши, поэтому прогулка с ними равносильна безграничному риску. Однако Корделия всегда гордилась своим мужеством и любовью к приключениям.

– Ну что ж, хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Сара.

Сара оторвала взгляд от письма.

– Если мы никогда больше не увидимся, – драматически приложив руку тыльной стороной ко лбу, Корделия приняла позу любимой актрисы, – в будущем вспоминай обо мне с любовью.

– Надеюсь, ты не собираешься идти с ними без их гувернанток? – сухо заметила Сара.

– Я не настолько авантюристка, – усмехнулась Корделия и отправилась собирать стадо.

Через полчаса Корделия вместе с гувернантками Амелии и Эдвины шла по дорожке для прогулок. Гувернантку Беатрис оставили присматривать за детьми, точнее, за девочками, слишком маленькими для таких прогулок. Но если говорить честно, то тети, мамы, гувернантки и все прочие давно усвоили: лучше не пытаться устроить что-либо, даже прогулку, для всех детей сразу.

Не успели они отойти от дома на несколько шагов, как возник первый конфликт. Гувернантки пошли быстрее, чтобы не растерять своих разбегающихся подопечных. В считанные секунды они оказались далеко впереди, Корделия осталась совершенно одна, если только можно считать себя в полном одиночестве на оживленной дорожке в окружении несчетного количества восторженных туристов, жаждущих насладиться летним днем. Если бы ее спросили, Корделия призналась бы, что случится именно так, и помнила об этом. Ее вполне устраивала возможность прогуляться в компании только своих собственных мыслей, которые неизбежно снова вернулись к мистеру Синклеру. Уоррен – приятное имя, сильное, мужественное и надежное. Корделия всегда увлекалась значениями имен собственных, будь то имена людей или названия мест, для нее они были интересными и говорящими. И о мистере Льюисе легко было думать как об Уоррене.

Несомненно, это можно объяснить не чем иным, как личным знакомством с ним. Вероятно, этим же можно объяснить, что, читая письмо мистера Синклера, Корделия слышала голос Уоррена. Однако от этого нет никакого вреда. У него приятный голос, вполне подходящий высокому и широкоплечему джентльмену с немного озорным взглядом и улыбкой дерзкой, но подкупающей. При этой мысли Корделия улыбнулась.

– На этот раз я знаю, что улыбка предназначается не мне.

У Корделии перехватило дыхание, она обернулась.

– Господи, мистер Льюис! Что вы делаете здесь?

– Вы с таким увлечением описывали Брайтон, и я решил, что мне просто необходимо посетить этот город. – Он усмехнулся. – Я так и сделал.

– Не припомню, чтобы я так красочно рассказывала о Брайтоне, – с сомнением сказала она.

– Это подразумевалось.

Вытянув шею, Корделия заглянула ему за спину. Нельзя сказать, что она искала кого-то, но, безусловно, красавец американец должен быть где-то в толпе.

– Мистер Синклер с вами?

– Нет-нет, – покачал он головой.

– Досадно. – Хотя на самом деле вовсе не досадно – и эта мысль удивила Корделию. Когда она встретится с мистером Синклером, ее проделке и всем дальнейшим встречам с Уорреном придется положить конец. Это действительно будет досадно. – Тогда, полагаю, леди Корделии следует продолжать писать ему в Лондон?

– Нет, прошу прощения. Я не хотел сказать, что его вообще здесь нет, – поспешно ответил Уоррен. – Он в Брайтоне, просто в данный момент не со мной, предпочел остаться в номере. Его… немного продуло.

– Вот как. Надеюсь, ничего серьезного.

– Обычная простуда. Морской воздух будет ему чрезвычайно полезен. – Мистер Льюис сделал преувеличенно глубокий вдох. – Этот воздух такой… такой…

– Целительный? – подсказала Корделия, пряча улыбку.

– Совершенно верно.

– Но воздух едва ли принесет какую-либо пользу, если мистер Синклер не станет выходить на прогулки.

– Мы оставим окна открытыми, и будем надеяться на лучшее. С удовольствием дам вам адрес, чтобы вы передали его леди Корделии. – Уоррен улыбнулся с непонятным облегчением, как будто рад был говорить о чем угодно, кроме того, что касалось его работодателя. – А теперь, так как, по-видимому, вы одна… Вы ведь одна, не правда ли?

Корделия взглянула вдоль дорожки, но ни гувернанток, ни мальчиков не было видно.

– Пожалуй, да.

– Тогда не окажете ли мне честь разрешить проводить вас? – Он предложил Корделии руку.

Ей пришло в голову, что если она примет его руку и пойдет с ним, это переведет ее проделку из сферы безобидного маленького обмана, задуманного, чтобы больше узнать о мистере Синклере, в совершенно иную плоскость. Но ведь она не сделала ровным счетом ничего, что способствовало бы его появлению здесь. Его присутствие не более чем простое стечение обстоятельств, не так ли?

– Это стечение обстоятельств? – Корделия с подозрением посмотрела на мистера Льюиса.

– Счастливое стечение обстоятельств, – убежденно ответил он, а когда Корделия недоверчиво подняла бровь, рассмеялся. – Если не считать, что я сидел вон там, на скамейке, надеясь, что вы появитесь, то сказал бы, что это стечение обстоятельств.

– Это не похоже на стечение обстоятельств. Как вы узнали, где я остановилась?

– В письме леди Корделии мистеру Синклеру указан и ее адрес в Брайтоне, – усмехнулся он. – Так мы идем?

Некоторое время Корделия пристально всматривалась в него. Ни один мужчина не подкарауливал ее, чтобы просто прогуляться с ней. Со стороны мистера Льюиса это очень любезно и в то же время дерзко. А почему бы ей и не пойти с ним? Она не ребенок, объездила почти весь мир, еще не помолвлена. Если она хочет доставить себе удовольствие невинной прогулкой с интересным мужчиной, что тут плохого? В конце концов, это Брайтон. Этикет и правила поведения здесь менее строгие, чем в Лондоне. К тому же, несмотря на наплыв народа, формально это не светский сезон. Вероятность встретить кого-либо из знакомых ничтожно мала. То, что могло считаться недопустимым для леди Корделии, вовсе не столь неподобающе для мисс Палмер. А сейчас она мисс Палмер.

– Хорошо, мистер Льюис. – Корделия ответила ему улыбкой, переложила зонтик и взяла его под руку. – Буду очень рада.

– Но далеко не так, как я, – усмехнулся он.

Когда они пошли по дорожке, Корделия поняла, что в этом направлении она может столкнуться лицом к лицу с мальчиками и их гувернантками. Если пойти в противоположном направлении, они пройдут мимо дома, но он стоит на другой стороне дороги. Корделия сомневалась, что кто-нибудь окажется снаружи возле него, да и заметить ее среди толпы трудно.

– Вы не возражаете, если мы пойдем в ту сторону? – Остановившись, Корделия кивком указала назад в выбранном ею направлении.

– Конечно, нет. – Он повернулся. Они пошел в обратную сторону. – Я полностью в вашем распоряжении.

– Правда? – Несколько минут они шли в тишине, хотя «тишина» не совсем верное слово. Плеск волн и гул толпы создавали постоянный шумовой фон. – Мистер Льюис, почему вы приехали в Брайтон?

– Потому что здесь вы, мисс Палмер.

– Вы очень любезны, – рассмеялась она, – но сомневаюсь, что вам можно верить.

– Тем не менее это правда.

– Значит, у вас нет другой причины для приезда в Брайтон?

– Никакой.

– И вы здесь исключительно из-за меня?

– Совершенно верно.

– Тогда я снова должна спросить – почему?

– Потому, что я нахожу вас чрезвычайно интересной, Мисс Палмер. – Остановившись, он посмотрел ей прямо в лицо. – Мне хотелось бы лучше узнать вас.

Взглянув в его темные глаза, Корделия до такой степени растерялась, что не могла подобрать слов.

– Не знаю, что и сказать.

– Значит, я лишил вас дара речи? Не думал, что такое возможно.

– Вовсе нет, – пробормотала Корделия.

– Что мне в вас нравится, так это то, что вы редко не находите что сказать.

– Правда? – Она пристально посмотрела на мистера Льюиса. – А я всегда считала это недостатком своего характера. Истинные леди должны быть менее разговорчивы, чем я.

– Вздор, – убежденно возразил он. – У вас есть собственное мнение, вы, несомненно, должны без колебаний его высказывать.

– Вы считаете это достоинством?

– Да, – кивнул он.

– Это потому, что вы американец, верно?

– Возможно, – с удивлением глядя на девушку, рассмеялся он.

– У американцев иное отношение к таким вещам, чем у англичан, – с глубокомысленным видом кивнула она. – Это объясняется независимостью ваших характеров.

– Что касается независимости характеров… – он склонился к Корделии с искорками смеха в глазах, – я подозреваю, найдется много американцев, которые сочли бы меня сумасшедшим, и только несколько английских джентльменов, способных оценить решительный характер.

– Сомневаюсь, – усмехнулась Корделия, и они продолжили прогулку. – Могу сказать, такого еще нужно встретить.

– Поэтому вы и не вышли замуж?

– Могу держать пари, это одна из причин, – холодно ответила она. – Трудно встретить мужчину, которому понравится женщина, высказывающая свое мнение. Совсем не так легко найти мужчину, которому понравится женщина с собственным мнением.

– Мне это нравится. И еще мне нравится, что, когда у вас появляется хорошая идея, вы без колебаний претворяете ее в жизнь.

«К чему бы это ни привело», – закончила про себя Корделия. Что-то в этом мужчине вызывало у нее подозрения. В ней ему нравилось все, что остальные посчитали бы проблемой.

– Вы трудолюбивая, независимая, честная. Эти черты привлекательнее.

Честная?

– Да, понятно. – На нее волной накатила тревога. – Знаете, человек не всегда такой, каким кажется.

– Я еще ничего не сказал о вашей внешности, – весело добавил он. – Мисс Палмер, я нахожу вас очаровательной.

– Вы хотите вскружить мне голову, мистер Льюис.

– Очень хочу. – Он выразительно помолчал. – Хочу, чтобы ваша головка повернулась в мою сторону.

У Корделии перехватило дыхание, сердце в груди застучало.

– Каковы ваши намерения, мистер Льюис?

– В данный момент, мисс Палмер, у меня нет никаких намерений, кроме как продолжить знакомство и наслаждаться обществом, которого мне не хочется лишиться. – Его ответ был уверенным и вполне осмысленным, словно он ожидал этого вопроса и заранее приготовил ответ.

– Понимаю. – Корделия была довольна и одновременно слегка разочарована, ведь у нее тоже не было никаких определенных намерений в отношении его. Безусловно, ей нужно от него не больше, чем ему от нее, и ничего более существенного, чем невинный флирт. И все же… – Подозреваю, вы опасный человек.

– Опасный? – рассмеялся он. – Сомневаюсь. Я безобидный, как щенок.

– Исключительно игривый щенок.

Он усмехнулся.

– И мистер Синклер такой же, как вы? – спросила Корделия, стремясь увести разговор от опасного направления, которое он принял, а не для того, чтобы больше узнать о Дэниеле Синклере.

– Я ему уступаю. Этот человек неисправим. – Он на секунду замолчал, словно подыскивал слова. – На днях я, возможно, ввел вас в заблуждение относительно ухаживаний мистера Синклера за женщинами.

– Да?

– По этой части он неутомим. В этих делах он первый среди мужчин. – Он наклонился к Корделии и понизил голос: – У него вполне определенная репутация.

– Правда? Не думаю, он недавно в Лондоне, чтобы приобрести какую бы то ни было репутацию.

– Лондон, Балтимор – какая разница, – беспечно заявил он. – Где бы он ни находился, ни одна ночь не проходит без какой-нибудь леди в его объятиях. Актрисы, вдовы, опытные дамы. Он обожает их, они от него в восторге.

– Теперь вы говорите, что он не будет верен после свадьбы? – спросила Корделия после минутного размышления.

– Я… – Он поморщился. – Этого я сказать не могу.

– Не можете или не хотите?

В ответ он молча пожал плечами.

– Понимаю.

– Сожалею. – Он горестно покачал головой. – Полагаю, леди Корделия не захочет выходить замуж за человека с такой репутацией, как у мистера Синклера.

– Не говорите глупости. – Корделия с удивлением посмотрела на него. – Леди Корделия не уважала бы его, если бы он был другим. Ему уже за тридцать, он богат и красив. Если при этом он не обладает хоть какой-то репутацией, могут возникнуть некоторые подозрения.

– Репутация вполне определенная, – напомнил мистер Льюис.

Бедняга разрывается между честностью и преданностью другу, решила Корделия.

– Многие женщины уверены, что перевоспитавшиеся повесы становятся самыми лучшими мужьями, – высказалась она. – Вы говорили, он не станет изменять.

– Да, я это говорил, – проворчал он, – но кто же знает?

– А как насчет вас, мистер Льюис? – с иронией спросила Корделия. – У вас тоже есть некая репутация?

– Возможно, – ухмыльнулся он.

– Вы идете по стопам мистера Синклера или он следует за вами?

– Пожалуй, и так и эдак, – ответил он. Помолчав, продолжил: – Во многом мы очень похожи. У нас обоих честолюбивые стремления, не сомневаюсь, что мы добьемся успеха.

– Когда-нибудь он станет одним из богатейших людей Америки.

– Как и я. – Его голос звенел уверенностью.

– Вы стараетесь произвести на меня впечатление, мистер Льюис? – Корделия посмотрела на него.

– Я?

– К сожалению, богатство не производит на меня впечатления. – Она слегка улыбнулась. – Но честолюбие – это восхитительно, так думает и леди Корделия.

Ну конечно, подумал он.

– Честолюбие – интереснейшее качество. – Она повернула зонтик и продолжила развивать тему: – В этой стране успех всегда сдерживался изначальным положением человека в обществе. Редко можно встретить человека, поднявшегося выше своего положения по рождению. Должна признаться, как народ мы рассматриваем честолюбие и успех как что-то подозрительное и немного безнравственное.

– В моей стране уверены: любой может достигнуть успеха благодаря прилежному труду и собственным способностям.

– Здесь мы в широком смысле погрязли в прошлом. Все осталось так, как было испокон веков. Это и сейчас устраивает, во всяком случае, высшие классы, так что, очевидно, нет необходимости ничего менять. – Она наморщила нос. – Но для женщин, подобных леди Корделии, такая жизнь ужасна: такие женщины лишены права самим строить свое будущее. Оно определяется только тем, насколько удачный у них брак.

– Каким хочет видеть мужа леди Корделия?

– Таким же, как, полагаю, любая другая женщина. – Корделия ненадолго задумалась. – Желательно, чтобы он уважал ее, принимал такой, какая она есть, должен считаться с ее независимым характером, иметь добрую и щедрую душу. Разумеется, быть честным, ну и все такое прочее.

– Итак, – усмехнулся он, – мы возвращаемся к любви, которую вы не упомянули.

– Вот и опять проявляется романтичность вашей натуры. Вы забываете, что это не брак по любви.

– Но все же, если кто-то ищет любовь, о ней нельзя забывать.

– Конечно, а если нет… – Она пожала плечами.

– А как вы, мисс Палмер? – Он встретился с ней взглядом. – Чего вы ищете в браке?

– Я ничем не отличаюсь от леди Корделии, за исключением того, что у нее есть ответственность перед семьей, а у меня нет. Отсутствие семьи оставляет мне свободу выйти замуж, не считаясь ни с чем, кроме собственного желания. И я тоже хочу, чтобы муж ценил мое мнение, уважал меня и вел себя честно. Вот так, мистер Льюис. – Корделия взглянула ему в глаза. – Я надеюсь найти любовь.

Они долго смотрели друг на друга. Неожиданно шум толпившегося вокруг них народа затих, стал глухим и далеким. Странный момент, интимный – это слово пришло Корделии в голову, – словно они остались совершенно одни. Ее сердце забилось чаще, она с испугом подумала, не попытается ли Уоррен ее поцеловать. Ей вдруг стало совершенно ясно, что она вполне могла бы это позволить. На самом деле ей ничего так не хотелось, как того, чтобы этот в общем-то незнакомый человек, этот пират заключил ее в объятия, крепко поцеловал прямо здесь, на прогулочной дорожке, послав к черту все последствия.

– Да. – Он кашлянул, волшебство мгновенно исчезло, вокруг снова шумела толпа, волны снова разбивались о берег, чайки кричали над головами, все осталось точно таким, как прежде, – и совсем не таким.

– Да, – пробормотала Корделия, не обращая внимания на трепет сердца. – Я должна…

– Мы должны… – одновременно с ней заговорил он.

– …вернуться домой, – странно высоким голосом закончила она и указала в сторону дома. – Я слишком надолго отлучилась.

– Да, конечно. – Он кивнул, и они, повернув, пошли обратно. – Мне будет крайне неприятно, если вы получите выговор за свое долгое отсутствие.

– По этому поводу я нисколько не беспокоюсь. – В доме такой беспорядок, что даже если мальчики и гувернантки уже вернулись, вряд ли ее отсутствие заметили.

Несколько минут они шли в относительной тишине.

– Вы только что говорили о честности, – отрывисто сказал Уоррен. – В связи с тем, что хотела бы леди Корделия видеть в муже.

– Да?

– Она должна понимать, когда дело касается бизнеса, сообразительность и практичность случайно могут быть ошибочно приняты за нечестность.

– А сообразительность мистера Синклера принята за нечестность?

– Всегда существуют разные слухи, – неохотно ответил Уоррен. – Они вызваны больше завистью, чем фактами.

– Понимаю, – протянула Корделия. Странно, что мистер Льюис навел ее на мысль о нечестности – если, конечно, он не стремился помешать ее браку с мистером Синклером. Но в этом не было никакого смысла. Зачем ему это?

Спустя минуту он перевел разговор к обсуждению погоды, и на обратном пути они говорили о всяких ничего не значащих вещах. Оказалось, что оба любят Диккенса и страшные истории Эдгара Аллана По. Корделия упомянула о знаменитых картинах в европейских музеях. Он сказал, что увлечен становящейся все более популярной фотографией, которая, вполне возможно, в будущем станет настоящим искусством. Разговор продолжался совсем не в таком игривом тоне, как раньше. Рассуждения Уоррена позволили Корделии лучше разобраться в его характере. Прежде она просто не знала, что сказать или что хотела сделать, и это совершенно сбивало ее с толку, приводило в волнение. Теперь она больше знала об этом мужчине, и то, что она узнала, ей нравилось.

Вскоре они дошли до того места, где встретились.

– Здесь я вас оставлю, мистер Льюис. Дом через дорогу всего в нескольких шагах отсюда, я прекрасно дойду одна.

Некоторое время он раздумывал, как будто собирался возразить ей, но потом кивнул:

– Как пожелаете.

– Благодарю вас, мистер Льюис. – Она подала ему руку. – Наша беседа доставила мне истинное удовольствие. Она…

– Незабываема. – Он поднес ее руку к губам, и Корделия могла поклясться – жар обжег ее сквозь перчатки, докатился до пальцев ног. Быть может, это жар его взгляда – обещающего, угрожающего и опасного. – Вы же понимаете, что мне необходимо еще раз увидеть вас.

– Боюсь, это будет ужасная ошибка. – Она глубоко втянула в себя воздух. – Когда?

– Сегодня вечером? Завтра? – Он стиснул ее руку. – Поскорее.

– Сегодня вечером не могу. – Голос разума громко кричал, что она делает роковую ошибку, нельзя снова встречаться с этим мужчиной, крайне опасным для ее благополучия, для ее будущего, вероятно, для ее сердца. Но она не стала внимать этому предупреждению. – На Чейн-Пир каждый вечер играет музыка, устраивают танцы и фейерверки, всегда многолюдно. Приложу все силы быть там завтра вечером.

– А я приложу все силы найти вас. Не сомневайтесь, – он заглянул ей в глаза, – я вас найду. – Потом выпустил ее руку и улыбнулся. – До свидания, мисс Палмер.

– До свидания, мистер Льюис. – Она повернулась и, справившись с желанием побежать, пошла быстрым, но спокойным шагом, совсем не соответствовавшим отчаянному биению ее сердца, внутренней дрожи и комку в горле. Даже переходя дорогу и приближаясь к дому, Корделия чувствовала на себе взгляд мистера Льюиса.

О чем она думает? Вернее, почему она ни о чем не думает? Такое поведение вполне может привести к самым ужасным последствиям. Если как следует подумать и отнестись к этому серьезно, единственный разумный выход – не встречаться на следующий день с этим мужчиной. Самым естественным тоном Корделия приветствовала сестер и поинтересовалась, вернулись ли мальчики. Потом поднялась по лестнице к себе в комнату, сняла шляпу и стала вырабатывать для себя план действий. Самое мудрое решение – напрочь выбросить из головы все это безрассудство вместе с Уорреном.

Корделия считала себя сообразительной, но мудрость никогда не была ее сильной чертой. Конечно, было бы разумно точно выяснить, почему все-таки Уоррен вызывает у нее странное предчувствие: еще до того, как она выйдет замуж за другого мужчину, случится нечто удивительное и захватывающее. Понимая, что поступает глупо, Корделия не хотела отказываться от встреч с ним. Она никогда не отказывала себе ни в чем, чего ей очень хотелось. Уоррен Льюис своего рода приключение; кто знает, сколько их осталось в ее жизни.