Глава 30. Долги, догадки, достижения

На следующий день мы грызли древние руны в очень ограниченном составе: я, Невилл, Миллисента да Грейнджер. Больше никто этот предмет не выбрал, что крайне огорчало милую преподавательницу, которая половину урока убеждала нас, что руны — это вовсе не сложно!

Согласен, сами по себе руны — это очень даже просто, запомнить их начертание, прямое и обратное значение — сущая ерунда, а вот сочетание… Благодаря пинкам Тома мы еще летом выучили значение рун. Потом, пока его не было, поковырялись во всяких рунических поэмах, подержались за головы, попытавшись сходу, не вникая в правила сложения вис и прочие тонкости, распутать простейший кённинг, и поняли, что предмет этот посложнее нумерологии. Там-то от перемены мест слагаемых сумма не изменяется, а тут можно вместо нида мансег состряпать. Или наоборот, тоже приятного мало…

Миллисента, по ее же собственным словам, сперва не собиралась браться за руны, но решила, что это будет полезнее прорицаний. Я, прекрасно уловив намек, пообещал всемерно ей помогать, если что-то не заладится, и мы устроились втроем, сдвинув столы, благо места было предостаточно. Грейнджер сидела одна через проход.

Мы как раз дошли до руны «уруз» и ее перевернутого значения, когда снаружи послышались вопли. Окно по теплой погоде было открыто, и мы невольно выглянули наружу (по правде сказать, профессор Бабблинг и сама не сдержала любопытства и вместе с Грейнджер заняла второй подоконник).

— Опять… — вздохнул я, поняв, в чем дело.

Да-да, у пятого курса был урок полетов, а по сути — длинная перемена, потому что игроки тренировались отдельно, а остальные развлекались, как могли, я об этом уже говорил. Ну и вот, Том не мог не отличиться…

К тому моменту, как мы выглянули в окно, он стоял во весь рост на парящей на уровне пятого этажа метле, изображая то ли циркача-канатоходца, то ли впередсмотрящего матроса на марсе, а может, и флотоводца на носу флагманского корабля. Мантия его картинно развевалась и, думаю, не просто по воле ветра. Заметив нас (и не только, в других окнах тоже видны были лица), Том элегантно раскланялся, послав кому-то воздушный поцелуй. (Я не я буду, если он адресовался не Джинни! С другой стороны, Том мог и МакГонаггал осчастливить.)

После этого он элегантно отступил к самому хвосту метлы, надавив на него каблуком и поставив беднягу-метлу почти вертикально, оседлал ее, выровнялся и, заложив лихой вираж, приземлился под гневные вопли мадам Хуч и восторженные крики и аплодисменты слизеринцев. Гриффиндорцы помалкивали, и я прямо-таки видел хмурые лица близнецов…

— Позёр, — пробормотала Миллисента, невольно вздохнув. Я тоже вздохнул: такой высший пилотаж мне и не снился.

— Это лучше, чем маньяк, — ответил Невилл, думая о чем-то своем, и я с ним согласился.

— Какой одаренный юноша! — воскликнула профессор Бабблинг. — У меня на занятии он продемонстрировал редкую заинтересованность рунами и… Ах, уже звонок. Вы свободны, на следующем занятии мы продолжим. Пока ничего задавать я не стану, но о следующей руне прочитайте и постарайтесь усвоить самое основное, тогда на уроке мы сможем заняться тонкостями… Мисс Грейнджер?

Тщетно, она уже испарилась, а когда мы двигались к кабинету защиты, появилась почему-то на лестнице, и по ней видно было, что она торопилась изо всех сил, чтобы успеть на занятие. И правильно делала — нас ждал боггарт!

Ну да я уже описывал своего красавчика-боггарта, остальных тоже, повторяться не стану. У однокурсников боггарты тоже были впечатляющими, но мой, кажется, побил все рекорды, если не считать дементора у Поттера. С другой стороны, вряд ли кто-то настолько тщательно прорабатывал свой воплощенный страх, как это делали мы с подачи Тома…

За ужином Флинт наседал на Риддла чуть ли не с нецензурной бранью и требованием немедленно записаться в квиддичную команду, потому что Том — прирожденный игрок!

— Нет-нет и нет, — весело отбивался тот. — Я не умею играть, у нас в чести другие виды спорта.

— Не умеешь — научим! — ревел Флинт, а в глазах его читалось «не хочешь — заставим!».

— Я люблю летать, но… — Риддл задумался, а потом его явно осенило. — Я боюсь!

— Чего, высоты?! — опешил Маркус. — И ты думаешь, что я поверю в это после твоего сегодняшнего выступления?

— Нет, не высоты, — с милой улыбкой ответил Том, выдержал паузу и добавил: — Бладжеров.

Мы с Невиллом переглянулись и невольно зафыркали, предчувствуя очередной спектакль.

Как выяснилось, мы были правы: через несколько дней, когда мы снова клевали носом на истории магии, наверху что-то грохнуло в стену, так, что с потолка посыпалась известка, а потом раздался отчаянный дребезг расколоченного оконного стекла, за ним снова и снова, тяжелые удары, а еще отчаянный девичий визг и невнятные вопли…

— Дай угадаю, — негромко произнес Невилл, когда все утихло, — теперь боггарт Тома стал бладжером?

— Похоже на то, — вздохнул я. За обедом у профессора Люпина снова отчетливо подергивалось левое веко…

Малфой же показательно страдал. Настолько, что уже который день носил пострадавшую руку на перевязи и изображал умирающего, причем артистизма ему было не занимать.

— Ну и чего ты добился? — спросил я как-то вечером опять-таки в душе. Ну, тут я, по меньшей мере, видел, что от царапины у Драко и следа не осталось!

— Как минимум, безопасности, — невозмутимо ответил Малфой. — И согласись, профессор Граббли-Дерг преподает намного интереснее, чем Хагрид.

— Но это ненадолго. Думаю, Хагрида все-таки не станут наказывать — все видели, что ты провоцировал животное.

— Все видели, да не все скажут, — гадко улыбнулся Драко. — Наши так уж точно, а гриффиндорцы… Громче всех станет кричать Гренджер, я уверен, но если к кому и прислушаются, так это к Поттеру. Остальные могут и промолчать во избежание неприятностей. Знаешь такие мерзкие поговорки — «своя рубаха ближе к телу» и «моя хата с краю»? Вот увидишь, даже прекраснодушные гриффиндорцы думают именно так. Во всяком случае, большинство.

— Я и не сомневаюсь, — фыркнул я. — А тебя совсем не волнует то, что ты теперь мой должник?

— Не-а, — еще шире улыбнулся Малфой и постучал меня по лбу. — Во-первых, Уизли, я не просил меня спасать, а жизни моей ничто не угрожало. Об этом, полагаю, ты и сам догадался, а? По глазам вижу, догадался… Во-вторых, о умнейший из Уизли, я назвал тебя спасителем, но не признал себя твоим должником. Разницу улавливаешь? Я даже не сказал «спасибо», не говоря уж о «я тебе обязан». Но так и быть, — смилостивился он, — помню я за тобой один давнишний должок… Можешь считать, что мы квиты, и не забывай о моей доброте!

— Есть еще Невилл, — напомнил я, мысленно сплюнув и пообещав себе вытряхнуть из Тома всё, что ему известно о клятвах, долгах и прочем. Кажется, даже миссис Лонгботтом не знала всего! А если не знает и Риддл, пусть пристает к Флитвику, тот в нем души не чает…

— Это тянет на ма-а-аленькую такую просьбочку, — Драко развел большой и указательный пальцы на полдюйма. — Или на вопросик. Так и быть, пусть числится за мной… Или ты думаешь, я сам не мог остановить кровь? А вы сорвали мне представление, между прочим! И еще, Уизли, тебе не доводилось слыхать о побочных действиях таких вот… внезапных отношений?

— Ты о чем? — нахмурился я.

— Не только спасенный будет должен спасителю, — премерзко ухмыльнулся Малфой. — Но еще и спаситель обязан будет заботиться о спасенном до конца жизни. Его или собственной, это как получится, либо до тех пор, пока спасенный сам не спасет ему жизнь. До той поры они связаны. Иначе… иначе хорошего не жди. Мало кто знает об этом эффекте, так что слушай и мотай на ус, Уизли!

Я невольно помотал головой. Однако! Миссис Лонгботтом не говорила, что такие клятвы — палка о двух концах!

— Мне очень хотелось, чтобы меня спас гриффиндорец, лучше всего Поттер, а вы все испортили, — добавил Драко.

— А ты откуда знаешь обо всем этом? — спросил я, пропустив его слова мимо ушей.

— От отца, разумеется.

— А он?

— А он… — Драко перестал улыбаться. — Догадайся сам.

Я уже подозревал это, поэтому только кивнул. Ну, Том! Если окажется, что ты этого еще не знаешь, а расскажу тебе об этом я, и в итоге получится временная петля… Даже не представляю, что может случиться! Будем надеяться, что ничего ужасного…

Пока я размышлял, Малфой успел удрать, а я подумал, что еще легко отделался!

— Ты легко отделался, — кивнул Том, выслушав все это.

— А почему ты нам об этом не сказал?

— Потому что не знал таких тонкостей, — подтвердил он мои подозрения. — Я хоть и со Слизерина, но до полной учености явно дошел только в зрелые годы, а в школе только нахватался по верхушкам. Но в этом нужно разобраться как следует, завтра я этим займусь вплотную.

— Флитвик от тебя скоро под креслом прятаться начнет! — фыркнула Джинни.

— Ничего, ему нравятся студенты с тягой к знаниям, — улыбнулся Том, потом посерьезнел и сказал: — Знаешь что, друг мой Рональд, я хотел бы побеседовать с тобой наедине…

— Мы пойдем проведаем Луну, — понятливо сказала Джинни, взяла Невилла на буксир и потащила прочь из спальни.

Надо отметить, сестричка моя, хоть первое время и дулась на Тома за то, что тот теперь проводит время не только с нами, но и с ровесниками, быстро остыла и успокоилась. Вернее, это Луна втолковала ей, что Тому, вообще-то, скоро семнадцать, если взаправду, а им едва-едва тринадцать, и если наставником Риддл быть может, то встречаться с девочкой настолько моложе — нет. Не поймут и осудят. Довольно и того, что Джинни постоянно торчит в нашей спальне (Луна, впрочем, тоже), либо мы все вместе заседаем в Выручай-комнате, а Том терпеливо растолковывает нам то, до чего мы не в состоянии дойти собственным умом.

Правда, на ровесниц Тома Джинни все равно посматривала недобро, и я подозревал, что если какая-нибудь из них предпримет решительные действия по завоеванию красавца-иностранца (а близнецы уже устроили тотализатор!), то летучемышиный сглаз будет самым меньшим, что дерзновенная особа получит в награду от моей сестрицы.

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросил я, когда мы остались наедине, а Том запечатал дверь.

— О слухах и подозрениях… — протянул Риддл и сгреб в кучу свои черновики со звездными картами, переводами и прочим, чтобы не мешались под рукой. — Помнишь, ты рассказывал мне о том, что второй я развоплотился, когда напал на Поттера?

— Конечно, помню. А что?

— Да так, интересно… — задумчиво произнес он. — Больше ты ничего не знаешь?

— Только то, что всем известно, — ответил я. — Волдеморт убил его отца, мать попыталась спасти ребенка и тоже погибла. Но поскольку она закрыла его собой, то дала сыну кровную защиту, как-то так, подробностей я не знаю. Говорят, что сила материнской любви оказалась сильнее Авады…

Том молча взялся за голову и произнес несколько слов из разряда тех, за которые мамочка заставляла нас мыть рот с мылом.

— Ты чего? — удивился я.

— Ничего. Поражаюсь идиотизму своего… в смысле, себя-второго, — мрачно ответил он. — Явно все здравомыслие он оставил в дневнике!

— Ты яснее можешь выражаться, а? Я ничего не понимаю!

— Поверь, я пока тоже, — хмыкнул Том, — но кровной защитой тут и не пахнет. Тут что-то другое, о чем я пока не знаю, но непременно должен это разведать… Очень уж интересные страхи у Поттера!

— А ты почем знаешь? — удивился я.

— Да понимаешь ли, его время от времени тянет уединиться, избавиться от всеобщего внимания…

— В сортире ты его подлавливаешь, что ли? — нахмурился я, а Том ухмыльнулся:

— И там тоже. Ну и поглядываю, что делается у него в черепушке. В целом — ничего интересного, но дементор его явно напугал. У него в голове постоянно вертится сцена убийства матери, ее голос — она умоляет убить ее взамен Гарри, и еще один, который велит ей отойти… Догадываешься, чей?

— Твой, вестимо, — мрачно ответил я.

— Похоже, что мой, хотя звучит очень уж мерзко, — вздохнул он. — И что-то я сомневаюсь, будто годовалый ребенок запомнил это в подробностях! Хотя память человеческая — штука странная…

— А еще что ты там откопал?

— Ничего ценного, у тебя и то больше серьезных мыслей, — сделал мне комплимент Риддл. — А там в основном страхи: наш декан, дементоры эти, тетка с дядей и кузеном, а самое интересное — Грим.

— Погоди… — я нахмурился, припоминая. — Это предвестник смерти? Черный призрачный пес? Я слышал, Трелони увидела это чудище в чашке Поттера, да?

— Ага, — усмехнулся Том. — Только Поттер повстречал его задолго до того, еще когда летом удрал из дому, но тогда он решил, что это просто бродячая собака. Затем увидел такого пса на обложке книги в магазине, ну а потом Трелони окончательно его перепугала. Он храбрится, конечно, но что толку? Прочие либо считают, что он и в самом деле вот-вот умрет, либо не верят в такие бредни и полагают, будто ему привиделось с перепугу.

— Ты решил его пожалеть и спасти от Грима и дементоров? — скептически осведомился я.

— Не совсем, — туманно ответил он. — Хотя… как получится. Мне интереснее понять, что же связывает его со вторым мной. Если это то, о чем я думаю…

Том покачал головой, помолчал, потом добавил:

— Дементоры просто укладывают его в обморок. А вот после сеансов связи со мной он идет в больничное крыло за обезболивающим.

— Может, он просто легилименцию не переносит? — нахмурился я. — Я вроде читал о чем-то подобном…

— Джиневра тоже пробовала поработать с ним по моей просьбе, как и Луна. На них он так не реагирует, — просветил Том.

— Надеюсь, он вас не опознает? — мрачно спросил я. — Не вспомнит, что вы копались в его мозгах?

— Не думаю, — улыбнулся он. — Ну а от легкого Обливиэйта еще никто фатально не пострадал.

— А почему девчонки, а не мы с Невиллом?

— Для чистоты эксперимента, — был ответ. — Вы с Поттером пересекаетесь постоянно, а девочки — разве только в Большом зале, реакций его не знают и к поведению не присматривались. И уж поверь, Рональд, не в обиду вам с Вилли будет сказано, у них получается лучше и… мягче, если можно так выразиться. То ли у Джиневры с Луной мозги не такие закостенелые, то ли этот дар зависит не только от силы и умений, но и от пола. Надо будет разобраться, — черкнул он что-то в черной тетрадке, которую теперь использовал по назначению, как ежедневник.

— Получается — и хорошо, — пробормотал я. — Слушай, а почему ты решил поговорить со мной наедине?

— Опять же — для чистоты эксперимента, — серьезно произнес Том. — Не переживай, с девочками я уже говорил, остался Невилл… А ты ни о чем не хочешь мне поведать? Что-то у тебя в последнее время крайне загадочный вид!

— А, — махнул я рукой. — Чушь собачья…

— А конкретнее? — прищурился Том, глядя мне в глаза. Я в отместку показал ему боггарта, чтобы не лез куда ни попадя со своей легилименцией. Видимо, получилось, потому что он засмеялся и велел: — Выкладывай давай!

Ну я и выложил свои наблюдения: дескать, Грейнджер как-то слишком много успевает, а вдобавок — тут уже я вынул записную книжку, — ухитряется присутствовать на трех занятиях одновременно. Я не поленился, расспросил однокурсников, которые ходили на прорицания и маггловедение — она была и там, и там, хотя я собственными глазами видел ее на нумерологии, и не я один!

— Вот это интересно! — оживился Том, заглянув в мои записки. — О чем-то мне это напоминает, надо покопаться в Запретной секции!

Тут он гордо помахал разрешениями от Флитвика, МакГонаггал и Люпина.

— Три-то тебе зачем? — с тяжелым вздохом спросил я, даже не спрашивая, как он уговорил профессоров допустить его в святая святых библиотеки.

— Про запас, вдруг кто-нибудь отменит свое, — улыбнулся он. — Хотя на такой случай остаются еще Вектор, Бабблинг и Снейп, я уж молчу о мадам Спраут.

— От Снейпа ты разве что пинок получишь, — предрек я. — Спорим?

— Легко. До Рождества его разрешение будет у меня в кармане. Если я проиграю, то научу вас всех варить Феликс Фелицис, если выиграю… вы будете мне должны, — улыбнулся Том.

— Э, нет, — пошел я на попятный. — Я могу спорить только за себя.

— А ты думаешь, девочки отказались? — спросил он, и я признал свое поражение. — Впрочем, с тех времен, когда я начинал здесь учиться, Запретная секция заметно уменьшилась. Я вот не нашел той книги, по которой учился всяким внепрограммным вещам.

— Это которой?

— «Тайны наитемнейшего искусства», — пояснил Том. — Я помню самое важное наизусть, но не всё, конечно. Знал бы, что дело так обернется, выучил бы книгу от корки до корки, а теперь ищи ее свищи!.. Рональд?

— Я видел такую книжку, — сказал я и с удовольствием увидел, как вспыхнули у него глаза. — Сказать, где?

— Ну, не томи!

— У миссис Лонгботтом в библиотеке, — коварно произнес я. — И нет, не проси вынести ее оттуда.

— Если книгу нельзя выносить из дома, значит, мне придется войти в этот дом и задержаться там, — преспокойно ответил Том и улыбнулся. — Полагаю, милейшая пожилая дама ничего не будет иметь против скромного постояльца, который, к тому же, станет заниматься с ее подопечными. Как думаешь, получится?

— Даже не знаю, — с сомнением протянул я, хотя мысленно возликовал. — Она крайне подозрительна, и если заподозрит что-то неладное…

— Брось, Рональд, — лучезарно улыбнулся Риддл. — Как можно заподозрить меня в чем-то дурном, сам посуди?

— О да, для этого нужно пообщаться с тобой подольше, — вздохнул я. — Спорим, ты не сможешь усыпить бдительность миссис Лонгботтом?

— Даже спорить не буду, — ухмыльнулся он в ответ. — И так ясно, что вы давно сговорились и капаете бабушке на мозги, чтобы та приняла еще одного гостя. Будете ей писать в очередной раз, непременно сообщите, что деньги у меня есть, тратиться на меня не придется. Ясно?

— И как ты опять догадался? Легилиментил?

— Не-а. Просто это было бы наиболее логичным путем развития событий. Я бы на вашем месте точно так и поступил, — ответил Том и потянулся. — Иди уж… и позови сюда Невилла. И позанимайся чем-нибудь с этой своей Миллисентой, рунами хотя бы, что ты ее совсем забросил? Гляди, так вот приревнует к Грейнджер, будешь знать!

Я признал, что Риддл снова оказался прав, и отправился восвояси, помогать Миллисенте писать сравнительный анализ толкования руны «турисаз» в разных традициях. Джинни под моим свирепым взглядом убралась в сторонку вместе с Луной (которая уже давно стала привычным гостем в нашей гостиной) — они упорно решали задачки по трансфигурации тремя, а то и пятью разными способами каждую, чем доводили бедную МакГонаггал до внеочередного приема валерьянки…