Тихое семейное счастье
Что должен сделать благородный муж, если жена вдруг решила сделать из своей точки зрения долговременную огневую? Правильно, и ЭТО тоже. Но несколько позже, иначе супруга заявит, что ее невежливо затыкают. Запомните: благородный муж должен сказать, что был чертовски неправ, поцеловать жену и уверить ее в том, что она солнышко, лапушка и самая лучшая на свете.
До того как всерьез заболеть, Валентина перепробовала столько боевых приемов ведения семейной дискуссии, выстроила столько тактик и стратегий… Словом, Сунь-Цзы и его «Искусство войны» – так, пособие пионерам для игры в «Зарницу». В ход шли метательные бокалы осколочно-фугасного действия, недорогие сервизы с кратким междускандальным периодом полураспада и даже категорический чугунный аргумент.
А потом случился первый приступ. Что послужило началом спора в тот раз, сказать сложно. Валя помнит одно: муж, как обычно, был неправ. Мало того, он в своей неправоте был упорен. Потом – провал. Пришла в себя – вокруг идиллия. Тишина, чистота, на лбу мокрая тряпочка, супруг подает в постель чай с бутербродами. Хлеб с колбасой рубил, должно быть, топором, но на выговор сил уже нет.
Сбор анамнеза показал, что Валя отсутствовала в реале три минуты. Кто все это время орал дурным голосом всякое непотребное, срываясь в конце каждой фразы на вой укуренной баньши? Точно не она. Во всяком случае, ничего такого за собой она не припоминает. И как падала на кровать, предварительно убедившись, что не промахнется, – тоже.
Приступы стали повторяться. Теперь без них не обходилась ни одна семейная ссора. Врачи пытались найти причину приступов, но все приборы, как назло, отказывались видеть страшную Валину болезнь. Делать нечего, пришлось пойти туда, куда все так упорно посылали. К психиатру. И даже полечиться в отделении неврозов. А потом еще раз. И еще.
Болезнь на некоторое время отступала, но потом муж снова забывал, как он по жизни неправ, – и наступало новое обострение. Валя даже стала подумывать об инвалидности: на работе после пары таких приступов на нее начали нехорошо коситься. Но психиатр, зараза, не проникся. Более того, он имел неосторожность при живом и хорошо все слышавшем муже заявить, что свежий воздух и физическая работа творят чудеса. То есть, фактически, назвал лошадью!
Пришлось дома выдать пару внеплановых приступов. И тут супруг не выдержал. Подав Валентине в постель неизменный целебный чай с бутербродами, он сказал, что с него хватит. Еще один такой пролет баньши над семейным гнездом, еще одна разбитая тарелка – и они идут в ЗАГС. Только Мендельсон, падла, на этот раз будет тихо сопеть в две дырочки. Вопросы есть? Ну и прекрасно.
На прием к психиатру Валентина пришла через пару месяцев. Непривычно тихая. Нет, доктор, больше тех приступов не было. Ага, даже с соседями помирились. Нет, с мужем тоже больше не ругаемся. Потому что не получается. Вы не думайте, у меня есть много чего ему сказать, но я не могу. Нет, не стесняюсь. Просто, как только я хочу, как раньше, с ним поспорить, у меня отнимается язык. Совсем. И немеют обе руки. По плечи. И так на час-другой. Нет, он не сердится. Гладит по голове и говорит, какая я хорошая и что-то там про новообретенное дао. Да, все прочее тоже наладилось, уже седьмая неделя пошла. Мне бы только узнать, что с немотой и онемением делать. Ничего? Само пройдет? Не торопить события и не спугивать семейное счастье? Спасибо, доктор.
