Глава 11

На следующий день в обед Рис хотел купить ей обручальное кольцо. Анджи убедила подождать до уик-энда, когда будет больше времени походить по магазинам. Труднее было выговорить пару ночей в одиночестве до конца недели. Теперь, когда она согласилась выйти за него, Рис не видел причин для продолжения раздельной жизни. Анджи понимала, что и это, и нетерпение надеть ей на палец обручальное кольцо свидетельствуют о том, что он все еще не уверен, все еще ждет какого-то подвоха. Помня о его прошлом, она могла понять это.

Кажется, это называется «эмоциональный багаж». Прошлые ошибки и неудачи оставляют страхи и неуверенность. У Риса они есть. У нее тоже. Потеряв все однажды, она знала, какую боль может причинить новая потеря – особенно если потерян будет и Рис. Она так отчаянно хотела выйти за него, строить будущее вместе с ним. Но что, если это блаженство подарено судьбой лишь для того, чтобы быть безжалостно отнятым? Хватит ли у нее сил, достаточно ли она закалила характер за последний год, чтобы снова воссоздать свою жизнь, если это случится?

Или на этот раз она будет уничтожена?

– Слушай, Анджи, ты не обидишься? – неуверенно начала Гей во время обеденного перерыва в пятницу, когда все, кроме Гей, Далы, Анджи и робкой Присциллы, уже вернулись к работе. – Тут эти слухи, а мы не знаем, правда или нет. Мне поручили спросить.

– Какие слухи? – спокойно отозвалась Анджи, хотя уже успела познакомиться с тем, как распространяются слухи в «Вейк-тек».

Гей взглянула на Далу, потом – почти застенчиво – снова на Анджи.

– Правда, что ты и мистер Вейкфилд… – она нерешительно остановилась, будто сообразив, что предположение слишком абсурдно. – В общем, мы слышали, что вы обручились, – выпалила она наконец.

Чувствуя, как теплеют щеки, Анджи слабо улыбнулась.

– Где же вы это слышали?

– Джун сказала, – призналась Гей. – Будто бы ей сказал сам мистер Вейкфилд. Я никогда не слышала, чтобы Джун врала, но мы подумали, вдруг она нас разыгрывает.

Анджи глубоко вздохнула.

– Не разыгрывает. Это правда.

– Правда? – выговорила Дала. – Ты выходишь за мистера Вейкфилда?

Увидев на всех лицах то же потрясенно-недоверчивое выражение, Анджи грустно улыбнулась и кивнула. – Да.

– Правда?! – Присцилла, пугливая машинисточка, не раз выказывавшая священный трепет перед своим суровым работодателем, зажала рот руками, едва у нее вырвалось это восклицание. – Извините, – промямлила она, делаясь пунцовой. – Я… мм… просто… э-э…

– Ничего, – успокоила Анджи. – Я знаю, что временами Рис выглядит чересчур грозным…

– О да, только временами, – пробормотала Гей, комически вращая глазами.

Анджи рассмеялась вместе со всеми.

– Ну ладно, он всегда выглядит грозным, – уточнила она. – Но на самом деле он не такой. Просто он…

Она замолчала, не зная, как определить Риса людям, которые никогда не видели его другую, более мягкую, беззащитную сторону. Людям, ничего не знающим о маленьком мальчике, которого оставляли одного по ночам, которого бросили, которым пренебрегали, который был послан на войну, когда хотел танцевать в Вудстоке, который так отчаянно нуждался в любви, что Анджи не могла противостоять, как ни старалась быть осторожной.

– …немного застенчивый, – закончила она, впервые осознав, что он действительно застенчив. Боится получить отказ. Комплексует из-за отсутствия семьи и формального образования. Не решается снять барьеры, которые защищали его в прошлом.

– Застенчивый? – недоверчиво переспросила Гей. – Мистер Вейкфилд?

Дала покачала головой.

– Вот уж застенчивым я бы никогда не назвала нашего босса.

Бессильно воздев руки, Анджи подтвердила:

– В это, конечно, трудно поверить, но, знай вы его лучше, вы бы поверили.

– Но как мы можем узнать его лучше, он же никого не подпускает близко к себе, – возразила Гей.

– Я над ним работаю, – утешила Анджи.

– Вчера он и в самом деле улыбнулся мне и сказал «доброе утро», когда мы встретились в холле, – нерешительно сообщила Присцилла. – Я так испугалась, что чуть не выронила всю корреспонденцию. Никогда раньше не видела, чтобы он улыбался.

Хихикнув, Анджи отодвинула свой стул.

– У него роскошная улыбка, – сказала она, не удержавшись. – Я пытаюсь заставить его почаще ею пользоваться.

Округлив глаза, Гей поймала запястье Анджи.

– Ты влюбилась в него? – спросила она со своей обычной бестактностью.

– Да, – мягко ответила Анджи. – А он?

Он до сих пор не сказал, что любит, подумала Анджи, прикусывая губу.

– Над этим я тоже работаю.

Она была уверена, что Рис любит ее. Должен любить. Наступит, наверное, день, когда он почувствует достаточно уверенности, чтобы сказать ей это. Хорошо бы – поскорее. Оказывается, ей так же нужны были эти слова, как Рису нужно было слышать их от нее.

Гей, Дала и Присцилла обменялись заговорщическими взглядами, а потом ободряюще улыбнулись Анджи.

– Конечно, он тебя любит, – сказала Дала. – Не дурак же он.

Анджи была тронута.

– Спасибо. Но мне, пожалуй, пора. После обручения он не менее строго относится к опозданиям на работу.

Все еще улыбаясь, она поспешила к себе. Но не успела уйти так далеко, чтобы не услышать слов Присциллы, не подозревавшей, что может быть услышанной ею.

– Надеюсь, она знает, что делает. Очень бы не хотелось, чтобы ее обидели.

«Я знаю, как это бывает, Присцилла, – подумала Анджи. – Ох, как хорошо знаю!»

Погрузившись в детали начинающейся в понедельник перестройки производственного процесса, Рис в этот день работал допоздна. Анджи помогала до тех пор, пока он не заметил, как она переутомлена. Тогда он велел ей отправляться домой. Она отказывалась, говоря, что он устал не меньше, но вынуждена была сдаться, удовлетворившись его обещанием поработать еще чуть-чуть.

– Сегодня я поеду к себе, – неохотно сказал Рис. – Чтобы не будить тебя, когда появлюсь. Поспи как следует. Следующая неделя будет убийственной. А завтра, – добавил он, улыбнувшись, – мы отправляемся за обручальным кольцом. Мне не терпится публично заявить о своих правах.

Анджи сделала гримаску. Рис знал, что, будь у нее побольше сил, протест оказался бы гораздо более энергичным.

– И так уже весь офис судачит, – сказала она, пытаясь быть суровой. – Неужели ты не понимал, что сообщить Джун – то же самое, что дать объявление в газете?

Он ухмыльнулся без следов раскаяния.

– Понимал, – просто сказал он. Джун заслуживала абсолютного доверия, когда речь шла о бизнесе, но сплетница она была отпетая. Рис знал, что делал, сообщив ей о предстоящем браке. Теперь уж никакой инженер не станет пытаться затащить Анджи в постель, самодовольно подумал он. – Езжай домой, Анжелика. Я заеду за тобой утром, около десяти.

Она вздохнула, взяла сумочку и, встав на цыпочки, поцеловала его.

– Спокойной ночи, Рис. Не задерживайся долго, ладно? Тебе нужно отдохнуть. И будь осторожен за рулем. Я беспокоюсь, когда ты едешь так поздно и такой усталый.

Рису нравилось, когда она так пеклась о нем.

– Я буду осторожен, – пообещал он.

Прошло больше часа, прежде чем Рис заставил себя отложить бумаги и вышел из опустевшего здания. Выезжая из парковки, он с тоской думал об Анджи. Как хорошо было бы лечь сейчас с ней и обнять, засыпая. Придется назначить свадьбу на ближайшее время, решительно сказал он себе. Какие бы остаточные страхи ни заставляли ее колебаться, скоро с ними будет покончено. Он не намерен надолго растягивать практику одиноких ночей.

Следуя привычке последних месяцев, он сделал крюк, чтобы проехать мимо ее дома. Должно быть, от переутомления ему было как-то неспокойно. Увидев, что везде, кроме гостиной, свет выключен, Рис остался доволен – значит, спит. Лампу в гостиной она оставляла всегда, когда ночевала одна. Не потому, что боялась темноты, как на полном серьезе заверяла Анджи, а просто не хотела натыкаться на мебель, если захочется попить ночью. Он великодушно удовлетворился объяснением, не подчеркивая, что, когда они были вдвоем, лампа выключалась.

Испытывая сильное искушение тихонько забраться к ней в постель, он притормозил у дома. Нет, все же решил он с неохотой, надо дать ей поспать. Все равно через несколько часов они увидятся. Завтра они покупают кольцо, которое станет знаком, что она принадлежит ему. Принадлежит ему. На всю жизнь. Заслуживает он этого или нет.

Неизвестно откуда взявшееся предчувствие заставило его задержаться. Прищурившись, он обводил взглядом строение, а в горле стоял комок. Что за глупости? – говорил он себе. Все в полном порядке. И все-таки он не мог заставить себя уехать.

От взрыва машину тряхнуло.

Отчаянно ругаясь, Рис свернул к обочине. Когда он выскочил из машины, дом уже был объят пламенем.

– Анжелика! – это был почти визг.

Дверь, конечно, была заперта. Ключ, который она дала ему, болтался вместе со связкой других в замке зажигания. Прилив адреналина дал ему сил высадить дверь.

– Анжелика!

Дом уже разваливался. Рис пробирался в адском жару и дыму, зовя ее снова и снова. Кашляя, обливаясь потом, невнятно молясь, он наткнулся по пути к спальне на груду расщепленных досок, недавно бывших стеной гостиной. Дорогу загораживало пианино, которое он однажды с большим трудом передвинул на шесть дюймов. Рис отпихнул его в сторону, даже не заметив.

– Не дай ей умереть, – хрипло шептал он, кашляя в едком дыму. – Боже, не дай ей умереть. – Если бы она умерла, он не хотел бы жить дальше.

Анджи лежала, полупогребенная под обломками, ноги были придавлены. Сердце Риса остановилось, когда он увидел ее недвижимой, с кровью в золотых волосах. Не замечая струящихся слез, пока не пришлось вытереть застланные ими глаза, он опустился на колени, забыв об опасности.

– Анжелика. Я здесь, дитя. Проснись, милая. Покажи, что ты жива. Я люблю тебя, Анжелика. Не покидай меня.

Она шевельнулась, застонав от боли. Рис всхлипнул от облегчения, видя, что она жива.

– Все хорошо, милая. Я вынесу тебя, – пообещал он, лихорадочно разбрасывая обломки. Он знал, что дом может рухнуть в любой момент, а если их не раздавит упавшими балками, то удушит дым.

Воздух становился все горячее от подбирающегося ближе огня. Рис был весь мокрый от пота и слез, но единственной его заботой было вытащить Анджи из дома и доставить в ближайшую больницу.

Бережно подняв девушку, он встал на ноги, бормоча слова утешения и обрывки молитв. Краем глаза заметил обезумевшую кошку, метнувшуюся из-под ног к входной двери, но не остановился. Что-то упало в нескольких дюймах позади него, когда Рис достиг зияющей двери. Искры впились в шею, но он едва заметил укусы боли. Все его внимание сосредоточилось на полубеспамятной женщине.

Наспех одетые соседи подхватили его на ступеньках крыльца. Рис зашелся в кашле, когда воздух ворвался в обожженные легкие. Несколько рук потянулось к Анжелике, но Рис сам отнес ее от дома и положил на землю. Она застонала, и у него сжалось в груди от прозвучавшей в этом звуке боли. Ее боль была для него непереносима.

Рис осмотрел ее. Ноги были все в крови и ссадинах, возможно, сломаны. Была глубокая царапина на лбу и много синяков. Дыхание было хриплое от дыма, которым она надышалась, но достаточно ровное. Он добрался до нее раньше, чем огонь, поэтому ожогов не было. Очевидно, Анджи была в шоке, но что-то говорило Рису, что внутренних повреждений нет. Она будет жить, подумал Рис с облегчением.

Приближался вой сирен, слышимый уже сквозь гул голосов и рев пламени. Рис обрадовался этому звуку, зная, что он означает помощь для Анжелики.

– Рис? – прошептала она, беспокойно повернув голову.

– Я здесь, дитя, – быстро отозвался он, крепко сжимая руку, пока кто-то накрывал ее одеялом. – Я здесь.

– Где Цветик? – спросил где-то рядом заспанный мальчишеский голосок. – Кто-нибудь видел Цветика?

Рис оглянулся на мальчика в пижаме с Бэтмэном, стоящего босиком за женщиной, которая принесла одеяло. «Микки, маленький друг Анджи, который подарил ей котенка», – вспомнил Рис.

Он перевел взгляд с Анжелики на пылающий дом. Она любит эту чертову кошку. Медленно опустив руку Анджи, Рис встал, и его место тут же было занято матерью Микки. А из-за угла выскочила «скорая помощь», вслед за которой появились две пожарные машины. Ругая себя дураком, Рис набрал побольше воздуха и побежал к дому.

– Эй! – крикнули в толпе. – Что он делает? Остановите его.

Несколько рук схватили его, но Рис освободился одним рывком. Кошка была у самых дверей. Оставалось надеяться, что от страха она не двинется с места. Нагнув голову и прикрыв лицо локтем, он нырнул в дым.

– Мамочка, тот дядя вернулся в дом! Может быть, он спасет Цветика?

– Господи, он погибнет!

– Рис? – Анджи с трудом открыла глаза, очнувшись от испуганного восклицания Ким. – Он вернулся в дом? – Она попыталась сесть и вскрикнула от боли. Что-то ужасное случилось с ее ногами.

Руки Ким подхватили ее за плечи и бережно уложили обратно.

– Нет, Анджи, лежи спокойно. Я… я уверена, с ним все будет хорошо. А вот и «скорая помощь». Сейчас о тебе позаботятся.

– Рис! – хрипло выкрикнула Анджи и тяжело закашлялась, и на каждый звук все ее тело отзывалось острой болью.

– Шш, успокойтесь, леди. Дайте-ка я надену вам эту штуковину. Так будет легче дышать. – Одетый в белое санитар склонился над ней и положил на рот марлевую маску.

Анджи почувствовала, что уплывает в забытье, прочь от боли и ужаса. Но она боролась с забытьем, боролась с маской, цеплялась за боль, чтобы сохранить сознание. Ей нужно знать, что Рис в безопасности. Она попыталась еще раз выкрикнуть его имя, но маска поглотила крик. А потом острая боль в руке и сознание начало туманиться. Еще взрыв боли в ногах, и она ушла за край с именем Риса на губах.

Последующие часы запомнились ей обрывками сознания – вспышки боли, незнакомые голоса, бережные руки, прикасавшиеся к ней и заставлявшие кричать от боли. Каждый раз, когда она пыталась спросить о Рисе, с ней что-то делалось, и она снова впадала в забытье. Временами казалось, что она слышит его голос, снова и снова повторяющий, как он любит ее, но, если удавалось открыть глаза, Риса рядом не было. Были только смутно различимые незнакомые лица с одним и тем же выражением печального сочувствия.

Ей нужен был он. Он нужен был, когда обрушился дом, и он пришел. Где же он сейчас?

– Мамочка, тот дядя вернулся в дом!

– Боже, он погибнет!

– Нет, – рыдала Анджи. – Рис, Рис!

– У нее все еще сильные боли, – резко произнес над ней озабоченный голос. Тот же голос дал несколько отрывистых команд. Зная, что медикаменты, которые он требует, снова погрузят ее в сон, Анджи хотела отказаться, но ей не позволили. Она впала в забытье, шепча имя Риса.

Следующее, что она услышала, был глухой стон. Лишь через несколько секунд Анджи поняла, что стон исходит из ее горла. С трудом открыв глаза, она нахмурилась, пытаясь сориентироваться. Она лежала на больничной кровати с иглой капельницы, закрепленной пластырем на ее руке. На ней была больничная рубашка, нижняя половина тела прикрыта простыней, обе ноги подняты кверху. Голова болела. Подняв свободную руку, она обнаружила на лбу повязку и нащупала швы под бинтом. На стене над кроватью висели круглые часы; Анджи мигнула, фокусируя взгляд. Солнечный свет из окна слева от кровати подсказал ей, что сейчас день. Суббота? – предположила она, пытаясь сосредоточиться.

Взрыв. Треск дерева и звон стекла, когда рушилась спальня. Боль. Жар. Голос Риса, обещающий, что все будет хорошо. Снова боль, когда он освобождал ее из-под обломков и поднимал на руки. Рывок сквозь удушливый дым. Огонь.

Она закрыла глаза, чувствуя комок в горле. Ее дом. Бабушкины вещи. Фарфоровые фигурки, салфеточки, покрывала, афганские борзые, гипсовые собаки в фойе. Ее рисунки и фотографии, пожелтевшая репродукция «Тайной вечери», мебель и воспоминания. Все погибло. Она снова потеряла все. Потеряла все во второй раз за один год. Горе и обида на эту несправедливость были так сильны, что она не могла даже плакать. Сможет ли она второй раз наладить разрушенную жизнь?

Но нет. На этот раз все иначе. Она прикусила зубами нижнюю губу и открыла глаза.

На этот раз у нее есть Рис. На этот раз ей есть к кому обратиться, чьи руки готовы принять ее. Кто…

Рис! Лихорадочно задышав, она обводила глазами пустую палату. Всплыло еще одно воспоминание ужасной ночи.

– Мамочка, тот дядя вернулся в дом! Может быть, он спасет Цветика?

– Господи, он погибнет!

– Рис? – прошептала она, вспомнив, и пальцы сжали тонкую хрустящую простыню. Рис вынес ее из дома. Неужели он… нет, он не мог вернуться за кошкой. Но именно это он и должен был сделать, поняла она, и в груди похолодело от страха. Он сделал это для нее. – Боже, – с отчаянием молила она, – Боже, пусть с ним все будет хорошо.

Дом, мебель, сувениры – все это уже было не важно. Она переживет их потерю. Все это только вещи. Но Рис… о Рис, ради Бога!

Тихий стук в дверь заставил ее обернуться так резко, что из горла вырвался стон боли. Заглянула секретарша Риса – на милом лице лежала печать волнения.

– Анджи, дорогая, как вы? Вам больно? Вызвать кого-нибудь?

Преодолевая пульсирующую боль в висках, Анджи подняла неверную руку, чтобы остановить поток вопросов.

– Все в порядке, Джун. Просто повернула голову слишком резко. Где Рис? – Ее сердце сжалось в ожидании ответа.

– Отдыхает внизу, – успокоила Джун. – Врачам пришлось пригрозить ему снотворным, чтобы заставить хоть на время отойти от вашей постели, – он уже падал с ног.

Сердце снова забилось с такой силой, что Анджи пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить нормальный ритм.

– С ним все в порядке? – прошептала она, не сводя глаз с Джун.

Та улыбнулась и похлопала ее по руке.

– Все хорошо, дорогая. Несколько ожогов и синяков, но ничего серьезного.

– Он обжегся? Где? Сильно?

– С ним все хорошо, Анджи, – твердо повторила Джун. – Сами увидите, как только он проснется. – Она с удивлением покачала головой. – Никогда не видела мистера Вейкфилда в таком смятении, как сегодня утром. Я услышала о взрыве по радио и, когда упомянули ваше имя, сразу же помчалась в больницу. Он метался по приемному покою все время, пока вас оперировали. Даже не дал обработать свои ожоги, пока не убедился, что с вами все обошлось. Он…

– Мне делали операцию? – перебила Анджи, нахмурившись.

– А вам еще не говорили?

– Я только проснулась.

– Ой. Вам вставили штифт в левую лодыжку. Там сложный перелом. В другой ноге тоже есть трещины, но, насколько я поняла, там ничего страшного. Вы счастливица, Анджи. Чудо, что вы не погибли. Если бы Рис не проезжал мимо, когда произошел взрыв, так бы и случилось. Мне приходилось в своей жизни слышать о чудесах – и это одно из них.

Ноги болели, в голове тупо пульсировала боль. Анджи боролась со слабостью, желая узнать обо всем.

– Рис в самом деле вернулся в дом, за кошкой? Джун возвела глаза к небу.

– Да, дорогая, он это сделал. Именно тогда он и получил ожоги. Но кошку спас. Здесь была ваша соседка и сказала, что ее мальчик позаботится о кошке, пока вы не поправитесь.

Рис в безопасности. И он спас Цветика. Анджи закрыла глаза и обратилась к Богу с молитвой благодарности и просьбой простить ее жалобы о потере каких-то вещей.

– Я так рада вашему обручению, Анджи, – ворковала Джун. – Вы творите чудеса с мистером Вейкфилдом. Наверное, он очень любит вас.

– Я люблю тебя, Анжелика. Не покидай меня.

Действительно он произнес эти слова или это только часть ее полубессознательных фантазий?

Дверь снова распахнулась, и Анджи – теперь более осторожно – обернулась, надеясь увидеть Риса. Но это оказался врач, такой юный на вид, что вряд ли ему приходилось брить свое гладкое веснушчатое лицо, расплывшееся сейчас в широкой улыбке.

– Так вы проснулись? Пора. Я доктор Кент. Как вы себя чувствуете?

– Не буду мешать, – сказала Джун. – Я зайду попозже.

– Как чувствует себя Рис? – спросила Анджи, едва за секретаршей закрылась дверь.

Доктор хмыкнул и покачал пшеничной головой.

– Ну и парочка! Этот вчера не дал осмотреть себя, пока вас не прооперировали, а теперь вы спрашиваете о нем, не успев прийти в себя. Это любовь.

Она улыбнулась.

– Не иначе. Так как же он?

– В порядке. Я дал ему болеутоляющего, чтобы он заснул. Пожалуй, его не будет еще пару часов, так что я, может быть, успею сбежать невредимым, – ухмыльнулся он. – Он грозен. Вы знали? Нелегко было заниматься вами, пока он нависал над плечом, угрожая страшными последствиями, если о вас не позаботятся наилучшим образом.

– Это Рис, – нежно признала Анджи, начиная успокаиваться после официального подтверждения, что с ним все в порядке. Она спокойно слушала, как юный доктор описывал ее собственные травмы и сообщал, что выздоровление будет не мгновенным и не безболезненным, но обещал вылечить все.

Непринужденное собеседование было прервано только однажды, когда Анджи передали цветы от сослуживцев. Записки были теплыми, сочувствующими и трогательными. Доктору Кенту не понравились слезы и дрожащая рука.

– Вам нужно отдохнуть, мисс Сен-Клер.

– Анджи.

– Я могу чуть увеличить дозу болеутоляющего, если нужно, Анджи.

Она чувствовала себя не очень хорошо, но не хотела больше беспамятства.

– Нет, не нужно. Спасибо.

– Хорошо. Вызывайте сестру, если боль усилится. Я оставлю предписание.

– Спасибо, – повторила она, надеясь, что это не понадобится. Ноги болели. На самом деле, мрачно отметила она, болит все тело.

Ей нужен был Рис.

Вместо него пришли Гей и Дала. Они робко просунули головы в дверь, проверяя, не спит ли она.

– Анджи! – воскликнула Гей, врываясь с полными руками свертков. – Мы так тебе сочувствуем! Как ты?

– Бывало и лучше, – усмехнулась Анджи. – Но нужно благодарить судьбу, что осталась жива. Я не жалуюсь.

– Мы ненадолго, – пообещала Дала. – Нам нужно было своими глазами убедиться, что ты в порядке. Сообщение в новостях было таким ужасным!

Анджи приподняла голову и тут же пожалела об этом. Безуспешно пытаясь прогнать боль, потирая виски, она спросила:

– Что за сообщение?

– О взрыве и пожаре сообщали по радио и по телевизору. Рассказывалось и о том, как мистер Вейкфилд спас тебя! – воскликнула Гей, округляя глаза от ужаса. – Тебе так повезло, что он появился вовремя. – Анджи отметила, что подруга не спрашивает, почему Рис оказался у ее дома в такой поздний час. – Мы тут принесли кое-что. У тебя ведь все сгорело, так мы… ну, наша шайка из офиса… скинулись понемногу, чтобы купить тебе несколько рубашек, халат, тапочки, немножко белья и косметики, и еще кое-какие мелочи, которые понадобятся в первое время. Если будет нужно что-нибудь из одежды, пока ты сама не можешь добраться до магазина, только дай нам знать, ладно?

Второй раз за этот час глаза Анджи наполнились слезами.

– Спасибо. Вы так заботитесь обо мне. Гей глубоко вздохнула.

– Анджи, мы хотели сказать, что очень сочувствуем. На тебя столько обрушилось за последнее время. Мы слышали об отце. В репортаже о взрыве.