6
Ранним утром, похмелившись капустным рассолом, отстреливал новую магазинную винтовку. Мне она понравилась. Приемистая. Легкая. Точная. На сто метров пули кладет с максимальным разбросом в два дюйма. Предохранитель примитивный — флажковый, при нерабочем состоянии нагло перекрывает стрелку целик. Захочешь — не забудешь перевести его в боевое положение. И вообще… она красивая. А красивое оружие лучше стреляет, красивые самолеты лучше летают… ибо, как любила приговаривать моя бывшая филологиня из Ташкента: «Красота — это концентрация целесообразности, данная нам в интуитивном ощущении».
— Какие будут замечания, господин флигель-адъютант? — нетерпеливо спросил меня конструктор этого оружия инженер Шпрок, когда я отстрелял все положенные упражнения и рассматривал мишени, возвращенные на стрелковый рубеж моим бывшим подчиненным из мишенной команды.
Держался этот высокий, худой и всклокоченный гражданский инженер внешне дерзко, но чувствовалось в нем некое подобострастие по отношению ко мне, как он считал, большому начальнику или лицу, приближенному к большому начальству, от которого зависит принятие на вооружение его детища.
Я многозначительно наморщил лоб.
— Учитывая, что данный ствол пристреливал не я под себя, а взял случайный… Неплохо. Очень неплохо бьет. Но… по мне бы… нужна верхняя предохранительная накладка на ствол — это раз. Не для тира же это оружие, а для окопа. Загнуть стебель затвора вниз — это два. И укоротить винтовку хотя бы до ста тридцати сантиметров общей длины — это три. Хотя и такая в современной окопной войне будет слишком длинна, в траншее с ней не развернешься в рукопашной. Так что метровый карабин будет в самый раз. Антабки звенят — четыре. Нехорошо это для боевого оружия в современной войне — демаскирует звуком. Подумайте о креплении ремня в прорезях приклада и цевья — это пять. Вот и все мои замечания.
— Но, господин флигель-адъютант, генеральская комиссия в техническом задании особо настаивала на сохранении длины старой винтовки, — возразил мне конструктор. — И мы еле-еле уломали их по весу. А короткий карабин… единый для артиллеристов и кавалерии в проекте предусмотрен.
— Генералам с ней не бегать, — заявил я безапелляционно. — Для них винтовка — это всего лишь стреляющее копье. Пуля — дура, штык — молодец, — передразнил я измененным голосом мифического генерала-старпёра. — Они до сих пор мыслят ротной залповой стрельбой по плотной вражеской колонне за километр, а враг давно закопался в землю, и реальная дистанция боевой стрельбы — триста-четыреста метров, а то и меньше. Все что находится дальше, требует оптического прицела и хорошей индивидуальной подготовки стрелка, а не так, как сейчас…
Шпрок что-то попытался возразить, но, зацепившись взглядом за ленточку Креста военных заслуг в моей петлице, промолчал. А я продолжил:
— Вы спрашивали мое личное мнение — я его высказал. Во всем остальном — это прекрасная винтовка, интуитивно понятная неграмотным крестьянам, которых в армии большинство. Ни одной задержки при подаче патронов из магазина. Ни одного утыкания патрона. Ни одного перекоса. Никаких проблем с экстракцией стреляных гильз. И все это на старом дешевом патроне, который выпускают миллионами штук.
— Да-а-а-а… — протянул Шпрок, — я предлагал увеличить калибр хотя бы до шести и восьми десятых миллиметра. Тогда можно было бы делать зажигательные и трассирующие пули, но… мне ответили так же — патроны выпускаются миллионами, и никто перестраивать промышленность во время войны не будет.
— Правильно сказали, — подтвердил я. — Лучшее — враг хорошего… Вот обойма у вас удачная, подпружиненная и всего две клепки, когда перейдут на патроны с проточкой и избавятся от ранта, то конструкция вашей обоймы и тогда будет востребована, — припомнил я обойму от СКС, очень похожую на то, что сейчас держал в руках, только вдвое длинней. — И механизм подачи патронов у вас очень оригинальный. Как вы его назвали?
— Револьверный.
— Неудачное название, господин инженер. Видел я револьверную винтовку. Так это просто длинноствольный револьвер, к которому приделали приклад. Нехорошо, если будут путать тех уродцев с вашей совершенной машинкой, — подмигнул я ему.
Инженер так и расплылся от похвалы. Ну как дети, ей-богу, эти творцы.
Шпрок спохватился, суетливо вынул затвор у винтовки и после нехитрой манипуляции с нажатием куда-то шила вынул механизм неотъемного магазина, который не выступал за габариты ложа винтовки.
— Вот, смотрите, господин флигель-адъютант, — он показал мне механизм, крутя его в пальцах. — Это как барабан револьвера, но без внешнего кожуха. С открытыми наполовину каморами. Вы продавливаете патроны из обоймы, и они, сдвигая вот эти крылья, проворачивают весь механизм по оси, сдавливая пружину. При выбросе гильзы пружина проворачивает ротор в обратную сторону, подставляя новый патрон под затвор. Таким образом, каждый патрон в магазине не соприкасается с другими. И этой нехитрой приспособой — крыльчатым ротором я обошел проблему, в которую утыкались все конструкторы магазинных винтовок до меня, — сцепление патронов рантами в магазине. А внешним кожухом этого как бы револьверного барабана служат стенки самого постоянного магазина. Все очень просто, когда додумаешься. А пока додумался, то оказалось, что я потратил на решение этой проблемы больше пяти лет и так недолгой нашей жизни.
— Как вы сказали? Крыльчатый ротор?
— Именно так.
— Тогда и назовите магазин своей конструкции «роторным». Будет точнее, и для уха приятнее. Также отпадут ненужные сравнения с револьверами. Кстати, если появится нужда разрядить вашу винтовку без стрельбы, это как делается?
— Очень просто. Ставите затвор в крайнее открытое положение на задержку и нажимаете вот здесь… — он показал, как это делается, на другой винтовке.
Все пять патронов весело выскочили один за другим, как чертики из коробки.
— А само сработать так не сможет? — обеспокоился я.
— Ни в коем образе, — гордо ответил конструктор. — Только при полностью открытом затворе. И только если с силой нажать на пружину.
— Какой завод будет выпускать эти винтовки?
— Пока не знаю. Своего завода у меня нет, — инженер с сожалением развел руками. — И это должно быть крупное предприятие… А таких арсеналов не так много в империи.
Я прикинул, что это знакомство с конструктором весьма и весьма нужное для меня, и попросил:
— Оставьте мне свой адрес на всякий случай. Думаю, что одно место, где будут выпускать вашу винтовку, я уже знаю. Жизнь она штука непредсказуемая. И если вы не против, то одну винтовку я заберу с собой для показа во дворец, минуя инспекцию.
Едва успел инженер накорябать карандашом несколько строк в блокноте, как раздался оглушительный взрыв на артиллерийской позиции, и мимо нас пролетело пушечное колесо.
— Ложись, — крикнул я, падая в грязь и сбивая с ног инженера.
В штабной избе было душно и ужас как накурено. Не выдержав, я попытался открыть окно. Терпеть не могу застарелый табачный дым, а в помещении впору уже топор вешать.
— Кобчик, не стоит этого делать, — одернул меня начальник полигона, когда я взялся за шпингалеты. — Не нужно давать окружающим непроверенные и неподтвержденные сведения, чтобы не плодить вздорные слухи.
И отстав от меня, он продолжил распекать начальника артиллерийских складов.
— Выяснили, из какой партии был этот ящик со снарядами? — шипел Многан на несчастного фельдфебеля Эллпе, лицо которого стало краснее помидора, а из-под кепи обильно катились струйки холодного пота.
— Так точно, господин майор, — чуть не заикаясь, докладывал фельдфебель, — это позавчерашняя партия с городского патронного завода. Пробная… Разрывные гранаты к полевым пушкам. С новой взрывчатой начинкой… этим… экразитом. Всего одна телега с ними пришла.
Слегка контуженный инженер с орудийного завода, сидевший рядом с Многаном, пожал плечами. Ему повезло — он стоял немного поодаль от орудийного дворика, и взрыв его только отбросил да об землю брякнул, а осколки все мимо прошли.
— Нам что дают, из того и стреляем, — тупо заявил он в пространство.
— А где представитель патронного завода? — спросил я.
— Еще не приехал, — ответил мне Многан.
— Тогда какого рогатого демона в его отсутствие проводятся испытания? — кинул я мысль в общество. — Кто инициатор этого безобразия? Налицо нарушение регламента…
— Инициатор убит этим взрывом, — недовольно высказался инженер.
— Так точно, — подтвердил фельдфебель Эллпе, — расписывался в получении ящика этих снарядов техник с завода… Как его… Но у меня, господин майор, все записано в амбарной книге на складе. И подпись его есть.
— Тупа его фамилия, — через губу признался инженер, наливая себе кипятка из самовара.
А у меня как-то закралось подозрение, что инициатором происшествия все же был не техник с говорящей фамилией. Впрочем, говорящая она только по-русски, а здесь означает род сливы. Что-то инженер, когда произносил эту фразу, неожиданно дробненько зазвенел стаканом в серебряном подстаканнике. Но, хлебнув горячего, инженер пришел в себя и дальше говорил уже уверенней. На мертвого можно все списать…
— Тупа хотел до приезда представителя с патронного завода лично испытать действенность новой гранаты по реальной мишени. По крайнему слева ДЗОТу… Ну, тому, который с дирижабля не смогли разбомбить… — И добавил нехотя: — У наших заводов несколько натянутые отношения.
— А где испытательный лист? — спросил начальник полигона.
— При нем был, — пожал плечами инженер.
— Нашли хоть что-нибудь от несчастного техника? — спросил я бывшего ефрейтора мишенной команды, произведенного за это время в унтер-офицеры.
— Ничего, господин старший фельдфебель, — ответил он. — Как испарился человек. Ни от него, ни от замкового, ни от наводчика… ничего не осталось. Так, полторы подметки от сапог. Но где чья? Поди разберись…
Накрылось возвращение домой, — мысленно сплюнул я со злостью. — Ну я вам в таком разрезе весь верхний планш выверну. «Просто хочется рвать и метать».
— Господин майор, — обратился я к Многану, стараясь, чтобы речь моя звучала как можно официальней. — В любом случае вам необходимо своим приказом назначить комиссию по расследованию этого инцидента и вызвать следователя из военной прокуратуры. Без этого не обойтись — жертвы есть. А те сведения, которые мы собрали к этому времени, оформить протоколом дознания. Вот лейтенант Щолич будет дознавателем, а вы напишете приказ о назначении его этим дознавателем.
Щолич блеснул в меня глазами исподлобья и только обреченно кивнул.
— Почему именно Щолич? — спросил начальник полигона.
— Потому что его тогда на артиллерийской позиции не было, — ответил я. — Он непредвзятая личность. Он в это время караулы проверял.
— И каковы версии? — устало пыхнул трубкой начальник полигона.
— Диверсия! — воскликнул инженер. — Враг не хочет, чтобы наша армия приняла на вооружение совершенное полевое орудие.
Многан поднял на инженера злой взгляд. Эта версия ему явно не нравилась.
— Заводской брак, — возразил инженеру фельдфебель Эллпе, внимательно глядевший за полигонным начальством. — Некому тут у нас диверсии производить. Из пришлых на полигоне только вы, заводские, да горцы, которые весь день плац мели, на складах пыль стряхивали и по хозяйству отдыхали.
— Как это отдыхали по хозяйству? — не понял инженер.
— А что тут непонятного? — огрызнулся Эллпе за своих временных подчиненных. — Круглое таскали, а квадратное катали. К складам с боепитанием они даже близко не подходили — те локально отгорожены колючей проволокой, как то и положено наставлением. Занимались горцы разборкой старой материальной части. Вон господин флигель-адъютант, когда еще у нас служил, подал мысль, что у нас тут за полвека столько всего разного накопилось, что можно создать неплохой музей в городе. Хотя бы при Политехническом институте, чтобы новая поросль инженеров не изобретала заново тупиковые решения. А у нас на складах место освободить. Двойная выгода. Я об этом своему городскому начальству докладную записку подавал еще зимой. В ответ приказали составить список будущих экспонатов для вывоза. А тут вчера мне горцев навязали. Ну я их и припряг к делу, с утра они только этим и занимались. Ни к новой пушке, ни к складу боепитания даже не подходили.
— Помню, у тебя обвалованная площадка была на складах, — уточнил начальник полигона. — Она сохранилась?
— Так точно. В настоящий момент пустая она, — ответил фельдфебель.
— Вот туда срочно все эти ящики с новыми гранатами и сложишь, прикрыв от дождя. Не хватало нам, чтобы еще склад боепитания на воздух взлетел вместе со всем полигоном.
— Будет исполнено, господин майор, — взял под козырек Эллпе.
— Тогда что стоишь тут? Действуй.
Когда за фельдфебелем захлопнулась дверь, майор спросил персонально меня:
— А ты, Кобчик, что думаешь об этом? Выдай-ка нам очередную свою завиральную идею, — усмехнулся он в усы, но без злобы.
— Да чтоб у меня хоть одна такая завиральная идея завелась, — с завистью выговорил лейтенант Щолич, забычаривая папиросу в пепельнице, где окурки лежали уже горкой. — Я бы уже богатым был.
— Я думаю, господа, что причина в новой взрывчатке, — выдал я свою версию. — Но тут необходимо химию смотреть. Специалист нужен узкий, а у меня только школьный курс. Но чуйка об этом верещит громко.
— Вот-вот… — всколыхнулся инженер, — наша пушка тут ни при чем.
— Контрразведка все выяснит, — наванговал Щолич.
— Извини, Кобчик, но покидать полигон до приезда представителя военной прокуратуры я тебе запрещаю, — заявил майор Многан.
— Записку-то хоть в город с вашим посыльным отправить можно? — спросил я у него, понимая, что на полигоне я застрял надолго.
— Кому записку? — спросил майор с некоторой опаской в тоне голоса.
— Точнее две записки, господин майор. Одну семье, что я тут задерживаюсь, чтоб не беспокоились понапрасну. Вторую — генерал-адъютанту Онкену, что я задерживаюсь у вас из-за состоявшегося на полигоне инцидента.
— А без этого никак? — с надеждой спросил Многан.
— Никак, — твердо ответил я. — У меня приказ генерал-адъютанта сегодня вернуться в город и предстать пред его светлые очи в правом крыле дворца. Так что либо сам я, либо депеша от меня сегодня должны быть в его канцелярии.