Книга: Нежить
Назад: Историческая справка
Дальше: Проект «Лазарь»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

На грани

Солнце медленно опускалось за небоскрёбы мегаполиса, меняя свой яркий, блистающий бело-жёлтый цвет сначала на розоватый, а потом на густой ярко-красный, переходящий в карминовый. Тени от зданий удлинялись, постепенно затеняя улицы. До того, как солнце полностью скроется за горизонтом, было ещё два часа, но в городе темнело раньше. По мере того как улицы поглощали сумерки, включалось освещение, зажигались огни рекламы, окна офисов и витрины магазинов озарялись декоративной подсветкой. В городе наступал новый день, искусственный. День в ночи.
Потоки транспорта поредели, пешеходов становилось меньше. На пару часов жизнь в городе немного замирала, а потом вновь начинала бурлить, кипеть. Жизнь особая, ночная. Двери баров и ночных дискотек будут нараспашку, по улицам в огнях неона реклам будут мчаться шикарные авто с элегантно и дорого одетыми девушками в салонах. К ресторанам будут подъезжать навороченные лимузины, мужчины в солидных костюмах под руку поведут своих дам на ужин. Молодёжь стайками станет стекаться к входам дискотек и дансинг-клубов. Парни начнут хвастаться своими байками и «прокачанными» электромобилями и приглашать девчонок прокатиться. Девушки будут строить парням глазки, ломаться и делать вид, что они неприступны. Но всё это будет. Будет, как только наступит ночь.
Александр шагал к станции метрополитена своим обычным маршрутом. Два квартала до перехода, переход на другую сторону улицы, ещё полквартала до спуска в метро. Обычный такой маршрут, которым он ходил уже два года. Ему нравилось ходить пешком. Нравилось, несмотря на то, что он мог позволить себе купить вполне приличный электромобиль. Движение это жизнь. Так когда-то сказал кто-то из мудрецов древности. Александр не хотел быть похожим на своих приятелей — коллег по работе, заплывших жиром и высчитывающих месяцы и дни до очередной операции по дегидризации организма. Они крутили пальцем у виска за его спиной, недоумевая, зачем отказывать себе в пиве и креветках, сладких пирожках в перерыве, жирной курице на ужин, хорошего куска свиной отбивной на ночь. Они не понимали, зачем он через день ходит в спортзал, в выходные едет на природу за город, а отпуск проводит в турпоходах. Они не понимали, почему он, человек, получивший в наследство несколько миллионов, работает простым программистом. И самой большой загадкой для них были его пешие прогулки после работы. Зачем? Ведь если допустить, что ты не хочешь иметь свой электромобиль, можно ведь пользоваться такси!
Александр знал всё это и про себя посмеивался над своими коллегами. Пусть их. Лично для себя он выбрал стиль жизни в движении. Ведь движение это жизнь!
Мать умерла, когда маленькому Александру было всего четыре года. Воспитанием занимался отец, который с годами стал восприниматься не просто как родитель, а как непререкаемый авторитет, пример для подражания, а в более старшем возрасте и как лучший друг.
А пару лет назад отец умер, оставив приличное состояние. Но ни деньги ни особняк Александра не радовали, а потому он три месяца прожил в родительском доме, а потом перебрался на другую планету — на Росу. Туда, куда отец его возил несколько раз на экскурсии и была родом мать.
Умеренный климат, множество водоёмов, гор и просто «неизведанных» земель привлекала его. Он любил путешествовать. Ему нравилось совершать долгие пешие переходы, карабкаться в гору, спускаться в ущелье. Нет, профессионалом он не был, лишь прикоснулся к экстремальному виду отдыха. Он желал движения, свободы перемещения, ветра в волосах. Движение это жизнь.
Вот и переход. Архаичная «зебра», светофор в стиле аля-двадцатый век. Единственное, что было добавлено самим временем это поднимающиеся из асфальта сантиметров на двадцать, толстые металлические прутья, которые предотвращали наезд транспорта на пешеходов. Таких переходов в городе сохранилось всего пятнадцать или двадцать, и все они были в центре. Дань культурно-историческому облику центра, как говаривали по теле отцы города, Росу колонизировали одной из первых пяти планет.
Александр подошёл к бордюру и, остановившись, стал ждать, когда переключится светофор. Минуты полторы он смотрел, как мимо едут электромобили всех мастей и марок, потом посмотрел по сторонам. У перехода он стоял один. Он улыбнулся одними уголками губ, краем глаза отмечая моргание зелёного сигнала светофора. На несколько секунд загорелся жёлтый и, мигнув, уступил место красному. Транспорт остановился, из асфальта поползли стержни. Как только стержни прекратили свой подъём, послышался голос из решётчатого окошка в опоре светофора.
— Проход свободен. Вы можете переходить. Проход свободен. Вы можете переходить.
Александр шагнул с бордюра на асфальт дороги и пошёл по «зебре». Из шести полос улицы только на двух стояли электромобили. Час пик прошел, и улицы центра были полупустыми. Дойдя до середины, Александр услышал нарастающий стрекочущий звук. Он повернул голову на звук и даже немного удивился, увидев то, что стало причиной звука. По улице, приближаясь с возрастающей скоростью, нёсся огромный электромобиль. Внедорожник «Грандстоун», переделанный под «бигфут», уже шёл под сотню и всё увеличивал и увеличивал скорость.
Александр сначала было замер, запнулся, потом пошёл быстрее. В голове мелькнула мысль, что водитель внедорожника зря набрал такую скорость, ведь он не успеет остановиться перед переходом. Потом пришла другая мысль — колёса у «Грандстоуна» были почти полутораметровой высоты, что ему какие-то стержни высотой всего в двадцать сантиметров?
Александр спешил, «бигфут» набирал скорость, а из-за угла, позади него выскочил полицейский «фалкон», у которого из подкапотной пушки вырвался сгусток электроплазмы и, нагнав «бигфут», ударил сзади в крышку багажника. Плазма растеклась по металлу, окутывая внедорожник неестественным бледным свечением. Посыпались искры, внедорожник вильнул, его понесло боком. Александр уже бегом пересёк последние метры улицы и вскочил на бордюр, пробежав по инерции несколько шагов. Вдруг сзади, словно тараном что-то ударило, он успел подумать, что споткнулся, одновременно отмечая, что стена напротив стоящего здания уж слишком быстро приближается. Удар. Темнота. Нет, не темнота. Вообще ничего. Ничего. Потому что мозг человека в коме не может регистрировать такое понятие как темнота.
«Бигфут», который, зацепившись колёсами сначала за стержни, а потом за бордюр, перевернувшись, ударил своим огромным бампером Александра и, проехав на боку по тротуару, ударился в стену того же дома. Днище его искрило, разбрасывая искры как от сварки, из-под капота валил дым. Кто бы не сидел в салоне, был мёртв. Электроплазма пагубно влияет на начинку электромобилей, пережигая все цепи, попутно убивая всё живое, с чем соприкасалось. Полиция использовала электроплазму только в экстренных случаях. После её использования электромобиль починить было невозможно, а человек, попавший под удар, превращался в обугленную мумию.
Светофор три раза моргнул красным, стержни убрались в асфальт, загорелся зелёный свет, но никто не тронулся. Всю улицу впереди запрудили полицейские «фалконы» и «интерцепторы». Где-то позади них замигала своими огнями «скорая помощь», гнусавя противным сигналом. Полицейские машины нехотя расступались, пропуская медиков. На пульт управления движением уже поступил сигнал от видеокамер, что имеется пострадавший и он, возможно, жив.
Медицинская машина остановилась и из неё выпрыгнули трое в серо-голубых комбинезонах. У одного в руках был небольшой чемоданчик, другие двое несли складные носилки. Медик с чемоданчиком подбежал к лежавшему у стены дома Александру. Поставил чемоданчик на асфальт тротуара и, открыв его, достал сканер. Медленно водя им вдоль тела, медик посматривал на внутреннюю сторону крышки чемоданчика, где был укреплён монитор сканера.
— Множественные переломы, смещение позвонков, лопнула селезёнка, разрыв печени, сердечный ритм замедлен, степень восьмая я думаю, сильнейшее сотрясение мозга, обширные гематомы, открытые рваные раны, лопнувшая кожа, но как ни странно, он жив. — Медик убрал сканер и достал небольшой баллончик и прозрачную упаковку с металлическим кругляшом. — Основной осмотр проведут в клинике, а сейчас в пену и везём быстро. Бардо, сделайте ему укол неоливтина.
— В какое место?
— Я думаю в ногу, в любую. Там меньше всего повреждений. — Медик прикрепил к шее Александра овальный плоский прибор размером с монету — ЧИЖ, — чип инициации жизнедеятельности. Потом резкими движениями встряхнул баллон и начал медленно покрывать Александра пеной. Он начал от шеи и медленно продвигался вдоль тела. Его не смущало, что пострадавший лежит на боку, при этом сильно скрючившись. Пена застынет через несколько секунд и образует надёжный контейнер для транспортировки. Тот, кого медик назвал Бардо, достал из чемоданчика инъектор, и осторожно отодвинув брючину на ноге Александра, прислонил жало к ноге.
— П-с-с-с, — инъектор сработал, вводя порцию неоливтина, и на его боковой панели автоматического шприца замигал красный огонёк.
— Я закончил, мистер Филс. — Сказал Бардо, убирая инъектор в чемоданчик.
— Отлично, сейчас я запеню ноги, и можете грузить его. — Филс сноровисто водил баллончиком над Александром. — Разворачивайте носилки.
Бардо и его напарник осторожно приподняли Александра и перенесли на носилки. Закрепили облепленное пеной тело пострадавшего широкими лентами ремней безопасности. Потом подхватили носилки и понесли к машине. Как только носилки поставили на специальную подставку и закрепили, Филс посмотрел на коммуникатор. 19.37, осмотр и упаковка пострадавшего прошла за шесть минут. Неплохо. Он проследил за действиями санитаров и как только те закончили крепить носилки, прошёл вдоль борта машины и сел впереди, рядом с водителем.
— Живой? — спросил водитель, выруливая на дорогу.
— Живой. Если в клинике постараются, то будет в порядке. Но, мне кажется, что у этого пациента шансов очень мало. Слишком сильные повреждения. Ставлю двадцатку, что он не протянет и двух суток.
— Я не спорю на чужую жизнь. — Водитель нахмурился.
— А я и не предлагаю. Это так к слову. — Филс откинулся на спинку сиденья и посмотрел в потолок кабины. Чёрт побери эту работу! Чёрт побери эту жизнь! Как всё надоело! Едешь, спешишь, везёшь в клинику, делаешь им инъекции, ставишь аппарат прямого дыхания, замораживаешь, в общем, делаешь всё, чтобы спасти, а они умирают на операционном столе. Или ещё хуже, не доезжая до него. А у тебя остаётся чувство вины, будто это ты что-то не доделал, не смог помочь до конца, не довыполнил свой долг медика. Пора менять работу. Может устроиться куда-нибудь в небольшую клинику дежурным врачом? Или в аптеку провизором? Может вообще бросить медицину и пройти какие-нибудь курсы переквалификации? Можно конечно, но кто тогда будет спасать этих несчастных? Вывозить их с улиц? Кто? Ведь он и его экипаж считается самым лучшим в службе скорой медпомощи. Да и не так часто умирают те, кого он привёз в клинику, и не его в том вина! Он всё делает правильно, а главное быстро.
— Приехали, мистер Филс, — водитель оторвал медика от его мрачных мыслей. Машина остановилась, и Филс увидел широкий двор клиники Святого Грэгора.
— Хорошо Володя, стандартная процедура номер два. — Филс открыл дверцу и вышел. — Я в приёмный покой.
Как только Филс покинул салон, машина сдала задом к небольшому пандусу, там уже ждали четверо из команды приёмного покоя. Стандартная процедура номер два, пострадавшего повезут прямиком в операционную. Данных, которые подал Филс, было вполне достаточно для того, чтобы не проводить повторного сканирования, а сразу приступить к борьбе за жизнь пострадавшего.
Команда медиков сработала точно и слажено. Ни одного лишнего движения. Александра переложили на каталку с пневмоподвеской и быстро укатили в здание. Каждый делал своё дело. Кто-то уже наложил на виски пострадавшего клеммы синхронизатора, кто-то, растопив небольшой кусочек пены, делал инъекцию. Ещё не доезжая до операционной, Александр был подключён к сложной аппаратуре, дело оставалось за хирургами и остепластиками.
Филс, скинул на терминал клиники данные о пациенте и теперь стоял и смотрел вслед шестерым медикам, катящим каталку по коридору. Выживет или нет? Филс вздохнул и, повернувшись, пошёл на выход из приёмного покоя. Выживет или нет? На всё воля Бога.
Уже час хирурги сшивали, сращивали, скрепляли, удаляли осколки костей. Остеопластик колдовал над сложным аппаратом. Его очередь наступит, как только хирурги соберут воедино все органы и зашьют, срастят плоть.
Прошёл ещё час и хирурги отошли от операционного стола, а санитары и помощники переложили Александра на каталку и покатили её к аппарату остеопластики. Аппарат имел форму трубы с широким люком в торце. Каталку подвезли к открытому люку и зацепили за тяговый механизм. Медик, обслуживающий аппарат, нажал на пульте несколько кнопок, механизм начал втягивать платформу каталки в трубу. Как только платформа полностью въехала, круглый люк закрылся и в трубу стал поступать желтоватый газ. Остеопластик, поглядывая на монитор терминала, нажимал кнопки, корректируя программу. К телу пациента поползли гибкие щупальца датчиков, заработал механизм изменения гравитации и тело поднялось над платформой, зависнув в невесомости. Хирурги, что делали операцию, удалились, а в операционной остались лишь врач — остеопластик и его помощник. Восстановление костных структур переломанных ног и рук много времени не заняло, сложнее было с позвоночником. Смещение нескольких позвонков ставили под сомнение исход всей операции. Защемлённые нервы и микрососуды могли быть невосстановимыми. А это означает, что пациент навсегда останется инвалидом. Проблема с позвоночником может отразиться на общем состоянии организма. Кома или полная или частичная парализация.
— Как Вы думаете, Коди, удастся ли нам спасти этого молодого человека? — спросил остеопластик у своего помощника.
— Что я могу знать о божьем промысле? Как Господь распорядится, так и будет. Вы ведь делаете всё что можете, так? — Врач утвердительно кивнул. — А остальное в руках Его.
Врач покивал на слова своего помощника, про себя в который раз отмечая его набожность и стойкую веру в Него, в Господа Бога.
Терминал пискнул, врач пощёлкал по клавиатуре. Умная машина приступила к следующей фазе. Через некоторое время вновь раздался писк и вновь врач ввёл корректирующие данные. Процедура продолжалась два с лишним часа. Когда на экране терминала заморгала надпись, возвещавшая о завершении операции, остеопластик ввёл команду и из выдвинувшихся маленьких сопел в трубе аппарата, брызнула жидкость. Попадая на голое тело пациента, жидкость твердела, образовывая цельный корсаж. Через десять минут круглый люк аппарата остеопластических операций открылся, откидываясь в сторону, и платформа с пациентом медленно выехала, ложась на каталку которую подкатил помощник. Как только платформа оказалась на каталке, он защёлкнул зажимы и покатил её к выходу из операционного бокса.
Александр пришёл в себя на третьи сутки. Всё что он мог, это моргать. Это единственное, что двигалось. Он даже не мог самостоятельно открыть рот. Тела он не ощущал. Он вообще не понимал где находится и что с ним случилось. Слова медсестры до него не доходили. Он помнил, как покинул офис, как спускался на лифте.… А дальше, дальше он открыл глаза здесь. Медсестра рассказала ему, как он оказался в клинике, рассказала, что ему сделали две операции и его состояние улучшается. Она щебетала, а Александр всё никак не мог понять, где он и что происходит. Потом ему сделали инъекцию, которая мягко погрузила его в сон.
В следующий раз он пришёл в себя ещё через два дня. Опять появилась медсестра и опять она стала его расспрашивать, а он не мог раскрыть рот. Хотел сказать, спросить, но…. Он моргал глазами, силился сделать хоть что-то. Тщетно. Вновь укол снотворного.
За стеклянной дверью палаты, где лежал Александр, стояли двое врачей. Один высокий, сухопарый, седовласый. Нос с горбинкой, высокий лоб без единой морщинки, слегка впалые щёки и тонкие губы. Второй был чуть ниже, сложение скорее атлетическое, выпуклая грудь, мощная короткая шея держала голову на широких плечах, ладони словно лопаты. Лицо простоватое и если снять медицинский халат, то его вполне можно было принять за профессионального спортсмена, нежели за врача.
— Почти неделя прошла, Николай, — заговорил тот, что был выше. — У него нет шанса. Видимо во время удара у него порвались нервные окончания и лопнули сосуды. Всё так, как и записано в протоколе. Он уже не сможет ходить, да и вообще двигаться. Через месяц, может больше, он сможет разговаривать. Это у всех парализованных так. Но с парализацией мы ничего сделать не сможем.
— М-да, молодой, здоровый, богатый и вот так…. Я проверил тут кое-что. У этого парня нет ни родни, ни близких. Вернее родня есть, но настолько дальняя, что они даже не захотели приехать. Мол, мы его и знать не знаем, видеть сроду не видели. Мол, когда наследство получал, нас не позвал, вот мы и не знаем его теперь. Вот жизнь-то, а, Рэнди?
— Да, жизнь порой преподносит нам сюрпризы. Предложишь ему? — спросил высокий.
— Да. — Николай утвердительно кивнул. — Это будет восемьдесят шестой. Я обещал старику, что испрошу сто безнадёжных пациентов. Ещё немного.
— Завтра.
— Что завтра? — не понявши, переспросил Николай.
— Завтра спросишь. Ему снотворное вкололи. А лучше через неделю, дай ему придти в себя. — Рэнди Брикман развернулся и пошёл по коридору. — Пойдём Коля, у меня припасён неплохой коньячок, пропустим по рюмочке. Я уже час как сменился и теперь свободен.
— Пойдём. — Николай Терников, бросил последний взгляд сквозь стекло двери на лежащего в палате пациента и поспешил за своим коллегой.
Александр открыл глаза и увидел перед собой уже не привычное лицо медсестры, а мужское. Мужчина внимательно смотрел на него, потом кивнул.
— Добрый день. Вы меня слышите? — он указал пальцем на своё ухо. — Если слышите, моргните один раз.
Александр моргнул.
— Отлично! Теперь давайте знакомиться. Вы Александр Лакруа. — Александр моргнул. — Меня зовут Николай Терников, я врач-нейрохирург.
Александр вновь моргнул один раз.
— Теперь я расскажу Вам, как Вы оказались в клинике, и что с Вами произошло. — Терников принёс стул из угла палаты и, поставив его так, чтобы Александру было его видно, сел. — Итак. Вы возвращались с работы. Я уже знаю, что Вы любите пешие прогулки, и сам прошёл по Вашему маршруту. Так вот, Вы переходили улицу по наземному переходу, и в этот момент Вас сбил огромный внедорожник. Скажу Вам, что люди ехавшие в нём, ограбили ювелирный салон, и на тот момент уходили от погони полиции. Полиция применила электроплазму и, как Вы понимаете, в результате этого внедорожник перевернулся и зацепил Вас, что и стало причиной того, что Вы здесь находитесь. Слава Богу, что экипаж «скорой помощи» был неподалёку и это был самый лучший экипаж. Вас прооперировали дважды. Срастили органы, которые пострадали, потом срастили кости и, наконец, привели в порядок Ваш позвоночник. И всё бы хорошо, но…. Но последствия сильного удара сказались на нервных окончаниях… — Терников смотрел на Александра, а тот часто-часто моргал, будто бы просил перейти ближе к делу. Врач замолчал на пару минут, опустил глаза, потом посмотрел на Александра.
— В общем, участь Ваша незавидна. Уж если я правильно понял, Вы хотите знать правду?
Александр моргнул.
— Вы не сможете ходить, не сможете двигаться вообще. Возможно, со временем к Вам вернётся способность говорить, но уже не так как раньше. Извините.
Александр моргнул. Потом ещё раз. Из уголков глаз часто-часто закапали слёзы. Все надежды рухнули в одно мгновенье. Вся жизнь пошла под откос. Всё. Нет больше жизни. Лежание на больничной кровати и моргание, разве это жизнь? Как же так? Почему с ним? За что?!
Укол инъектора и Александр мягко погрузился в сон. Последней мыслью было желание не просыпаться. А зачем просыпаться? Разве можно назвать жизнью состояние растения? Нет. Нет, нет и нет!
Следующие четыре дня он провёл в обществе медсестры. Чтобы отвлечь его от плохих мыслей она читала ему Карла Вискера. Рассказы о природе, про животных, про птиц, про океан, небо. На исходе четвёртого дня пришёл Терников. Он просмотрел показания датчиков и, покивав, вновь придвинул стул ближе к кровати. Отослав медсестру, он заговорил:
— Знаете, мистер Лакруа, в Вашем случае не всё потеряно. Да-да, не всё. Я сейчас Вам кое-что расскажу, а Вы подумаете. Крепко подумаете. А потом скажете мне своё мнение. Хорошо? — Александр моргнул, подтверждая. — Так вот. Существует одна клиника, в которой практикует доктор Мережко. Старый такой доктор, но очень умный. Он восстанавливает повреждённые конечности людям, другими словами протезирует, знаете, что это такое, да? Так вот. Он может помочь Вам. Помочь встать на ноги. Но это будет не просто операция по имплантированию конечностей. В Вашем случае придётся менять всё тело.
Терников замолчал, потёр указательным пальцем переносицу и продолжил.
— Я понимаю, что такое осмыслить, а тем более принять, очень сложно, ведь таких операций ещё никто не делал, но я обязан Вам предложить. Это шанс и Вы можете его использовать. Вы один, родственников нет, а те, что есть, не хотят Вас знать. Подумайте. После того, как Вам сделают операцию, Вы будете вольны делать что захотите, сможете вернуться к прежней жизни, к работе. О том, что Вы парализованы, не знает никто. На Вашей работе знают только то, что вы попали в автокатастрофу и находитесь в клинике. Всё ещё может быть как прежде. Взвесьте все за и против, думайте сколько захотите. И если Вы примете решение, достаточно моргнуть три раза. Медсестра будет проинструктирована. Вы понимаете, о чём я говорю?
Александр моргнул один раз. Сейчас он готов был моргнуть сразу три раза, соглашаясь на операцию, но Терников велел подумать. Ведь он неспроста сказал, что думать нужно крепко. Он моргнул ещё раз, как бы подтверждая, что всё понял, и будет думать.
Прошла неделя, потом вторая. Александр каждый день обдумывал предложение Терникова. Взвешивал все за и против. Это ведь не просто, дать согласие приделать твою голову к механическому телу. Или просто? Ведь его собственное тело уже ни на что не годно! Согласиться или нет? Если согласиться, то стать первым в истории киборгом. Если нет, то доживать свой век в постели, хлопая глазами или в лучшем случае мыча что-то нечленораздельное. Но за то со своим телом. Что лучше? Что выбрать? Стать железным человеком и подчиниться чужой воле или оставаться калекой, но при своих интересах? Что же выбрать? Надо было соглашаться сразу, без раздумий, ведь чем больше и дольше думаешь, тем расплывчатей становится формулировка вопроса и появляется больше сомнений. Неоправданных сомнений. Ведь в университете его учили принимать решения быстро, почему же он здесь сплоховал? Потому, что цена вопроса не какие-то абстрактные ящики с яблоками или рудой, цена вопроса — его жизнь. Хотя какая жизнь, если ты прикован к постели и не можешь ни есть, ни пить. Зад и тот не можешь подтереть сам.
С того дня как Терников сделал Александру предложение об операции прошёл месяц. Он проснулся утром и через несколько минут в палате появилась медсестра. Она склонилась над ним, спрашивая как он спал, как себя чувствует, хочет ли есть. Александр неотрывно смотрел ей в глаза и неожиданно моргнул три раза подряд. Сиделка осеклась на полуслове, а потом спросила:
— Что?
Александр «повторил». Он вновь моргнул три раза, теперь уже медленно, как бы с расстановкой.
— Позвать доктора Терникова? — спросила сиделка.
Александр утвердительно моргнул. А потом ещё три раза.
— Хорошо, сейчас я его вызову. — Медсестра покивала и вышла.
Всё, решился! Назад пути нет! Будь что будет, лежать как бревно и влачить существование в состоянии растения уже нет сил. Надо двигаться, а как двигаться, если тело не «слышит» тебя? Надо двигаться, ведь движение это жизнь!
Назад: Историческая справка
Дальше: Проект «Лазарь»