ГЛАВА 3
Хвала небесам, все оказались на месте, никто по дороге не отбился. К слову, случись такое, пришлось бы сначала идти искать потерявшегося человека, а потом, скорее всего, еще и тех, кто отправился на его поиски. Судя по звукам, за пределами бункера творилось что-то несусветное — треск ломающихся деревьев, грохот раскатов грома и рев разбушевавшейся стихии заставляли вздрагивать не только эмоциональных Милену и Фиру, но и некоторых «волчат».
— Сущее безумие. — Герман, ведомый двумя обычными для всех ученых (тех, кто является настоящими учеными, а не карьеристами от науки) чувствами — любопытством и бесстрашием, которое, надо полагать, являлось производным от любопытства, направился к выходу и вскоре зашлепал там по воде. — Ох ты ж ничего себе!
В этот момент что-то особенно громко стукнуло прямо над головой, и Герман буквально отлетел от входа, крепко приложившись спиной об пол.
— Живой? — поинтересовался у него я, заметив, что ученый шевелится. В самый первый миг я за него испугался, но тут ведь как — если ты убит, то падать не надо. Ты просто сразу станешь ничем. Раз шебаршится, стало быть, жив.
— Не вполне, — ответил тот и со стоном сел на полу. — Однако!
— Что это было-то? — опасливо поинтересовался Арам.
— Молния. — Герман потряс головой. — Над нами сейчас, похоже, самый эпицентр погодного безобразия. Но это ненадолго, тучи по небу движутся просто с сумасшедшей скоростью, скоро атмосферный фронт уйдет дальше.
— Н-да. — Я почесал затылок. — Боюсь, наделала эта красота бед в крепости. За дома-то я не беспокоюсь, там такая кладка, что ее и артиллерией не сразу раскурочишь. И за людей я не слишком тревожусь — народ у нас умный, пуганый, под молнии доброй волей не полезет. А вот подсобные хозяйства — пасека там, виноградники — это пострадать могло. Я уж молчу о сушилках на берегу. А ведь я предупреждал, ведь говорил…
— Может, и обойдется. — Голд вздохнул. — Не забывай — этот виноград как-то в лесу рос и выживал. Или ты думаешь, что здесь раньше такого не было?
— Возможно, что и не было, — вместо меня ответил Герман, окончательно оклемавшийся после полета. — Гипотетически до нас тут вообще ничего не было, и все появилось только тогда, когда появились мы. И то не сразу. Хотя, если предположить, что это не так… Но тогда такой дремучий лес логических выкладок начинается, что в него лучше и не лезть.
Бедняга Луиджи, он так переживал, что осадков нет. Теперь они есть, но много ли ему с них радости?
А что до предположений… Их куча. И у меня тоже есть свои собственные мысли на этот счет.
Тем временем грохот над головой подутих, зато появился какой-то мерный гул.
— Господи Иисусе, это еще что такое? — страдальчески сказала Милена. Она сидела на полу, обняв колени, и смотрела на меня испуганными глазами.
— Сейчас глянем. — Герман, которого жизнь, похоже, ничему не учила, снова поднялся на ноги и рванул к выходу.
— Вот же неугомонный, — покачал головой Голд. — Как ребенок, честное слово.
— Это дождь начался, — сообщил нам Герман через мгновение. — Точнее ливень. А еще точнее — я не знаю, как такое называется.
Это было интересно, и я тоже решил глянуть на то, чему даже наш всезнайка не нашел названия.
Лучше всего увиденное мною характеризовало словосочетание «стена воды». Мириады капель падали на землю, создавая некое подобие непроницаемой пелены. Сквозь эти струи, летящие с неба, не было видно даже того, что творилось шагах в десяти от нас.
— По крайней мере, это нормальное атмосферное явление, — очень тихо сказал мне Герман. — Без примесей какой-либо мистики — и это уже хорошо.
— Такие ливни долгими не бывают, — со знанием дела сказал Наемник, который тоже подошел к нам. — Я подобное видел в Камбодже. Вопрос только в том, что будет после — солнце вылезет на небо или этот дождь сменится другим, долгим и нудным.
— А нас тут не затопит? — Фира как порядочная жительница Израиля с подобными вещами сталкивалась нечасто, там за последние лет сто дожди вообще стали редкостью, и страна очень здорово напоминала пустыню.
— Да нет, — успокоил я ее. — Конечно, если вот такое продолжится несколько дней, ноги мы подмочим, но не более того. Хотя прямо вот здесь, в этом помещении, мы располагаться на ночлег точно не будем, уйдем чуть вглубь бункера.
Собственно, это мы и сделали, запалив костерок в следующей за предбанником комнате.
— А тут даже уютно, — заметила Настя, с интересом озираясь. Она здесь уже была, но тогда мы пробежали это место спешно, подсвечивая себе путь горящими ветками. Сейчас же время у нас было.
— Не сказала бы. — Милене явно было не по себе, она вообще не любила замкнутых пространств. А тут еще и кости по углам валяются, останки тех, кто некогда в этом бункере последний бой принял. — Разные у нас с тобой, Настька, понятия о комфорте и уюте.
— Да кабы только о них. — Настя ответила на автомате, не слишком вдумываясь в слова. — А мы тут не угорим? Дым и все такое…
— Не угорим, — заверил ее Джебе, который костром и занимался. — Его вытянет в дверной проем, не волнуйся.
Наемник оказался прав — вскоре ливень сменился дождем, достаточно сильным, но совершенно привычным, таким, какой мы все не раз видели и в прошлой жизни.
— Надеюсь, что не окажусь пророком, и этот дождь не сезонное явление. — Герман вернулся от входа, где провел последние минут двадцать. — Меньше всего мне хочется тащиться ни с чем обратно, да еще и в мокром виде.
— Почему ни с чем? — удивился я. — Ну да, в этом случае в земле ты не покопаешься, факт. Но кто тебе помешает обшарить бункер? Наверняка что-нибудь здесь найдем.
Я не раз думал про это место и приходил к тому мнению, что мы тогда тут явно много чего просто не обнаружили. Например, посуда, та, что армейского образца. Тут сидели офицеры, а они любят есть три раза в день или даже чаще. Опять же, оружейка. Не могло ее тут не быть. Вероятность того, что уцелели стволы, невелика, а вот патроны… Они же в цинках, это вещь достаточно надежная, герметичная.
— Так чего ждать? — Герман оживился и достал из кармана «жучок» — фонарик, который приводился в действие методом нажима на специальные клавиши, расположенные на корпусе. Два десятка таких фонарей мы нашли на складе и вывезли еще в самую первую поездку и половину этого запаса взяли с собой в рейд. — Идем прямо сейчас. Ну, по желанию, конечно, кто спать не хочет.
— Не пойду, — замахала руками Милена. — Мне и здесь-то жутко. И еще — оставьте здесь со мной кого-нибудь, а?
— А я пойду, — тут же заявила Настя. — Только я тоже фонарик хочу.
— На. — Наемник протянул ей желаемый предмет. — Я здесь останусь, если, конечно, других команд не последует. Не по душе мне в пыли копаться, не мое это. Опять же, смотреть надо, чтобы народ на посту не уснул, они это любят.
Он глянул на меня.
— Мероприятие только для тех, кто хочет, — кивнул я. Собственно, наше участие в нем изначально не планировалось, это был приоритет поисковиков. Но я лично схожу. Почему нет?
В результате вглубь старого бункера отправилось десять человек, и, что немаловажно, каждому досталось по фонарю.
— Временем пахнет, — прошептала Фира, которая шла прямиком за мной. — Знаешь, его как будто в консервную банку закрыли.
— Это пыль, — ответил ей Тор, прагматичный и точный в формулировках, как все северяне.
— Да нет, приятель. — Одессит потоптался в углу помещения, которое мы осматривали, и толкнул ногой скелет, на котором сохранились клочки материи. Тот развалился на отдельные кости, череп несколько раз подпрыгнул на полу и остановился, обратившись пустыми глазницами прямиком к нам. В центре лба была аккуратная дырочка с ровными краями. — Не пыль, а таки прах и тлен. И давнишняя смертушка. Этого, похоже, добивали.
Герман обшаривал каждый угол, чуть ли не каждый метр помещений, но ничего нового, ничего такого, что бы мы не видели в прошлый раз, не находил. Все те же кости, пуговицы и пряжки на полу, какие-то стеклянные обломки, ошметки металла и пластмассы, объеденные временем, обрывки проводов и цилиндрики гильз.
— Гильзы надо будет собрать, — рачительно заметила Фира. — Это металл, он всяко пригодится. Опять же, может, еще порох сварганим, пули лить научимся. Рэнди — мужик рукастый.
— Все вывезем, — сердито посмотрел на нее ученый. — Кроме костей. Да, хорошо бы и их собрать.
— Не пугай меня, яйцеголовый. — Настя повертела пальцем у виска. — Они-то тебе на кой?
— Похоронить? — уточнил я у него. — Верная мысль, поддерживаю. Они были солдатами и погибли честно. Наверное. В любом случае, дело это недолгое и несложное, но по жизни правильное.
— Опа, — мелодично, немного по мультипликационному, прозвучал голос Фиры. — Сват, что-то мне подсказывает, что вот в эту дверь вы не входили в свой прошлый визит.
— Глазастая. — Голд похлопал еврейку по плечу. — Эсфирь, вы не женщина, вы клад. Вот только вашему будущему мужу я не завидую — с таким глазом-алмазом вы его насквозь будете видеть.
— Значит, буду искать такого, которого это не смутит. — Фира засмеялась, в свете фонарей блеснули ее белоснежные зубы. — Сват, но я же молодец?
— Да еще какая. — Я подошел к двустворчатой двери, которую в прошлый раз мы точно прозевали, да это было и немудрено — от входа в бункер она располагалась далековато, и эти комнаты мы осматривали уже в спешке — заканчивались ветви, выполнявшие роль факелов, да и жутковато было, чего греха таить.
Хотя само помещение, где мы сейчас оказались, мне помнилось, еще тогда я предположил, что здесь располагалось что-то вроде командного пункта — расстрелянные подвесные экраны и компьютеры, десяток скелетов, причем погибшие явно были офицерами, судя по истлевшим остаткам фуражек и погон. Судя по всему, они дрались до конца, и их просто забросали гранатами.
К тому же дверь, которую мы тогда проглядели, была надежно завалена всяким хламом вроде упавших шкафов и сверзившихся с потолка жестяных основ для ламп дневного света.
Двое «волчат», Крепыш и Драго, без всяких просьб и приказов начали разбирать мусорный завал, преграждавший проход. Прогнившие доски рассыпались в труху, жесть скрежетала по полу.
— Странно. — Голд расстегнул кобуру, причем явно инстинктивно. Заметил я за ним эту привычку — когда возникал вопрос или проблема, которые были ему непонятны или которые он не мог контролировать, он сразу же расстегивал кобуру. Ну, у каждого свои тараканы в голове. — Тут они всех перебили, а туда даже не сунулись? Почему?
— Не факт, — возразил ему я. — Мусор мог нападать и после. Шкафы стояли у стены и упали, когда подгнили, а фигня эта с потолка вообще везде валяется.
— Чего спорить? — Настя, глядя на Голда, между тем тоже напряглась. — Пойдем посмотрим, да и все.
«Волчата» тем временем разгребли завал, синхронно достали пистолеты и, направив перед собой лучи фонарей, распахнули дверь. Точнее, попробовали это сделать. Дверь не захотела распахиваться.
— Закрыто, что ли? — удивилась Фира.
— На обед, — не удержалась Настя от колкости. — С той стороны чем-то подперто. Вон, створки маленько сдвинулись.
— Толкнем. — Я подошел к двери и налег на нее плечом, створки потихоньку пошли вперед. — Но вообще странно — какой смысл заваливать дверь, если она открывается внутрь? А ну, — нажа-а-али!
Слева в створки уперся Крепыш, справа — Тор, и потихоньку, помаленьку зазор между ними стал увеличиваться.
Металл холодил мне кожу.
— Пошла-пошла! — радостно комментировала это Фира. — Давай-давай!
Судя по всему, жизнерадостная еврейка окончательно рассталась с опасениями и сейчас от чистого сердца наслаждалась приключением. Она такая.
В этот момент та створка, на которую напирал я, скрежетнула, хрустнула, и я рухнул внутрь того помещения, проход в которое она закрывала.
Мои ноздри моментально забила пыль. Она была со странным запахом, какая-то резкая, даже пряная.
— Могильник! — охнул Одессит. — Мама моя, это что же здесь было? Сват, ты бы встал, не дело среди мертвых лежать.
Я повернул голову направо и вздрогнул: мои взгляд уперся в слепые глазницы скалящегося в вечной улыбке черепа. И еще одного. И еще…
— Держи. — Голд протянул мне руку, и, ухватившись за нее, я поднялся на ноги. — Снова непонятно. Интересно, кто их штабельком у двери сложил?
— Они сами там сложились, я так думаю, — задумчиво сказал Герман.
Он осматривал коридор, заваленный скелетами, которые рассыпались на отдельные кости после моего падения. Здесь лежало человек тридцать, не меньше. Судя по всему, они пытались открыть дверь, но не смогли, после чего так тут и остались.
— Не стану утверждать, — задумчиво сказал Герман, потирая подбородок. — Но рискну предположить, что их газом траванули или чем-то подобным. Дверь эту открыли, баллон с газом или гранату специальную кинули, а потом с той стороны снова закрыли. Ну а шкафы просто так обрушили, до кучи, практического смысла в этом нет никакого, ведь дверь внутрь открывается. А люди все здесь остались. Видно, дверь открыть пытались да не смогли. Или не успели.
— Похоже на то, — согласился Голд, поднимая один за другим несколько черепов. — У всех дырки в головах есть, а у этих нет.
— Даже не проверили потом, перемер народ или нет? — засомневался я. — Хотя… Может, спешили. Или еще чего.
— Это служебные помещения, надо полагать. — Голд направил луч фонаря вперед, осветив неширокий коридор, который шагах в тридцати от нас заканчивался поворотом. — И, я так думаю, здесь есть чем поживиться. Насчет оружия не знаю, но вот всякие полезные штуки мы найдем наверняка. Имущество персонала, инвентарь, да мало ли.
— Далеко ходить не надо. — Кин пошуровал ботинком в костной пыли и, нагнувшись, поднял продолговатый предмет. Сталь чиркнула о сталь — это был армейский нож в ножнах. — Если тут поискать, много чего найти можно.
— Например, вот. — Одессит с не слишком большим почтением к останкам оттолкнул один из скелетов, и мы увидели под ним запыленный донельзя автомат. — Как вам?
Я нагнулся и поднял оружие. Не знаю, будет ли оно стрелять даже после того, как его почистят. Но, судя по всему, должно. Оружие напомнило мне ветерана российской армии, автомат системы Калашникова, а он, судя по рассказам, стрелял даже тогда, когда это было в принципе невозможно.
— Потом все здесь обшарим, — скрепя сердце сказал я. Инстинкт требовал все сначала обшарить здесь, унести найденное в надежное и сухое место и только потом продолжать осмотр бункера. Разум говорил, что если это до сих пор не уперли, то уже и не успеют. — Сначала другие помещения.
— Так чего стоим? — возмутился Герман и, осторожно ступая между костей, стараясь не наступать на черепа, поспешно двинулся по коридору.
— И то, — согласился с ним я. — Двинулись.
Голд, как всегда, оказался прав. На моей памяти еще не было ни разу, чтобы его прогноз или расчет не оправдался или не подтвердился.
За поворотом нас ждал еще один коридор с дверьми, часть которых была открыта, часть — закрыта.
— Мама моя! — ахнул Одессит, который невесть как умудрился обогнать Германа и заглянул в первую же дверь, которая была на нашем пути. — Все, народ, двойная порцайка на любом обеде или ужине нам гарантирована! И никуда теперь Фрау не денется, даст мне себя за попу подержать!
Темпераментный уроженец города у Черного моря проникся чувствами к нашему самому главному повару сразу же после второго своего пришествия в крепость. Монументальные формы нашей кормилицы поразили его в самое сердце, и он всячески давал об этом знать не только предмету своей страсти, но и всем окружающим, будучи не в состоянии держать в себе чувства. Увы, но взаимности он пока не добился — педантичная и рациональная, как и все немцы, Фрау не могла адекватно воспринимать порядком расхлябанного и частенько безрассудного Одессита. К тому же она не слишком ровно дышала к Владеку, который в свою очередь питал некие чувства к прекрасной Эльжбете с позывным Пани… Вся эта чехарда вызывала безумный интерес у общества, которому не хватало телевидения с его сериалами и шоу. Люди следили за развитием событий, тихонько обсуждали новости и прогнозировали, кто с кем останется. Точнее, кто останется с Фрау, а кто — с носом.
Ради правды, я всерьез подозревал, что Одессит специально разыгрывает это реалити именно для того, чтобы людям было чуть поинтереснее жить. Такой он человек — любит быть на виду и обожает, чтобы всем было хорошо. Это не такое уж часто встречающееся качество среди людей из того мира, мы ведь все, по сути, индивидуалисты с четким определением понятия «личное пространство». А Одессит не такой, по этой причине я его до сих пор еще и не убил. Недостатков у него, правда, тоже хватало, особенно меня раздражает то, что он сначала бежит, а потом думает, зачем это сделал.
Но тут он был прав — благодарность Генриетты нам была гарантирована. Причем всем. Это была кухня или то, что ее заменяло. По полу и столам были разбросаны пыльные тарелки, вроде как алюминиевые, вилки, ложки, столовые ножи. В дальнем углу мы обнаружили пирамидки металлических кружек. Еще тут нашлись кастрюли нескольких размеров, судки для переноски пищи и десяток чайников.
— Надо будет из этого добра маленько себе заначить, — шепнул Крепыш Одесситу. — А то как азиаты палочками едим.
Мысль «волчонка» о том, чтобы что-то себе отщипнуть, мне не слишком пришлась по душе, но сам факт, что теперь наконец-то можно будет есть нормальными приборами, порадовал меня до невозможности. Нет, ложки у нас были. Похожие на те, которыми когда-то ели наши пращуры. Выстругал столовые приборы Палыч, уроженец Смоленщины, который к нам прибился неделю назад. Были у нас и палочки, столь любимые жителями Японии. Но вот мясо, что наконец-то появилось в нашем рационе, этими приборами есть очень неудобно, не приноровились мы пока. А с ножа или руками — не слишком приятно. В найденных нами раньше армейских рационах приборов не оказалось, что немного удивляло.
— Это что за разговоры такие! — грозно сдвинув брови, глянул я на «волчонка». — «Заначить». Я тебе заначу!
— Чисто гипотетически, — расплылся в улыбке Крепыш и обменялся взглядом с Одесситом. — И в мыслях не было ничего такого.
— Плитка. — Голд загремел чем-то в дальнем углу, подняв облако пыли. — И еще одна. Автономная. Надо полагать, на всякий случай. Забавно.
Плитка на кухне — это не нонсенс, тут вон и стационарные плиты стоят, как и положено в таких местах. А плитки… Ну конечно же!
— Значит, где-то тут дизелек должен быть, — озвучил то, до чего я только что додумался, Кин. — Как в том, в складском бункере.
— Ну, может, не такой, как там, конечно, но наверняка где-то стоит, вполне вероятно, что и не один. — Голд чихнул. — Да и как без него — резервное питание тут должно быть в любом случае.
Резервное электропитание — это прекрасно. Но и с простым, не электрическим, у нас теперь тоже будет повеселее — кухня подарила нам помимо посуды много такого, о чем мы и не мечтали. Несколько мешков сахара, спрессовавшегося, но явно пригодного к употреблению, несколько мешков соли, герметично закупоренные банки с сухим молочным и яичным порошком (тут, правда, спорно, можно ли его употреблять в пищу, но, как верно заметил Крепыш, Фрау разберется) и, самое главное, специи. Перец нескольких видов, куркума, еще что-то, что я не смог распознать. Они были сушеные изначально, и время с ними ничего сделать не смогло. Да и потом, они тоже были упакованы. Господи, как я соскучился по острой пище!
Мы обшаривали помещения, не пропуская ни одной двери. Здесь были комнаты отдыха с трехъярусными кроватями, медицинский кабинет, в котором осталась Фира, маленько понимающая в этом вопросе, что-то вроде конференц-зала, поскольку другого предназначения для помещения, где находились только большой полусгнивший круглый стол и стулья, мы придумать не смогли.
И в каждой комнате было что-то, что оказывалось нам нужным или требовало тщательного осмотра. В одной мы обнаружили кучу печатных машинок и несколько скелетов в неплохо сохранившейся форме, глядя на которые, Одессит печально заметил:
— Гражданки были, вон какие ремешки узкие. В талию…
— Машинистки, — согласился Голд. — Или что-то в этом роде. Ремни собери.
В спальных помещениях мы увидели тумбочки, и я сразу поставил себе в памяти зарубку: обшарить их. Там ведь и мыло может быть, и бритвы, и вообще что угодно, вплоть до порножурналов. Солдаты же. Я сам в академии чего только в них не хранил, за что иногда и получал наряды, как правило, после команды: «Тумбочки к осмотру».
И в финале, когда мы дошли почти до самого конца коридора, Голд удовлетворенно выдохнул и сообщил всем:
— Вот и он, больной зуб.
Он посветил фонариком на дверь и потер рукавом табличку на ней. На нас радостно уставился скалящийся череп, пронзенный кривой молнией.
— Надо полагать, тут некогда жило электричество, — предположил Одессит. — Можно я потом себе эту табличку заберу, а? Есть у меня одна замечательно гаденькая мысль…
— Угадал. — Голд толкнул дверь, открывающуюся внутрь. Ничего не произошло — она была заперта.
— Железо. — Тор постучал по металлу пальцем. — Хорошая работа.
— Будем вскрывать. — Голд почесал затылок. — Крепыш, метнись к нашим и тащи сюда Азиза. Без него никак.
Зимбабвиец с нами не пошел. То есть он, вздохнув, тоже встал с пола, когда я поднялся, но было видно, что радости это ему не доставляет. Темных и нехороших мест Азиз не любил. Он был очень мнителен в вопросах мистики, на Черном континенте к этому вообще относятся серьезно.
— Тащи? — Крепыш тревожно заулыбался. — Азиза? Смеетесь?
— Скажи: я хочу, чтобы он сюда пришел. — Я приблизился к последней двери. — Давай-давай, он тут и впрямь нужен.
Эта дверь оказалась открытой, но решетка за ней была заперта.
— Захлопнулась, как видно. — Голд запустил руки в темные от времени проемы решетки и подергал ее. — Но наш здоровяк ее сможет выдрать из стены, как мне думается.
— Даже если он это не сделает, я эту стену по кирпичику разберу, — уведомил я Голда, освещая лучом фонарика содержимое небольшой каморки.
Цинки с патронами, несколько ящиков с чем-то еще, стоящих около одной стены, стойка с автоматами у другой. Я был готов пуститься в пляс. На фоне склада — всего ничего, но нам любое добро было в радость.
— Нам надо было просто повнимательнее тогда смотреть по сторонам, — заметила Настя. — И не пришлось бы с одним пистолетом по степи мотаться.
— Может, и так. — Я не переставал рыскать лучом фонаря по оружейке. — А может, и к лучшему, что так вышло. Нас на авантюры бедность толкала, когда с голым задом на муравейнике сидишь, то идешь на все, что предложит судьба.
— Ну, не знаю, не знаю, — подал голос Голд. — И ты не из тех, кто ровно на пятой точке сидит, и остальные у нас тебе под стать подобрались. Надо же, стена не отсырела, не отрухлявела. Может, в соседней комнате молоток какой найдем?
— Мы с тобой два идиота. — Я перевел луч фонаря на него. — Какой молоток? Надо полагать, тут был дежурный офицер, при оружейке. А может, и просто боец, но тоже дежурный. А у него был…
— Ключ, — кивнул Голд.
— Я копаться в костях не буду, — поняла, куда мы гнем, Настя. — Я брезгую. Можете меня осудить и даже заклеймить, но не буду. Пусть вон Фирка там роется, у нее ни брезгливости нет, ни принципов.
— Друг мой. — Я приобнял Одессита за плечи. — Ты столько раз твердил про свой этот… Как его…
— Фарт, — любезно подсказала мне Настя.
— Вот-вот, — благодарно посмотрел на нее я. — Теперь у тебя есть шанс доказать нам всем, что он у тебя и впрямь есть. В путь, приятель. И помни: мы ждем тебя с ключом.
— Второй там тоже поищи, от вот этой двери. — Голд показал на энергоблок. — И тогда я тебе лично обещаю: табличка твоя.
— Та табличка и так мне бы досталась, — хмуро сказал ему Одессит, но послушно пошел к выходу. Крепыш поспешил за ним, видимо, ведомый долгом дружбы.
Вернулись они быстро, причем в компании с Азизом, мрачным и постоянно озирающимся.
— Плохое место, — пробасил он. — Много людей умерло тут, плохо умерло.
— Не согласен. — Я снова осветил нашу маленькую пещерку Аладдина. — Что людей много умерло — это да, но место не плохое. Оно богатое.
— Оружие — это хорошо. — Азиз не переставал оглядываться. — Давайте его забирать и уходить.
— Одессит, порадуй меня, — глянул на балагура, который светился не хуже фонарика.
— Можете звать меня не Одессит, а Буратино, — невероятно гордо заявил тот и подбоченился.
— Мы и без того знаем, что ты деревянный человечек. — Голд щелкнул пальцами. — Ключ где?
— Таки даже пять. — И Одессит разжал ладонь, на которой мы увидели несколько ключей. — Какой-то из них должен подойти.
Ну да, дверей-то много и у каждой замок.
К оружейке подошел третий по счету ключ. Он со скрежетом провернулся в замке, и решетка, скрипнув, открылась.
— Есть! — Мне стало очень хорошо, и внутри как-то потеплело даже, как после второй рюмки текилы.
Первым делом я откинул крышку верхнего ящика и тихонько взвыл от радости: там аккуратненько, каждая в своем деревянном гнездышке, лежали гранаты. Кругленькие, как яички, приятного зеленого цвета. Отдельно от них, в специальном гнезде лежали запалы.
— Слушай, они не сдетонируют? — забивая радость, пробилась ко мне в голову мысль, которой я немедленно поделился с Голдом.
— Да нет, — подумав, покачал тот головой. — Кабы со вставленными запалами хранились, тогда да, был бы риск. А так — вряд ли.
— И все-таки пока не будем их трогать, — решил я. — Вот как проводим наших обратно, тогда и испытаем парочку. Но до той поры шуметь не хочу. Если бахнет, далеко слышно будет, мало ли кто на звук притащится.
— Придется перетасовывать состав групп, количество груза, который нужно отправить в крепость, явно увеличится, — заметил Голд, беря со стойки один из автоматов. — Смазка залубенела — как есть камень. Но ржавчины не видно, а значит, будут работать.
— Плохо, что магазин вставлен, — заметил Азиз, беря другой автомат. — С пружина может нехорошо быть. Давно лежит, пружина может совсем умереть.
— У-у-у! — раздался вой Германа, довольно жутко прозвучавший в тишине подземелья.
— Елки, — перепугался я за нашего умника и рванул из оружейки.
Меня обогнали «волчата» и Настя. Вой, как выяснилось, раздавался из соседней комнаты, дверь которой была уже открыта. Германа не заинтересовала оружейка, он забрал остальные ключи и подобрал нужный.
И я разделил его радость. Более того, я и сам едва не повторил жуткий вопль, который он издал. Чего там только не было! Какие-то стойки с приборами, два небольших дизелька, здоровенный агрегат, назначение которого мне было неизвестно, но предположительно — стационарный генератор, запитывающий бункер электричеством. И еще пара бочек с топливом — их контуры ни с чем не спутаешь.
— Елки-моталки, да как же мы все это отсюда вывозить будем? — озадаченно спросил я у Голда. — А?
Одно дело — чисто гипотетически прикидывать, как вывозить второй склад, который находится от нас за сто с лишним километров. И совсем другое — вполне реальное добро, которое стоит и лежит перед тобой, причем в немалых количествах. Мысль же о том, что оно будет здесь лежать и дальше, вот так, бесхозное и безнадзорное, изначально недопустима. Даже если и не безнадзорное, нельзя такое делать, мне в рейде покоя не будет, изведусь весь. И не я один.
Но и сворачивать поход мне не хотелось. Есть план, есть цель, и к ней нужно стремиться. Стало быть, прав Голд, все-таки придется менять состав групп. А умникам ждать следующего раза для раскопок. Как только кончится дождь, усилю отряд, нагружу всех оружием, и в путь. Черт, ну как же не хватает связи, а! Сейчас бы маякнуть Жеке, вызвать усиление в виде всех доступных ресурсов и…
Стоп.
— Надо слать гонца в крепость, — озабоченно посмотрел я на Голда. — Без вариантов. Надо выносить отсюда сразу все. Ну, может, оставить что-то такое, что с ходу не вытащить, например, горючку и вот эту громадину. Но оружие, дизеля, утварь…
— Однозначно, — согласно кивнул он. — Гроза ушла, а дождь не слишком страшен. Герман, это просто дождь? Он не кислотный?
— Вода. — Ученый рылся в приборах. — Обычная вода.
— Ну, если это только водичка, так оно даже приятственно, заодно помоюсь, — бодро заявил Одессит. — Ну что, Жора как всегда готов. Так я побег?
— Тор, — обратился я к «волчонку», который немедленно повернул ко мне свой чеканный профиль с волевым квадратным подбородком. — Ты его страхуешь.
— Есть, — коротко ответил тот.
— Мы вас будем ждать здесь, — продолжил я. — Пока не придете, никуда не тронемся. Ну, может, еще чего подсоберем. Жеке скажешь, чтобы гнал сюда всех, кто может нести тяжести. Но сам пусть сидит в крепости и при себе оставит достаточное количество людей, необходимое для обороны. И Рэнди с Профом тоже пусть не пускает, что бы они ни говорили и ни обещали. Ясно?
— Ясно. Так табличку… — заикнулся было Одессит, не в правилах которого было что-то оставлять на потом. В смысле, что-то материальное.
— Ты еще здесь? — возмутился я, и парочка гонцов покинула помещение.
— Красота. — Герман погладил дизель. Новенький, это было заметно даже с учетом того, что он порядком подзапылился. — Рэнди с ума сойдет от радости. А тут еще и инструменты есть!
— А-а-а! — снова прорезал тишину подземелья крик. На этот раз орала Фира.
— Наркотики нашла, — ехидно заметила Настя. — Я давно подозревала…
— Ну ни фига себе! — А это был голос Одессита.
Пара коротких очередей окончательно прикончила тишину, которая царила тут десятилетиями.
