В июне 1942 года русский генерал Власов попал в немецкий плен. Он был одним из тех советских командармов, которые с успехом отразили немецкое наступление на Москву. В Красной армии он пользовался большим авторитетом, его знали и уважали.

Когда Власов, попав в плен, обратился с воззванием к советским офицерам и солдатам, в котором призвал не только к переходу к нам, а к борьбе со сталинским режимом, несколько тысяч красноармейцев в течение нескольких дней перешло на сторону немецких войск.

Это подтвердило правильность оценок, подготовленных отделом «ИАВ» для начальника генерального штаба. Разрабатывали их специалисты по России – в первую очередь полковник фон Ренне и капитан Штрик-Штрикфельдт. Гальдер отнесся с пониманием к их предложениям. Да и другие высшие офицеры, принявшие поначалу проект весьма холодно, под впечатлением воззвания Власова изменили свое отношение к проблеме вспомогательных частей из числа русских военнопленных и местных жителей. В генеральном штабе все более укреплялось мнение, что генерал Власов, пошедший на сотрудничество с нами исключительно ради того, чтобы покончить с советским режимом, является таким деятелем, который в будущем с немецкой помощью сбросит иго большевизма и создаст в России новый государственный строй.

Но у Гитлера отсутствовало чувство реальности. Он был не способен, а может быть, и не хотел менять свои ложные политические и военные концепции и отказываться от ведения войны против Советов. Даже Гальдеру не удалось изменить взгляды Гитлера. Но генерал-полковник все же надеялся, что в ходе дальнейшей кампании он сумеет убедить фюрера изменить свои намерения в отношении России.

Немецкие офицеры, которые вели переговоры с Власовым, правдиво ориентировали его о взглядах Гитлера. Вместе с тем они предложили ему начать совместную борьбу против Сталина, чтобы установить как можно быстрее мир и добиться освобождения народов России. После долгих размышлений Власов, несмотря на большие сомнения, дал свое согласие. Из этого «союза» немецких и русских офицеров позднее возник тот феномен, который назвали власовским движением.

История этого движения стала известна широкой общественности лишь в 1968 году, когда появилось несколько публикаций. Власов не добился успеха, он был схвачен русскими вместе с некоторыми своими соратниками в конце войны и казнен как предатель. Власовское движение в трагедии Второй мировой войны стало одним из камешков общей исторической мозаики. Вопрос только в том, насколько это движение могло бы изменить судьбу Германии и помочь ей избежать тотального поражения, когда США решили вступить в войну. Если я окидываю мысленным взором историю его создания и развития – то лишь потому, что оно ярко показывает, с какими трудностями военному руководству на всех уровнях приходилось вести борьбу за проведение жизненно необходимых для Германии мер, вопреки воле своенравного, не желавшего прислушиваться ни к каким аргументам диктатора.

Наряду с этим история власовского движения убедительно свидетельствует: присущий диктатуре формальный иерархический принцип не способствует собиранию и координации всех сил. Возникает антагонизм в обществе, что как раз и нужно диктатору, так как он стремится сталкивать лбами различные политические группировки, чтобы держать всех в узде. А в итоге вместо единства или хотя бы взаимодействия происходит раскол – и значительная часть усилий народа расходуется впустую.

После того как генерал Власов заявил о своем согласии выступить на стороне Германии, его в августе 1942 года направили в непосредственное подчинение верховного главнокомандования (ВГК) вермахта в Берлин и освободили из плена. Ему разрешили сформировать собственный штаб. Пропаганда, которую вело ВГК, не ограничивалась Гитлером: с самого начала русской кампании она проходила под лозунгом «Немцы освободят все народы России из-под ига большевиков». Население нашего восточного соседа, да и германские фронтовые части верили: это действительно главная цель похода на Советский Союз. Однако в начале 1943 года им пришлось убедиться, сколь далека от действительности была эта пропаганда. Первое время Власов и его сотрудники могли выступать с обращениями к русской общественности по ту сторону фронта и к населению(добровольцам, военнопленным, перемещенным лицам) – по эту сторону. Пропагандистское воздействие охватывало до 80 миллионов человек. Тогда это казалось громадным шагом вперед.

Полковник Вермахта Р. Гелен и генерал-майор РОА В.Ф. Малышкин. Дабендорф, 1943 г.

Мы старались, опираясь на факты, убедить руководство министерства иностранных дел, что войну можно выиграть лишь при активной помощи русского народа. Бывший посол в Москве граф фон Шуленбург и его советник Хильгер были с нами согласны и даже заявили о своей готовности поддержать нас. Но мы натолкнулись на полное непонимание нашего дипломатического ведомства. Такая позиция, очевидно, была вызвана страхом предпринимать что-либо вопреки воле Риббентропа и Гитлера.

Наряду с этими усилиями полковником фон Альтенштадтом из штаба генерал-квартирмейстера и мною были составлены докладные записки, в которых поднимался вопрос о необходимости развернуть психологическую войну. Мы, в частности, предлагали критически рассмотреть наши меры по подавлению партизан и новые пути для решения этой сложной проблемы. Наши записки были встречены с интересом и вызвали оживленную дискуссию. Но к сожалению, отданные лично Гитлером приказы о беспощадном уничтожении партизан вызвали дальнейшую эскалацию партизанского движения и еще больше ожесточили русское население по отношению к немцам. Я распорядился размножить казавшийся вто время чуть ли не революционным, по сравнению с воззрениями Гитлера, доклад капитана Штрик-Штрикфельд-та «Русский человек» и разослать его во все дивизии Восточного фронта и лагеря военнопленных, находившиеся в ведении генерал-квартирмейстера. В нем говорилось о необходимости понять образ мыслей русского народа. В заключительной части утверждалось: русских необходимо привлечь на нашу сторону. Если этого не сделать, то нам придется править в России, опираясь лишь на силу. А чтобы привлечь, надо доказать, что мы являемся людьми слова и дела. Хочу подчеркнуть, что доклад предназначался в первую очередь для немецкого персонала.

Полковник Штиф и майор граф фон Штауффенберг – представители организационного отдела главного командования сухопутных войск – осенью 1942 года дали согласие создать «русский отдел пропаганды». Фактически под этой вывеской был создан «русский руководящий центр» в Дабендорфе. Там велась подготовка офицеров и пропагандистов, а также других кадров, издавались газеты на русском языке; в контакте с отделом пропаганды верховного главнокомандования вермахта и отделом «ИАВ» разрабатывались основы политической и военной концепции русского освободительного движения.

По предложению начальника оперативного управления, которое полностью совпадало с моим мнением и мнением моего заместителя полковника фон Ренне, совместно с представителем организационного отдела (граф фон Штауффенберг) и при поддержке начальника генштаба в рамках главного командования сухопутных войск летом 1942 года удалось утвердить штаты управления начальника добровольческих частей.

Стараниями Власова и командиров немецких фронтовых частей в начале 1943 года было сформировано 176 батальонов и 38 отдельных рот (так называемые восточные подразделения) общей численностью от 130 до 150 тысяч человек. До организационного объединения этих подразделений в более крупные части дело тогда еще не дошло.

В августе 1942 года фон Ренне и полковник фон Тресков (группа армий «Центр») договорились о том, чтобы реанимировать смоленский комитет. Однако генерал-фельдмаршал Кейтель и министр по делам восточных территорий Розенберг сорвали эти планы по указке Гитлера. Подготовленное штабом Власова совместно с отделом пропаганды верховного главнокомандования вермахта воззвание смоленского освободительного комитета пролежало в ящике стола Розенберга вплоть до катастрофы под Сталинградом. Таким образом, намерение генерального штаба впервые реализовать на практике взаимодействие политических и военных факторов в ходе казавшегося вначале успешным крупного наступления в направлениях Волги и Кавказа потерпело фиаско. Когда Сталинград был полностью освобожден советскими войсками, то есть когда было уже поздно, Розенберг дал наконец разрешение на публикацию воззвания.

Под давлением военных событий в декабре 1942 года у министра по делам восточных территорий все же удалось провести совещание по этой проблеме в целом. В подготовке его самое активное участие принял сотрудник министерства иностранных дел доктор Отто Бройтигам. В работе совещания участвовали представители вермахта, которые поддержали требование о новой постановке политических задач в отношении России. Большинство офицеров думали, что немец из Прибалтики Альфред Розенберг будет инициатором такого шага. Министр действительно находился под сильным впечатлением от выступлений на совещании и обещал переговорить с Гитлером о выдвинутых предложениях, хотя и не собирался целиком отказываться от собственных соображений о разделе Советского Союза на множество отдельных национальных государственных образований. Однако доклад Розенберга фюреру не понравился. Он отверг все доводы и соображения, не пожелав их обсуждать.

Полковник Мартин, сотрудник отдела пропаганды верховного главнокомандования вермахта, приложил немало усилий, чтобы уговорить Геббельса принять генерала Власова. Эта встреча должна была состояться в конце февраля или начале марта 1943 года. На ней намечалось обсудить подготовленный в министерстве информации манифест к народам России. Дело в том, что даже Геббельс стал понимать: угрожающее развитие военной обстановки требует радикального изменения концепции Третьего рейха в отношении Советского Союза. Характерным для обстановки мелочного подсиживания в кругах высшего руководства является тот факт, что Розенберг резко запротестовал против вмешательства министра пропаганды в вопросы, подлежащие компетенции министра по делам восточных территорий. И встреча Власова с Геббельсом состоялась лишь в 1945 году, когда было уже слишком поздно.

По инициативе отдела «ИАВ» генерал Власов посетил с согласия командующих группами армий «Центр» и «Север» их войска. Повсюду его тепло встречали местное население и добровольцы. Испытав много горя, русские люди видели во Власове единственный символ будущей свободы. К немцам за год оккупации былое доверие было подорвано.

Успех поездок Власова был ошеломляющим. Гитлер взбесился: он считал, что вояж русского генерала наносит ущерб его собственным политическим планам. Генерал-фельдмаршал Кейтель запретил дальнейшие встречи Власова с жителями оккупированных районов. Нам с трудом удалось помешать его аресту. Пришлось приложить немало усилий, чтобы как-то сохранить то, что было уже сделано по организации русского освободительного движения.

Несмотря на эти неудачи, все, кто проникся идеей мобилизации русского народа для успеха нашего общего дела, не пали духом. Преемнику Гальдера генерал-полковнику Цайтцлеру, занявшему свой пост 24 сентября 1942 года, удалось убедить высшее руководство в целесообразности нашей идеи. Новый начальник генерального штаба одобрил крупную пропагандистскую акцию (ее кодовое название «Проблеск надежды»). Для ее проведения в Дабендорфе подготовили 1500 русских офицеров и пропагандистов. Однако состоявшийся 8 июня 1943 года в Бергхофе разговор между Гитлером, Кейтелем и Цайтцлером разрушил все планы. Фюрер категорически запретил делать любые конкретные заявления о политическом будущем России до предстоящей победы Германии, в чем он ничуть не сомневался.

Ко всем разногласиям и интригам, отнимавшим у нас немало сил, с осени 1943 года прибавились новые заботы. Гиммлер стал проявлять все больший интерес к власовскому движению. Он углядел в нем не только конкурента для эсэсовских частей, сформированных не из немцев (так называемых добровольческих частей), но и помеху планам расселения колонистов в России и создания там «славянской колониальной империи». Поэтому моему отделу, как и отделу пропаганды верховного главнокомандования, а также абверу приходилось все чаще вмешиваться, чтобы помешать перегибам и крайностям, с какой стороны они бы ни исходили. Нам приходилось сражаться на нескольких фронтах в ущерб военным действиям на Востоке.

В августе 1944 года я столкнулся с тем, что Гиммлер вдруг изменил свою точку зрения на восточную политику. Напомню, что именно рейхсфюрер СС в свое время энергично насаждал теорию о людях низшей расы – «недочеловеках» и еще год назад называл генерала Власова «предателем» и «русской свиньей». Теперь же, видя, как быстро ухудшается военное положение Германии, он стал разделять точку зрения, которой я и мои сотрудники придерживались в течение долгого времени и против которой с упорством, достойным лучшего применения, выступала служба безопасности.

Гиммлер разрешил, несмотря на протест Розенберга и присоединившегося к нему Кейтеля, создать «комитет освобождения народов России», который возглавил Власов. Рейхсфюрер поручил генералу сформировать десять дивизий (потом, правда, их сократили до трех). Эти части подчинялись непосредственно Власову. Кроме того, Гиммлер обещал, что с русскими военнопленными и восточными рабочими немецкие власти будут обращаться так же, как с военнопленными и рабочими западных держав.

Но прозрение наступило слишком поздно. Такому шагу, продиктованному отчаянием, трудно было рассчитывать на успех.

Попытка Власова сохранить две сформированные дивизии и сдать их в плен западным союзникам потерпела неудачу. Ялтинским соглашением было предусмотрено, что воюющие державы обязаны производить взаимный обмен пленными, являющимися выходцами из этих стран.

Власову и его сподвижникам пришлось проделать горький путь в тюрьмы и на эшафот страны, которую они собирались освободить от коммунизма. Когда я вспоминаю о трагедии власовского движения, то должен подчеркнуть: оно с самого начала было обречено на неудачу из-за бредовых идей Гитлера. В конечном итоге все усилия принимавших в нем участие немецких и русских солдат оказались напрасными. Многие преданные делу Власова русские и несколько немецких друзей, среди которых был генерал фон Паннвиц, погибли как «предатели».

Печальный исход военной кампании и провал власовского движения преподнесли уроки, которые мы не должны забывать. В отличие от прошлых, нынешние войны можно по праву считать народными. В них участвуют не только вооруженные силы, как, скажем, в XVIII веке: они ведутся всем народом, который претерпевает жестокие лишения и приносит огромные жертвы. В них используется весь потенциал каждой личности и общества в целом. К тому же мир разделился на два больших, взаимоисключающих общественно-мировоззренческих лагеря – на так называемые «свободный мир» и «международный коммунизм», что вызывает глубокое эмоциональное обострение характера ведения войны. Гитлер и Сталин всегда это подчеркивали, да и Эйзенхауэр назвал свои военные мемуары «Крестовый поход в Европу», что также явилось отражением взглядов и настроений большинства англосаксов.

Изменятся ли в ближайшем обозримом будущем эти причинные взаимосвязи, произойдетли деидеологизация политики, а вместе с тем и войн, с которыми, как бы они ни были отвратительны, приходится все еще считаться? Военные доктрины Мао Цзэдуна и Че Гевары, как и труд маршала Советского Союза Соколовского «Военная стратегия», в котором отражены официальные взгляды Советского Союза на ведение войны и международную политику, дают мне основание сомневаться в этом.

Но как раз распространение военного влияния на все области человеческой жизни побуждает нас к тому, чтобы пристально держать в поле зрения политический характер возможной катастрофы, как это сделал Клаузевиц в своих выводах, верных на все времена. По нему, как раз политический смысл и является тем, что определяет в любое время войну и влияет на нее. С другой стороны, задача военных заключается в том, чтобы еще на подготовительной стадии потребовать от руководства: политики не должны ставить перед ними невыполнимых задач, как это случилось начиная с июня 1941 года. Более того, политикам следует в любое время оказывать военным действенную помощь политического характера в выполнении поставленных перед ними задач. В свое время мы стремились добиться конечного успеха с помощью власовского движения, но с задачей этой не справились из-за противодействия со стороны политического руководства рейха.

Если же вытекающие из современной политики и особенностей военных действий психологические факторы, которые уже устранить нельзя, не будут своевременно учтены из-за недооценки или непонимания характера нынешних войн, то средства, предоставленные вооруженным силам народом, израсходуют без всякой пользы. А это значит, что все принесенные жертвы, даже на алтарь оборонительной войны, окажутся напрасными.