Горькие дни
Дни, последовавшие после нашего ухода из дома Эпифанио Диаса, лично для меня явились самыми тяжелыми за всю войну. В моих заметках делается попытка дать представление о том, что означал начальный этап нашей революционной борьбы для всех наших бойцов. И если в этой части заметок я должен больше, чем в остальных, касаться моего личного участия в ней, то это потому, что оно имеет связь с последующими эпизодами и о нем нельзя умолчать, не нарушая последовательности изложения событий.
Когда мы покинули дом Эпифанио, наша революционная группа состояла из 17 старых бойцов, которые с самого начала входили в отряд, и трех недавно прибывших товарищей. Это были Хиль, Сотолонго и Рауль Диас, которые после высадки с «Гранмы» скрывались некоторое время поблизости от Мансанильо. Узнав о нашем существовании, они решили присоединиться к отряду. Их история была аналогична нашей. Оторвавшись от преследования, они продолжали двигаться вперед, пока не достигли Мансанильо. Теперь эти люди соединили свою судьбу с судьбой отряда. В то время число бойцов росло медленно, некоторые из них, не выдержав трудностей, уходили от нас. Условия, в которых приходилось вести борьбу, были очень тяжелыми и требовали огромных физических усилий; в моральном отношении было еще хуже: у людей создавалось впечатление, что их постоянно преследуют.
В то время мы шли не придерживаясь определенного направления. Передвигались медленно, прячась в небольших островках леса. Это был район, где в результате развития животноводства сокращался лесной покров и оставались лишь небольшие участки.
В одну из этих ночей по маленькому радиоприемнику Фиделя мы услышали известие об аресте одного из товарищей по «Гранме», который ушел с Кресенсио Пересом. Мы знали о его аресте – в этом нам признался Эутимио, – но до сих пор не слыхали официального подтверждения. Из этого сообщения нам стало ясно, что он жив. Не всегда можно было выжить после допросов батистовцев.
Вокруг очень часто начали раздаваться пулеметные очереди. Это солдаты прочесывали лесистые участки.
В моем походном дневнике 22 февраля отмечено появление первых признаков, которые обещали стать сильным приступом астмы, потому что кончилось лекарство. Новая встреча с нашими людьми была назначена на 5 марта, так что нужно было ждать еще несколько дней.
В тот момент мы шли очень медленно, не придерживаясь определенного направления, попросту коротая время в ожидании 5 марта, когда Франк Пайс должен был прислать нам группу вооруженных людей. Было принято решение, что сначала следует укрепить наш маленький отряд, а уже потом расширить район наших действий. В связи с этим все оружие, имевшееся в Сантьяго, нужно было переправить в Сьерра-Маэстру.
Рассвет застал нас на берегу маленькой речушки, где почти не было растительности. Проведя день неподалеку от Лас-Мерседес, в долине, которая, кажется, называется Ля-Махагуа (названия теперь не совсем четко всплывают в памяти), ночью мы пришли к хижине старика Эмилиано, одного из многих крестьян, которые в ту пору очень пугались каждый раз при нашем появлении, но рисковали из-за нас жизнью и оказывали помощь революции. В то время был период дождей в Сьерре, и каждую ночь бойцы промокали до нитки. Поэтому мы стали останавливаться на отдых в крестьянских домах, несмотря на всю опасность, которая таилась в этом. Район наших действий буквально кишел солдатами.
Моя астма разыгралась так сильно, что я не мог больше идти, и мы остановились на ночевку в небольшой кофейной рощице. 27 или 28 феврали, точно не помню, в стране была снята цензура, и радио все время передавало сообщения о событиях, случившихся в истекшие месяцы. Говорилось о террористических актах и о встрече Мэтьюза с Фиделем. В тот момент министр обороны сделал свое известное заявление о том, что интервью Мэтьюза было фальшивкой, и предложил ему опубликовать фотографию.
Эрмес, сын старого крестьянина Эмилиано, очень помогал нам в то время, принося еду и показывая дорогу. Однако утром 28 февраля он, против обыкновения, не пришел, и Фидель, поскольку было неясно, что произошло, немедленно приказал покинуть лагерь и перебраться в место, с которого можно было просматривать местные дороги. Около четырех часов дня Луис Креспо и Универсо Санчес, наблюдая за дорогами, увидели, как из Лас-Вегаса приближается большой отряд солдат, идущий как раз в нашем направлении. Мы быстро взбежали на вершину возвышенности и укрылись за ней, не позволив противнику отрезать нам путь отхода. Это было сделано без особого труда, так как батистовцы были обнаружены заблаговременно. Несколько позже по тому месту, где находились мои товарищи, враг открыл минометный и пулеметный огонь. Это свидетельствовало о том, что батистовские солдаты знали о нашем местонахождении.
Все наши бойцы быстро укрылись за вершиной, для меня же это была очень трудная задача. Добежать до своих товарищей я еще смог, но в дальнейшем каждый новый шаг давался мне ценой огромных усилий: начался сильный приступ астмы. Я помню, каких трудов стоило Креспо заставить меня идти. Когда мне делалось совсем невмоготу и я просил оставить меня, Креспо, перейдя на язык нашего лексикона, говорил мне: «Аргентинец, ты будешь идти или тебя надо лупить прикладом?» Браня меня, он тащил свое тучное тело, да и мое в придачу, вместе с вещмешком по трудной горной тропе и под проливным дождем.
Так мы добрались до маленькой хижины и узнали, что находимся в Пургаторио. Фидель выдал себя за разыскивающего повстанцев майора Гонсалеса из батистовской армии. Хозяин дома с холодной вежливостью принял нас и обслужил. Но в доме находился его сосед, который был услужлив до крайности. Мое физическое состояние не позволяло мне насладиться диалогом между Фиделем, выступающим в роли майора Гонсалеса, и крестьянином, который давал ему советы и рассуждал на тему о том, почему этот парень, Фидель Кастро, постреливает в горах.
Нужно было принять какое-то решение, потому что я не мог идти дальше. Когда болтливый сосед удалился, Фидель рассказал хозяину дома, кто он. Крестьянин горячо обнял его и сказал, что готов выполнить любой приказ. Мы решили послать его в Мансанильо, чтобы установить связь с нашими товарищами или по крайней мере приобрести лекарства. Я должен был остаться поблизости от дома этого крестьянина, но с условием, что никто, даже его жена, не должны знать о моем присутствии.
Последний присоединившийся к отряду новичок, человек с сомнительными моральными качествами, но очень сильный физически, был оставлен мне в помощь. Чтобы мы могли защищаться, Фидель щедро вручил мне драгоценность нашего отряда – автоматическую винтовку «джонсон». Сделав вид, что мы уходим все вместе, я с этим товарищем, который носил прозвище Учитель, вскоре достигли леса и расположились в условленном месте в ожидании дальнейшего развития событий. В тот день было передано сообщение, что Мэтьюз по телефону сделал заявление о намерении опубликовать знаменитые фотографии. Диас Тамайо в ответ объявил, что этого не может быть, так как никто не в состоянии проникнуть к повстанцам через кольцо окружения. Армандо Харт находился под арестом, и его обвиняли в том, что он является заместителем руководителя «Движения 26 июля». Это было 28 февраля.
Крестьянин выполнил поручение и снабдил меня достаточным количеством адреналина. В этот момент начались мои десять самых горьких дней в Сьерре. Хватаясь за стволы деревьев и опираясь на приклад винтовки, я шел вместе с трусившим бойцом, который вздрагивал каждый раз, когда слышалась стрельба, и испытывал нервный шок, стоило мне не удержаться и кашлянуть. За десять долгих дней нам удалось пройти путь, который составлял немногим более одного хорошего перехода. Встреча была назначена на 5 марта, но я и сопровождавший меня товарищ не смогли прийти к этому числу. Местность прочесывалась солдатами, и это не позволяло идти быстро. К тому же мое физическое состояние было плохим. Мы добрались до гостеприимного дома Эпифанио Диаса лишь 11 марта.
Обитатели дома были в курсе событий, происшедших за это время. Из-за ошибочного опасения нового нападения батистовцев в районе Альтос-де-Мериньо от состоявшей из 18 бойцов группы Фиделя оторвались 6 человек во главе с Сиро Фриасом. Последние попали в засаду, однако всем им удалось выйти из нее целыми и невредимыми, и теперь они находились поблизости. Оставшийся без винтовки Яйо побывал в доме Эпифанио Диаса по пути в Мансанильо и рассказал обо всем этом. Отряд, который обещал прислать Франк, был готов, хотя самого его арестовали в Сантьяго. Мы встретились с командиром отряда. Его звали Хорхе Сотус, и он имел звание капитана. Отряд не смог прибыть 5 марта, потому что противнику стало известно о его передвижении и все дороги были полностью перекрыты.
