Глава тридцать восьмая
Нью-Йорк
Дилайла Брейтуэйт и Майкл Кузнецов проводили машину Пидкоблученко до двадцать седьмого причала. Более гиблую дыру трудно сыскать даже на задворках Рио или Порт-о-Пренса. Около старого склада, чья искалеченная арматура и проломы в стенах живо напоминали кадры, отснятые где-нибудь в Грозном или в Сараево, возводился стальной каркас для суперсовременного хранилища контейнеров фирмы «Атлантик». Вся территория вокруг была завалена готовыми панелями и многотонными тавровыми балками. То и дело путь преграждали завалы: ржавые, искалеченные рельсы, груды разбитого бетона, нагромождения железных бочек, проволочные спирали, катушки кабеля. Ехать с погашенными фарами было самоубийственно.
Пришлось оставить автомобиль возле крана, стрелой нависшего над клоакой ковша, и пробираться на своих двоих. Пока лунный серп скрывался за дымчатым облаком, часть пути удалось пробежать по рельсовой колее. От беспросветной, подернутой масляной пленкой воды несло отвратительной вонью. Здоровенные крысы, не выказывая страха, лениво перебегали дорогу.
Полосу мрака простегивала цепочка красных фонарей ограждения, за которым вырисовывались сварные конструкции каркаса. Закрывавшие подвальный этаж волнистые листы отблескивали вишневым накалом.
Вполне подходящие декорации для фильма ужасов.
По левую сторону, далеко на рейде, переливались огнями стоящие на якоре суда. Вдоль береговой, плавно выгнутой линии сновали, отражаясь в черном лаке, неугомонные буксиры.
Один Бог знает, сколько трупов нашли последний приют в этих старых ковшах, скользких от слизи и въевшегося в каменные поры мазута.
Пидкоблученко свободно ориентировался в нагромождении индустриального хлама. Видимо, не раз наезжал сюда за очередной партией наркотической дряни. Закладывая крутые, стремительные повороты, он пересек строительную площадку, на полном ходу влетел в кромешную мглу портала и заглушил мотор.
— Подождем тут, — Дилайла коснулась плеча Кузнецова.
В их задачу входило зафиксировать момент передачи и продолжать слежку, не обнаруживая себя, как бы не развивались события. Рано или поздно, Пидкоблученко выведет на Чжан Канкана. Брать обоих будут уже люди из Федеральной секретной службы, а непосредственно контрабандистами займется группа захвата, с которой Брейтуэйт постоянно находилась на связи. При любом варианте Пидкоблученко не должен ничего заподозрить.
Минул час, пошел другой, а он не подавал признаков жизни. Напрасно Кузнецов, напрягая зрение, обшаривал ночным биноклем окрестности стройки.
— Возможно, они уже там, — шепнул он Дилайле. — Гангстеры любят устраивать встречи в подобных местах. В случае чего, можно и счеты свести, а то и скрыться, коли понадобится… Интересно, где наши?
— Надеюсь, на подходе.
— Неизвестно, откуда он выедет. Мы успеем добежать до машины?
— Живи текущим моментом, Майк, и гляди в оба.
Поставщики могли появиться с любой стороны. В прошлом году они ухитрились доставить груз на дельтаплане, запущенном с борта какой-нибудь ржавой посудины, которую не жалко и затопить. Черного, невидимого в ночи птеродактиля случайно засек патрульный вертолет. С той поры воздушная полиция регулярно барражировала вдоль побережья.
Вот и сейчас полыхающий светом геликоптер с грохотом пронесся над дугой волнореза. На фоне зарева, окутавшего великий город, он казался хрустальным яйцом, заброшенным из неведомого мира. Под беспощадными струями прожекторов море вскипало фосфорическими сполохами. Мигали опознавательные сигналы трансатлантических лайнеров, идущих на посадку в Ла Гуардию, колючими звездами проблескивали дальние маяки.
Все, что угодно могло случиться под мерцающим куполом этой фантастической ночи, наполненной тенями и призраками, не помышляющими о сне.
— Он мог взять мешочки и преспокойно убраться, — не выдержал долгого ожидания Кузнецов.
— А машина?
— Подумаешь! Наверняка где-то поблизости ждет другая. Возможен такой вариант?
— Поздно обсуждать варианты. Лучше смотри.
— Я и смотрю, Ди. Ни черта не видно. Знать бы, откуда ждать. Я почему-то думал, что они приплывут на лодке.
— Как в кино? В жизни все проще.
— Будь я на их месте… Вот он! — Майкл едва удержался от возгласа.
В сумеречном круге ночного бинокля Пидкоблученко напоминал ожившую гипсовую скульптуру. Держась за сваи, к которым были прибиты автомобильные покрышки, он добрался до проложенного вдоль пирса трубопровода и сполз вниз, скрывшись из поля зрения.
— Спустился к воде, — пробормотал Майкл.
— Что? Ты его видишь?
— Уже нет. Наверное, у них там лодка.
— Далась тебе эта лодка! — Дилайла забрала у него бинокль. — Почему не тайник?
На сей раз ожидание не затянулось. «Объект», как называла Пидкоблученко Брейтуэйт, докладывая о каждом его шаге по рации, вылез на причал и, усевшись на кнехт, принялся вытягивать из ковша невидимую веревку. Вскоре в его руках оказался цилиндрический предмет с ручкой, как у канистры для бензина. Тщательно обтерев добытую емкость со всех сторон, полуночный рыбак взялся за другую, выуженную тем же путем.
— Фунтов на двадцать, — определила на глаз Дилайла.
— Значит, все же тайник?
— Или водолазы.
— Наверняка водолазы, — Майкл приник к биноклю. — Он уходит. Пойдем к машине?
Дилайла не успела ответить, как мглу пронзили дымные струи прожекторов. Визжа сиренами и полыхая разноцветными мигалками, на причал с двух сторон ворвались рычащие черно-желтые лимузины.
Пидкоблученко заметался, как заяц, под фарами, но, выскакивая на ходу, полицейские отрезали пути к бегству. Со стороны моря, разрывая ночь огнями и воем, летел, вздымая буруны, катер с пулеметами на носу.
В ответ на недоуменный взгляд Кузнецова Дилайла только пожала плечами.
Отшвырнув добычу, Пидкоблученко кинулся к сваям. Едва ли он надеялся спрятаться под причалом, да и прыжок в воду не обещал ничего хорошего: катер, сбросив обороты, уже вплывал в ковш. Но перспектива провести лучшую часть жизни в тюрьме тоже не улыбалась вольнолюбивому одесситу. Замерев на самом краю, словно перед прыжком с вышки, он обреченно махнул рукой и попятился. Глянув через плечо, зажмурился и медленно повернулся, закрываясь руками от всепроникающего сияния. Время остановило свой ход.
Не видя нацеленных револьверов, не слыша орущего мегафона, не чувствуя притяжения Земли, он плавно рванулся в сторону и почти на лету выхватил пистолет.
Пуля достала его в прыжке. И вновь завертелись зубчатые колесики вселенского механизма. И тот несказанный свет, что открывается бестелесной душе в последнем полете, поглотил изначальный хаос. На пыльных, замусоренных плитах причала, как на сцене в скрещении софитов, в муках и корчах отделялась от тела, обретшего тяжесть, грешная эта душа.
— О нет! — простонала Дилайла Брейтуэйт.
— Как глупо, — вздохнул Кузнецов.
Из-за дальних морей на западное побережье спешил рассвет. Незаметно пролетевшая ночь принесла удачу детективу Моркрофту. Окружной судья, приняв к сведению сообщение о бумажных салфеточках, разрешил прослушивание телефонных разговоров преподобного Пола О’Греди.
Ни в чем не отступая от привычного распорядка, Моркрофт раскрыл глаза за минуту до того, как должен был прозвенеть будильник. Он отлично выспался, и яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь занавеси, лишний раз напомнил ему, что жизнь прекрасна сама по себе, вне зависимости от наших надежд и разочарований. Стараясь не разбудить жену, он прокрался в ванную, затем, так же беззвучно ступая, выскользнул на улицу. Тридцатиминутный бег, когда ничего не видишь перед собой и ни о чем не думаешь, целиком отдаваясь движению, взбодрил тело и провентилировал мозг.
Захватив на обратном пути пачку газет, брошенную у самого порога, он вошел в дом и, прежде чем подняться в спальню, заглянул в кухню, где уже орудовала жена. Вкусный дух кофе и поджаренных тостов ударил в ноздри.
— Доброе утро, Клер. Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Сэм. Доброе утро.
— Аннабель еще не вставала?
— Ты же знаешь ее. Будет валяться до последней минуты.
— Надеюсь, она все же поспеет к школьному автобусу.
Положительно денек начинался недурно. Жара спала. Бабочка-нектарница зависла в полете над чашечкой распустившегося цветка. Моркрофт забыл, как он называется. Надо будет спросить у Клер. Ей стоило героических усилий уберечь свои клумбы. Моркрофт был равнодушен к бабочкам и цветам, но не любил перемен. Все должно оставаться на своих местах: газон, клумбы и это странное существо с длинным хоботком, похожее на птичку-колибри.
Радость жизни он черпал в неизменности ее отлаженного, как часы, хода. Поджаренная ветчина завернулась до нужной кондиции, грейпфрут попался с приятной горчинкой, молоко к кукурузным хлопьям в меру нагрето. Чего же еще желать?
Прихлебывая черный — полтора кусочка сахара! — кофе из фаянсовой кружки, подаренной сослуживцами в день тридцатилетия, Моркрофт развернул «Нью-Йорк Таймс». Клайв Доусон, пожалуй, наиболее проницательный и отлично информированный обозреватель, разразился статьей на три четверти полосы: «Готова ли Америка к Армагеддону?» Название привлекло внимание. Ссылаясь на анонимный источник израильской разведки «Шин Бет», Доусон последовательно и неуклонно развивал мысль, показавшуюся Моркрофту почти невероятной. По мнению журналиста, сигналом к светопреставлению мог послужить террористический акт в районе древнего города Мегиддо, где, согласно тексту Апокалипсиса, суждено разыграться последней битве между силами света и тьмы. Взрыв сравнительно небольшого атомного устройства Доусон уподоблял тому самому трубному гласу, за которым последует самое настоящее светопреставление.
«Кто способен сегодня взять на себя роль провидения? — исподволь подводил своего читателя Клайв Доусон к основной мысли. — Кощунственно присвоить себе прерогативы высшего распорядителя судеб? Только дьявол. Честно спросим себя, верим ли мы в существование дьявола? Кто-то, возможно, и верит, но, смею надеяться, большинство американцев относится к подобной идее спокойно, я бы даже рискнул сказать, скептически. В самом деле, дьявол это не что иное как персонифицированное зло. Существует ли зло в нашем мире? Бесспорно. Злое начало, угнездившееся в сердцах, является источником чудовищных преступлений, с которыми мы сталкиваемся почти ежечасно. Убийства, насилие, циничное издевательство над человеческой личностью и т. д. и т. п. — все это было, есть и, очевидно, пребудет с нами, доколе ангел Иоанна проповедника и на самом деле не врежет нам в уши порядочную порцию децибелов».
Отставив недопитую кружку, Моркрофт с головой погрузился в чтение, хотя обычно за завтраком лишь проглядывал заголовки. Для категорических выводов статье недоставало фактов, но темперамент и системность мышления, свойственные Доусону, невольно втягивали в процесс его умозаключений, не всегда достаточно доказательных, но сплошь и рядом парадоксальных.
«Не будучи большим знатоком истории, я все же полагаю, что суммарная мера зла во все времена оставалась примерно на одном уровне. Где-то побольше, где-то поменьше, но, в общем и целом, баланс между светом и тьмой соблюдался.
Наш двадцатый век — исключение. Породив две противоположные, но родственные, как магнитные полюса, силы — коммунизм и фашизм, он нарушил шаткое равновесие, склонив чашу иррационального зла до самой земли. Казалось бы, крах нацизма во второй мировой войне и развал коммунизма в Восточной Европе знаменовали собой начало совершенно новой эпохи в истории человечества, но, как не прискорбно, этого не случилось. Тому я вижу две основные причины: средства массового уничтожения, способные с тысячекратным запасом взорвать планету, и то самое первородное зло, которое прочно угнездилось в душах живущих ныне поколений. Исчезли лишь осенявшие его знамена, а самое зло продолжает существовать. Впрочем, и кровавого цвета полотнища по-прежнему сопровождают марширующие шеренги недоумков, преисполненных ненависти, не способных к созиданию, но готовых бить и крушить. Вглядитесь в процессы, происходящие в бывшем Советском Союзе, в бывшей опять-таки Югославии, где была развязана первая мировая война, положившая конец прекраснодушным надеждам на неуклонный прогресс. Присмотритесь к тому, что делается в самой России, где обездоленные толпы, разуверившись в обманувшем их призраке демократии, готовы вновь лизать сапоги новоявленным фюрерам. Исторический курьез: портреты Сталина и Гитлера колышутся рядом в одних колоннах. По количеству нацистских газет Россия — страна-победительница — переплюнула «Третий рейх». Вам это ни о чем не говорит? Империя зла рухнула, как карточный домик, но осталось зло, перехлестнувшее за колючую проволоку. Нет ни пресловутого «железного занавеса», ни Берлинской стены, но нет и палки, способной держать разрушительное начало на грани вселенской катастрофы.
Через порушенные границы хлынул поток наркотиков из Афганистана и Средней Азии, уран и плутоний из России и Украины. Страны свободного мира испытали на себе настоящее нашествие самых отпетых и безжалостных гангстеров, в сравнении с которыми «крестные отцы» — лишь кучка дилетантов с копьем Дон-Кихота. Будем надеяться, что с этой публикой полиция еще как-нибудь справится. В Германии, Франции, Канаде тоже создаются особые подразделения по борьбе с русской преступностью. Куда хуже обстоят дела с международным терроризмом. Отныне он полностью бесконтролен. Банды убийц, которые готовились на спецполигонах, оказались предоставленными сами себе».
На последней фразе Моркрофт задержал внимание. Он и сам подозревал, что в преступном мире происходят в последнее время сложные структурные перестройки. Зная приблизительно, по каким каналам распространяются наркотики, поступающие через афганскую границу, не приходилось гадать, почему в Таджикистане не затихает гражданская война. Исламский фактор играет здесь явно второстепенную роль. Под сенью зеленого знамени скрывается разветвленный бизнес в миллиарды долларов.
Они, эти грязные деньги, разлагают души почище гашиша и опиума. Коррупция военных и чиновничества от Душанбе до Москвы — прямое следствие. Слишком многие заинтересованы в том, чтобы держать границу открытой, а это означает по сути перманентную войну. Но поддерживать напряженность невозможно без поставок оружия. Сращение наркобизнеса и контрабанды военным имуществом предопределено самой судьбой. Едва ли кремлевские стратеги задумывались об этом, планируя быструю смену власти в Кабуле. Чечня, с ее почти поголовной криминализацией и все под тем же лозунгом возвращения к шариату, стала вторым этапом сползания в пропасть. Оружие, наркотики, нефть. Похоже, и этой более чем странной войне не суждено скорое окончание.
Моркрофт с удовлетворением убедился, что шел параллельным курсом с логикой Доусона. Выводы совпадали почти полностью. Единственное, о чем он особенно не задумывался, была бомба. Для журналиста же она стала чем-то вроде маниакальной идеи.
«Лишившись единого политического центра и источников финансирования, они быстро нашли выход из положения. Бывшие офицеры КГБ, перейдя на службу в мафиозные коммерческие структуры и откровенно бандитские группировки, не забыли своих подопечных. В какой-то мере положение даже упростилось. На смену идеологическим установкам пришел голый чистоган. В России ныне можно купить любое оружие, вплоть до самых современных танков Т-80 и бомбардировщиков-истребителей МиГ-29. Не приходится удивляться, что кровавая рука террориста потянулась к атомной бомбе. Диктаторские режимы на Среднем и Ближнем Востоке, как известно, давно одержимы ядерными амбициями. Действующие под их патронажем формирования фундаменталистского толка наладили постоянный контакт с поставщиками расщепляющихся и радиоактивных материалов. Преследуются по крайней мере две параллельные цели: ближняя и более отдаленная. Ближняя заключается в стремлении во что бы то ни стало сорвать мирный процесс, чего никак не удается посредством обычной взрывчатки. Отдаленная: установление фундаменталистских режимов во всем исламском мире. Для этого и необходимо обзавестись собственным ядерным оружием в противовес главным врагам: Соединенным Штатам и Израилю. Определенные надежды, особенно в Ираке, возлагаются на реставрацию в Москве коммунистического режима. Симпатии, которые испытывает к Саддаму Хуссейну шовинистически настроенная часть номенклатуры, не составляют секрета, равно как и врожденная антипатия к западным ценностям, американскому образу жизни, вообще к Америке».
Далее говорилось уже о том, как суммируется и умножается зло, как порождает, превысив критическую массу, цепную реакцию насилия, чудовищных преступлений, аморализма и лжи.
«Это и есть дьявол, лишенный плоти и облика, — заканчивал на апокалиптической ноте Доусон. — Он вездесущ, ибо помимо очагов его власти, что подобно гулаговским островам запятнали чуть ли не весь земной шар, посеянные им плевелы проросли и в наших душах. Мы сами не ведаем, сколь велики наши силы. Ясно одно: если в каждом из нас, кому дороги идеалы гуманизма, недостанет воли встать на их защиту, восторжествует, и на сей раз окончательно, злое начало. Это и будет дьявол во плоти. «Зверь из бездны». Король Ужаса, чей приход предрекал Нострадамус, обозначив точную дату: 1999 год.
Возможно, я разочарую кое-кого, предположив, что мы не увидим всадников Апокалипсиса, скачущих по земле, Усеянной трупами. В атомном вихре не уцелеет ничто. Даже скелеты, поднявшиеся на трубный зов из поваленных гробов. Не острую косу будут сжимать фаланги леди по имени Смерть, ни чашки весов, ни часы, из которых утекает последний песок. Урановая бомба, капсула с бактериями сибирской язвы, контейнер с кобальтом-60 — вот какие средства находятся в руках тех, кто готовит судный день всем нам. Здесь нет никакого преувеличения. И в Иране, и в Ираке далеко продвинулись на пути к ядерному оружию, чуть ли не каждый месяц поступают сообщения о задержании контрабандистов с плутонием и ураном. Хуссейн признал, что располагает боеголовками, начиненными смертельными микробами и бинарным газом.
Суммируйте это в своем мозгу, сопоставьте с арсеналом, обнаруженным японской полицией в тайниках «АУМ сенрикё», и вы содрогнетесь при мысли о том, что находились на краю пропасти. Токийский сценарий, как стало известно из достоверных источников, должен был повториться в Нью-Йорке и Москве, откуда, хочу лишний раз напомнить, Асахара получал взрывчатку, оружие и компоненты для получения нервно-паралитических газов.
Что ж, поздравляю, апокалипсис-1997, кажется, сорвался ценой жизни и здоровья тысяч японцев, но грядет 1999-й, канонический, роковой.
С того дня, как «Энола Гейл» сбросила бомбу на Хиросиму, минуло пятьдесят лет. Конструкция атомного заряда давно не составляет секрета. Все упирается в расщепляющиеся материалы, а они поступают день за днем, час за часом. Будьте уверены, что где-то, быть может, под самым носом у кого-то из вас, идет кропотливая невидимая работа.
Человеконенавистничество вечно прячется за какой-ни-будь идеологической маской. Возомнив себя представителями высшей расы, нацисты умертвили миллионы людей. В случае их победы газовая камера ожидала целые народы. Это укладывается в нормальном мозгу? Не в пример Гитлеру Сталин, на словах, леди и джентльмены, на словах, отстаивал принцип так называемого пролетарского интернационализма, иначе говоря, мировой борьбы классов. Во имя маниакальной идеи коммунисты тоже десятками миллионов уничтожали людей. Преимущественно своих же соотечественников. Фанатизм, в том числе и религиозный, тоже маска. Вспомните костры инквизиции. Вспомните, наконец, сэйлемские виселицы. Тоталитарное сектантство не изменилось ни на йоту за долгие века. Неужели взрыв в Оклахома-Сити ничему нас не научил? Дэвид Кореш? Джимми Джонс? Наркотики, яды, изотопы, микробы — все зубы дракона находятся сегодня в одной корзине. Вы хотите знать имя хозяина? Я тоже. Давайте спросим нашего президента, CIA, FBI — кому положено быть начеку, кого мы оплачиваем. Иначе, как знать, не пожелает ли новый Асахара подсластить наши последние муки хорошеньким фейерверком?
Отчего бы не грохнуть, как следует, в предуказанном месте? В Мегиддо!
Это и будет сигнальной ракетой часа «Ч» во всепланетном масштабе».
В пристегнутой к статье подборке приводились краткие выдержки из зарубежной печати: зверские убийства, изнасилования малолетних, взрывы в Иерусалиме, Париже, Мадриде, Бангкоке, Сринагаре, захват заложников в Краснодаре. В городе Чапаевске, где в результате налета чеченских боевиков были убиты около двухсот человек, нашли обезглавленный труп старика-сторожа. На месте преступления остались внутренности и кисти рук. Создавалось впечатление, что Доусон ни в чем не погрешил против истины: миром действительно завладел дьявол.
Специальный корреспондент из Тель-Авива сообщал, что израильской службой безопасности на склонах горы Кармель ликвидирована проиранская террористическая группа, проникшая из Ливана. Диверсантов, оснащенных автоматами Калашникова и взрывчаткой синтекс, настигли в момент проведения ими топографической съемки. В завязавшейся перестрелке трое были убиты и один ранен. Следствие интересует вопрос, что намеревались делать до зубов вооруженные палестинцы в относительно безлюдном месте и для каких целей предназначались сверхточные навигационные приборы?
Моркрофт нашел нужный том старой Американской энциклопедии, доставшейся от отца, и в статье «Кармель» увидел название исчезнувшего древнего города, созвучное похоронному звону: «Мегиддо — Мегиддон».
От безмятежного настроения не осталось и следа. Круг информации у офицера Федерального бюро расследований, конечно, был не столь обширным, как у звезды нью-йоркской журналистики. Клайв Доусон недаром загребал свои полтора миллиона в год. Не было в мире такого главы государства или харизматического лидера, который бы отказал ему в эксклюзивном интервью. Однако, с другой стороны, данные, к коим имел доступ Моркрофт, отличались большей точностью и надежностью. И это касалось не только провоза и распространения наркотиков. Можно сказать, что из первых рук он знал и об истинных масштабах ядерной контрабанды из России и стран СНГ.
В погоне за сенсацией, а подчас и злонамеренно, печать раздувала факты, так или иначе причастные к «русскому следу». Крупными партиями вывозился низкообогащенный уран, который никак не мог быть использован в военных целях. Оружейный изотоп-235, равно как и плутоний, поступал в микроскопических дозах в качестве образцов. Возможно, для грядущих сделок.
Тем не менее тревогу никак нельзя было считать беспочвенной. Контроль за ядерными материалами и их учет осуществлялся в новой России на более низком уровне, чем в СССР. Слишком много военных и невоенных организаций имели у себя на балансе вещества, пригодные для производства оружия массового уничтожения. Вероятность хищения, с последующим вывозом за рубеж, нарастала вместе с экономическими трудностями и ослаблением рычагов управления. Моркрофт не слишком бы удивился, если бы ему сказали, что с такого-то армейского склада или, допустим, из бункеров засекреченного города Арзамас-16 украли термоядерную боеголовку. Когда слепая жажда наживы целиком овладевает человеком, он теряет не только чувство ответственности, но и самосохранения. Его уже не волнует судьба детей, как, впрочем, и собственная, а тем более — отдаленных потомков. Завтрашний день словно перестает существовать. Взять все и сейчас, а после нас, как говаривал кто-то из королей, хоть потоп.
Находясь под впечатлением прочитанного, Моркрофт нашел аргументы, сумевшие убедить судью Скалоне.
— О’Греди уже получил самое меньшее десять тысяч доз ЛСД, ваша честь, — подсчитал он на глаз. — По нашим сведениям, ожидается крупная поставка крега и кокаина. Телефон — единственный шанс поймать его с поличным.
— Почему же вы не сделали этого в прошлый раз, Сэм?
— Вы читали сегодняшнюю «Нью-Йорк Таймс»?
— С меня достаточно новостей АВС.
— Наблюдаются опасные признаки. Похоже, что кто-то прибирает к рукам основные рычаги преступного бизнеса: наркотики, оружие, производство фальшивых денег.
— Вздор, Сэм! Торговцы оружием никогда не занимались наркотиками.
— До тех пор, пока не появилась «АУМ Сенрикё»… Не забудьте, что О’Греди является проповедником. Секта вроде бы новая, а песни все те же: конец света, страшный суд и прочие прелести.
— Лишний раз доказывает, что нет ничего нового под луной. Представьте веские доказательства, и я отдам вам эту вонючку со всеми потрохами. Хоть какую-нибудь зацепку. Про те салфетки, что оказались в машине, я и то знаю только с ваших слов. Нет, Сэм, я вам верю, безусловно верю, но поймите и меня…
— Я мог взять свидетелей и подождать, пока вернется О’Греди. Но что бы это дало?
— Ничего. Любой на его месте откажется. Еще вас же и обвинит, что подкинули. В суде такие штуки не проходят.
— Вот видите, ваша честь. Он даже может признать, что приберег для собственного употребления. Кроме потери репутации, ничем не грозит.
— Репутация — не пустяк. Особенно для проповедника… Вы подозреваете его в связях с террористами?
— По нашим данным, наркотики он получает через некоего Чжан Канкана. Обоих, заметьте, титулуют «всадниками».
— И что же?
— «Всадники апокалипсиса» — это вам ничего не говорит?.. «Идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю».
— Так мы с вами далеко уйдем, — Скалоне покосился на настольную Библию в черном пупырчатом переплете. — Меня интересуют доказательства, Сэм, а не ваши домыслы.
— Жаль, что вы не читаете газет, сэр… В Париже нашли убитую женщину с татуировкой на груди. Рисунок весьма характерный: «Жена, облаченная в солнце»… Аналогичные случаи зафиксированы в Москве, три или даже четыре. Характерная особенность: все женщины — наркоманки, и у каждой аккуратненько вырезана печень. Единственное различие: наколки на заднице. У француженки оказался более тонкий вкус.
— Что-то такое я, по-моему, уже слышал.
— Полагаю, по АВС, ваша честь?
— Можете иронизировать, сколько вашей душе угодно, но не надейтесь пронять меня разговорами. Факты, Сэм, только факты.
— А это разве не факты? Зараза расползается по всему миру. Вчера в Хельсинки рванули полицейский участок. До сих пор Финляндия считалась самой благополучной страной. Не знаю, кто и зачем, но больно уж почерк схожий. Автомобиль, начиненный пластикатом, как в Оклахома-Сити… Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы вы прочитали статью Клайва Доусона.
— Зачем? Какую статью?
— «Готова ли Америка к Армагеддону?»
— Опять вы за свое!
— Все же взгляните на досуге. «Зверь» и «Жена на звере» — не пустой звук. Кто думал о свастике до Гитлера? А ведь это древнейший мистический знак! Тоталитарные системы кощунственно присваивают священные символы, воздействующие на подсознание человека, на родовую память. Клеймо зверя обнаружено на телах русских гангстеров, убитых в какой-то перестрелке. С какого боку, казалось бы? Но матрос-голландец, взятый гамбургской полицией с деталями к атомной бомбе, тоже почему-то помечен той же печатью. И азербайджанец с грузом радиоизотопов, и японец-наркокурьер. Этих взяли в аэропорту Вены. Жаль, что Клайв Доусон не располагал информацией Интерпола. Небось еще круче бы завернул. У меня даже мелькнула мысль как-нибудь повидаться с ним для обмена идеями.
— Вы в самом деле намереваетесь? — насторожился Скалоне, заподозрив скрытую угрозу.
— А что? Иногда не мешает хорошенько встряхнуть налогоплательщика. Пусть поразмыслит, куда идут его денежки. Ведь, если грянет атомный Армагеддон, будет поздно… Возле Мегиддо израильтяне, между прочим, положили троих террористов… Но давайте вернемся к нашим «всадникам», ваша честь. Чжан Канкан находится в контакте с известным вам главарем русской мафии в Нью-Йорке Нефедовым.
— Китайцем?
— Он самый, сэр. Наркотики сектантам привозят его люди.
— Которых вы так и не смогли взять?
— Пока не смогли.
— А что показали эти ваши, — Скалоне защелкал пальцами, — ну, как их?.. Голландцы, азербайджанцы? Они-то на кого работают?
— Вы же знаете, что от курьера многого не добьешься. Поставщики и заказчики, как правило, анонимные.
— Но хоть какие-то нити прощупываются?
— Если бы ничего не прощупывалось, я бы не пришел к вам, как вы совершенно справедливо заметили, с голыми руками. Прощупывается, но крайне медленно и своеобразно. Необычные курьеры пошли, ваша честь, все, как один, зомбированные.
— Что вы говорите, Сэм!
— Совершенно точно: зомбированные. Есть заключения крупных авторитетов. Мы уже получили из Вены кое-какие рекомендации. Телефоны О’Греди нужны до зарезу!
Скалоне вызвал звонком секретаршу.
— Не откажите в любезности, мисс Эмерсон, мне нужна сегодняшняя «Нью-Йорк Таймс». — Закрыв за пожилой леди стеклянную дверь, он вплотную приблизился к Моркрофту. — Атомный взрыв в Израиле вызовет мировую войну.
— А я о чем?
— Вы отдаете себе отчет в том, что мы идем на нарушение закона?
— Мы, ваша честь?
«ПОЛЯРОИД». ЖИВИ НАСТОЯЩИМ
