Глава 15
Око за око
Болезнь, по-видимому, отступила. Может, Катьке позвонить? Поболтать. Неохота. Тем более что мадам Колосова наверняка уже звонила мне сама – узнать о здоровье. То-то она удивилась, не застав меня дома. Но может же человек, в кои-то веки, прогуляться. Или он должен сидеть как пень в четырех стенах, без глотка свежего воздуха?
Странная какая-то у Рыбкина жена. Отходчивая. Быстро его простила. Любит, наверное. Да и почему не любить-то? Небось, не каждый муж отправляет жену отдохнуть на Канары. Так что какой-то там жалкий волос неизвестного происхождения, какой-то роговой отросток недоказанной неверности можно простить.
Непонятно только, зачем Витальке нужна Лариса. Я, конечно, поступил как последняя свинья, отказавшись от свидания. Вот и пришлось Рыбкину развлекать женщину, как умеет. А уж он умеет, это я помню еще по институту. Но с другой стороны, мог бы дождаться, когда приедет его благоверная. Потенциал в этой женщине большой – видно с первого взгляда.
Под окнами раздался шелест шин. Взвизгнули тормоза. Хлопнула дверь, и в уличной тишине раздался дробный перестук женских каблучков.
Кстати, Рыбкин мог бы намекнуть, что, мол, волос – сущая ерунда. А вот что ты делала на Канарах, моя милая? Перевел бы Виталька стрелочку, и моя помощь бы не понадобилась.
Ну да ладно, пусть уж есть, как есть. Тем более что рыбкинской жене я, кажется, понравился. Теперь она пребывает в уверенности, что у ее мужа не одни только подонки в друзьях. Хотя моя личность – довольно спорная. Видела бы она меня вчера…
Раздался звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Неужели опять Виталька? Ляпнул что-нибудь несусветное после моего ухода, вот жена его опять и выгнала.
Какой же болван этот Рыбкин! Перемирие еще очень хрупко, и следует фильтровать каждое свое слово. Да что там слово – с женщиной важен каждый жест, взгляд, поворот головы. Вообще любая мелочь. Если уж Светлана заметила чужой волос у себя в ванной, то что говорить о словах.
Еще один звонок.
– Кто там?
– Арсений, откройте, это я…
Голос женский. Похоже, это не Рыбкин. Я бы даже сказал, что это скорее его жена. Светлана? Но что ей от меня понадобилось? Нет, не может быть!
– Света? – опасливо предположил я. – Это вы?
– Я… – раздался из-за картонной двери бархатный голос.
Полное ощущение, что она уже в квартире. Пришлось открывать.
Это и в самом деле была Светлана. Причем в том же наряде, что и полчаса назад, когда я покинул жилище Рыбкиных. Между распахнутыми полами дубленки виднелось золотисто-черное платье с глубоким вырезом. Однако косметики на лице было побольше. И еще от Виталькиной жены разило сладкими – наверное, дорогими и иностранными – духами.
Я оторопело затоптался на пороге и неловко развел руки. Словно не хотел пускать гостью в дом. Светлана мягко отвела мои руки и проскользнула в прихожую.
– Ну что же ты, дурашка, – рассмеялась она. – Растерялся?
Еще бы! Я попытался заглянуть Светлане за спину, в надежде увидеть там ухмыляющуюся Виталькину физиономию. Но лестничная клетка была пуста. Лишь соседская дверь зловеще отсвечивала дерматином.
Я посмотрел на ноги гостьи, все еще на что-то надеясь. Но нет, она была в умопомрачительно золотых туфлях. А я надеялся увидеть тапочки на босу ногу. В этом случае можно было рассчитывать на появление Рыбкина.
Однажды мне довелось побывать в горах. И там я стал свидетелем очаровательной сцены.
Представьте себе утро. Туман. Я только проснулся. И вот, вижу: через этот туман на лошади во весь опор скачет женщина в ночной рубашке. Волосы развеваются. Путь она держит наверх. В горы.
Сначала я подумал, что это мираж или галлюцинация, и потому не обратил на дочь гор особого внимания. Но минут через пять опять раздался конский топот.
На этот раз мимо меня проскакал мужчина в нижнем белье и с лихо закрученными усами. И тоже в горы.
И тут я догадался – обычная семейная ссора. Я посочувствовал бедной женщине, представив, как дикий кавказец избивает ее нагайкой в безмолвной тишине гор.
Я развел костер. Пора готовить завтрак. Начал открывать консервы и вдруг увидел, как парочка, несколько минут назад предававшаяся яростным скачкам, мирно возвращается обратно, да еще в обнимку. Вторая лошадь брела сзади, пощипывая чахлую травку. Помирились, стало быть.
Вот и теперь, убедившись, что на ногах Светланы не тапочки, а золотые туфли, я понял, что напрасны мои ожидания. Разгоряченного недавней ссорой Витальку в пижамной рубашке мне сегодня увидеть не суждено.
Значит, Светлана ушла от него! – пронеслась в моей голове страшная догадка. Но нет, уходят-то обычно хотя бы с чемоданчиком. А у Светланы в руках не было ровным счетом ничего.
Виталькина жена по-хозяйски повесила свою дубленку на мою старенькую вешалку.
– Ну что же ты, Сеня? – Оказывается, мы с ней уже на «ты». – Ты ведь у нас воспитанный… Приглашай женщину к столу.
Смешно сказать, «к столу»! На столе притулилась лишь недопитая чашка с чаем в компании пепельницы, полной окурков, банки маринованных помидоров да наполовину опустошенной бутылки.
Светлана прошла в комнату. Я приплясывал вокруг нее, как дикарь, исполняющий замысловатый брачный танец. Надо было хоть что-то сказать.
– Быстро же вы отозвались на мое приглашение, – робко пошутил я.
– А ты недоволен?
Я засмущался.
– Да нет, в общем-то… Только, как бы это сказать…
– Поздно, да?
Светлана рассмеялась и притянула мою всклокоченную голову к себе. Я едва не задохнулся от ядреного французского аромата.
– Придется тебе смириться с этим, – прошептала она. – Ночевать мне больше негде.
– Но вы ведь помирились? – промямлил я.
– Это все видимость, – ответила моя гостья и поинтересовалась: – Может, угостишь даму водкой?
– Сейчас, наверное, Виталий придет… – пробормотал я в пространство.
– Не-ет, – протянула жена моего друга и мастерски наполнила рюмку, – Виталий сейчас далеко. По центру шастает. Ищет меня.
– Разве вы не сказали ему, что пойдете ко мне?
– Да ты совсем глупенький, как я погляжу. Кто же говорит такие вещи?
– Что же тогда вы ему сказали? И почему он ищет вас в центре?
Светлана поморщилась. Она встала, выключила верхний свет и включила бра над диваном.
– Слушай, почемучка, давай на «ты».
– Давайте, – согласился я. – Ну а все-таки?
– А все-таки – я сказала моему козлу, что хочу прошвырнуться. И кого-нибудь подцепить. Не все же ему одному гулять направо и налево.
Я оторопел. Хорошенькое будет дело, если Виталька после бесплодных поисков нагрянет ко мне и застукает здесь свою благоверную!
От Светланы не ускользнула перемена.
– Да не пугайся ты так, – успокоила меня она. – Тебе, небось, такие бабы, как я, и не попадались?
– Ну почему же…
– А я выскочила на улицу, – продолжала она, не слушая меня, – поймала тачку, помахала супругу ручкой и уехала.
– Но он ведь мог поехать за… тобой! – мне с огромным трудом далось это «ты».
– А он наверняка так и сделал. Только минут через пять. Это ж тебе не Нью-Йорк! В нашей глуши тачки косяками не валят. К тому же не каждый решится подвезти моего муженька. С его-то бандитской рожей!
Это у Витальки-то бандитская рожа? Я хлебнул холодного чая.
– Но почему ты решила прийти именно ко мне?
Светлана вздернула брови и повела ватными фальшивыми плечами.
– А к кому прикажешь идти? Цеплять любовников на улицах? Опасно…
Я заволновался. Что значит «любовников»? Уж не предлагает ли она мне…
– А изменить ему я обязательно должна, – уверенно продолжала неверная жена, – иначе себя уважать не буду!
– Со мной? – вытаращил я глаза.
– За неимением кухарки сойдет и дворник, – цинично пошутила Светлана. – А почему бы и нет? Ты, по крайней мере, человек образованный. Я бы даже сказала, интеллигентный. К тому же я ведь не твой похотливый дружок, который, к сожалению, пока еще доводится мне муженьком. Меня не поджидают любовники за каждым кустом. Так что только ты и остаешься.
Странные какие-то комплексы. Почему некоторые люди так жаждут отомстить? «Себя уважать не буду»? Странная психология. Око за око, зуб за зуб, измена за измену… Нет уж, извините, мадам Рыбкина. Со мной этот номер не пройдет. Вы, конечно, вполне симпатичная дамочка, но как прикажете быть с дружеской солидарностью? Как посмотрю я в глаза вашему мужу, если поддамся на ваши уговоры? Нет уж, поищите-ка вы кого-нибудь на улице. Это, конечно, опасно, но зато вполне справедливо. А если не хотите, то оставайтесь здесь, черт с вами. Но чтобы лежать у меня тихо!
– Я не согласен, – выдавил я сквозь зубы.
В ответ Светлана тяпнула водки и деловито осведомилась:
– А где постельное белье?
– Я буду спать на кухне! – взвизгнул я. – На кушетке!
– Фу как нехорошо.
Светлана открыла створку шкафа и решительно извлекла серенькую стопку простыней и пододеяльников.
Потом отодвинула стол, разобрала диван и начала методично застилать ложе, где, по ее мнению, должен был состояться акт супружеской измены.
Я нервно выхватил из бельевой стопки какое-то тряпье и метнулся на кухню. Бормоча себе под нос ругательства, принялся расправлять простыню на кушетке.
Сейчас я улягусь спать, и ни одна сила не сможет поднять меня из этого угла. А там хоть трава не расти.
Тихонько раздевшись, я прошлепал босыми ногами по полу, выключил свет и нырнул под одеяло. В комнате тоже было тихо. Из щелки под дверью пробивался розоватый свет бра. Наконец и он погас. Видимо, Светлана осознала бесплодность своих попыток и заснула. Я захлопнул глаза и попытался сделать то же самое.
Внезапно холодильник, стоявший у моей головы, затрясся. От неожиданности я вздрогнул, но потом понял, что это просто-напросто взревел мощный зиловский мотор. Остатки сна улетучились. Я принялся напряженно вглядываться и вслушиваться в ночную темноту.
Из комнаты донесся какой-то шорох. Жалобно взвыли пружины дивана. Скрипнула половица.
Глаза мои расширились, я едва сдержал вопль ужаса. По узенькому коридорчику, отделявшему комнату от кухни, двигался призрак. Высоко над полом висели два огромных белых глаза, точь-в-точь как у собаки Баскервилей. Призрак гнилых болот неотвратимо надвигался на меня.
– А-а! – не выдержав, заорал я.
Гигантские белые шары заколыхались, раздался взволнованный голос Виталькиной жены:
– Ты что, глупенький? Это же я!
Только теперь я понял, почему мне привиделась жуткая английская псина. На своих Канарах она загорела дочерна, так что ее тело сливалось с окружающим мраком. И лишь незагорелые участки отчетливо светились в темноте. Грудь Светланы я принял за гигантские совиные глаза-плошки.
Моего взмокшего лба коснулась теплая рука. Пальцы, цепляясь многочисленными кольцами за брови, принялись ворошить волосы.
– А-а!!! – вскрикнул я еще громче.
– Тс-с, – прошипела Светлана и попыталась влезть ко мне под одеяло.
Я катапультировался с кушетки и приземлился в центре кухни.
– Сеня, иди ко мне! – призывно донеслось из угла. – Я люблю тебя!
Так. Только этого не хватало. Не слишком ли часто в последнее время я слышу эти слова? Нет, меня так просто не заманишь. Может, кому-то все это покажется пикантным и будоражащим приключением, но только не мне.
– А я тебя – нет!
Я шагнул к стене и принялся яростно шарить в поисках выключателя. Вот! Вспыхнул свет.
– Неужели я тебе совсем не нравлюсь? – обиженно пробормотала мадам Рыбкина и, надув губы, стыдливо закуталась в одеяло.
– Да как ты не понимаешь?! – взвился я. – Неужели ты думаешь, что я пересплю с женой своего друга только потому, что ей, видите ли, не с кем ему изменить?!
Светлана поднялась и побрела в комнату, прихватив одеяло с собой. Она была похожа на монаха-бенедиктинца в капюшоне. У двери она обернулась.
– Господи, какая же я дура! Прости меня, пожалуйста… – и скрылась в комнате.
Я торчал посреди кухни и не знал, что предпринять. Над трусами нависал живот. Появиться перед ней в таком виде еще раз было бы нелепо. Усевшись на кушетку, я закутался в простыню. Одеяла не было.
– Можно я надену твою рубашку? – донеслось из комнаты.
– Зачем?
– Хочу немного прибраться у тебя, раз уж не удалось… Все равно ночь предстоит бессонная.
– Можно, – ответил я, подивившись загадочности женской души.
Через несколько минут Светлана показалась в проеме коридора и тут же скрылась в ванной. Оттуда послышался перезвон посуды.
Сидеть без дела было неудобно. Я достал из шкафа майку и тренировочные штаны. Ненавижу уборку, тем более ночную. Но что поделаешь.
– Ну и бардак у тебя, – проворчала Виталькина жена, не поднимая головы, когда я появился в дверях ванной комнаты. – Ты что, посуду принципиально не моешь?
– Да нет, изредка мою… Послушай, – я решил переменить тему, – ты не обиделась?
– Что уж там, все понятно.
– Ты не думай, ты очень симпатичная, – стал оправдываться я, принимая из рук Светланы сверкающие тарелки. – Просто не могу я вот так вот… Сразу… А насчет измены ты не переживай. Виталька все равно подумает, что ты кого-нибудь нашла. Только вот будет ли от этого лучше?
– Ну и пусть думает, – сердито буркнула моя новоявленная посудомойка.
– Опять поссоритесь.
– Ну и ладно! Все равно я с ним разводиться собралась… Ты, кстати, не видел ее?
– Кого? – не понял я.
– Ну эту, с волосом.
– Нет, – соврал я. – Не видел. Да может, и волос-то – собачий. Виталька с улицы притащил.
– Да что я, женских волос не видела, что ли?! – взвилась Светлана, одарив меня свирепым взглядом, словно треклятый волос принадлежал мне.
Вот ведь пристала к этим волосам. Сама же говорит, что разводиться собралась.
– Все вы мужики такие, – сказала мадам Рыбкина и загрохотала посудой. – Вот попомни мои слова: когда женишься – тоже такой будешь. Это до свадьбы вы – зайчики шоколадные. Нет, только развод! Пусть ищет жену себе под стать…
Я потащил посуду на кухню. За рыбкинским домом показались первые лучи солнца. Вчерашний мужик опять ковырялся около своего «Запорожца». Светлана остервенело тёрла пол в комнате. В моем доме с каждой минутой становилось все уютнее.
Что бы я делал без женщин? Хотя я ведь жил как-то без них все это время. Но с ними, конечно, неизмеримо лучше. Зря я, наверное, не поддержал Светлану в ее стремлении к измене. Все равно ведь собралась разводиться с Виталькой. Так что ему-то какая разница. Только он, бедняга, ни о чем еще не догадывается!
Я посмотрел на окно Рыбкина. Там слабо теплился красноватый свет. Не спит. Мучается.
Когда Светлана занялась кухней, я осторожненько набрал Виталькин телефон. Может, намекнуть? Нет. Тогда он просто убьет меня. Для начала следует разведать обстановку.
– Виталь, – приглушенно сказал я, когда трубка ожила, – ну ты как?
– Старик! – радостно заорал торговец кетчупом. – Ты даже не представляешь, что творится! Небось, продрых всю ночь?
– Ну это как сказать.
– А моя, представляешь, решила мне изменить. Укатила куда-то на тачке!
– Да ты что! – деланно изумился я.
– Думает, я побегу ее разыскивать, как бобик!
– Так ты, что ж, ее даже не остановил?
– На фига? Хочешь изменять – изменяй. Я, старичок, Ларису вызвонил.
Я отшатнулся от телефона. Так вот почему Виталькино окно опять мерцало красным светом разврата.
– И вообще, – продолжал Рыбкин, – я разводиться решил. Надоела мне эта баба. Пусть отправляется к своим родителям. В Черусти. Меня Лариса больше устраивает. Хоть она и родственница поэта. Поговорить есть о чем…
– Виталь, может, не стоит? С твоей Светланой тоже есть о чем поговорить.
– Стоит, старичок, стоит. Кстати, если ты насчет Ларочки удочку закидываешь, то поздно. Твой поезд ушел.
В комнату вошла Светлана. Я, сбивчиво попрощавшись, положил трубку.
– Ну, мне пора, – сказала покинутая жена.
– Рано еще, – забормотал я. – У меня еще белье не стирано…
Светлана игриво шлепнула меня по лбу.
– Вот заведешь жену – она тебе и выстирает.
Мадам Рыбкина сунула ноги в золотые туфельки и, помявшись, прислонилась лицом к моей щеке.
«Что-то теперь там будет?» – подумал я, закрывая за ней дверь.
