Книга: Пожиратели гашиша
Назад: 14
Дальше: 16

15

Ящик не ящик, но спиртным мы затарились нехило. Перепрятав контейнеры, поехали в магазин. Накупили и водки, и ликера для дам, до которых, правда, не дозвонились. Так что, когда мы ехали домой, машина была забита разноцветными мешками с выпивкой и закуской, звеневшими и шуршавшими всю дорогу.
Приехав, я сразу стал подниматься, а Слава задержался, закрывая машину. Я втащил в прихожую пакеты и окликнул Марину. К моему удивлению, из комнаты вышел здоровенный хачик, а за его спиной я разглядел перепуганные лица Маринки и Ксении.
— Стой! — приказал «черный» и достал волыну.
Я послушно замер. Бежать все равно было некуда. От двери я успел отойти слишком далеко, чтобы одним прыжком можно было оказаться на лестнице, теперь за моей спиной была кухня.
— Оба-на, доктор! — изумленно громыхнул появившийся Слава, и внимание хача тут же переключилось на него. Оказывается, они были знакомы — «черный» узнал моего корефана, но встрече не обрадовался и, вытянув в его сторону руку с пистолетом, быстро нажал на спуск.
Второй выстрел застал меня уже на кухне. Хачик разошелся не на шутку, посылая пулю за пулей, но Славу было не так-то просто убить. Выстрелы перекрывались истошными Ксениными воплями: «Руслан, Руслан!», и я вообще перестал понимать, что тут происходит. На встречу ветеранов-афганцев случившееся как-то не походило. В углу у холодильника я увидел прислоненный к стене меч, тщательно отмытый Маринкой от крови. Я схватил его, еще не очень ясно понимая, что буду с ним делать, но наличие хоть какого-то оружия успокоило.
Ветераны мириться не собирались. Хлобыстнул ответный Славин выстрел из «кольта». Я осторожно выглянул из-за угла и обнаружил прижавшегося к стене хача выцеливающим проем входной двери. Ко мне он стоял спиной и был так увлечен охотой, что я решился на вылазку. Насаживать его на клинок было слишком опасно — от колотой раны человек умирает не сразу, а словить пару пуль, которыми он напоследок обязательно меня осчастливит, тоже не хотелось. «Черного» следовало глушить ударом по башке, и делать это надо было плашмя, чтобы не возиться потом с трупом. Да и не хотел я его убивать, что бы там ни говорили, я ведь не душегуб. Поэтому я размахнулся и…
Проектировщики современных девятиэтажек вряд ли брали в расчет любителей фехтования, только выяснилось это слишком поздно. Рубить супостата, махая мечом на вытянутых руках, можно было в средневековом замке, а в моей типовой квартирке потолки не были предназначены для ведения боевых действий холодным оружием. Острие со страшной силой скрежетнуло по бетону, оставляя на побелке длинную глубокую царапину, а я с замирающим сердцем пал на колени, чтобы убрать верхнюю часть тела с директрисы огня, при этом из последних сил доводя клинок до намеченной цели. Получилось в результате ни то ни се. Острие стегнуло бандюгана чуть пониже спины. Хачик взвыл, скакнув от пола почти на метр. Не знаю, что уж там ему привиделось, может быть, шайтан, ухвативший его за жопу, но в любом случае нападение с тыла оказалось очень неприятной неожиданностью. Я так и остался стоять на коленях как дурак, глядя в злые зеленые глаза и нацеливающееся в голову дуло, когда из комнаты выскочила Ксения и повисла у хачика на руке.
— Руслан, не надо, Русланчик, миленький!
— Уйди, — рыкнул «черный», совсем уже потерявший лицо, и с трудом отцепился, но в прихожей уже возник Слава, и на морде у него было самое зверское из виденных мною выражений.
Он не стрелял, чтобы не попасть в Ксению, но пушка не понадобилась. Хачик затравленно обернулся, и тут же в воздухе мелькнул кулак, нанесший удар по его морде, как по боксерской груше. Голова Руслана откинулась, и не успела она вернуться в обратное положение, как локоть другой руки Славы доказал, что навыки рукопашного боя офицерами Советской армии еще не забыты. «Черный» споткнулся об оброненный мною мешок и вместе с Ксенией повалился на пол под торжествующий рев моего друга, который твердо решил восстановить конституционный порядок, если уж не на территории всей Чечни, то хотя бы в пределах одной отдельно взятой квартиры. «Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц». А я этого гостя не звал.
Окончательно угрохать загадочного доктора помешала все та же Ксения, взявшая сегодня на себя роль миротворца. Как ни был разъярен Слава, жены он послушался и отступил, оставив скорчившегося Руслана приходить в себя. Я обнял Марину, Слава тем временем запер дверь и поместил Руслана на диван, связав ремнем руки.
— Ты в порядке? — спросил я.
Маринка кивнула.
— Откуда он взялся?
— С Ксенией пришел.
— В самом деле? — Я оглянулся, чтобы поинтересоваться, где она взяла такого кавалера, и увидел, как Слава приблизился к ней и зловеще спросил:
— Где ты доктора нашла?
— Мы встретились… — Ксения запнулась и умолкла.
— Ладно, — Слава взял ее за руку, — пойдем, потрещим.
Я понял, что нам всем не мешало бы отсюда смотать, пока не появилась милиция.
— Собирайся, — бросил я Маринке. — Мы уходим.
— Ты-то куда? — остановился Слава.
— Когти рвать надо, сейчас ОМОН приедет!
— Как приедет, так и уедет, — осадил меня друг. — Не дергайся, разберемся. Что нам, пьянку теперь из-за этого отменять? Накрывайте на стол пока, я сейчас приду.
Вернулся он минут через десять, видимо, наговорившись. За жизнь Ксении я не беспокоился — если Слава рассердился, значит, не убьет.
— Отправил ее своим ходом домой, — сообщил он. — Потом с ней разберусь… а может, и не буду.
— А с этим что сделаем? — кивнул я на плененного джигита. Он мерил нас ненавидящим взглядом.
— Давай выпьем сначала, потом решим.
Так мы и сделали. ОМОН не приехал ни через полчаса, ни через час. В наши дни милиция приезжает далеко не на каждый вызов. Стреляли? Да мало ли где сейчас стреляют, жертв нет, ну и хорошо, зачем зря мотаться, опять же бензин не дармовой, да и того нехватка. С таким подходом к делу я был целиком и полностью согласен.
Выпив ликера, Маринка успокоилась, да и я перестал волноваться. Хачик женщинам ничего плохого не сделал, он ждал нас. Зачем?
— Тебя, Ильюха, хотел замочить, — ответил Слава. — Моя, дура, настучала про нас с тобой, что мы клад нашли, хотели нас кинуть. Ну ничего, — он дружески подмигнул. — Живы — и хорошо.
— А этот «доктор» откуда взялся? — спросил я. Пили мы в комнате, не спуская с пленника глаз. Вообще-то, на бандита он похож не был, лицо имел вполне интеллигентное, правда, с каким-то жутковатым, сатанинским выражением, ну да это все «звери» такие.
— Мы все знакомы по Афгану, — объяснил Слава, разливая водку, а я налил Маринке ликер, — я у него в госпитале лежал, Ксения там же работала. Хирургом он был классным и совсем не пил. Че не пил-то, Тахоев? — обратился он к Руслану, сделав особое ударение на его фамилии, подчеркнув ее язвительным тоном. Видно было, что и раньше данный врач авторитетом у Славы не пользовался. — Религия не позволяла?
Тахоев не удостоил нас ответом.
— Он никак чеченец, — сопоставил я фамилию с характерными чертами лица джигита.
— Чечик? — переспросил Слава, которому раньше в голову не приходило задумываться о национальности доктора Тахоева. — Может быть. Ты чечик? — обратился он к Руслану.
— Пошел на хуй! — ответил тот.
— Хамит, — вздохнул кореш, — да еще при дамах. Совсем, лепила, опустился, раньше ведь не ругался совсем. — Он не обиделся, и я понял, что Слава все решил: Тахоев покойник, дело только во времени.
Мы выпили и закусили как следует. Слава заметно приободрился — вероятно, загорелся какой-то идеей. И в самом деле, дождавшись, пока я разолью, взял бутылку и направился к дивану.
— Слышь, доктор, выпей с нами.
— Я не пью, — отрезал Тахоев, но остановить Славу было непросто.
— Ильюха, — позвал он, — иди сюда, поможешь.
Я поднялся, и меня повело. «Абсолют» оказался нажористый. Марина сидела у окна и, подперев голову рукой, осоловело наблюдала за нашими выкрутасами, утопая в сигаретном дыму. Я подмигнул ей и величественно прошествовал к «кавказскому пленнику». Мысль напоить его показалась презабавной.
— Держи ему голову, — сказал Слава.
Мы попытались влить в глотку водяру, но чечен отчаянно сопротивлялся, и все текло мимо. Слава беззлобно дал ему пару раз в табло, и на этом мы сделали перерыв. Впрочем, в литровой бутылке осталось еще немало.
— Ты думаешь, тебя не споить? — вопросил Слава, потерпев с первой попытки фиаско. — Нет, морда, ты такой же, как все, и потому пить будешь!
Тахоев яростно промолчал.
— Будешь, если я так сказал!
Слава вновь тяжело поднялся, взял со стола нож и сунул бутылку мне в руки.
— Я разожму, а ты лей. — Он втиснул лезвие между зубов доктора, который зашипел и стал брыкаться, но мы крепко держали его. Наконец челюсть поддалась, и я осторожно залил водку в образовавшуюся щель. Тахоев задергался, струя плеснула прямо ему в глаза.
— Держи-держи, — крикнул Слава, зажимая Руслану нос и налегая локтем на подбородок, не давая выплюнуть продукт. — Глотай, падла!
После отчаянной борьбы доктор задышал через рот, и мы поняли, что «Абсолют» им абсолютно усвоен. Повторив операцию, мы отступили на прежние позиции и догнались тем, что осталось в бутылке. Осталось, правда, не много. Я сгонял на кухню еще за одной, по дороге ополоснув лицо и руки; водка, если ей обтираться, — штука липкая.
Руслан опьянел мгновенно. Несколько раз он порывался подняться, но Слава был на страже и укладывал его обратно хлесткими ударами кулака. Когда мы догадались связать ему ноги, Тахоев стал грубо материться и всячески поносить Славу. Тот оставался спокоен, как удав, но по-дружески побазарить за столом, как намечалось, конечно же, не получилось. Чечен находил какое-то особенное, извращенное удовольствие в том, чтобы ломать нам кайф своим гнусными выкриками. По-моему, он нас провоцировал, и я пару раз порывался набить ему морду, однако Слава удерживал, твердой рукою усаживая меня обратно на стул, и говорил, что лепила — его забота. Марина с демонстративно отсутствующим видом тянула свой ликер, страдания «черного» ее нисколько не трогали, равно как и его матюги, что меня несколько удручало.
Когда мы ополовинили вторую емкость, Слава удалился в клозет, а я заткнул словесный фонтан, сдернув с ног грязные носки и сделав из них кляп.
— Ты не эстет, — заметила Марина, когда я вернулся к столу.
К сожалению, эффект оказался очень кратковременным: Тахоев выплюнул бяку и принялся поносить площадной бранью уже меня. За каждое из таких выражений у нас на зоне могли убить. Я вскочил, опрокинув стул, когда в комнату вошел Слава.
— Шалит? — прозорливо спросил он. — Счас накажем. Будет пить.
— Да на фига, Слава, — возмутился я, — и так уже столько хорошей водки на него извели.
— Пустяки, — отмахнулся друган, — водки мы еще купим, а вот возможность старшего лейтенанта Тахоева напоить нечасто выпадает.
— Я, блядь, майор! — зарычал с дивана Тахоев.
— За блядь ответишь отдельно, — предупредил я.
— Уже майор, — покачал головой Слава. — Растешь. Что ж, напоить майора мед службы Тахоева есть наш святой интернациональный долг! — И с этими словами он сел хачику на грудь и воткнул ему в рот горлышко бутылки. Водка забулькала, винтом вливаясь в глотку чеченца. Тот задергался, и Слава поспешно убрал зад с его ребер, чтобы Руслан не выблевал все обратно. Ловко зажав нос и рот, он подождал, пока водка просочится, но долго скучать не пришлось — Тахоев заглотил все разом.
— Во молодец! — похвалил Слава и озадаченно почесал в затылке. — Опа, на самих-то не хватило. Ильюха, у нас еще есть?
— Посмотрим, — сказал я и совершил паломничество к холодильнику, по дороге заглянув в туалет.
«Зачем же я так напился?» — подумал я, оседлав «каменный цветок». Стены моего прибежища плавали в каком-то тумане. Я собрался с силами, поднялся, педантично застегнул штаны и спустил воду. Крышку закрывать не стал — вдруг кому-нибудь приспичит срочно проб деваться. Когда я возвратился в трапезную, нашему кавказскому гостю чегой-то поплохело. Он ерзал как змея, судорожно пытаясь выдернуть из-под спины связанные руки, и громко стонал. Кажется, он задыхался. Стоящий на корточках Слава озабоченно смотрел на него.
— Что ты с ним сделал? — спросил я, пытаясь занять место рядом, но пол выскользнул из-под ног, и я опустился на пятую точку. — Он больной или просто выдрючивается?
— Без понятия, — ответил Слава.
Подошла Маринка и деловито положила руку на горло Тахоева. Она пробовала нащупать пульс, как это делали врачи в сериале «Телефон спасения — 911», но у нее мало что получалось.
— Пульс отсутствует, — заключила она, беспомощно водя пальцами.
Прикосновение словно вывело Тахоева из кошмара, в котором он метался, и кошмар начался для нас.
— Ар-р! — мотнулась его голова, и острые белые зубы впились в Маринкино запястье. Это было так быстро и неожиданно, что я растерялся.
Мгновенно вывернув из-под себя руку, хачик ударил Славу растопыренной пятерней по глазам. Слава откинулся на спину и стал кататься по полу, держась за лицо. Маринка истошно завопила, когда чеченец схватил ее за шею и потянул к себе, целясь пастью в гортань.
— Крови! — оглушительно заорал он.
Крик вывел из транса какую-то половину моего мозга, потому что я увидел, как моя правая рука взметнулась в воздух, словно самостоятельное живое существо, описала сверкающую дугу и опустила плоский флакон «Смирнофф» на голову абрека. Тот подавился собственным воплем и покатился с дивана, увлекая за собой Маринку, оцепеневшую от страха.
Он очнулся почти сразу — обморок был кратким, но и я пришел в себя, вскочил на ноги и дернул Марину за плечи, стараясь оттащить подальше от этого чудовища. Тахоев теперь мало напоминал человека. Осколки сильно поранили его, лицо залилось кровью и сделалось неузнаваемым. Он пытался вскочить, но ноги были связаны, и он извивался, как огромный уродливый червь, стараясь добраться до временно ослепшего Славы, который теперь представлял легкую добычу.
— Хочу твоей крови! — прорычал врач.
«Сам погибай, а товарища выручай!» Я подскочил к чечену и, словно футболист, бьющий пенальти, провел сокрушительный штрафной удар по центру «мяча», забрызгав паркет далеко разлетевшимися красными каплями. Послышался громкий треск, очевидно, я попал по носу. Тахоев отлетел, перевернулся на спину, хрипя и воя, с чавканьем глотая собственную юшку.
— Уй, падла!
Я оглянулся и увидел сидящего на полу Славу, массирующего веки. Он открыл глаза и, часто моргая, уставился на меня.
— Четко попал, паскуда. — В его устах это было разновидностью похвалы. — Где этот дух?
— Вон лежит, — триумфальным жестом указал я.
Мы вместе посмотрели на Тахоева. Вероятно, вспышка активности вымотала его полностью, он валялся пластом и все тише бормотал:
— Пить, пить, крови…
Подошла Маринка.
— Как рука?
— Прокусил, — пожаловалась она, — болит.
— Пригляди за ним, — сказал я Славе, — мы сейчас.
В ванной я промыл рану и тщательно перебинтовал. Пустяки, вены не задеты, но полукруглый шрам от зубов теперь всю жизнь будет напоминать Маринке, что с любыми «черными» нужно держаться осторожно, ибо все «звери» кусаются.
Когда мы пришли в комнату, Слава сидел за столом, потягивая остатки ликера. Нам тоже было маленько налито.
— Ну как, — поинтересовался я, — все помирает, ухи просит?
— Просит, зараза, — посетовал Слава и разом заглотил весь свой ликер. — Ты водки-то принес?
— Так вот она, — кивнул я на осколки, — водка-то.
— А еще? Нету, что ли?
— Есть, но надо идти. — Я просительно взглянул на Маринку: — Сгоняй.
Когда она вышла, Слава посерьезнел.
— Надо майора к выносу готовить, — сообщил он.
— Не рано? — зыркнул я на часы. — Люди еще ходят.
— Ну, мы прямо сейчас не понесем, но подготовить-то надо… — Он смолк, потому что появилась Марина.
Мы подкрепились еще по полтинничку, и Маринку стало клонить в сон. Я отвел ее в кабинет и уложил в постель, после чего вернулся в комнату, поплотнее закрыв дверь.
Приведение в человекоподобное состояние едва живого Тахоева не заняло у нас много времени. Связав покрепче руки, мы как следует умыли ему лицо, заткнули тампонами ноздри, чтобы не пачкать салон, и стащили вниз, погрузив на заднее сиденье «Волги». Ему предстояло скорое путешествие в джаханнам. Со стороны это выглядело исключительно как взаимопомощь изрядно поддавших друзей. Слава попрощался и уехал, а я не нашел ничего лучше, как залечь спать.
* * *
Пробудившись в объятиях Маринки весь мокрый от пота и с больной головой, я вылез из-под толстого одеяла, в которое мы зачем-то завернулись, и, спотыкаясь, поплелся в сортир. Башка разламывалась, под ногами валялись какие-то осколки. Что за скоты здесь резвились?!
Утолив жажду прохладным апельсиновым соком, предусмотрительно поставленным в холодильник, я вышел на балкон и стал глубоко дышать, вентилируя легкие. Голова немного прояснилась, но затошнило еще больше. Я заполз обратно в жилье, принял пару таблеток аспирина и протопал в ванную, чтобы привести себя в божеский вид. «Все, хватит, — думал я, ощупывая перед зеркалом помятую физиономию. — Пора кончать с таким образом жизни. Буду по утрам заниматься спортом, может быть, даже перейду на вегетарианскую пищу. Надо перестраиваться, как учил товарищ Горбачев. Займусь научной работой. Денег хватает, и нет никаких преград для посвящения себя истории и археологии. Поставлю в лесу, на территории Новгородской губернии, палатку и буду раскапывать какой-нибудь могильный холм в поисках трупоположений. Помахаю лопатой вдоволь, может, что-нибудь и найду, для себя, не для продажи. Нет, так просто отдохну. Любимое времяпрепровождение — лучший способ существования. От жизни надо получать радость. Вот это и есть „новое мышление“, как говорил генеральный секретарь. Между прочим, говорят, Михаил Сергеевич очень мало пил, не попробовать ли хоть в этом ему подражать?»
Преисполненный благих намерений, я принял душ. Уже подействовал аспирин, и я немного пришел в себя. Заварив кофе покрепче, я дал ему отстояться, тем временем поискав, что Бог послал мне на завтрак, и, налив полную чашку, вышел с нею на балкон. Стоял прекрасный солнечный день. Дул легкий ветерок, и я крепко держался за поручень, чтобы меня ненароком не унесло, время от времени прихлебывая из чашки. На свежем воздухе здорово полегчало. Когда я вернулся обратно, на кухне уже хозяйничала Маринка.
— Доброе утро, дорогая, — чмокнул я ее в щечку.
— Какой ты колючий, — пробурчала она. — Который час?
— Полдень, — ответил я, посмотрев на часы.
— Ну, мы с тобой и спать!
— А ты куда-нибудь торопишься?
— Нет, — недоуменно ответила Марина. Она успела отвыкнуть от такого понятия, как работа.
— Жизнь, — сказал я, — прекрасна!
Назад: 14
Дальше: 16