С того вечера для Лиззи восторг чередовался с мукой. Лукас Купер прожил у Трэддов всего три дня, и нельзя сказать, что он обращал внимание исключительно на Лиззи. Но когда он говорил с ней, весь остальной мир поглощала дымка. После этого, напротив, вселенная обретала двойную яркость. Краски казались насыщенней, лучи солнца словно можно было потрогать руками, запахи становились острей, и все переживания усиливались. Лиззи воображалось, что она чувствует вибрацию воздуха, когда Лукас дышит, она не могла спать, зная, что вот сейчас он находится с ней под одной крышей.

– Это не потому что он такой красавец, кузина Люси, – говорила Лиззи. – Я не влюблена в него. Не могу понять, что со мной творится. Когда Лукас беседует со мной или смотрит на меня, я чувствую, что в меня вливается какая-то сила. Я становлюсь живей, становлюсь еще больше собой. И с миром происходит то же самое. Как мне все это понять?

Люси обняла девушку.

– Ангел ты мой, – проворковала она.

Джулия Эшли была права. Лукас Купер опасный мужчина. Люси знала, что едва ли не на всех он оказывает схожее воздействие. В нем крылась некая жизненная сила, которая электризовала людей вокруг него, словно сухая гроза на взморье. Лиззи не была единственной стрелкой, которая дрожала от его магнетизма. Даже Люси была затронута, несмотря на то что она больше жизни любила Пинкни. Но воздействие Лукаса на нее было стихийным, а не эротическим.

«Как бы мне хотелось, чтобы он уехал и не возвращался», – подумала Люси, обнимая трепещущую Лиззи.

Первое время казалось, что ее желание исполнилось. Лукас уехал домой, едва только Стюарт отбыл в Саммервиль. К середине мая Лиззи совершенно успокоилась. Вместе с Пинкни она навестила Стюарта в снятом им небольшом доме и вернулась после недельной поездки полная новых впечатлений. Ей очень понравился Саммервиль, и дом брата, и судейская контора в Дорчестерском округе, а особенно сам Стюарт.

– Он словно совсем другой человек, такой привлекательный. Пинни говорит, что жажда мести съедала его десять лет, а теперь, когда того человека не стало, брат как бы начал жить заново. В доме все так мило. Тетя Джулия прислала ему мебель с Шарлотт-стрит, которая хранилась на складе. Стюарт часто бывает в Барони. Ты же знаешь, он обожает Барони. В Саммервиле не слишком много работы. Городок очень маленький. И милый. Там повсюду растут сосны. Срубать их запрещается законом. Городок благоухает, как рождественское деревце.

Люси решила, что опасность миновала. Но через неделю Лукас явился к ним, когда Лиззи «принимала», и все началось снова. Он сказал, что часто бывает и в городе, и в округе, подыскивая работу.

– Отец все еще сердит, что я не захотел быть военным. Он не понимает, что служба в армии бесперспективна. Мне необходимо найти работу, по его мнению, достойную джентльмена.

Лукас остановился на сей раз у своих родственников, родителей Джона Купера, и Лиззи только однажды видела его, но этого было достаточно, чтобы болезнь возобновилась. Услышав, что он навещал также и Китти, а помимо того, был на трех вечерах, девушка впала в отчаяние.

– Он зашел к нам только из вежливости, – плакалась она Каролине, – а Китти ему нравится. А когда он был на вечере у Хамфризов, уверена, Мэри надела то свое открытое платье, а то и что-нибудь похуже.

Каролина сочувствовала подруге. Лукас никогда не обращал на нее внимания, и она совсем не имела надежд. Она принимала участие в Лиззи, а не в Китти, потому что у Китти, признанной красавицы сезона, и без того было полно воздыхателей.

Каролина оживленно обсуждала с подругой, какое платье ей надеть, что говорить и как действовать, когда она в следующий раз увидит Лукаса. Неделями они разыгрывали взволнованные сценки, Каролина говорила за Лукаса, а Лиззи отвечала задорно, равнодушно или со смелым кокетством. Но все оказалось напрасно. Лукас так и не появился.

В первых числах июня Лиззи отказалась от игр.

– В этом году мы рано уезжаем на остров, – жаловалась она. – Пинни говорит, что кузену Эндрю пойдет на пользу морской воздух, и поэтому Люси заберет Эндрю-младшего из школы на две недели раньше. Я вообще никого не буду видеть, не только Лукаса. И к тому же покроюсь веснушками.

– Ты увидишь Джона Купера. Он все еще пишет тебе?

– Постоянно. Это тошнотворно. Меня не интересует, что он изучает в университете и чем будет заниматься в семинарии.

– Возможно, Лукас приедет к нему в гости на остров.

– Вряд ли. Он занят поисками работы, а на пляже работу не найдешь. Лето предстоит ужасное!

Но Лиззи ошиблась. Лето оказалось превосходным. Пинкни приезжал каждый вечер к ужину и проводил на острове все воскресные дни. Он находился в неизменно хорошем настроении духа: смеялся, играл в разные игры, щедро уделял ей свое время и внимание и одарял любовью. Лиззи никогда не видела его таким счастливым. Если бы она была меньше поглощена собой, она бы заметила ту же перемену и в Люси. Часы, проводимые вместе, взаимно обогащали Пинкни и Люси, заставляя их любить все и вся вокруг себя. Темная веранда, мерный шорох прибоя, сомкнутые руки, когда они оставались наедине, – и большего они не требовали. Это было так много в сравнении с тем, чем они обладали ранее.

В июле вернулся Джон Купер. Он заручился формальным согласием Пинкни ухаживать за Лиззи. Пинкни выразил свое позволение с благосклонной улыбкой. Джон должен окончить семинарию через четыре года. Если Лиззи захочет выйти за него замуж, у ее мужа будет достойная профессия, и Пинкни с радостью даст им свое благословение.

– Но должен предупредить тебя, Джон: вряд ли Лиззи думает сейчас о замужестве. Пока она довольствуется кокетством. Смотри, как бы она не разбила тебе сердце.

Джон проигнорировал предупреждение. Он продолжал купаться с Эндрю, но наносил Лиззи особые визиты, когда она позволяла. Это случалось часто. С Джоном было легко, потому что она не испытывала к нему интереса. После того как он впервые, заикаясь, признался ей в любви, девушка сказала: «Выбрось дурь из головы», и с тех пор Джон благоразумно не упоминал о своих чувствах.

В первую неделю августа Пинкни привез на остров свою лошадь. Он поместил ее в конюшню, где находились лошади торговца льдом и водой. Вскоре к конюшне были пристроены дополнительные стойла. Множество соседей также обзавелись лошадьми.

– Чарлстонский клуб организует рыцарский турнир, который состоится на ипподроме в октябре, – сказал Пинкни, – и я тоже собираюсь состязаться. Цвета Трэддов появятся вновь, пусть даже я проиграю в первом же туре.

Лиззи, Джон и Эндрю-младший как зачарованные слушали его рассказ о турнирах.

– Перед войной рыцарские состязания проводились каждый год. Каждая семья выставляла по крайней мере одного всадника. Все вы читали о рыцарях короля Артура, как они состязались в турнирах. Наши турниры не так опасны, но требуют равной сноровки. Состязаются не всадник с всадником, а команда с командой, состав которых определяется жребием. Это происходит в первом туре. Ударом в грудь надо рыцаря, наехавшего на тебя, сбить с лошади. И нагрудник кирасы, и конец копья обиты войлоком. Обычно половина наездников оказывается на земле. Выигравшая команда в течение утра считается победителем, проигравшая обязана прислуживать на празднестве. После полудня начинаются индивидуальные состязания. Состязаются только те, кому удалось усидеть на лошади. Всадники выезжают с заостренными копьями, пытаясь снять кольца с трех «деревьев», выстроенных у беговой полосы. Кому это удастся в первом раунде, тот участвует и во втором, с меньшим размером колец. Если второй раунд пройдут более чем два человека, назначается третий раунд. Это случается редко. Если никому не удастся снять все три кольца, состязаются те, кто снял два. Слабейшие выбывают. Тут уже выявляется, как правило, победитель.

– А какова награда победителю? – поинтересовался Эндрю-младший.

– Спроси у мамы, – улыбнулся в ответ Пинкни.

– Твой папа победил в том самом году, когда мы с ним поженились. Мы только что вернулись из свадебного путешествия. Это было так захватывающе: толпа выкрикивала приветствия, и все волновались, когда лошади мчались галопом по полю. Они скакали очень быстро. Твой папа и кузен Пинкни вышли на третий раунд. Зрители бушевали. Поскакал кузен Пинкни. Он несся как ветер. Он сорвал первое кольцо, второе… третье соскользнуло с кончика копья. Тогда поскакал твой отец. Все замерли, только было слышно, как громко стучат копыта. Папа сорвал первое кольцо. Второе. И затем третье. Аплодисменты и выкрики были такими громкими, что птицы поднялись с деревьев и улетели. Победитель подъехал к судейскому помосту и поднял копье. На него надели венок, и он возложил его мне на голову. Я стала королевой любви и красоты. Впоследствии на балу мы проделали гранд-марш. Ах, это было прекрасно! – Люси осушила глаза краешком салфетки, которую штопала.

– Хотелось бы мне иметь лошадь! – сказал Джон.

– И мне! – откликнулся сын Люси.

– Ты еще недостаточно взрослый, – заметил Пинкни. – А ты, Джон, можешь пока воспользоваться моей. Для навыка. А к турниру тебе придется раздобыть собственного коня. Со своей лошадью я могу работать только по воскресеньям. Хорошо, если ты будешь выезжать ее в остальные дни. В эту субботу я получил копье. В воскресенье я научу тебя обращаться с ним. Кроме того, надо придумать что-то особое для леворукого рыцаря.

– Можно мне присутствовать? – Глаза Лиззи сияли.

– Думаю, не следует позволять дамам видеть нас за работой. Они должны дожидаться празднества, трепеща от нетерпения. Ты не против, если мы встретимся завтра у тебя?

Джон с радостью согласился.

– А я? Ведь я не дама! – воскликнул Эндрю.

– Я возьму тебя с собой, Эндрю. А на неделе с тобой будет заниматься Джон.

– Наверное, он встает до рассвета, – говорила Лиззи Каролине. – Бедняга Джон. Он все еще водит Эндрю купаться, но, заходя за ним, еле стоит на ногах. Как-то он набил огромную шишку на голове. Надеюсь, он не уморит лошадь Пинни.

– Ты, помню, говорила, что Эндрю тоже обучается верховой езде.

– Он делает это вместо утреннего купания. Затем Джон приводит Эндрю домой, отводит лошадь в конюшню, переодевается и приходит к нам с визитом. Удивляюсь, как он еще не умер.

– А что твой брат?

– О Пинни трудно говорить. Он всегда кажется веселым, искусно скрывая, что думает на самом деле. Он ничего мне не говорил о болотной лихорадке, пока не стал принимать свое лекарство. Я думала, это средство для желудка.

– Он такой загадочный, Лиззи. Как ты думаешь, он когда-нибудь женится?

– Пинни? Ручаюсь, нет. Ему уже тридцать четыре. Догадываюсь, Лавиния Энсон разбила ему сердце, и теперь уже слишком поздно. Он один из тех старых холостяков, которые чаруют дам, подпирающих стенки. По крайней мере, он не пресмыкается, как Чарли Гурден. А не то я бы умерла от стыда.

Девочки качались в гамаке. Люси, на кухне, был слышан их разговор. В другое время она бы улыбнулась над непримиримыми суждениями молодых, но сейчас она была слишком встревожена состоянием Пинкни. Находясь в городе, он пережил тяжелую атаку малярии. С копьем он обращался неловко, и это удручало его. Деревянное копье было едва ли не восьми футов длиной: пять на весу впереди и два за круглой защитной пластинкой. Даже для мужчины с обеими руками это было нелегкой задачей. Пинкни не имел никакого противовеса. Он мог управлять лошадью, сжимая колени, он был лучшим наездником в мире. Но с копьем ему было не справиться.

Одного дня в неделю для тренировки было явно недостаточно. Может быть, стоит уговорить посещать контору только в те дни, когда прибывает груз из Карлингтона? Четыре дня в неделю он проводил бы на острове. Сердце ее забилось сильней. Слава Богу, Джулия Эшли этим летом вместо визита на остров поехала навестить Стюарта. Ее глаза значительно острее глаз Лиззи. Люси налила Эндрю настойки опия и поставила на поднос с ужином. Он теперь редко сидел в своем кресле, предпочитая грезы, в которые погружал его опий. Люси радовалась этому и не чувствовала никаких угрызений.

Пинкни отказался последовать совету Люси насчет изменения расписания работы. Она попыталась убедить его, как вдруг увидела его улыбку при неярком свете звезд.

Пинкни поднес к губам ее руку.

– На этот раз тебе не удалось прочитать мои мысли, – пробормотал он ей в ладонь. – Я собираюсь закрыть дело до октября. Порода пока будет складываться в Карлингтоне.

– Сентябрь будет счастливейшим месяцем в моей жизни.

Но Люси жестоко ошиблась. В первое же утро своих вакаций Пинкни вернулся от Джона Купера с Лукасом Купером, скакавшим бок о бок на гнедой рядом с его лошадью. Через две недели Лиззи сделалась бледна, глаза ее запали.

Расписание Джона оставалось прежним. Но в иные дни он приезжал не один. Лукас расточал свои чары, Джон терял ту легкость во взаимоотношениях, которая возникла за лето, а Лиззи таяла, как свеча. Порой Лукас не приходил. Или приходил вместе с Пинкни. Или проносился вдоль прибоя на лошади, на ходу выкрикивая приветствие. Лиззи пыталась отвлечься, читая книгу или подыскивая новые рецепты для приготовления обеда, но не могла. С отрешенным взглядом она возвращалась на веранду и высматривала, не едет ли Лукас.

– Ты доведешь себя до болезни, – сказала ей однажды Каролина.

– Я ничего не могу поделать. Я пытаюсь. Плохо так же, как когда он жил у нас в доме. Я не могу спать.

– Что ты собираешься предпринять?

– Что тут можно предпринять? Люси говорит, что мне надо пожить в Саммервиле, но я этого не выдержу.

– А что говорит Пинкни?

– Ты с ума сошла? Я бы ни за что не призналась Пинни. Он бы тут же погнался за Лукасом с револьвером. Люси сказала, что у меня женское недомогание, и брат так смущен, что избегает даже глядеть на меня.

– Может быть, он заставит Лукаса на тебе жениться.

– У Пинни нет для этого оснований. Я никогда не оставалась с Лукасом наедине. Никто не скажет, что я скомпрометирована. Если бы я только знала, как это сделать! Пусть бы он погубил мою репутацию – и тогда бы уж точно женился.

– Ты готова на все?

– На все.

– Даже на самое ужасное? Лиззи кивнула.

Каролина понизила голос до шепота:

– Ты знаешь, кто занимается ворожбой?

– Колдуньи. – Лиззи тоже заговорила шепотом.

– Живет одна такая неподалеку от нашей плантации. Папа там проведет целый месяц в поисках фосфатов. Я скажу маме, что мы совершим поездку на экскурсионной лодке вверх по реке и навестим папу. Мы выберем подходящее время, потихоньку ускользнем из дома и разыщем колдунью. Она насылает любовные чары. У тебя есть деньги?

– Мама дала мне немного денег, когда приезжала к нам. Я думала отложить их на приданое.

– Идет?

– Я согласна. Каролина хихикнула:

– Мне всегда хотелось посмотреть на нее, но я боялась. Это так волнующе!

Люси с легким сердцем дала свое согласие. Печальные бдения Лиззи у полосы прибоя ранили сердце кузины; девушка извелась от непредсказуемости Лукаса. У Рэггов она не будет ежеминутно ждать его появления.

Оставалось убедить Пинкни. Он опасался болотной лихорадки. Лиззи пообещала, что с наступлением темноты она из дому ни ногой. Пинкни не устраивало, что Лиззи собирается навестить Каролину в доме на плантации в то время, когда ее мать будет отсутствовать. Люси напомнила ему, что мать Лиззи тоже отсутствует вот уже восемь лет и Пинкни это не смущает.

В конце концов он смягчился и дал свое согласие.

– Кто будет сопровождать девушек в поездке? – спросил он. – Им нельзя ехать одним. Я бы мог отправиться с ними и навестить управляющего в Карлингтоне. С собой я могу пригласить Лукаса Купера. Он расспрашивал меня о фосфатном карьере. Ты ведь знаешь, Лукас инженер. Некоторые его идеи довольно интересны.

Лиззи просияла.

– Нет! – почти крикнула Люси.

Пинкни и Лиззи удивленно взглянули на нее.

– Я хочу сказать, это было бы неразумно. За один день ты не покажешь ему весь Карлингтон, а мне ты нужен здесь по вечерам. Чтобы помочь с Эндрю.

Пинкни понимал, что она хочет загладить свою вспышку, но он согласился исполнить ее просьбу, не вдаваясь в выяснение причин. А Лиззи не могла с ним спорить.

Несколько дней, проведенных без Лукаса, принесли Лиззи неоценимую пользу. В экскурсионной лодке были устроены удобные мягкие сиденья, и у девушек была корзина с провизией, которой бы хватило, по словам Пинкни, на целый полк. Лиззи ела виноград и будто зачарованная смотрела, как водоросли волнуются в кильватере. Это было ее первое путешествие по реке, с тех пор как она бывала в Барони, около десяти лет назад. Лодка сделала особую остановку на пристани у Косуэй-Хилл. Отец Каролины находился уже там, поджидая девушек.

Каролина была охвачена лихорадочным волнением; ей не терпелось поскорей разыскать колдунью. Но два дня подряд лил дождь. Мистер Рэгг, надев дождевик, отправился на бесполезные поиски фосфатов, предоставив подругам блуждать в запыленном доме.

Старуха, которая была и поваром, и домоправительницей у мистера Рэгга, не слишком обременяла себя уборкой комнат, кроме спальни и кабинета. Столовая и комната Каролины наспех подметалась, и только.

На чердаке девушки обнаружили три затянутых паутиной шкафа, которые были битком набиты старыми, обветшавшими нарядами. Подруги перенесли платья в бальную залу и, изысканно одетые, разыгрывали сцены перед помутневшими зеркалами. Разглядывая себя, они смеялись, будто дети. Девушки отдыхали от гнетущего сознания, что они уже взрослые, каковыми считало их общество; к ним вернулся восторг давних дней, когда балы и кавалеры были всего лишь играми.

На третий день, когда дождь перестал, Лиззи почувствовала, что ее увлечение Лукасом растаяло, нереальное, как смутные отражения в старых зеркалах.

– Какая я была дура, – говорила она Каролине. – Он слишком стар для меня. К тому же костлявые девчонки не в его вкусе. Мне лучше перестать думать об этом.

Каролина возмутилась:

– Как ты можешь от него отказываться! Он такой красивый. И он часто приходит тебя навестить.

Лиззи пожала плечами:

– Он приходит с визитом к Люси или Пинни или просто с Джоном, за компанию. То, что и я там живу, ничего не значит.

– Ах, Лиззи, не будь занудой. Ты сказала, что тебе нужна колдунья, и ты должна пойти к ней. Пойдем, это будет так забавно. – Каролина потянула ее за руку.

– Хорошо, пойдем. Но и ты зайдешь к ней в свою очередь.

Каролина пообещала.

– Не вернуться ли нам, Каролина? Похоже, скоро опять будет дождь.

– Ну и что? Деревья защитят нас.

Лиззи взглянула на увешанные мхом старые деревья. Они загораживали небо, отчего воздух казался густым и вязким. Нога ее застряла в переплетенных корнях; запнувшись, Лиззи упала в заросли. Девушка попыталась выбраться, но колючки держали юбку.

– Каролина! Погоди. Я зацепилась.

Лиззи принялась высвобождать подол, стараясь не порвать платье. На суку завел свою хриплую песенку пересмешник. В крике птицы ей мерещились слова: «Уходи, ухо-ди». Если сказать Каролине, подруга посмеется над ней. Лиззи казалось, что лес и его обитатели предупреждают ее, и от страха холодок пробежал по коже. Приключение вовсе не сулило быть забавным.

Рядом треснул сучок, Лиззи вздрогнула. Тут же она услышала веселый смех Каролины:

– Я тебя напугала?

– Нет. Помоги мне выбраться из этих ужасных колючек.

Через несколько минут девушки вышли на поляну. Лиззи было уже стыдно за свои глупые страхи. Небо над их головами сияло голубизной, но в стороне собрались серые тучи. Резкий порыв ветра сорвал с головы Каролины широкополую шляпу, и она покатилась, подпрыгивая, будто обруч. Лиззи обхватила свою шляпу руками, и они, смеясь, побежали ловить улетевшую шляпу подруги.

«Каролина права, – подумала Лиззи, – это очень забавно».

Поймав шляпу, девушки повалились на траву, задыхаясь и хохоча. В чащу они вошли в веселом настроении. Идти оставалось недолго.

Небольшая избушка была сложена из шершавых бревен. Ее трудно было разглядеть под раскидистой сосной, которая, казалось, держала избушку в своих свисающих ветвях. Они бы и не заметили ее, если бы не дым, валивший из обмазанной глиной трубы. Его специфический едкий запах заставил девушек сморщить носы. Подруги остановились. Каролина взяла Лиззи за руку.

Заметив, что спутница волнуется, Лиззи почувствовала прилив храбрости.

– Фу! – сказала она. – Имбирные пряники так не пахнут.

Девушки засмеялись, зажав носы и рты, и смех их прозвучал приглушенно.

– Ты пойдешь, Лиззи?

– Конечно. А ты?

– И я. Но ты иди первая.

– Пойдем вместе.

Девочки заговорили шепотом.

– А что мы скажем? – Каролина еще крепче вцепилась в руку Лиззи.

Лиззи покусала губу.

– Там тихо. Может быть, ее нет дома?

Ясно было, что и Лиззи оробела. Каролина поджала губы:

– Трусиха.

– Неправда. Вот сейчас возьму и постучусь.

Лиззи смело направилась к избушке. Едва она собралась постучаться, как дверь отворилась. Внутри стояла зеленая тьма, сочащаяся в окно сквозь сосновые иглы. Угли в низком очаге светились алым, но Лиззи заметила их, только когда хозяйка, выйдя из-за двери, схватила девушку за руку и втащила в дом.

– Каролина! – позвала Лиззи.

– Ей придется подождать, – сказала женщина и затворила дверь.

Лиззи показалось, что тьма обрушилась на нее вместе со стенами и низким, увешанным травами потолком. Девушка начала задыхаться. Хозяйка что-то достала из кармана и бросила в огонь.

– Посиди, детка, – сказала она, – пока не сможешь дышать.

От углей поднялся густой дым. Лиззи подняла руки к горлу. Она пришла в отчаяние. Дым лез в глаза, в нос, в рот. Воздуха не было. Лиззи закашлялась.

Постепенно она стала испытывать неведомое прежде ощущение. Спазм в горле исчез, и она с жадностью вдыхала дым. Он смягчал, успокаивал и имел прохладный, ароматный запах. Опустившись на низкий стул, куда посадила ее хозяйка, Лиззи с восторгом и наслаждением дышала чудесным дымом.

– Ах, как хорошо! – сказала она. – Что это?

В ответ девушка услышала густой, басовитый смех. Лиззи сквозь дым взглянула на хозяйку. Та была непомерно толста, с руками как окорока и пирамидой трясущихся подбородков. Кожа ее была цвета черного кофе. Одежды на ней были крикливо пестрые и казались живыми: желтые и красные полосы, переплетаясь, обвивали ее чудовищно громоздкое тело. Женщина улыбнулась, сверкнув рядом золотых зубов:

– Зачем ты пришла к моей Розе, золотко?

Лиззи не в состоянии была отвечать. Разум подсказывал ей, что хозяйка настроена дружелюбно. Но сердце громко стучало от страха.

Кудахтающий смех мом Розы дрожал в тесном, замкнутом пространстве.

– Ты проглотила язык? Что ж, попробую угадать. Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе поворожила. – Хозяйка принялась немелодично напевать.

– Да, мэм, – промямлила Лиззи. Мом Роза воздела руки к потолку. Бледные ладони мерцали в смутном свете.

– Боже! – возопила она. – Послушайте эту молодую белую леди. Она называет старую Розу «мэм». Какое уважение! Это приятно. Мом Роза будет счастлива поворожить тебе. Что тебя беспокоит, дитятко? Ты хочешь, чтобы я свела бородавку? Снадобье от веснушек?

– Нет, – прошептала Лиззи, – не то.

Толстуха вновь сверкнула зубами, слоноподобное тело затряслось.

– Ты, наверное, хочешь проклясть кого-то? – закудахтала она. – Мом не проклинает без серьезной причины. Кто тебя обидел, золотко?

Лиззи моргнула. Любопытство пересилило страх.

– А какие бывают проклятья?

– Ты хочешь купить заговор?

– Нет, просто интересуюсь.

– Мом не любит пустых вопросов, мисси. Ты пришла по делу, вот и говори, чего тебе надо. – Дружелюбие улетучилось.

– Простите, – пробормотала Лиззи. Она собрала юбки, собираясь встать и покинуть хижину. Однако просто так уйти она не решилась. Каролина ни за что ей этого не простит. Надо хотя бы спросить, подумала Лиззи.

– Пожалуйста, мэм, – сказала она. – Я слышала, как-то одна девушка влюбилась, и вы ей помогли.

Она с тревогой ожидала ответа, чувствуя себя неловко. Если женщина будет смеяться над ней, она убежит.

– Ах, золотко, – проворковала мом Роза. – девушек и юношей, которым я помогла, больше, чем тебе лет. Почти все хотят любви, а не проклятий. О Творец, о любви я знаю все.

– Так вы поможете мне? – Лиззи заговорила настойчивей.

Вдруг она совершенно поверила в эту женщину. Дым плавал в темных углах комнаты. Струи причудливо вились, сплетаясь и расплетаясь; складывающиеся очертания напоминали фантастических животных или людей. В воображении ее всплыл Лукас Купер: его иссеченные шрамами губы и смеющиеся глаза поддразнивали ее. Она почувствовала невыносимое желание услышать его голос и увидеть, как солнце играет в его волосах.

– Пожалуйста, – сказала она.

– Мисси, ворожба дорого стоит. – Круглое лицо мом Розы расплывалось в дыму.

– У меня с собой деньги. – Лиззи сунула руку в карман. – Золото. – Она вынула монеты.

– Платят двойную цену, – проговорила высящаяся холмом ведунья. – Одну золотом. А другую судьбой. Ворожба обходится куда дороже, чем поначалу кажется.

Она подставила толстую ладонь. Девушка крепко стиснула золотые монеты.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что сказала. Ворожба стоит дороже, чем думаешь. Ты должна быть уверена, что она тебе нужна.

Лиззи отдала монеты. Мом Роза крепко зажала их в кулаке.

– Ступай, – сказала она.

«Должно быть, меня надули», – подумала Лиззи.

– Эй, – сказала она сердито. – Ведь ты даже не спросила, кто он.

Мом Роза показала монету, держа ее на безопасном расстоянии, и засмеялась.

– Это цвет его волос.

Наклонившись к Лиззи, она прочертила линию от ее бровей к волосам.

– А вот тут оставил отметину нож. Прикосновение ведьмы заставило Лиззи съежиться. Мом снова рассмеялась.

– Возвращайся на Митинг-стрит, – сказала хозяйка, – а уж старая кухарка позаботится о вареве.

– Откуда вы знаете? – спросила Лиззи.

– Ступай, – настаивала мом Роза.

Взяв щепотку порошка, она бросила его в огонь. Комната наполнилась тошнотворным гнилостным запахом. Лиззи вылетела наружу.

Дым повалил за ней в открытую дверь, распространяя отвратительный запах. Каролина зажала нос пальцами. Лиззи схватила ее за руку, и девушки пустились бегом.

– Ты говорила с ней? – задыхаясь спросила Каролина.

– Да. Но все оказалось обманом. Она взяла деньги и выкурила меня. Никакой ворожбы не было.

Позже она рассказала Каролине все без утайки.

– Ты думаешь, она настоящая колдунья? Она знает и о шрамах Лукаса, и где я живу.

– Я так и думала! Это так волнующе, – подпрыгнула на кровати Каролина. – Но, – сказала она, внезапно помрачнев, – ты же знаешь этих черных. Им известны все наши дела. Папа говорит, в джунглях у них барабан, чтобы разносить сплетни.