Чукча не знал, был ли у него в роду хоть один чукча. Но у матери в постели перебывали разные национальности, может быть, попадались среди них и чукчи.

При советской власти мать его, как проститутку, ссылали на "стройки века" ублажать честных строителей, но она нелегально пробиралась в "город трех революций" и опять вкалывала уставшим телом уже не ради денег или установления рекордов, а по привычке организма. Вот Чукча и родился. Потом мать его снова услали на новую "стройку века" – Байкало-Амурскую магистраль. Там она и сгинула, оставив в жизни единственный след – Чукчу.

Воспитал Чукчу государственной лаской детский дом, потом – колония для несовершеннолетних преступников, а завершила воспитание зона строгого режима, где он и сделался Чукчей.

Из всех анекдотов ему особенно нравились анекдоты про чукчу, и рассказывал он их мастерски. Потом мозг его, как самый слабый орган, остановился на чукче навсегда, и он стал не только говорить, но и думать как чукча из анекдота, веселя блатную братву своеобразием речи. Кроме того, отличался он патологической жестокостью и имел явно выраженные садистские наклонности. Блатные братки только плечами пожимали:

– Что с него возьмешь – Чукча.

Китайцу, ценившему юмор, Чукча пришелся ко двору. Но потом примитивность его шуточек Китайцу надоела, но он оставил Чукчу за склонность к садизму и поручал ему особо кровавые дела. И даже в целях повышения садистской квалификации записал Чукчу в первый медицинский институт (куда же еще?!) и пригрозил декану, что институт к чертовой матери сожжет, если Чукчу выгонят.

Но Чукче учение не шло впрок, и он часто бывал груб с подследственными, от чего те умирали. Поэтому к Чукче приставили Харю, чтобы он следил за коллегой и не допускал с его стороны увлечений и, замечая перегибы в работе, давал коллеге толчуна. Поэтому испытуемые в многочасовых пытках смотрели на Харю с надеждой и любовью, желая только одного – чтобы этот жирный однословный человек не рассчитал бы своего удара и проклятый Чукча бы издох.

– Не-е-т!!!

Илья открыл глаза, обвел обезумевшими глазами помещение. В дверях стоял Чукча.

– Почему орешь, однако? – спросил он.-Завтра Чукча тебя пытать будет – орать будешь. А сейчас моя не нервируй, – и, ухмыльнувшись криво, добавил с издевкой: – Организм, – и вышел, закрыв за собой дверь.

Но скоро вернулся. Не обращая внимания на Илью, подошел к скелету человека и стал разглядывать его с интересом во взоре. В руках у Чукчи была тонкая тетрадь и ручка. С учебным любопытством он, наклонившись, трогал анатомическое пособие; от прикосновения Чукчи кости тихонько и жалобно клацали.

Записав в тетради все, что требовалось по поводу скелета, Чукча удалился.

Действительность была не менее ужасной, чем сон. Да и не сон ли сама эта действительность: яркая, бьющая в глаза лампа, картины на стенах, зубы в урночке… Разве в обыденности может быть место такому ужасу?

За окном Илья видел затянутое тучами небо – снова было неясно, ночь это или вечер. А может быть, раннее утро?.. Господи, это значит, что скоро придет Чукча. Господи!! Неужели это со мной?!

Шло время. Мучительно долго или мучительно быстро – без часов Илья не мог знать этого. Временами он изо всех сил старался припомнить ту ночь среди чуди в заброшенном доме, чтобы рассказать проклятому Китайцу и хотя бы отсрочить мучения, но в голову, кроме галлюцинаций, которые вызвал отвар афганской колючки, ничего не шло. Та ночь в доме была забыта прочно – навсегда. И, отчаявшись вспомнить, он напрягал руки, пытаясь порвать путы, и понимая, что это бессмысленно, тихонько скулил от отчаяния. Устав, он впадал в состояние сна. Но сны были тревожные – ни о чем. Утомившись окончательно, он все-таки уснул.

Проснулся от шума, доносившегося из коридора. Все так же горела лампа над креслом, было отчего-то холодно и сыро. Приоткрыв дверь в комнату, заглянул заспанный Харя.

– Уу!

И убрался. Из другой комнаты снова слышался звон посуды, неразборчивые голоса. "Сейчас придут",-подумал Илья, но уже без вчерашнего ужаса: наступило безразличие к окружающему миру.

Илья бесцельно блуждал глазами по сторонам – картинки уже не вызывали никаких эмоций. Вдруг Илье почудилось, что какая-то тень мелькнула за окном. Крупная птица, должно быть ворона, пролетела по своим птичьим делам мимо. Он отвел от окна глаза, но в тот же момент ему вновь показалось, что кто-то большой пронесся за окном. Это заинтересовало Илью, и он, повернув голову, пристально стал смотреть на окно. Без изменений прошло, наверное, две или три минуты… И тут дверь с шумом распахнулась, Илья вздрогнул, повернулся, посмотрел на вошедших.

Чукча в белых-пребелых перчатках, с ухмылочкой предвкушения остановился возле прикованного Ильи, за ним громадой тела, по приказу хозяина следя за каждым движением Чукчи, возник Харя. Илья сразу все понял и напрягся всем телом, с ужасом глядя на вошедших. Страх вернулся.

Чуть погодя вошел и насупленный парень в кожаной куртке, – судя по поведению, он был сейчас главным.

– Ну, вспомнил что-нибудь? – спросил он Илью деловито. – Или за компанию вспоминать будем?

Илья смотрел вмиг обезумевшими от ужаса глазами на поправляющего белоснежные перчатки Чукчу и не мог ничего ответить.

Чукча с улыбочкой снял с крючка бормашинку и, держа ее сбоку от лица совсем как блондинка из ночного кошмара, скосив на нее глазенки, надавил педаль привода.

– Бз-з-з… – тонко запела машинка. – Бз-з-з-з…

У Ильи непроизвольно потекли слезы, но он не замечал этого – расширенными до огромных размеров глазами он смотрел на бормашинку в белой руке…

– Бз-з-з-з…

– Кажется, звонок, – сказал парень в куртке. – Наверное, Китаец. Он приехать обещал. Погоди ты жужжать… – грубо бросил он Чукче.

Чукча убрал ногу с педали.

Звонок, поначалу заглушаемый писком машинки, повторился. Парень вышел в прихожую.

– Мне Китайца за тебя премия давать будет,-проговорил Чукча, с вожделением глядя на Илью. – Моя огненная вода пить будет.

Из прихожей слышался лязг открываемого замка, потом шум и вскрики… Но изумленный Чукча уже не смотрел на Илью, он повернулся к окну и застыл с поднятой вверх бормашинкой. Илья проследил за его взглядом.

За окном он увидел человека в камуфляжной форме, в черной вязаной маске с прорезью для глаз, какие носят спецназовцы. Человек за окном ударил ногой в стекло, звеня, осколки полетели на пол. Он ударил еще… и вперед ногами влетел в комнату. В первое мгновение растерявшись, Чукча уже пришел в себя и, бросившись в сторону, быстрым движением выхватил из кобуры пистолет. Харя замычал и двинулся к человеку в камуфляжной форме.

Но пришелец на какую-то долю секунды опередил Чукчу, молниеносным отработанным движением ноги выбив оружие, прежде чем Чукча успел навести на него пистолет. Но Чукча изловчился схватить подвернувшийся под руку табурет, намереваясь садануть им по голове человека… Но не попал. Табурет грохнулся об пол, и у него отлетела ножка. Гремя множеством костей, как горный обвал, на пол обрушился скелет. Подоспевший Харя, расставив руки, бросился на пришельца, пытаясь поймать его в охапку, но ловкий человек вывернулся из объятий Хари и нанес ему ногой мощный удар в живот. Харя, охнув, схватился за ушибленное место. Чукча попытался ногой ударить человека, но тот, перехватив ногу и вздернув ее для удобства повыше, сделал ему удар в пах между ног, отпустив уже ненужную конечность, повернулся спиной и нанес заключительный удар каблуком с отмашкой по лицу. Голова Чукчи дернулась по ходу движения ноги, и он, развернувшись на сто восемьдесят градусов, рухнул со всего маху, стукнувшись лицом о подлокотник, сполз на пол, оставляя на светлой драпировке дивана кровавую дорожку.

Но толстому непробиваемому Харе удалось очухаться. Мотая головой и мыча, он схватил с пола первое, что попало под руку, не выбирая. Это оказался соскочивший с подставки скелет.

Держа за бедренную кость и размахивая скелетом как плетью, громила двинулся на противника. Скелет человека оказался сейчас смертоносным оружием в могучей руке.

Но пришелец тоже оказался не с пустыми руками. Неизвестно откуда у него оказались нунчаку. Он закрутил ими, отбивая удары костей. Харя с остервенением бил скелетом куда попало, стараясь достать человека тяжелым черепом. Но пришелец ловко уворачивался или отбивал летящие со всех сторон кости. Удавалось это не всегда, потому что опущенный сверху скелет падал как ныряльщик, выставив вперед руки; и в полете кости иногда стукались друг о друга, меняя траекторию.

Преследуя какой-то свой план, пришелец отскочил от окна, оказавшись за спиной изумленно следившего за этим побоищем Ильи. Но Харя не растерялся перед ловкостью соперника. Своими мягкими сильными руками, не выпуская бедренную кость, он вдруг схватился за подлокотники кресла – Илья увидел перед собой потную и красную от натуги физиономию Хари. Он по-животному замычал и вдруг огромным усилием вместе с привязанным Ильей двинул кресло к стене, туда, где должен был, по расчетам Ильи, стоять смелый человек с нунчаку.

Сзади раздался стон. Харя двинул кресло снова и снова… вдавливая непрошеного гостя в стену.

Не обращая внимания на протесты и вопли со стороны Ильи, стал бить через его голову скелетом. Илья не знал, попадает ли Харя по находящемуся за его спиной человеку. Он думал только о том, как бы уберечь от града костей свою голову. Харя был в бешенстве. Он не видел ничего вокруг и только лупил, лупил…

В коридоре раздались два сухих пистолетных выстрела. Харя остановился, повернул голову к двери. И тут Илья ощутил, что его кресло сдвинулось в сторону отвлекшегося толстяка. Харя тут же с огромной силой вдвинул кресло назад… Но поздно. Невредимым изворотливый человек выскочил с другой стороны кресла настолько быстро, что Харя не сориентировался. Он только оторвал руки от подлокотников и успел повернуться огромным корпусом к сопернику, и сделал это как раз вовремя, получив боковой удар ногой в пах и еще один, красивый, в прыжке с разворотом всего туловища на триста шестьдесят градусов окончательный удар, который на японском языке называется тобиуромаваси. Каблук десантного сапога вышиб Харику челюсть, из открытого рта вслед за пролетавшей ногой брызнули слюни и кровь; падать Харя не спешил, а так и остался на месте, держа за бедренную кость рассыпавшийся по полу скелет.

Но человек повел себя странно: произведя удар и снова вернувшись в стойку, добивать Харю он не стал, а так и оставил его стоять, словно громом пораженного. Сам же как ни в чем не бывало вышел в коридор, откуда все еще слышались голоса и шум потасовки.

Несколько секунд постояв на месте, Харя сделал два явно неосознанных шага в сторону, повернулся к Илье и, конвульсивно вскинув вверх руки, будто увидев своего старого друга, повалился на него, сгребая по пути светильник… Лампа, пискнув, взорвалась, а Харя, обняв одной рукой Илью, сполз по нему вниз, оказавшись безжизненной кудрявой головой у него на коленях. Жирная рука Хари покоилась на груди Ильи, и создавалось впечатление, будто Харя, стоя перед Ильей на коленях и положив голову с блаженно закрытыми глазами ему на ноги, взывает к любви и милосердию… Из открытого его рта на брюки Ильи стекала тоненькая и тягучая струйка кровавых слюней, и Илье было противно.

Он, с отвращением и ужасом глядя на окровавленное лицо Хари, решительно не представлял, что делать, не замечая костлявой руки скелета, заброшенной ему за плечи, и казалось, что обвисший скелет бережно обнимает Илью.

В комнату стремительно вошли двое мужчин. Один был тот самый в маске, вырубивший Харю и Чукчу, другой – крепкого телосложения в форме той же раскраски, но без маски, на лбу у него черной краской был нарисован крест.

– Ну, передрейфил? Что характерно, – радостно воскликнул человек, стаскивая с лица маску.

– Сергей, – прошептал Илья.

Они сбросили бессознательного Харю на пол, и прежде, чем отстегнуть Илью, Сергей снял с его плеча костлявую руку.

– Не время еще, – сказал он с улыбкой и бросил скелет на огромное тело Хари.

– Толстый и тонкий, – глядя на Харю со скелетом, сказал человек, пришедший с Сергеем. – Это ты их, командир?

Сергей улыбнулся.

Илья с трудом поднялся на ноги. За сутки сидения тело разучилось двигаться. Сергей поддержал готового упасть Илью.

– Где здесь туалет? – первым делом спросил Илья, озираясь.

– Не время. Потерпи, что характерно, еще немного. Уходим, Артем, – сказал он пришедшему с ним человеку.

– Есть, командир, – бросил тот и стремительно вышел из комнаты.

Илья, опираясь на плечо Сергея, вышел в коридор. Еще один человек в камуфляжной форме и тоже с черным крестом на лбу резал провода связи.

– Уходим, – сказал ему Сергей.

– Эх, взорвать бы эту хату, – мечтательно сказал он, подмигнув Илье.

Переступив через лежащего на полу человека, вышли на лестницу, сверху от чердака спускался Артем.

– Командир, там тетка какая-то хромоногая, по-моему, это их человек. Не догнал ее, темно на чердаке…

– Плевать, уходим. Сейчас они будут здесь.

Торопливо спустились по лестнице, сели в "Жигули" Сергея. Двое друзей Сергея сели в стоявшую тут же "девятку" и выехали со двора.

– Хорошо бы в туалет, – напомнил Илья.

– Сейчас, дружище, – и в туалет, и в столовую. Того и гляди, китайцы или милиция нагрянут,-говорил Сергей, переключаясь на четвертую скорость. – Постреляли они. Хорошо, ребят не задело. Они у меня тренированные – вместе в Афгане "духов" били. Надежные ребята.

"Девятка" с надежными ребятами шла за ними в затылок.

– Ну вот, кажется, можно расслабиться.-Сергей просигналил фарами, после чего "девятка" ушла в сторону. – А это что за бумажка? – Он поднял с пола клочок бумаги.

Второпях на нем было написано:

"Если есть проблемы, звоните". Внизу – номер телефона.

– Какой легкий телефон, такой и я бы запомнил, – сказал Илья.

– Странно, – задумчиво проговорил Сергей. – Когда я выходил из машины, его не было. – Он остановил машину. – Вон тот домик стеклянный видишь?

Илья вернулся в приподнятом расположении духа. Хотя ему еще хотелось пить и есть, но самое главное он уже сделал.

Сергей все еще держал бумажку с телефоном в руках.

– Не мешает запомнить этот телефончик,-сказал он. – И ты запомни, мало ли, пригодится. Его могли оставить друзья, или – враги Китайца.

Переодевшись прямо в машине в брюки и легкую куртку, Сергей оставил только десантные сапоги на ногах. Пояс с ножами под курткой был совсем не заметен.

Они сходили в столовую, после чего, сидя на лавке в каком-то дворике, Илья смог рассказать Сергею о том, что ему пришлось пережить. И сейчас Илье казалось, что было это не с ним, а будто пересказывает он зачем-то дурацкий фильм ужасов, в котором не было никакого смысла.

– Честно говоря, я уже думал, что мне конец, когда Чукча, гаденыш, в руки бурильный аппарат взял.

– А я думал, что мне конец, когда Харя меня креслом притиснул. И так, стервец, ловко… И что я сдуру в мышеловку кинулся?

Илья и Сергей рассмеялись. Сергей закурил сигарету и стал пускать кольца.

– А там стрельба-то вся из-за чего приключилась. Сначала, что характерно, все как по маслу. Я – в окно, ребята – в дверь. Хлопцы грамотные – сразу уложили двоих, которые в квартире были. Рассредоточились, как положено, по комнатам. Пока я с Харей возился, как назло, еще несколько человек вваливаются. Они ребят увидели и сразу сообразили что к чему. Пару раз стрельнуть один успел, пока его не вырубили, а остальные – когти рвать. Хотя у них у всех пушки – могли бы нас ухлопать элементарно. Почему они этого не сделали? Может быть, подумали, что мы из милиции. У нас-то оружия не было. Это я теперь Чукчин пистолет прихватил. – Сергей хлопнул себя по боку. – Ну, поехали. По кой-каким делам съездить нужно.

Они сели в машину.

– А как ты узнал, где меня искать нужно? Не ожидал я, что ты меня выручишь. Я уж думал, конец мне, не выкрутиться – "пойдут клочки по закоулочкам".

– Первым делом, как тебя выкрали, – начал свой рассказ Сергей, когда машина тронулась, – я позвонил ребятам. Ведь китайцы (скоты!) мне шины вспороли. Я без колес остался. Хорошо, у ребят две "девятки". Мою машину на станцию техобслуживания отогнали, дружок там у меня за два часа ее на колеса поставил. Куда тебя увезли – неизвестно. Зацепок никаких. Пришлось прижать санитаров с Галерной – выяснили, где они деньги получают. Поехали, взяли толстяка кассира, привезли на мясокомбинат. Там у Артема знакомый директор. Начали спрашивать. Он сначала ни в какую говорить не хотел. Повесили его к тушам, как мафиози в американских боевиках, поработали с ним как полагается – он нам все и рассказал. Даже то, чего не спрашивали. Представь себе, оказывается, твой Китаец – не китаец вовсе.

– Да, я знаю – он русский, кличка у него такая.

– Ничего подобного. Кличка у него Малюта, и он самый настоящий самозванец. Он, что характерно, присвоил себе чужое имя. Оказывается, настоящий Китаец действительно очень авторитетный бандит: он весь город в страхе держит, обложил данью все самые доходные предприятия, владеет самыми шикарными казино и публичными заведениями. Только при одном упоминании его клички самые "крутые паханы" преступного мира мочат штаны. Короче, его авторитет в бандитской среде очень высок. У Китайца был помощник, он его любил… по кличке Малюта, обычная шестерка (типа завхоза) – занимался текущими делами. При таком громком имени дела шли хорошо. Китаец многое свалил на своего помощника. Если, конечно, требовалось сказать слово в большом собрании при встречах на высшем бандитском уровне, то Китаец говорил. Но со временем (ввиду слабости здоровья) он от дел отстранился, и всем занимался Малюта. Естественно, что денежки со всего большого хозяйства заместитель приносил Китайцу "на блюдечке с голубой каемочкой". И тут случилось, что Китаец заболел какой-то странной болезнью – медленным угасанием всего организма. Врачи не могли определить, что это за болезнь, поэтому, что характерно, лечили от всего подряд. Чтобы излишне не перевозбуждать бандитскую общественность, о болезни его умалчивали. А за это время все дела окончательно перешли к Малюте. Так и сам Китаец хотел, потому что знал – законы воровские жестокие. Узнай воровская братва, что Китаец занемог, – оторвет его кусок. Там больничный не оплачивают – болеть нельзя. Китаец болел год, а потом умер. Вернее, не умер, а постепенное угасание перешло в летаргический сон. В это время работая от имени хозяина, Малюта совсем обнаглел и, видя такой благоприятный для себя оборот, приказал увезти тело из апартаментов на природу, там умертвить спящего, а тело утопить в Финском заливе. С тех пор лжекитаец правит всей китайской империей. Людей Китайца он перевербовал, недовольных уничтожил и продолжает здравствовать и жировать под чужим именем. Вот такая сволочь!..

Теперь Илье становился понятным смысл разговора в пыточной комнате.

– Но лжекитаец сам живет как на вулкане,-продолжал Сергей, – потому что, если каким-то образом до других бандитских группировок города дойдет слух, что настоящий Китаец мертв, а мозги им пудрит и срывает самый большой куш с городского хозяйства самозванец, они из него шашлык сделают. Поэтому самозванец пуще глаза бережет эту тайну, зная волчьи законы их мастерской. Каждый в их мире сам хочет властвовать над городом.

– В таком случае нужно сообщить бандитам про самозванца, – пришел к заключению Илья.

– Да, если бы это было так просто – набрал 02 и сообщил. Ведь еще нужно иметь человека, и, что характерно, такого изверга и головореза, которому поверят. И хотя бы одно доказательство! Хоть в залив ныряй – ищи труп этого проклятого Китайца.

– Но для начала слух пустить. Они сами там дальше разберутся что к чему.

– Я так и хотел сделать, да сначала тебя вызволить решил, чтоб не обидели.

– Ты знаешь, я, когда в кресле сидел, из разговора их понял, что кто-то на них наехал. Китаец потерял публичный дом и дом в Озерках. Говорили, что большие убытки понес.

– Ну, может, без нас догадались. Все равно нужно бы им еще слушок подпустить. Пусть побыстрее с этим придурком разберутся.

– Да уж, это такой мерзавец! – подтвердил Илья, бледнея. – Еще и самозванец. Ты знаешь, я вот только сейчас понял, что они при мне слишком свободно разговаривали, как при неодушевленном предмете. Они меня уже за покойника считали. Какой ужас!

Илья, вспомнив, глубоко вздохнул и потер лоб.

– Сейчас мы с тобой поедем к одному человеку. Он имеет, что характерно, выход на преступный мир. Противно, конечно, со всякой мразью разбойничьей общаться. Ну да что поделаешь. Расскажем ему, попробуем убедить. Не знаю, поможет это или нет, но нужно рискнуть.

– Получается, – задумчиво проговорил Илья, – что лжекитаец охраняет легенду смерти Китайца. И пока жива легенда о Китайце – жив и самозванец.