Книга: После заката
Назад: Триада одиннадцатая Никогда не ложитесь спать рядом с мертвыми
Дальше: Ключ четвертый НЕ ВЕДАЕТ ДУША, ГДЕ РАССТАНЕТСЯ С ТЕЛОМ

Триада двенадцатая Наглядная иллюстрация к демографической проблеме

1
Марине приспичило перед обедом искупаться.
Свое желание она мотивировала незатейливо: надо же разведать, есть ли в округе подходящие водоемы — скоро наступит удушливая июльская жара, и знание это не раз пригодится.
Кирилл вздохнул, поплелся к машине за картой-километровкой. Ему лично уже ничего не хотелось. Вообще. Даже лечь и поспать, несмотря на дремотное отупение, не хотелось. Дома поспит, двух последних экспериментов более чем достаточно… Не так давно у него мелькнула обнадеживающая догадка: может, мрачная здешняя аура целиком и полностью им выдумана? Марина-то спала в Загривье младенческим сном, и никаких кошмаров не видела. Что за странная избирательность? Все может оказаться гораздо проще: причиной мерзких сновидений стала травма головы. Удар о ветровое стекло. Мозг — штука тонкая, к внешним воздействиям чувствительная… Вот рассосется шишка на голове, и все закончится, и будет он ездить сюда спокойно, облазает всю гриву, не шарахаясь от каждой тени и шороха, и напишет книгу, увлекательную, сенсационную, и…
Сам-то веришь? — спросил он у себя. И побоялся себе ответить.
— Кирюси-и-и-и-к! Ты не забыл, за чем пошел?!
Тьфу ты… Он понял, что стоит возле «пятерки» с ключами в руках, и в самом деле позабыв, куда и зачем направлялся.
— Ну как? — спросила Марина, когда Кирилл вернулся в дом с картой в руках. — Красивая у тебя жена?
И приняла особо эффектную позу. Вот оно что… Ларчик просто открывался. Новый купальник… А то: разведать водоемы, июльская жара…
— Бесподобная! — сказал он. И подумал про Клаву.
А ведь это первая его измена за шесть лет супружества. Если, конечно, не считать того, что произошло между ним и Калишей…
…Потом он не мог вспомнить, зачем пошел тогда в ванную комнату, да и неважно… Калиша зашла следом, он удивленно обернулся. Она положила Кириллу руки на плечи, уставилась своими темными, птичьими глазами — как бы сквозь него, куда-то далеко-далеко, произнесла со значением: «Ты — черный кшатрий!», и тут же опустилась на колени. Расстегивала его ремень и молнию на брюках спокойно, деловито, без малейшего стеснения, без попытки что-то еще объяснить, — словно именно так и надлежало поступать с кшатриями. Особенно с черными. Чуть позже он, опустив глаза, смотрел на ее мерно двигающуюся взад-вперед голову, и чувствовал себя не то чтобы полным дураком, — но идолом, истуканом, используемым для совершения неведомого ритуала. Что, впрочем, не помешало ритуалу закончиться вполне предсказуемо, — и лишь тогда Кирилл вспомнил, что они даже не заперли дверь на задвижку…
— Так мы едем купаться? — спросила Марина. Спросила неприятным, капризным голосом… или так лишь показалось Кириллу.
— Некуда ехать, — сказал он после изучения карты. — Пешком быстрее.
И в самом деле, до берега Луги по прямой не более десятка километров, но дороги туда нет — придется дальним объездом огибать Сычий Мох, выруливать на Гдовское шоссе, катить по нему пятнадцать верст в сторону Кингисеппа, вновь поворачивать на восток… Не вариант.
Есть неподалеку два озерца, но добираться к ним надо через трясины… Опять мимо.
И лишь на синей ниточке, изображающей речушку со смешным названием Рыбешка, Кирилл углядел значок, коим топографы обозначают плотины и дамбы. Невдалеке, не больше пары километров, дороги нет, но какая-никакая тропа отыщется… Полчаса ходьбы, отчего бы и не прогуляться.
И они пошли не то к плотине, не то к дамбе.
Но по пути угодили на местное кладбище, никак на карте не обозначенное…
2
Кладбище располагалось в достаточно обширной низине. И открылось взгляду вдруг, все разом, едва дорожка — ведущая, как полагал Кирилл, к плотине, — перевалила через невысокий холм. Отчего-то деревья здесь не росли (почва, что ли, такая? или специально вырубают?), равно как и высокие густые кустарники, — и погост просматривался целиком, от края до края.
Делать нечего, придется его пересечь — справа и слева какие-то буераки, густо поросшие диким малинником. А их одежда, выбранная для похода на пляж, — коротенький сарафан Марины, шорты и футболка Кирилла — никак к прогулкам сквозь колючие кусты не располагает. Отсюда, с холма, видно: дорожка проходит насквозь и продолжается за кладбищем, — и, хочется надеяться, все-таки выводит к речке.
Кирилл не помнил, доводилось ли ему бывать в таких вот деревенских местах вечного упокоения. Может быть, в детстве, на похоронах дальних родственников… Не помнил. Но мельком, из окна проезжающей мимо машины, или электрички, или автобуса, — видел не раз… Достаточно, чтобы сообразить: что-то с этим погостом не так…
Во-первых, очень уж велик…
Он прикинул на глаз протяженность кладбища, сравнил с размерами обнесенных низенькими оградками участков… Грубо говоря, в глубину участков поместится сотня, в ширину — сотни полторы, перемножить… Однако… Как ни округляй в меньшую сторону, как ни делай скидки на проходы между могилами, на пустующие участки, — тысяч десять тут похоронено.
Ого… Пожалуй, Рябцев, говоря о двадцати тысячах мертвецов, — приуменьшил цифру. Если, конечно, неподалеку и в самом деле полегла целая дивизия.
А в Загривье, навскидку, — нет и сотни домов. Ладно, пусть сотня — со всеми заколоченными, со всеми сгоревшими — жили когда-то люди, значит, и умирали… Допустим, в самые лучшие времена — в среднем пять человек на дом. Итого пятьсот. Замечательно. Поколения сменяются с периодичностью в двадцать пять лет… За век никак больше двух тысяч потенциальных покойников не набирается… А дольше ста лет, как ни прискорбно, такие могилки не сохраняются, приходят в запустение, исчезают… Явная нестыковка в цифрах.
Впрочем, Кирилл готов был допустить, что глазомер у него отвратительный, и с размерами погоста он безбожно ошибся. Или что здесь хоронили своих мертвецов жители соседних, канувших в войну деревень, — маловероятно, но вдруг. Или что загривцы (или загривчане?) проявляют небывалую заботу о могилках умерших много поколений назад предков…
Пусть так.
Но вторую странность кладбища это никак не объясняет — невероятное однообразие могил. Ни единого могильного камня или памятника, пусть самого захудалого. Ни единой сваренной из листового железа пирамидки со звездой на вершине. Кресты, кресты, кресты, кресты… Все, как один, деревянные. Не совсем идентичные, несколько разнятся габаритами, толщиной дерева. Но явно выполнены по одному типовому проекту: большая поперечная перекладина, выше и ниже — две меньших, причем нижняя наклонная. Вроде бы так и должно быть. Но зачем на концах той, большой, — приколочены еще две поперечных палки? Есть ли такой вид креста в православных канонах? Кирилл не знал…
Они подошли ближе, к самой внешней ограде погоста, и Кирилл на время перестал размышлять о кладбищенских странностях.
На кладбище были люди.
Много людей.
Мужчины, женщины, даже подростки хлопотали на могилах, — все в строгих темных одеждах. Черт, да здесь почти все нынешнее население Загривья! Вот он какой, родительский день…
Ему стало неимоверно стыдно — за цветастый сарафан Марины, за свою яркую футболку…
— Может, не стоит? — негромко сказал Кирилл. — Тут — так вот…
Получилось не слишком внятно, но она поняла.
— Ничего, мы быстренько пройдем, не будем отсвечивать.
Что-то объяснять и к чему-то апеллировать бесполезно…
Кирилл прикусил губу. Прав, прав был Рябцев — прогнать не прогонят, но посмотрят косо. Еще как косо…
А вот, кстати, и он… Легок на помине. Стоит неподалеку от входа, и о чем-то говорит с другим знакомым персонажем — с Трофимом Лихоедовым. Кириллу показалось, что односельчане о чем-то спорят, — причем, судя по экспрессивным жестам Трофима, на повышенных тонах.
Но едва они с Мариной оказались среди могил, спор прекратился. Кирилл издалека кивнул обоим — Трофим осклабился, помахал рукой. Рябцев никак на приветствие не ответил. Более того, подойдя ближе, Кирилл разглядел: смотрит Петр Иванович на них неприязненно… И с некоей досадой — будто именно несвоевременное появление приезжей парочки помешало одержать победу в каком-то важном споре…
На Марину тоже произвело впечатление соотношение числа мертвецов к числу живущих в Загривье. Сказала тихонько:
— Мамочки, сколько ж их тут лежит… Страшный праздник какой-то…
Кирилл решил не усугублять ее настрой, озвучивая свои арифметические выкладки. Сказал тоже тихо, но преувеличенно бодрым тоном:
— А что бы ты хотела? Мертвых всегда больше, чем живых. Потому что живые постоянно мрут, а мертвые никогда не воскресают. И вот тебе иллюстрация к этому демографическому факту.
Они шли через кладбище, и Кириллу казалось, что все присутствующие — искоса, не демонстративно — смотрят на них. Осуждающе. Неприятное чувство — примерно как невзначай очутиться голышом в самом центре Красной площади…
Но что уж теперь… Остается одно — побыстрее уйти и не мешать людям заниматься делом.
А занимались загривцы одним и тем же… Не прибирались на могилках — все и без того на диво ухоженные. Нет, раскладывали что-то на маленьких столиках, имевшихся возле каждого креста. И не пропускали ни одного… Ни одного.
Кирилл пригляделся к ближайшим: везде один и тот же натюрморт — пластиковый одноразовый стаканчик и маленький бутербродик, не то с колбасой, не то с ветчиной, отсюда не разглядеть.
Причем налита в стаканы не водка, как обычно принято в таких случаях к вящей радости пасущихся при кладбищах ханыг. Густая темная жидкость… Неужели сок? Точно, томатный сок… Хм-м-м… К этому напитку после происшествия на лесной дороге Кирилл испытывал явное предубеждение.
— Кира, ты посмотри… — свистящим шепотом сказала вдруг Марина, когда они преодолели половину пути через кладбище.
Он посмотрел и ничего не понял. Ну, тетка раскладывает на могиле все тот же стандартный набор, наливает сок из большой оплетенной бутыли, когда-то очень давно завозили в таких вино из Болгарии… Не повод, чтобы щипать мужа за руку, синяк же останется…
— Да смотри же!! — повторила она зло, досадливо. Шагнула назад, с силой пригнула его голову — примерно туда, откуда только что смотрела сама.
Лишь тогда он увидел…
Внутри могильной оградки стояла высокая сумка, — очевидно, с бутербродно-томатными припасами. И, так уж получилось, закрывала нижнюю часть креста. А верхняя… да, никаких сомнений: в этом ракурсе — самая настоящая свастика!
Кирилл сделал шаг с сторону — впечатление тут же разрушилось, крест как крест, немного необычной формы… Он вспомнил книжку со странными картинками, подаренную ему в детстве, — вроде бы на листе лишь хаотичное скопище цветных пятнышек, но стоит вглядеться, настроить глаз нужным образом — проступает рисунок…
И его глаз, спасибо Марине, наст р оился … Кирилл медленно-медленно поворачивался вокруг себя, только сейчас осознав третью странность кладбища: бесконечные кресты никак не ориентированы по сторонам света, развернуты каждый по-своему, абсолютно бессистемно…
Бессистемно, да не совсем — в каком направлении ни посмотри, перед глазами хотя бы одна свастика. А то и две-три… Сместишь взгляд на несколько градусов — те свастики исчезают, но словно бы из ниоткуда возникают новые…
Марина головой по сторонам не вертела. Шагнула к ближайшей могилке, внимательно изучила бутерброд и стаканчик… Вернулась и произнесла убитым голосом:
— Кира… Это не ветчина… Мясо… СЫРОЕ мясо… А сок — не сок… Пойдем отсюда скорее!
Кирилл не спросил: «не сок — а что?», сам догадался…
Он говорил, не понимая, кого больше хочет успокоить, жену или самого себя:
— Ну, раз только что забой свиней был, не пропадать же добру… Могил-то сколько, никакой водки и колбасы не напасешься…
Марина, кажется, не слышала его слов, и все больше ускоряла шаг.
К выходу с кладбища они почти бежали.
3
Похоже, шли они уже не к речке… Куда глядят глаза, куда несут ноги, куда ведет тропинка. Лишь бы подальше от кладбища.
— Они психи, Кира, — горячо говорила Марина. — Самые сумасшедшие психи. Они свихнулись среди двадцати тысяч трупов, понимаешь? СВИХ-НУ-ЛИСЬ. Они поминают родителей кровью и сырым мясом среди фашистских крестов, а потом устраивают танцы под дикую музыку… Они складывают свои зубы в коробочки… Они делают отбивные из крыс… А может, не только из крыс… Ты уверен, что мы ели вчера свинину!? УВЕРЕН?!
Она почти кричала…
Какие зубы? Какая музыка? — Кирилл ничего не понял, попросил объяснить. Попросил намеренно спокойным, ровным тоном. Марина рассказала про свои находки в старом доме — с теми же истеричными нотками.
Марина и истерика… Чудеса. Как ни странно, сам Кирилл отнесся к происшествию на погосте с неким злорадным удовлетворением: ага! Вот и тебя проняло, дорогая! После встречи с дьяволом глупо бояться налитой в одноразовые стаканчики свиной крови. Свиной, Марина Викторовна, свиной, — мадам Брошкина, чья голова лежит сейчас в холодильнике «Самарканд», принадлежала к семейству парнокопытных, невзирая на несколько неординарную для означенного семейства кличку. И не надо намекать, что мы ели отбивные не из свинины…
Но складывается все удачно: супруга в таком состоянии, что с радостью, без малейшего сомнения воспримет любую ложь Кирилла. Ухватится за предлог, позволяющий отказаться от покупки…
Лгать не потребовалось.
— Мы не будем здесь жить, Кира, — сказала Марина тоном, исключающим какую-либо дискуссию. — Я, по крайней мере, точно не буду.
Она замолчала, и молчала почти до самого берега речки Рыбешки.
…Обозначенная на карте плотина на деле оказалась деревянно-земляной запрудой давным-давно разрушенной водяной мельницы. Запруда тоже пребывала не в лучшем виде — Рыбешка беспрепятственно протекала сквозь огромную прореху, никакой более-менее приличной акватории выше по течению не наблюдалось: бывшее дно бывшего мельничного пруда заросло кустарником и осокой…
И все же они нашли, где искупаться. Отправились обратно другой дорогой, по берегу в обход кладбища, — и совершенно случайно натолкнулись на мини-пляжик: небольшая самодельная плотинка, выложенная из камня-плитняка, подпирала воду в круглом омутке не более десятка метров в диаметре. Песчаное дно, песчаный откос берега, следы костерка, чуть в стороне — аккуратно сложенная кучка пустых пивных бутылок, с дерева на другом берегу свешивается «тарзанка»… Обжитое, в общем, местечко.
Марина к тому времени несколько оправилась от впечатлений, полученных на погосте: постепенно начала отвечать на реплики пытавшегося разговорить ее Кирилла, сначала мрачно, односложно, потом все более оживленно, даже пошутила пару раз… На лицо вернулся румянец.
Но, видимо, купаться ей расхотелось — снимала сарафан без малейшего энтузиазма. Однако сняла — принятые один раз решения она пересматривала лишь при исключительных обстоятельствах. Как в вопросе покупки дома, например.
Место красивое… А Марина в новом купальнике выглядит как топ-модель на рекламной картинке… Плавки-стринги ярчайшей расцветки (Кирилл не знал, можно ли называть плавки стрингами, но какая разница) — плавки лишь приковывают внимание к тому, что им теоретически надлежит скрывать. С бюстгальтером та же история — прикрывает несколько большую площадь тела, но настолько тонок и эластичен, что…
…Что ни малейшего возбуждения Кирилл не почувствовал, глядя на рельефно проступающие сквозь невесомую ткань соски. Вместо этого вдруг зримо представил Клаву: как она скидывает свое нелепое ситцевое платьице, а под ним опять ничего, — и бежит к воде, и бросается в нее, вздымая бриллиантовые фонтаны брызг, и смеется настоящим смехом, — а следом он, Кирилл, хохоча во все горло, — и ему хорошо.
Марина спустилась по невысокому и пологому песчаному откосику, вытянула ногу, осторожно коснулась воды…
Если она не беременна, то… — подумал он, глядя на осиную талию супруги. И наконец-таки закончил мысль, давно вертевшуюся в голове, закончил с испугавшей самого решимостью: то я с ней разведусь .
Ну что же, слово сказано… Пусть и мысленно.
Мгновения решимости длились недолго. Оборвал их внутренний голос, столь похожий на Маринин.
А если беременна? — ехидно спросила Марина-в-голове, и Кирилл не нашелся с ответом…
— Кирю-у-у-унчик! (Ага, раз Кирюнчик вместо Киры или Кирюши — благоверная снова в прежней боевой форме, определить ее настрой по обращению к мужу легче легкого…) Ты чего? Вдруг на меня нападет зеленый злой крокодил? Давай скорее в воду!
Кириллу было все равно. Крокодил так крокодил. Зеленый так зеленый. Но проще окунуться, чем объяснять, почему да отчего не хочется. Снимая джинсы, он нащупал в кармане какой-то небольшой предмет, удивленно достал…
На ладони лежал…
На ладони лежал зеленый…
(Ох, да полно вам, откуда ж крокодилы в наших широтах, тем более в карманах… Да и не такой уж зеленый — позеленевший, окислившийся.)
…патрон от русской трехлинейки, много-много лет назад давшей осечку, — капсюль пробит, но пуля на месте.
Патрон из пригрезившегося кошмара.
Назад: Триада одиннадцатая Никогда не ложитесь спать рядом с мертвыми
Дальше: Ключ четвертый НЕ ВЕДАЕТ ДУША, ГДЕ РАССТАНЕТСЯ С ТЕЛОМ

FqhhAmurn
ED Trial Pack pharmacy cheap no prescription canadadrugs pharmacy
AhbzAmurn
california law payday loans california state laws for payday loans money advice payday loans
Kvaxsame
nz cash loans bad credit cash advance marriott rewards cmg payday loan phone number
FqbbAmurn
loans similar to united cash loans does walmart credit card do cash advance short term loans that are not payday loans
LebnAmurn
cheap scripts pharmacy canada pharmacy 24h us pharmacy no prescription
DefAmurnGtv
Cleocin Pilex Paxil indian pharmacy ’
iMabeHtf
canadapharmacy vancouver canada pharmacy discount drugs from canada pharmacy shop ’
iMabeHtr
cymbalta drug class duloxetine cymbalta can cymbalta cause weight loss can cymbalta cause weight gain ’
RnhAmurnDev
can omeprazole be crushed omeprazole shelf life what is omeprazole used for and its side effects? prilosec vs pepcid ’
chinelcd
what is in lisinopril lisinopril hydrochlorothiazide 20 25 hydrochlorothiazide / triamterene lisinopril and coronavirus ’
FnniiMabe
coursework moderation creative writing coursework
Anciwhish
custom college papers someone write my paper for me
DbgvAmurn
п»їKeyWord dissertation writing services uk
Krbcchine
help in writing thesis best thesis writing service