Глава 11
— Это не шутки, боже мой! В это просто невозможно поверить! Наша Расти попала в авиакатастрофу!
— Должно быть, это просто ужасно…
Лежа на больничной кровати, Расти смотрела на двух хорошо одетых дамочек и мечтала только об одном: чтобы они поскорее исчезли растворились в клубах дыма. Как только предупредительная и толковая медсестра внесла поднос с завтраком, в палату впорхнули подруги пациентки.
Источая удушливый аромат экзотического парфюма, а заодно и жадного любопытства, они защебетали о том, что хотели первыми выразить свое сочувствие по поводу всего произошедшего. Расти подозревала, что так оно и было: эти глупышки и правда мечтали первыми услышать и посмаковать детали ее «канадской проделки» — так тяжелое испытание назвала одна из подружек.
— Я бы не сказала, что это было очень забавно, — устало произнесла Расти.
Девушка проснулась еще до того, как принесли завтрак: она уже привыкла вставать с первыми лучами солнца. Благодаря транквилизаторам, которые ей дали накануне, она смогла хорошенько поспать. И нынешний недостаток оживления можно было списать не на усталость, а на уныние. Расти была слишком подавлена, и все попытки подруг поднять ей настроение приводили к прямо противоположному результату.
— Как только ты выйдешь отсюда, мы как следует тебя побалуем, проведем весь день в салоне: волосы, кожа, массаж… Ах, бедненькая, ты только посмотри, что стало с твоими ногтями! — Одна из подружек схватила вялую руку Расти. — Да они все сломаны!
Расти грустно улыбнулась, вспомнив, как сильно расстроилась, когда Купер ловко обрезал ее ногти охотничьим ножом
— У меня не было времени на маникюр, — попыталась мрачно пошутить Расти, но подружки сочувственно закивали, — я была очень занята, пытаясь выжить.
Одна из барышень тряхнула белокурой головкой, которую украшала модная нарочито небрежная прическа, и изящно вздрогнула, отчего с ее шеи соскользнул шарфик. Около дюжины серебряных браслетов на запястье забряцали, словно сбруя рождественского северного оленя.
— Ты была такой храброй, дорогая! Я бы, наверное, предпочла умереть, чем пройти через все это!
Расти уже хотела возразить подруге, но вовремя вспомнила, что еще совсем недавно и сама могла выдать подобную чепуху.
— Знаешь-, я всегда думала точно так же. Вы бы были поражены, узнав на своем опыте, на сколько сильны в человеке эти первобытные, животные инстинкты самосохранения. Они ярко проявляются в таких ситуациях, как моя.
Но подружкам вся эта философия была неинтересна. Им хотелось поскорее узнать детали похождений — что-нибудь попикантнее, поострее, а может, и погрязнее. Словом, собрать отличный материал для сплетен. Одна из дамочек устроилась в изножье кровати, другая, сидя на стуле, подалась вперед. Сейчас они напоминали хищных птиц — падальщиков, которые расположились на жердочке и готовятся дочиста обглодать все косточки жертвы — в ту же секунду, когда она погибнет.
История про авиакатастрофу и последовавшие за ней события появились на первой полосе утренней газеты. Автор статьи дотошно, хотя и с несколькими незначительными ошибками, изложил хронику сурового испытания Купера и Расти. Заметка была написана серьезно и по-журналистски беспристрастно, но публика умела читать между строк. Всем, в том числе подругам Расти, не терпелось услышать детали приключения — то, что явно осталось за рамками статьи.
— Это и правда было так ужасно? Ну, когда солнце садилось, наверное, наступала жуткая темнота?
— В хижине у нас было несколько фонарей
— Нет, я имела в виду — снаружи
— Еще до того, как ты добралась до хижины. Когда тебе пришлось спать прямо на открытом воздухе, в лесу!
Расти тяжело вздохнула:
— Да там было темно. Нам пришлось разводить костер.
— А что ты там ела?
— Главным образом кроликов.
— Кроликов?! Нет, я бы точно умерла!
— Я-то не умерла, — вдруг резко оборвала Расти, — и вы бы тоже не умерли.
Ну вот зачем она так отреагировала, почему терпеливо не выслушала, не дала спокойный ответ? На лицах подружек читались обида и смущение, эти дамочки явно не понимали, с чего это милая Расти так резко заткнула им глотки
Почему не сказала что-то беззаботное, остроумное, интересное — вроде того, что подобное мясо кролика подается в нескольких самых шикарных ресторанах?..
Расти вдруг спохватилась, осознав, что стала мыслить как Купер. Острая боль тоски по нему внезапно кольнула в сердце.
— Я очень устала, — сказала она, чувствуя, что хочется плакать, и совсем не желая показать этого.
Но душевная тонкость была чужда дуэту двух модных дамочек. Они даже не поняли намека на то, что пора и честь знать…
— Ах, а еще и твоя бедная нога! — Блондиночка с браслетами в ужасе хлопнула себя рукой по щеке. — А доктор уверен, что сможет привести ее в порядок?
Утомленно закрыв глаза, Расти ответила:
— Да, вполне уверен.
— А сколько операций понадобиться, чтобы избавиться от этого отвратительного шрама?
Расти почувствовала легкое дуновение воздуха у своего лица, словно одна подружка махала другой, призывая быть тактичнее.
— Ой, я не так выразилась… Не то чтобы он был совсем уж отвратительным… Я имела в виду…
— Я знаю, что ты имела в виду. — Глаза Расти распахнулись. — Да, он выглядит отвратительно, но это лучше, чем культяпка после ампутации! Долгое время я боялась, что этим кончится. Бели бы не Купер…
Она запнулась, нечаянно произнеся имя любимого. Теперь, когда оно повисло в воздухе, две любопытные пташки, привыкшие питаться падалью, встрепенулись и приготовились схватить горячую сплетню острыми наманикюренными когтями.
— Купер? — бесхитростно переспросила одна из подруг. — Мужчина, который выжил вместе с тобой в катастрофе?
— Да.
Дамочки обменялись взглядами, как будто мысленно бросали монетку — чтобы решить, кто рискнет задать первый из многочисленных вопросов о Купере.
— Вчера вечером я видела его в теленовостях. Боже мой, Расти, он очень эффектный!
— Эффектный?
— Ну, не в смысле классической красоты, внешность у него, конечно, не модельная. Я хотела сказать, что он такой брутальный, грубый, смелый, сильный, сексуальный… Его можно назвать эффектным.
— Он спас мне жизнь, — с нежностью произнесла Расти.
— Я знаю, дорогая. Согласись, если кому-то и суждено спасать жизнь, то пусть это будет кто-то вроде твоего Купера Лэндри. А эти усы! — Подружка порочно усмехнулась и облизала губы. — Все, что говорили об усах, — это правда? Ну, ты помнишь тот анекдот?
Разумеется, Расти все прекрасно помнила. Ее щеки залились краской, а губы, напротив побледнели. Да, все, что говорилось об усах, — так и есть на самом деле.
— А у него действительно такие широкие плечи? — Подружка развела руки примерно на ярд.
— Да, он в хорошей форме, мускулистый, — беспомощно признала Расти. — Но он…
— А его бедра и правда такие узкие? — Дамочка свела руки, теперь между ними был примерно фунт.
Расти хотелось громко, пронзительно закричать.
— Он умел такие вещи, о которых я даже не задумывалась. Например, смастерил сани из моего манто и тащил меня от места катастрофы много-много миль. Я даже не осознавала, как много мы прошли, пока не увидела это расстояние с вертолета.
— В нем есть что-то восхитительно опасное, — одна из подружек легонько вздрогнула. Похоже, она не слышала ни слова из того, что говорила Расти, — что-то угрожающее в его глазах. Мне всегда казалось, что такая примесь чего-то дикого, первобытного безумно сексуальна.
Барышня, сидевшая на стуле, закатила глаза, словно вот-вот упадет в обморок:
— Прекрати! Меня это так заводит…
— В утренней газете написали, что из-за Расти он убил двух человек.
Девушка резко подскочила на кровати:
— В газете об этом вообще ничего не было!
— Ну, я просто сопоставила факты и сообразила, что к чему.
— Это была самооборона!
— Ах, милая, успокойся. — Подружка похлопала Расти по руке. — Мы тебе верим. Если ты говоришь, что это самооборона — так оно и было.
Барышня подмигнула Расти:
— Слушай-ка, мой муженек знаком с Биллом Фридкиным, ну тем, известным режиссером. Так вот: он подумывает снять на основе этой истории потрясающий фильм. Мой благоверный встретится с Фридкиным за ленчем на следующей неделе, и…
— Фильм! — Эта мысль привела Расти в ужас. — О нет! Пожалуйста, скажи мужу, чтобы он не обсуждал это. Я не хочу, чтобы эту историю муссировали и дальше! Я лишь мечтаю поскорее обо всем забыть и вернуться к нормальной жизни.
— Мы не хотели расстраивать тебя, дорогая. — Сидевшая у кровати барышня поднялась и, стараясь успокоить Расти, положила руку ей на плечо. — Но мы ведь твои лучшие подруги. И если произошло нечто ужасное, чем ты хочешь поделиться, что-то глубокое личное, о чем ты не можешь рассказать отцу, мы всегда к твоим услугам.
— Личное? Что, например? — Расти дернулась, сбрасывая с плеча руку и с вызовом глядя на подружек.
Те снова обменялись выразительными взглядами.
— Ну, ты была наедине с тем мужчиной почти две недели.
— И что?! — В голосе Расти сквозило раздражение.
— А то, — продолжила подруга, сделав глубокий вдох. — В газете написано, что в той хижине была всего одна комната.
— Ну и что дальше?
— Да брось ты, Расти. — Терпение барышни иссякло. — Эти обстоятельства дают почву для разного рода пересудов, весьма пикантного свойства. Ты — очень привлекательная девушка, он, безусловно, притягателен и уж точно опытен в амурных делах. Вы остались одни. У тебя была травма, он за тобой ухаживал — да ты полностью зависела от него! Ты ведь думала, что вы останетесь в той глуши на всю зиму…
Другая подруга взволновано подхватила:
— Жить вместе вот так, в такой непосредственной близости, в этой дикой местности… Думаю, это самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала. Ты понимаешь, что мы имеем в виду…
— Да, отлично понимаю. — Голос Расти звучал холодно, но в ее карих глазах разгорался огонь. — Вы хотите узнать, спала ли я с Купером.
На этих словах дверь распахнулась, и в палату, привычно чеканя шаг, вошел сам предмет обсуждения. Сердце Расти почти выпрыгнуло из груди. Вокруг завертелись подружки, с любопытством глядя на лучезарную улыбку, осветившую ее лица. Только теперь Купер заметил этих двух дамочек, но его серые глаза отыскали любимую и остановились на ней. Обжигающие взгляды, которыми они обменялись, могли красноречиво ответить на любые вопросы по поводу их отношений.
Расти наконец-то пришла в себя, к ней вернулась способность говорить.
— Купер, это две мои лучшие подруги. — Она представила их по именам, и Купер отвесил каждой леди равнодушный, короткий поклон вежливости.
— О, мистер Лэндри, это такая честь для нас! — заверещала одна из барышень, широко распахнув глазки и едва не задыхаясь от восторга. — Совсем вылетело из головы: в «Тайме» написали, что вы сбежали из плена во Вьетнаме! Я имею в виду, что вы уже один раз переживали нечто ужасное. А теперь еще эта авиакатастрофа!..
— Расти утверждает, что это именно вы спасли ей жизнь.
— Когда Расти поправится, мы с мужем хотели бы устроить в вашу честь маленькую вечеринку. Пожалуйста, скажите, что разрешаете нам сделать это!
— Это когда же вы решили? — враждебно вскинулась другая подружка. — Я первая хотела закатить вечеринку!
— Нет, я первая!
Эта глупая болтовня вызывала только раздражение и неловкость. Ссорящиеся дамочки сейчас напоминали капризных сводных сестер Золушки из сказки.
— Думаю, у Купера не так много времени, — прервала Расти, заметив, что возлюбленный вот— вот выйдет из себя от нетерпения. И она, кстати, тоже. Теперь, когда Купер был здесь, девушке хотелось поскорее избавиться от так называемых лучших подруг и наконец-то остаться с ним наедине.
— Ах, конечно, мы и так пробыли у тебя довольно долго, — протараторила одна из леди, подхватывая сумочку и пальто. Наклонившись, она чмокнула воздух над щекой Расти и зашептала: — А ты, оказывается, хитрая штучка! Даже не думай, что отвертишься от этого разговора! Я хочу знать все!
Другая барышня, тоже склонившись над Расти, тихо запела:
— Неплохая компенсация за авиакатастрофу, ну, признайся? Он просто божествен. Такой грубый, сильный… Такой… Хотя тебе, наверное, лучше знать.
На полпути к двери дамы остановились, чтобы попрощаться с Купером. Каждая из них кокетливо похлопала мужчину по плечу, напоминая о вечеринке, которую именно она планирует организовать в его честь. Подружки выскользнули из палаты, уже в дверях одарили Расти глуповатыми улыбками, и дверь за ними наконец-то захлопнулась.
Убедившись, что они ушли, Купер подошел к кровати любимой:
— Я не пойду ни на какую проклятую вечеринку.
— Я и не ждала от тебя этого. Как только ажиотаж немного спадет, я посоветую им оставить эту идею.
Расти старательно избегала смотреть на Купера, сейчас это было опасно: она с волнением ощущала, как слезы беспощадно жалят глаза. Смутившись, она смахнула соленые капельки со щек.
— Что-то не так?
— Нет, я… — Расти помедлила, но все же решилась признаться. Время тайн между ними давно прошло, и она смело подняла глаза на Купера. — Я просто очень рада видеть тебя.
Купер не прикасался к Расти, хотя ей так этого хотелось… Пристальный взгляд его был полон нежности, но в нем сквозило и нечто собственническое. Мужчина скользнул глазами по фигуре Расти под тонким одеялом, задержался на ее грудях, которые обольстительно вырисовывались под прилипшей к телу шелковой ночной рубашкой.
Расти нервно вскинула руку и затеребила кружево у выреза:
— Эта сорочка ждала меня здесь, пока я оформлялась в клинике.
— Очень элегантная.
— Да уж лучше длинных легинсов…
— Ты отлично в них выглядишь.
Губы Купера дрогнули в улыбке. Он был здесь. Расти могла видеть любимого, чувствовать аромат его кожи, слышать его голос… На мужчине теперь была новая одежда — широкие брюки, повседневные рубашка и куртка. Но явно не эти вещи были причиной того, что Купер соблюдал дистанцию. Расти не хотела этого признавать, но его отчужденность была очевидна — любимый мужчина словно отгораживался от нее непробиваемой стеной.
— Спасибо, что решил навестить меня, — промолвила Расти просто потому, что не нашлась, чем еще нарушить молчание. — Я попросила отца, чтобы он тебя отыскал и сказал тебе, где я.
— Твой отец мне ничего не говорил. Я сам отыскал тебя.
Слова Купера ободрили Расти. Он искал ее. Возможно, всю ночь. Наверное, пока девушка лежала на этой больничной кровати и крепко спала под воздействием успокоительного, Купер прочесывал улицы города, в отчаянии пытаясь хоть что-то о ней выяснить.
Но все надежды Расти растворились как дым, стоило мужчине добавить:
— В утренней газете написали, что ты здесь. Как я понимаю, пластический хирург постарается убрать грубые швы, которые я наложил.
— Я так защищала тебя и эти твои стежки!
Он равнодушно пожал плечами:
— Они сделали свое дело, и это единственное, что меня заботит.
— Для меня это тоже самое главное.
— Конечно.
— Ну перестань же! — Расти села на кровати прямо, раздраженная его холодным снисходительным тоном. — Это была не моя идея, чтобы сразу из аэропорта ехать в больницу. Так распорядился отец. Я бы предпочла сразу поехать к себе домой, проверить свою почту, полить свои цветы, заснуть в своей собственной постели.
— Но ты ведь большая девочка. Почему же не поступила по-своему?
— Я только что тебе объяснила. Отец обо всем договорился заранее. И я уже не могла потребовать, чтобы он все отменил.
— Почему же?
— Не будь таким бестолковым! Ну почему я не могу захотеть удалить этот шрам? — сердито вскричала Расти.
Купер смотрел мимо нее, задумчиво теребя краешек своего уса:
— Можешь. Конечно, можешь.
Снова почувствовав себя несчастной, девушка резко откинулась на подушки и прикрыла глаза уголком простыни:
— Что с нами случилось? Ну почему мы оба ведем себя так?
Купер обернулся к Расти. На его лице застыло грустное выражение, так перекликавшееся с глубоким сожалением, сквозившим в словах любимой.
— Конечно, ты не должна провести остаток своей жизни с этим шрамом на ноге. Я не это имел в виду.
— Я говорю не о шраме, Купер. Я говорю обо всем. Почему вчера вечером в аэропорту ты скрылся из поля зрения?
— Нет, я был там, причем у всех на виду.
— Но не рядом со мной. Я кричала, звала тебя. Разве ты не слышал?
Он предпочел не отвечать, и Расти продолжила:
— По-моему, ты не мог пожаловаться на недостаток внимания.
— Я хотел внимания, только твоего внимания. А его-то у меня и не было с тех пор, как мы спустились по трапу.
— Но я едва ли могла уделить тебе внимание во всей этой толпе, окружившей самолет!
Купер окинул девушку насмешливым, оскорбительным взглядом:
— Конечно, ты ведь была так занята!
Губы мужчины растянулись в циничной ухмылке. А ведь Расти уже успела забыть эту его привычку — Купер не усмехался так с тех пор, как они впервые занялись любовью.
Девушка была в замешательстве. Что и когда пошло не так в отношениях между ними?..
— А чего ты ожидал от прибытия в Лос-Анджелес? Купер, мы были и остаемся главной новостью. И не я виновата в том, что в аэропорт сбежались все эти репортеры. А мой отец?! Он так беспокоился обо мне! Не забывай, именно отец щедро заплатил, чтобы нас нашли. Неужели ты думаешь, что после всего произошедшего он должен был встретить меня привычно, обыденно?
— Нет, конечно. — Пальцами Купер нервно пробороздил волосы. — Но зачем он устроил это треклятое шоу? С таким большим размахом, со всей этой шумихой? Притащил манто, например.
— Поверь, так он всего-навсего выражал заботу и внимание.
Напыщенный жест мистера Карлсона даже сейчас вызывал у Расти чувство неловкости, но она всеми силами защищала отца. Это манто было воплощением его любви, выражением искренней радости оттого, что дочь вернулась домой, живая и невредимая. Отец вовсе не собирался опускаться до безвкусной, пошлой демонстрации собственного богатства. Как досадно, что возлюбленный не мог понять этого и, похоже, уже ощущал нечто вроде аллергии на ее отца!
Купер беспокойно метался по палате, словно пытаясь вырваться из заточения. Движения мужчины были резкими, порывистыми, угловатыми — такими же неловкими, как новая одежда, которая совсем ему не подходила.
— Послушай, мне пора идти.
— Идти? Сейчас? Почему? И куда?
— Мне пора домой.
— В Роджерс-Гэп?
— Да. В тот мир, которому я принадлежу. У меня есть ранчо, о котором нужно позаботиться. Боюсь даже думать, в какой разрухе я его застану, когда доберусь туда. Да, кстати, — он мельком взглянул на правую ногу Расти и словно вспомнил о том, зачем приходил, — как твоя нога? С ней все будет в порядке?
— Со временем да, — вяло ответила Расти. «Он уходит от меня. Он уезжает. Очень далеко. Возможно, навсегда», — стучало в ее висках. — Потребуется несколько операций, первая назначена уже на завтра
— Надеюсь, я все же принес тебе больше пользы чем вреда.
Горло девушки сдавило от горечи.
— Конечно, так и есть.
— Ну что ж, пришла пора прощаться. — Купер постепенно приблизился к двери, стараясь, чтобы это не было похоже на попытку бегства.
— Может быть, однажды я прокачусь до Роджерс-Гэп, чтобы поприветствовать тебя. Не знаю только, когда это взбредет мне в голову.
— Да, конечно. Это было бы здорово. — Его вымученная улыбка говорила об обратном.
— А ты… ты часто будешь бывать в Лос-Анджелесе?
— Не слишком часто, — честно признался Купер. — Ну все. Пока, Расти.
Повернувшись на каблуках новых ботинок, он схватился за ручку двери.
— Купер, подожди!
Он оглянулся. Расти сидела на кровати, готовая в любую секунду сорваться и бежать за любимым.
— Неужели на этом все и закончится?
Он лишь кивнул.
— Нет, не может быть! После того, через что мы прошли вместе…
— Так должно быть.
Расти тряхнула головой с такой решимостью, что ее прекрасные локоны рассылались по плечам.
— Ты больше меня не одурачишь, довольно! Ты уже не можешь казаться безразличным и сдерживать свои чувства, бороться с ними. Я это знаю. Ты хочешь обнимать меня так же крепко, как я — тебя..
Лэндри стиснул зубы так сильно, что они едва не стерлись друг о друга, его руки сжались в кулаки. Несколько секунд мужчина отчаянно боролся с самим собой» но это сражение было обречено на неудачу…
Купер в два шага одолел комнату и резко притянул Расти к себе. Опустившись на край кровати, он крепко обнял девушку. Влюбленные покачивались в одном ими слышимом страстном ритме. Купер погрузился в густые волосы цвета корицы, девушка прижалась лицом к его губам.
— Расти, Расти!
Голосом дрожащим от муки она призналась:
— Вчера я не могла уснуть без успокоительного. Я все еще прислушивалась к твоемудыханию. Я так скучала по твоим объятиям…
— А я скучал, не чувствуя твою попку на своих коленях.
Купер наклонил голову, и Расти потянулась навстречу ему, губы их искали друг друга. Их безрассудный, отчаянный поцелуй был полон желания. Купер запустил пальцы в волосы Расти и стал нежно целовать ее.
— Вчера вечером я хотел тебя с такой силой… Я думал, что умру, — простонал мужчина, когда они немного отстранились друг от друга.
— Ты не хотел уходить от меня?
— По крайней мере, не так
— Тогда почему ты не откликнулся, когда я звала тебя там, в аэропорту? Ты ведь слышал меня, правда?
Купер с досадой кивнул:
— Да, но я не хотел быть клоуном в этом цирке. Мне нужно было поскорее выбраться оттуда. Помнится, когда я вернулся домой из Вьетнама, меня тоже считали героем.
Мужчина пропустил через пальцы прядь волос оттенка корипы, явно размышляя над своим тягостным прошлым:
— А я не чувствовал себя героем. Я только что выбрался из ада. Из самого пекла. Некоторые вещи из тех, что мне пришлось сделать… Эх, ладно, они были не слишком героическими. Не заслуживали одобрения, похвалы, всеобщего внимания. Да что там говорить: я, я сам не заслуживал. Мне лишь хотелось, чтобы меня оставили в покое и позволили забыть обо всем.
Он запрокинул голову Расти, впился в ее лицо пронзительным взглядом серебристо-серых глаз:
— И теперь происходит то же самое. Я не заслуживаю этой славы, не хочу ее. Я лишь сделал все самое необходимое, чтобы спасти наши с тобой жизни. Каждый мужчина на моем месте поступил бы точно так же.
Расти с нежностью коснулась усов любимого:
— Нет, далеко не каждый.
В ответ на комплимент он лишь пожал плечами:
— У меня просто больше опыта в области выживания, чем у большинства людей, только и всего.
— Но ты ведь не будешь отказываться от почестей, которых заслуживаешь, не так ли?
— Это то, чего ты хочешь, Расти? Почестей за выживание?
Девушка подумала об отце. Как бы ей хотелось услышать от мистера Карлсона хоть несколько слов похвалы за свою храбрость! Увы, вместо этого он с удовольствием вспоминал о проделке Джеффа в лагере бойскаутов, восхищаясь, как умело тот справился с чрезвычайно опасной ситуацией. Безусловно, со стороны отца это сравнение Расти с братом было лишено злого умысла. Он совсем не хотел подчеркивать, как проигрывает девушка на фоне Джеффа. Но в конечном счете так и получилось. И теперь Расти задавалась вопросом; что же еще она должна сделать, чтобы заслужить одобрение отца?
Впрочем, в эту самую минуту похвалы мистера Карлсона казались не такими важными и необходимыми, как когда-то. Положа руку на сердце, теперь они были просто не нужны. Намного больше Расти интересовало то, что думает о ней любимый.
— Я не хочу почестей, Купер. Я хочу… — Девушка запнулась, так и не сказав, что хотела — — «тебя». Она лишь прижалась щекой к его груди: — Почему ты не поехал со мной? Разве ты больше не хочешь меня?
Положив руку на грудь Расти, Купер погладил ее кончиками пальцев:
— Да, я хочу тебя. — И эта потребность, зазвучавшая в голосе мужчины пронзительно, словно рвущаяся ткань, была не только физической.
Расти в полной мере ощущала всю глубину этого чувства — собственно, с ней происходило то же самое. Расти поняла это за время, когда Купера не было рядом, и повисшая пустота грызла ее изнутри. Умоляющим тоном бедняжка произнесла:
— Тогда почему…..почему я не поехал с тобой вчера вечером? — подхватил Купер. — Потому что хотел ускорить неизбежное.
— Неизбежное?
— Расти, — зашептал Купер, — та сексуальная зависимость, которую мы с тобой ощущаем, прописана во всех учебниках по психологии. Это нормально для людей, вместе переживших кризис. Даже заложники и жертвы похищения иногда начинают чувствовать неестественную привязанность к своим мучителям.
— Я все это знаю. Это называется стокгольмский синдром. Но у нас-то все по-другому!
— Ты уверена? — Брови Купера скептически дрогнули. — Ребенок полюбит каждого, кем бы он ни был, если тот будет его кормить. Даже дикий зверь привяжется к тому, кто оставляет ему еду. Я заботился о тебе. Это было лишь проявлением человеческой природы, а ты просто придаешь всему слишком много значения…
В порыве внезапной ярости Расти оттолкнула его от себя. Волосы ее рассыпались ярким каскадом, глаза зажглись вызовом.
— Да как ты смеешь сводить все, что случилось между нами, к психологической болтовне! Все это чепуха! То, что я чувствую к тебе, — настоящее.
— А я никогда и не говорил, что это было ненастоящим. — Этот приступ гнева сильно возбуждал Лэндри. Вот такую, непослушную, дерзкую, он любил Расти еще больше. Он привлек ее к себе. — Мы притягиваем друг друга. — Рука Купера вновь по-хозяйски легла на грудь девушки, большой палец бесцеремонно дотронулся до ее соска.
Расти вмиг сникла, зашептав свое вечное слабое «не надо», которое он по привычке проигнорировал. Купер продолжал ласкать ее, она прикрыла глаза от наслаждения.
— Когда мы рядом, я становлюсь твердым, ты — сочной. И так, черт возьми, происходит каждый раз. Так случилось и в первый раз, когда мы положили глаз друг на друга, еще в самолете. Я ведь прав?
— Да, — признала Расти.
— Я так хотел тебя тогда, еще до того, как мы оторвались от земли!
— Но ты даже не улыбнулся мне, не заговорил со мной, не дал мне знак, чтобы я завела беседу первой.
— Все верно.
— Но почему? — Когда Купер так нежно ласкал ее, Расти теряла все свое благоразумие. Она отвела руку любимого в сторону. — Скажи мне почему.
— Все просто. Тогда я лишь догадывался о том, что теперь знаю наверняка: мы живем в разных мирах. И я не имею в виду географию.
— Я знаю, о чем ты говоришь. Считаешь меня глупой и поверхностной, совсем как те мои подруги, с которыми ты только что познакомился. А я не такая! — Девушка положила руки на предплечья Купера и серьезно посмотрела на него. — Сейчас они тоже меня раздражали. И знаешь почему? В них я увидела себя — такую, какой была раньше. И осуждала их точно так же, как ты — меня, когда мы в первый раз встретились. Но пожалуйста, будь терпим к ним. И ко мне. Это Беверли-Хиллз. Здесь все нереально. В этом городе я знаю каждый уголок, а хижина Гаврилова была для меня чем-то чуждым, словно другая планета, тем, что существует вне моего понимания. Но я изменилась. Это правда. Я больше не такая, как мои подруга.
— Ты никогда такой и не была, Расти. Я всегда так думал. А теперь знаю лучше. — Купер опять обхватил ее лицо ладонями. — Но это — жизнь, которую ты знаешь. И с этими людьми тебе по пути. Я так не могу. Не могу! Не стоит даже и пробовать. Не говоря уже о tow, что ты не сможешь стать частью моей жизни.
Уязвленная горькой правдой, которую Лэндри имел смелость озвучить, Расти в гневе отбросила его руки:
— Твоей жизни?! Какой еще жизни? Спрятанной ото всего остального мира? Одинокой и потерянной? Жизни, в которой ты прикрываешься своей горечью, как броней? И ты называешь это жизнью? Да, ты прав, Купер. Я не смогу жить вот так. Я не вынесу груза твоих разочарований на своих плечах, он просто не подъемный!
Нижняя губа Купера под усами превратилась в суровую ниточку. Расти знала, что задела его за живое, но победа в споре не радовала.
— Ну вот, ты и сама все сказала, — вздохнул Купер. — Именно это я и пытался донести до тебя. В постели все просто великолепно, но мы никогда не сможем быть вместе.
— Да потому что ты упрямый как осёл и не хочешь попробовать! Скажи, ты хоть когда-нибудь задумывался о компромиссе?
— Нет, Уволь меня от участия в этом представлении. — Он широко раскинул руки, словно стараясь охватить эту роскошную палату и все, что находилось за окном.
Расти нацелила на него карающий перст:
— Ты просто сноб!
— Сноб?
— Да, сноб. Ты пренебрежительно относишься к обществу, потому что мнишь себя выше серой массы. Лучше, порядочнее, праведнее всех — из-за той ужасной войны и плена. Ты полон презрения, потому что считаешь мир несправедливым. Спрятавшись на своей одинокой горе, ты играешь в Господа Бога, свысока взирая на всех нас — тех, кто имеет мужество терпимо относиться друг к другу, несмотря на все наши человеческие слабости.
— Нет, все совсем не так, — буквально вымучил из себя Купер.
— Не так? А разве это не ты — самоуверенный болван, убежденный в своей правоте и вечно критикующий других? Если в нашем мире все так несправедливо, как ты все время высмеиваешь, почему же не делаешь ничего, чтобы это изменить? Чего ты добиваешься, выбирая одиночество? Общество не отталкивало тебя. Это ты оттолкнул общество.
— Но я не покидал ее, пока она…
— Она?!!!
Лицо Купера вдруг очистилось от всех эмоций, в один миг став бесстрастным и гладким, как маска. Свет в его глазах потух, взгляд стал твердым, неумолимым.
Потрясенная, Расти схватилась за сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Выходит, причиной цинизма Купера была женщина. Кто? Когда? — сотни вопросов роились в сознании Расти. Она хотела засыпать ими Купера, но замерла, прикованная к месту его ледяным враждебным взглядом. Купер был в ярости на себя, на Расти. Она невольно возродила то, что давно было похоронено и забыто.
Пылкое сердце Расти яростно билось, качая но артериям ревность — такую же алую и густую, как кровь. Какая-то женщина оказала столь серьезное влияние на Купера, что изменила весь ход его жизни. Может быть, когда-то Лэндри был беззаботным веселым парнем — до встречи с этой неизвестной волчицей в человеческом обличье, терзавшей его своими когтями. Купер так долго не может избавиться от разочарования и горечи — должно быть, это была особенная женщина. Та, которая все еще влияет на его жизнь. Наверное, Купер любил ее без памяти?.. Расти вновь задавала себе множество мрачных вопросов, не находя ответов.
Такой мужчина, как Купер Лэндри, вряд ли смог бы долго обходиться без женщины. Расти не раз думала об этом и даже представляла себе, что все его связи наверняка были мимолетными — удовлетворение похоти, только и всего. Ей и в голову не приходило, что у Купера могли быть серьезные отношения. Но они были, и уход той женщины из его жизни был мучительным, болезненным,
— Кто она?
— Забудь об этом.
— Ты встретил ее еще до того, как отправился воевать во Вьетнам?
— Оставь это, Расти.
— Она что, вышла замуж, пока ты был в плену?
— Я же сказал: забудь!
— Ты любил ее?
— Послушай, она была неплоха в койке, но не так великолепна, как ты, поняла? Это ведь то, что тебя волнует, — сравнивал ли я вас двоих? Хорошо, давай разберемся. Она не была рыжеволосой, у нее не было твоего пламенного темперамента. Она была страстной, но не такой пылкой, как ты.
— Прекрати немедленно!
— Грудь у нее была побольше, но не такая чуткая к прикосновениям, как твоя. Соски? У нее больше и темнее. Бедра? Такие же гладкие, но не такие упругие и сильные, как твои. — Купер уставился на точку между сжатых ног Расти. — Ты способна выжать из мужика все соки, довести его до безумия.
Расти сжала губы, чтобы сдержать рвущиеся из груди рыдания от унижения и возмущения. Теперь Расти и Купер смотрели друг на друга с враждебностью — такой же откровенной и животной, как страсть, с которой они занимались любовью.
В эту кипящую, возбужденную атмосферу и вторгся — явно некстати — Билл Карлсон.
— Расти?
Девушка подскочила, услышав его голос.
— Отец! — отрывисто выдохнула она.
— Проходи… доброе утро. Это… — Горло Расти пересохло, а рука, которую она подняла, жестом показывая на возлюбленного, задрожала. — Это Купер Лэндри.
— А, мистер Лэндри, — протянул руку Карлсон. Купер тряхнул его ладонь — крепко, но явно демонстрируя отсутствие воодушевления и неприязнь. — Я отправил несколько человек по вашим следам.
Купер не стал объяснять, куда он делся прошлым вечером, а Карлсон все шумел:
— Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли жизнь моей дочери.
— Не стоит, не нужно ни за что благодарить.
— Конечно, стоит! Расти для меня — целый мир, вся моя жизнь. Дочь сказала, что была между жизнью и смертью и вы помогли ей. Собственно, именно Расти убедила меня искать вас.
Купер мельком взглянул на девушку, потом обернулся к ее отцу, который запустил руку в нагрудный карман своего пиджака. Карлсон вытащил оттуда белый конверт. — Расти хотела сказать вам спасибо особенным способом, — и он вручил конверт Лэндри.
Тот открыл и заглянул внутрь. Казалось, Купер целую вечность разглядывал содержимое конверта, после чего поднял взгляд на Расти. Его глаза были полны холодного презрения, один угол рта скривился в злобной ухмылке. Одним стремительным движением он разорвал конверт с банковским чеком внутри пополам, бросив половинки во впадину между бедер Расти.
— Я очень признателен вам, мисс Карлсон, но ночью вы сполна оплатили все мои услуги
