Глава 4
Йонас тоже был в джинсах, сидевших на нем так, будто их сшили на заказ по фигуре. Наверное, эта была дорогущая дизайнерская марка. На его рубашке поло не было ни морщинки, из прически не выбивалось ни волоска. Красавица Мэтти пришла в джинсах той же марки и шелковой блузке, облегающей ее тело с выдающимися, благодаря пластическим хирургам, формами. Волосы цвета платины были подстрижены и идеально уложены.
— Да, это Йонас и его жена Мэтти, — сказал Эйдан.
Они тоже его заметили. Йонас только помахал ему рукой и отвернулся, явно устав за день от его компании.
Он направился к столику, где сидели копы, а Мэтти подошла к ним.
— Привет, неужто ты здесь, Эйдан Флинн? А это, должно быть, твои братья. Йонас говорил, что вы унаследовали дом на берегу. Как дела?
Пусть ее тело было накачано силиконом и не разваливалось лишь благодаря прошивке, ее приветствие было милым и искренним. Эйдан встал, обнял ее и поцеловал в щеку. Его братья тоже поднялись, и он их представил.
— Правда, что вы хотите оставить дом себе? — спросила она, садясь на предложенный Джереми стул.
— Предполагаем, — ответил Джереми.
— Я так рада, что вы решили тут поселиться, — улыбнулась Мэтти. — Нам не хватает людей, которые хотят тут жить и работать. Слишком многие отсюда уехали. Кстати, здесь полно работы для частных охранников. — Она неуверенно взглянула на Эйдана.
Он догадался, что она подумала о Серене. Когда он служил в ФБР, они часто встречались вчетвером. Она знала, что смерть Серены заставила его покинуть службу.
Поселиться?
Он пока об этом не задумывался. Он вообще нигде подолгу не жил. Даже в том месте, которое называл домом. Он был всегда в движении, торопясь схватить всю работу, которая имелась в соседних городах.
Он жил на бегу.
Что ж, пока его это устраивало.
Странно. Несмотря на искусственную внешность, Мэтти была настоящей внутри. Она не была равнодушной.
— Посмотрим, — улыбнулся Эйдан в ответ.
— Смотри, не наша ли это знакомая? — вдруг спросил Зак, указывая пивной бутылкой на сцену.
Эйдан взглянул туда. Пока басист объявлял следующий номер, соло-гитарист — в высоких ботинках и черной накидке с капюшоном, точно персонаж из фильма о вампирах, — наклонившись, принимал пластиковый стакан, который ему протягивала Кендалл Монтгомери.
Не успел Эйдан успокоиться — благодаря теплой встрече с Мэтти, как все мускулы в его теле снова напряглись. На Бурбон-стрит было немало других баров с живой музыкой, почему же и Кендалл Монтгомери в этот вечер очутилась именно здесь?
Гитарист с улыбкой взял стаканчик, отхлебнул и протянул его обратно. Прежде чем заиграть, он подтолкнул локтем ударника, который посмотрел на Кендалл, улыбнулся ей и помахал рукой.
Затем она вернулась за свой столик, где сидел высокий, хорошо сложенный бритый мужчина с густыми черными бровями. Он, в свою очередь, поднял пивную бутылку, как бы показывая, что пьет за успех группы.
— Какая красавица, — заметила Мэтти, чем еще больше понравилась Эйдану. Мэтти была не из тех женщин, которые всегда стремятся унизить других женщин, опасаясь конкуренции.
— От красавицы слышим, — сказал Зак, на что Мэтти рассмеялась.
— Благодарю! А вы ее знаете?
— Сегодня познакомились. На плантации, — сказал Джереми.
Эйдан поймал себя на том, что внимательно рассматривает Кендалл. Она была несомненно красива, но как насчет ее достоинства и гордости, которые она продемонстрировала им сегодня? Она и вправду такая или прикидывается? Может, она использовала Амелию Флинн ради наживы?
Признаться, в это он не верил. Он хорошо разбирался в людях и обычно умел отличать ложь от правды. Он видел, когда собеседник лжет — таких выдавал трепет ресниц, волнение, бегающий взгляд. Кроме того, судя по ее одежде и машине, она не бедствовала, но и как сыр в масле не каталась. У нее не было, например, бриллиантов в ушах или на пальцах. Непохоже, что она доила Амелию.
Лишь однажды она уклонилась от прямого ответа на его вопрос — когда он заинтересовался Амелией и тем, что ей мерещилось по ночам. И она разозлилась на них — нет, скорее на него, приняв его вопрос за оскорбление в адрес Амелии. И ее гнев был непритворным.
У нее были поразительно красивые волосы — густая длинная пламенная грива, не меркнущая даже в сумеречном свете бара. Черты ее лица отличались классической симметрией: большие выразительные глаза, рельефная линия подбородка, высокие скулы, красивый рот — не большой и не маленький. Она могла бы служить моделью для скульптора. Манеры Кендалл подчеркивали ее красоту. Она была высокая и держалась прекрасно. Элегантно. Она легко и грациозно двигалась, сохраняя прямую осанку. Она была из тех женщин, которые не только привлекают внимание, но и способны удержать его.
Интересно, что он сам рассматривал ее совершенно равнодушно. Хотя… тут он лукавил. Наоборот, она его сильно волновала. Как бы они все ни пытались быть современными мужчинами, природу не переделать. На женщину с такой фигурой невозможно не смотреть и не представлять себе, какова она на ощупь. И какова она, черт возьми, в постели.
Он с досадой отвернулся. Нет, он вовсе не сделался монахом после смерти Серены. У него были женщины, и немало. Но правила игры для него изменились с тех пор, как он в последний раз заводил роман. Некоторые из его женщин искали серьезных отношений, но большинство довольствовалось одной ночью — вот эти и были ему по нраву. Он не хотел, проснувшись утром, видеть чужое лицо у себя на подушке. Он не хотел дружбы. И уж конечно, не хотел спать с другом.
Его женщины не были его друзьями. Он едва бывал с ними знаком.
Он обернулся и увидел, что лысый спутник Кендалл глядит на их столик. Глядит на него.
— Извините, пожалуйста, — вежливо сказал он Мэтти и братьям.
— Пожалуйста-пожалуйста, — Мэтти понимающе улыбнулась и слегка кивнула в сторону Кендалл.
Он не стал разочаровывать ее, объясняя, что надежды ее напрасны. Он и сам не понимал, зачем он идет туда, но явно не для того, чтобы пригласить Кендалл на свидание.
Подойдя к их столику, он поздоровался, представился и пожал руку лысому. Это был симпатичный парень. Наверное, ее бойфренд.
— Приятно снова вас видеть, мисс Монтгомери.
Лысый заулыбался.
— Значит, вы Эйдан Флинн. Я — Мейсон Адлер, коллега Кендалл. Приятно познакомиться. Присоединяйтесь.
Эйдан взял стул и присел к ним за столик. По стандартам Бурбон-стрит было еще рано, и народу в баре было пока немного.
Но зато здесь собрались все, кого он видел за день.
Кендалл пристально смотрела на него своими глубокими зелеными глазами. По ее лицу невозможно было понять, довольна она или нет.
— Что вы здесь делаете? — наконец спросила она.
Он сдвинул брови.
— Слушаю музыку, пью пиво.
— Но… почему здесь?
Он едва не рассмеялся. Значит, ее тоже мучают подозрения.
— Зак нас сюда привел. Ему нравится эта группа, особенно гитарист.
— Винни отлично играет, — сказала она, а затем прибавила: — Что там с костью, которую вы нашли?
— Они считают меня паникером. — Он поморщился и передернул плечами.
— То есть?
— Это уже вторая кость. Первую я нашел утром.
Пока она молча хмурила лоб, вмешался Мейсон:
— Подождите-ка, вы уже находили такую кость? — Он укоризненно взглянул на Кендалл, будто она что-то от него скрыла. — Возле дома?
— У реки.
— Человеческую кость?
Эйдан кивнул, откинулся на спинку стула и решил объяснить:
— Я частный детектив. Меня попросили отыскать сбежавшую из дома девочку-подростка. Как оказалось, она жила с группой других подростков в коттедже у реки. Я заметил кость, когда был с детьми, а потом вернулся с полицией и судмедэкспертом.
— А девочка отправилась домой? — спросила Кендалл.
— Да, там все закончилось хорошо.
— Повезло, — заметила Кендалл. — Не всегда так бывает.
— И что же сказал судмедэксперт?
— По его мнению, кость старая и попала на берег из какой-то размытой могилы. Сейчас всплывает много старых костей.
— Это печально, но факт, — сказал Мейсон.
Эйдан подумал, что он похож на вышибалу, хотя, кажется, человек приличный.
— Да, к сожалению, — согласился Эйдан.
— А вы часто здесь бываете? — спросил Мейсон.
— Иногда. Несколько лет назад начал приезжать.
— Удивительно… — Мейсон встряхнул головой. — И все это время вы ничего не знали о вашей семье и что вы наследник плантации?
— Ровным счетом ничего не знал.
Официантка принесла и поставила на стол три кружки пива. Когда Эйдан вопросительно взглянул на нее, она пояснила:
— Это вам от Винни.
— Значит, Винни отличный гитарист и ваш добрый друг? — спросил Эйдан у Кендалл, будто не видел ее у сцены некоторое время назад.
— Да, мы дружим со школы, — ответила она.
— Я что-то не пойму их стиля, — сказал Эйдан, — странно как-то они одеты.
— Странно? — со смехом переспросила Кендалл. — Это в порядке вещей для Нового Орлеана.
— То есть вы даже не догадывались о существовании плантации Флиннов? — не отставал Мейсон, не замечая, что разговор перешел на другую тему.
— Мейсон… — тихо предостерегла Кендалл.
— Нет, не догадывался. А если бы и догадывался, что с того? Мало ли на свете Флиннов?
— Говорят, что ваши братья талантливые музыканты. — Кендалл попыталась отвлечь их от тяжелой темы.
Эйдан кивнул.
— А вы что же?
— Что я?
— Что вам помешало стать музыкантом?
— ВМФ США.
— Знаете, вы должны зайти к нам, чтобы узнать свою судьбу, — сказал Мейсон.
— Мейсон! — воскликнула Кендалл и даже побледнела.
— Для чего? — нахмурился Эйдан.
Кендалл вскочила.
— Я схожу и приглашу к нам ваших братьев. И вообще мне пора. Становится поздно.
— Кендалл! Только восемь часов, — возразил Мейсон.
— Я знаю, но мне завтра рано открывать магазин, — взволнованно ответила Кендалл, словно боялась, что ей не поверят.
— А где находится ваш магазин? — полюбопытствовал Эйдан.
Узнать судьбу? Что же это за магазин?
— На Ройал-стрит, называется «Чай и Таро», — ответил за нее Мейсон.
— Понятно, — протянул Эйдан, чувствуя странное напряжение в мышцах.
Таро. Гадание на картах. Выходит, она аферистка. Он был втайне разочарован.
— Послушайте, извините, но мне пора, — решительно заявила Кендалл.
— Винни не переживет. Он собирался спеть свою новую песню, — напомнил ей Мейсон, — он хотел, чтобы ты услышала.
— Я послушаю в другой раз. Мне нужно идти. Спокойной ночи.
Когда она повернулась и зашагала к выходу, Эйдан, сам того не ожидая, вскочил со стула.
— Она далеко живет? — спросил он Мейсона.
— Нет, тоже на Ройал, ближе к Эспанаде. Там безопасно, — заверил Мейсон.
Мейсон определенно вызывал любопытство, однако между ним и Кендалл ничего не было, иначе он не вел бы себя так беззаботно.
— Как бы пьяные на улице к ней не пристали, — сказал Эйдан. — Пойду, пожалуй, прослежу.
Мейсон кивнул:
— Это идея. А я пойду поздороваюсь с вашими братьями.
Эйдан так и не узнал, что делал дальше Мейсон, потому что выбежал на улицу вслед за Кендалл.
Вечером в понедельник на Бурбон-стрит было довольно спокойно. Зазывалы пытались затянуть прохожих в свои заведения. Из одного места раздавалась старая добрая музыка кантри, а через дорогу брыкались неоновые ноги на рекламном щите у стриптиз-клуба. Группа членов студенческого братства шла по улице парами, переплетя руки, расплескивая вино из пластиковых стаканчиков, и распевала какую-то непонятную песню. Две женщины в надувных шляпах захихикали, глядя на эту процессию.
Кендалл нигде не было видно, и он свернул на Ройал.
На Ройал-стрит было тихо, как в могиле. Пожилая пара выгуливала терьера. Кто-то быстро шагал впереди. Кендалл.
Он поспешил за ней. Он не пытался нагнать ее бесшумно, но она, должно быть глубоко задумавшись, резко обернулась и вскрикнула, когда он тронул ее за плечо.
— Ах! — сказала она, узнав его.
— Извините. Я не хотел вас испугать.
— Вы меня не испугали, просто я не ожидала, — с негодованием заявила она, воспринимая его слова в штыки.
Что ж, это и понятно, ведь он был невысокого мнения о предсказателях, гадалках и подобных гражданах. Он этому не верил и не сомневался, что и она не верит, хотя и не мог бы объяснить почему. Возможно, потому, что она производила впечатление уверенного в себе и практичного человека.
— Извините, — еще раз сказал он.
Пульсирующая на ее шее венка ясно показывала, что сердце у нее бьется слишком быстро. Что бы она ни говорила, а он все-таки испугал ее.
— И что вам надо?
— Я подумал… я думал… Тьфу, черт. Я хотел вас проводить.
Она уставилась на него тяжелым взглядом.
— Вы решили, что мне нужны провожатые? — В ее голосе было поровну возмущения и недоверия.
— Ну… темно все же, ночь, — пробормотал он.
— Я гадаю на картах Таро, по ладони, у меня есть к этому способности. Вам не кажется, что я могла бы увидеть опасность, если бы она была? — сухо произнесла она, не сводя с него злого взгляда.
— Сомневаюсь.
— Я здесь живу. Я здесь родилась. У нас совсем не такой ужасный город, как о нем говорят. У нас есть проблемы, но в каком городе их нет? Я спокойно сама пройду два квартала до своего дома. Благодарю вас за заботу, но я не верю, что вы хотели меня проводить. И я вас спрашиваю еще раз: что вам от меня надо?
Понимая, что медлить или врать было бы глупо, он признался:
— Я хочу больше узнать о вас.
— Обо мне?
— И о том, как вы посещали Амелию и что происходило ночью. Что ей мерещилось, что снилось. Что она вам рассказывала и что пугало ее — и вас.
Пристально взглянув на него, она с тихой усмешкой проговорила, будто насмехаясь над собственными словами:
— Духи?
— Вы верите в духов?
Она почувствовала, что это не притворный интерес, не издевка.
— О нет, конечно же нет, — ответила она тоже вроде бы искренне.
Они пошли вместе, и он упомянул, что одной из причин, по которым ему всегда нравился Новый Орлеан, была его архитектура. Она рассказала ему о зданиях, мимо которых они проходили. Десять минут спустя они все еще говорили.
У нее в квартире.
Кендалл и сама не понимала, как она ухитрилась пригласить его, когда он ей совсем не нравился. Однако он был у нее.
Она жила на первом этаже прекрасного старого здания, построенного в 1816 году. В нем было четыре большие квартиры, по две на каждой стороне коридора. В ее квартире была большая прихожая, коридор, две спальни, одна из которых служила ей кабинетом, а также кухня и гостиная, разделенные длинной стойкой. Из гостиной через высокие створчатые двери можно было попасть во внутренний дворик, который изначально располагался со стороны фасада. Двор был огорожен изгородью из штакетника с калиткой. Когда-то ею пользовались как парадным входом.
— Мило здесь у вас, — оценил Эйдан. Поскольку он проник к ней в дом, она чувствовала себя обязанной предложить ему выпить, и теперь он рассеянно поигрывал бокалом со скотчем, глядя через стеклянную дверь во двор. — Это ваша собственная квартира?
— Нет, я ее снимаю.
— Ваш салон приносит доход?
— Я не жалуюсь.
— В округе, наверное, полно приверженцев вуду и оккультизма.
— Для моих клиентов это в основном развлечение.
Он отвернулся от окна и прошел за стойку, где уселся на высокий табурет.
— А есть такие, для которых это не развлечение?
Прежде чем ответить, она сделала хороший глоток водки с клюквенным соком.
— У вуду очень много серьезных последователей, на самом деле.
— Я тоже могу прочитать описания всех этих ритуалов в Интернете и объявить себя священником, — отмахнулся он. — Это не значит, что в этом есть что-то серьезное.
— Вуду была религией народов Таити. Это смесь древних африканских верований и католицизма. Вудуисты молятся святым и веруют в верховное существо, Бога.
— А еще они умеют наносить вред человеку, втыкая иглы в кукол, а их священники знают, как воскресить человека из мертвых, превратив его в зомби.
— Вы, случайно, не тайный вудуист? — усмехнулась Кендалл.
— Нет. Религии и верования меня вообще не интересуют, мне более интересны люди, которые используют эти вещи в корыстных целях.
— Не сочтите за оскорбление, — сказала она, пожимая плечами, — но почему вы решили, что тут происходит что-то ужасное? Не так давно по Миссисипи плавали не только кости, но целые трупы. Каждый день тут что-то находят. И еще не один год будут находить.
— Я знаю. Это была страшная трагедия.
— Но все-таки убеждены, что здесь нечисто. Помимо того, что на плантации живут бездомные, а я ничего об этом не знаю.
На его губах промелькнула печальная улыбка.
— Простите, если я обидел вас, — сказал он, поднимая свой бокал. — Вас было всего двое женщин, к тому же одна — старая и немощная, в огромном доме на огромной плантации. Вы не обязаны были за ней ухаживать, и я глубоко благодарен вам за вашу доброту, и, уж конечно, вы не нанимались в сторожа. И отчего же все это меня беспокоит? Назовите это интуицией, если хотите. Кость, которую я нашел у дома, показалась мне подозрительной потому, что ранее я обнаружил другую кость на берегу.
— Тут вокруг полно таких костей.
— Да, но…
— Но?
— Расскажите мне об Амелии, — вдруг попросил он, на удивление резко меняя тему.
Огромная черная персидская кошка по имени Иезавель выбрала этот момент, чтобы подойти к Эйдану и начать тереться о его ноги, так громко мурлыча, что Кендалл отчетливо слышала ее за три метра.
Неожиданно для себя Кендалл бросилась через всю комнату, схватила кошку и выставила в прихожую, мысленно отчитывая ее. «Не зря я назвала тебя Иезавель», — думала она.
— Какая красивая кошка, — заметил Эйдан.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Кендалл.
Он ничего не сказал о том, что Кендалл не понравилось проявление кошачьей симпатии.
— Амелия… — напомнил он.
— Она всегда была очень добра ко мне. Наверное, между нами существовала духовная связь. Чудесная женщина. Она умерла от рака. Хотя адвокат вам, вероятно, сообщил.
— Я полагаю, она принимала морфий как обезболивающее? — спросил Эйдан.
— Да, — неохотно подтвердила Кендалл, зная, куда он клонит.
— И у нее бывали галлюцинации?
— Да, — еще более неохотно ответила Кендалл.
— А у вас?
Довольно с него любезностей. Его темно-синие глаза, подернутые инеем, в упор уставились на нее, тон изменился.
— Не знаю, что вам ответить. Недели за две до смерти ее постоянно преследовал страх. Я поставила раскладушку в ее комнату, чтобы быть с ней ночью. Порой она просыпалась, крича, что видит огни. Я всегда была полусонной, так что не могу вам точно сказать, видела ли я эти огни или нет. Не огромные фонари, как у летающих тарелок, а светящиеся точки в районе кладбища. Иногда ей что-то слышалось, но я опять же воспринимала все сквозь сон. Слышала ли я что-нибудь необычное? Я не уверена.
— А что вы слышали?
— Я слышала, как воет ветер. Иногда этот вой походил на крик, но так бывает, когда он свистит в старых дубах. Шорохи — опять, наверное, ветер. Или белки. Все это объяснимо, я уверена… Но вот в конце…
— Что… в конце?
«А он хороший следователь», — подумала она, подчиняясь его вкрадчивому голосу, который ласково принуждал ее продолжать.
— Меня тоже начали одолевать страхи. — Она глотнула из бокала и задумалась. — Вообще-то я всегда ощущала себя в безопасности на плантации. Словно… под защитой прошлого, как бы под защитой доброго духа. Может быть, у меня сложилось такое впечатление от красоты этого места. Но к концу Амелия все-таки заставила меня несколько раз понервничать. То есть ночью там бывает такое ощущение, будто ты одна на свете. И несмотря на ощущение безопасности, мне было не по себе… потому что я чувствовала, что вокруг происходит что-то злое, нехорошее… но если я буду смирно лежать на своей раскладушке, то никто меня не тронет. Слышала я что-то или нет — не знаю, но на всякий случай клала рядом с кроватью бейсбольную биту.
— Надо было класть ружье.
— Это было бы здорово, но я не умею стрелять. Чего доброго, я застрелилась бы сама или застрелила Амелию.
Он улыбнулся:
— Вам необходимо научиться стрелять. Особенно если вы планируете и дальше ночевать на уединенных плантациях. Понимаете, есть вещи похуже, чем привидения. И это вполне реальные чудовища из плоти и крови.
— Нет, знаете, я больше ничего такого не планирую, так что обойдусь без снайперских курсов.
— Ладно. Расскажите все до конца.
Кендалл невольно вздрогнула. Она ненавидела себя за это, зная, что он отмечает каждое ее движение.
— В конце ничего особенного не было, только она начала бредить, будто разговаривала с какими-то невидимыми мне собеседниками.
— И что она говорила?
— Разное.
— Например?
— Порой бывало так, словно она читает лекцию по истории. Она говорила о Реконструкции — после Гражданской войны, после Первой мировой, Второй мировой, вспоминала Мартина Лютера Кинга… и все в таком роде. О том, как она гордится своим старым домом. Мне казалось, что она счастлива. Казалось, что она говорит с…
— Духами?
— Именно.
— Ей кололи большие дозы морфия…
— Еще какие… Это делала не я, я ведь не медик. Я наняла медсестру, когда стало ясно, что Амелии недолго уже осталось. Она не хотела умирать в больнице. Она хотела умереть в том доме, где родилась. Но однажды…
— Что?
— Она была без сознания, в коме, и вдруг она открыла глаза и села. Посмотрела прямо на меня, попрощалась и сказала, что любит меня. А затем она протянула руку — будто рядом кто-то стоял — и сказала: «Пора. Я готова». И затем она умерла.
— Морфий, — тихо проговорил Эйдан, словно желая подбодрить ее, убедить ее в этом.
— Конечно, — ответила она, глядя ему прямо в глаза.
И вдруг ей стало не по себе, хотя он стоял далеко и не собирался ей угрожать. Он вел себя вежливо и даже по-доброму. Издевается? Нет, скорее всего. Она чувствовала его искренность. А когда он улыбался или просто задумчиво молчал, он был чертовски привлекателен. Высокий рост и широкие плечи придавали ему стать, а резкие суровые черты лица выдавали интригующую силу. В нем была внутренняя энергия, источавшая жар, и даже сексуальная харизма. Этим он в немалой степени был обязан своей уверенности, которая позволяла ему непритворно плевать на то, что подумают о нем другие.
Интересно, что все-таки случилось с его женой?
Но спрашивать она, конечно, не собиралась.
Она стыдила себя за свое внезапное смущение. Если он был свободным мужчиной, а она свободной женщиной, это не означало, что они должны броситься друг на друга. О боже! Что за нелепые мысли лезут в голову? Он не понравился ей с самого начала и по-прежнему не нравился. И как мужчина он…
«При чем здесь это? — одернула она себя. — Для него я не более чем мошенница».
А разве она сама порой не считала себя мошенницей?
Нет, он должен уйти. Она устала. Она чувствовала странную слабость, и это ее беспокоило. От усталости логическое мышление отказывалось служить ей.
— Мне, пожалуй, пора спать, — кашлянув, сказала она.
— Разумеется, — словно очнулся Эйдан, пристально изучавший ее, как и она его. Как давно? Что-то мелькнуло у него перед глазами. Вспышка. Будто он увидел в ней что-то привлекательное. — Конечно. — Он поставил свой бокал на стойку. — Спасибо.
Вежливые слова. Отстраненные. Она не пошла проводить его. Лишь услышав, как хлопнула входная дверь, она отправилась в прихожую и щелкнула замком.
Удивительно, но, оставшись одна, она не почувствовала долгожданного удовольствия от мысли, что теперь можно расслабиться, отдохнуть… Зато…
Ей было по-прежнему не по себе. И хотелось, чтобы он был с ней. Какая нелепость. Ее уютная квартира теперь казалась ей пустой. Ей было одиноко, как никогда в жизни.
Иезавель нерешительно мяукнула. Кендалл взяла ее на руки, потерлась подбородком о мягкую кошачью шерсть. Она любила всех животных, но при ее рабочем графике она могла позволить себе завести только кошку.
— Почему мне сейчас хочется, чтобы ты была собакой? Большой собакой, как мастиф или питбуль.
Иезавель снова мяукнула.
— Ты мне очень помогла, — иронически заметила Кендалл.
Но кошка была не виновата в том, что не могла избавить Кендалл от чувства одиночества. И страха.
