Глава 40 ЛИДИЯ ХОФФМАН

Маргарет решила пойти вместе со мной на встречу с доктором Уилсоном. Он получил все результаты анализов и медицинские отчеты, и, кажется, в диагнозе была какая-то неточность.

Как всегда немногословный, доктор как бы между прочим упомянул, когда меня выписывали из стационара, что попросил коллегу еще раз посмотреть мою биопсию. Подозреваю, что такая новость должна была вселить в меня надежду. Но в душе я была уверена, что моя опухоль злокачественная.

— Не будь такой пессимисткой, — тихо бубнила мне Маргарет, пока мы сидели в приемной.

В тот день наша очередь была последней, еще один верный признак моего прогноза, но я ничего не сказала об этом Маргарет.

Вместо этого я откинулась в кресле и закрыла глаза, желая отключиться от всего мира. Легко было моей сестре быть оптимисткой. Это же не ее жизнь, не ее болезнь, не ее неминуемая смерть. Я не могла избавиться от мысли, что она думала бы, если бы мы поменялись местами. Я запихала слова назад к себе в глотку, чтобы не напомнить ей, как она прибежала ко мне со своими недавними страхами. В таком настроении я тогда пребывала. Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься с упреками на весь мир и на всех, кто находится со мной рядом. Человеком, который получил порцию моего гнева, как ни печально, был Брэд, а он последний, кто этого заслуживает. Но я отказывалась сожалеть о содеянном, когда мысль о нем приходила мне на ум. Я сделала, что сделала, для его же пользы. Он никогда не узнает, чего мне стоило прогнать его. Я буду нести тяжесть содеянного всю свою оставшуюся жизнь, как коротка бы она ни была.

Другим человеком, которого я очень хотела защитить, была моя мама. И Маргарет тоже. До сего времени мы держали маму в неведении. Мы состряпали историю о том, что мое нахождение в стационаре имеет отношение к рутинному медосмотру. Моя мама слишком охотно приняла эту ложь.

Задолго до того, как я была готова принять неизбежное, в приемную вошла Пегги. На этот раз в руках у нее не было той чудовищно распухшей медицинской карты.

— Доктор Уилсон ждет вас сейчас, — объявила она.

Я не встретилась с ней взглядом, хотя услышала надежду и ободрение в ее голосе. Я считала Пегги подругой, но подобного рода дружба не давала привилегий. Она удивительно ровно относилась ко всем пациентам доктора Уилсона. Я понимала, как тяжело, должно быть, ей тоже. Ей так часто приходилось молча стоять рядом и наблюдать, как пациенты доктора Уилсона проигрывают свою битву с раковыми опухолями. Такому не позавидуешь.

Маргарет была на ногах прежде, чем я успела отложить свой журнал и взять сумочку. Определенно я не торопилась подтвердить свои самые сильные страхи.

Пегги повела нас в личный кабинет доктора Уилсона. Дипломы о его ученых степенях в рамочках висели по стенам, он выставил новые фотографии своей семьи, словно на креденце. Стол красного дерева сиял полировкой, моя медицинская карта лежала сбоку. До этого я дважды побывала в его личном кабинете, и каждый раз чувствовала опустошение от его известий. Ничего другого я не ожидала и на этот раз.

Доктора Уилсона не было в кабинете, когда мы пришли, но он вошел за нами следом. Моя сестра обменялась с ним рукопожатием.

Доктор Уилсон подкатил свое большое кожаное кресло с высокой спинкой и уселся в него. Он протянул руку к моей медицинской карте, переложил ее в центр стола. Тут он погрузился в молчание, а потом…

— Рецидив рака.

Я не придала своему высказыванию вопросительной интонации. Одна опухоль удалена, но я была уверена, что их будет больше, и они станут расти в местах, не столь доступных, как эта.

— Правда? — спросила Маргарет, и, к моему удивлению, ее голос слегка дрогнул.

Как часто в жизни мне хотелось доказать Маргарет, что я права, а она ошибается. Назовем это соперничеством между детьми одних родителей. Однако на этот раз я бы все отдала, чтобы ошибиться.

Как я говорила раньше, оптимизм проявлять повода не было. Болезнь отказывалась покидать мое тело. Я открыла рот, чтобы объявить, что отказываюсь от дальнейшего лечения. У меня не было ни воли, ни силы, чтобы вести третью по счету битву. А тем более без папы.

— По причине истории вашей болезни, — начал доктор Уилсон, — я счел вдвойне важным удостовериться, прежде чем делать какой бы то ни было прогноз. Я послал биопсию к самому лучшему специалисту по раку мозга в стране.

Я затаила дыхание, почти боясь надеяться, уверенная, что известие убьет меня.

— И что он сказал? — спросила Маргарет, съезжая на краешек своего сиденья.

— Она со мной согласилась. Опухоль доброкачественная.

— Доброкачественная, — повторила я, желая убедиться, что не ослышалась. — Опухоль доброкачественная.

— Да, — улыбнулся мне доктор Уилсон, но я была слишком потрясена, чтобы как-то отреагировать.

— На этот раз все в порядке, Лидия. У вас больше нет рака.

Он встал и подошел к экрану для просмотра рентгеновских снимков на стене. Он вытащил два рентгеновских снимка из конверта и пристегнул их к светящемуся экрану. Взяв ручку, он указал на одну пленку.

— Это первый рентгеновский снимок, который мы сделали, а этот сделан после операции.

— Вы говорите, что мне не нужно облучение или химиотерапия?

Он покачал головой:

— Для этого нет причин.

Я села прямее.

— Это очень хорошие новости, вы так не считаете?

Я была слишком ошеломлена, чтобы согласиться с ним или просто кивнуть. Голос доктора Уилсона отошел на второй план, когда до меня стало медленно доходить сказанное им. Мне снова вернули жизнь.

Я не помню, как встала со стула, но неожиданно оказалось, что я стою. Я закрыла рот рукой и боялась, что вот-вот поставлю себя в нелепое положение, залившись слезами. К своему крайнему изумлению, я заметила, что Маргарет плачет. Она встала, обняла меня и зарыдала громче.

— С тобой все будет в порядке, — повторяла она. — О, Лидия, с тобой все будет в порядке!

Доктор Уилсон рассказывал про новое лекарство, которое он мне выписал, и про побочные эффекты, но в тот момент для меня это не имело никакого смысла. Я была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание.

Мы с Маргарет обе перешли от неприкрытых слез к неуместному веселью, и наша реакция была вполне синхронной. Наше хихиканье, наверное, походило на истерическое. Маргарет прикрыла рот кончиками пальцев и старалась не смотреть на меня. Она сделала усилие сконцентрироваться на том, что пытался объяснить нам доктор Уилсон. Это не имело никакого значения. Я знала одно — мне вернули жизнь. Моя прекрасная, удивительная жизнь снова была в моем распоряжении.

Не успели мы выйти из врачебного кабинета, как я подумала о Брэде.

— Маргарет, — сказала я, схватив сестру за руку, когда моя первая радость иссякла. Мы стояли у лифта. Маргарет наверняка услышала страдание в моем голосе, потому что улыбка сползла с ее лица.

— Что?

— Брэд… Я так жестоко обошлась с ним, когда он хотел помочь.

Маргарет явно хотелось закричать мне «А что я тебе говорила?», но сказала только:

— Поговори с ним.

Мне ужасно не хватало Брэда, и я очень хотела позвонить ему, но не могла. Он еще дважды делал попытки навестить меня, пока я лежала в стационаре, но я отказывалась видеть его. Он попросил медсестру передать мне письмо. Я знала, что если прочту его, то он заставит меня отказаться от своего решения, поэтому попросила ее унести письмо, не распечатав его.

Позднее медсестра вернулась и рассказала мне, что Брэд все еще ждал ответа и ей пришлось сказать ему, что я не стала читать его письмо. Теперь все это кажется мелодраматичным и бессмысленным. Я вполне могла разрушить самые многообещающие отношения в моей жизни.

— Я могу попытаться поговорить с Брэдом, но не знаю, выслушает ли он меня.

Я не стану его винить, если он никогда больше не пожелает меня видеть. Единственной моей надеждой было то, что он не сможет игнорировать меня, когда будет доставлять товар в мой магазин.

Солнечным ранним утром вторника я снова вернулась в свой бизнес. Я даже не стану объяснять тот трепет, с которым я входила в свой магазин и переворачивала табличку «Закрыто» на «Открыто». Даже шум стройки на противоположной стороне улицы не мог испортить мое хорошее настроение.

Реальность вмешалась в эту идиллию в виде перечня инструкции от доктора Уилсона. По всей видимости, я была хорошим кандидатом на лечение новым препаратом для предотвращения роста рецидивирующих опухолей.

Мое утро было постоянно занято, так как покупательницы устремились в магазин, и все с вопросами, почему меня не было почти целую неделю. Оказалось, что многие из них узнали, что я вернулась, — одна покупательница позвонила другой, другая — третьей и так далее. Даже не могу описать, как я была довольна. Маргарет проявила максимум энергии, чтобы помочь, держа магазин открытым большую часть дня, но мои покупательницы привыкли иметь дело со мной.

Маргарет, кажется, понравилось работать в магазине. Всего три месяца назад я и представить не могла, что буду тепло думать о своей старшей сестре. Я была ей так благодарна за все, что она для меня делала.

В полдень, когда в магазине наступило временное затишье, я с нетерпением бросала взгляды в витрину, надеясь заметить Брэда. Когда большой коричневый грузовик подкатил и остановился напротив цветочного магазина, я почти бегом выскочила из двери. Но шофер доставки был вовсе не Брэд.

— А где Брэд? — не удержалась я от вопроса.

Заменивший Брэда оглянулся через плечо на мой резкий вопрос.

— Брэд больше не работает на этом маршруте.

— Что значит «больше не работает на этом маршруте»? — требовательно спросила я.

Было ощущение, словно тротуар стал прогибаться у меня под ногами. Я не могла поверить, что Брэд совершил такой радикальный поступок, как этот.

— Брэд теперь осуществляет доставки в районе делового центра города.

Я поняла, что произошло.

— Он попросил перевода, не так ли?

Шофер пожал плечами:

— Я ничего об этом не знаю, простите.

— Вы с ним видитесь? — спросила я, надеясь передать с этим человеком записку для Брэда.

— Не часто.

Он был занят, а я явно отвлекала его от работы, поэтому вернулась в свой магазин, едва волоча ноги.

Я понимала, что поступила с Брэдом плохо. Я обидела единственного человека, доказывавшего мне свою преданность снова и снова. Мне оставалось только надеяться, что еще не поздно загладить вину.