Книга: Фрейлина
Назад: Глава 19
Дальше: Примечания

Глава 20

 

Мария Шотландская в последний раз видела Гвинет на пути в замок Блэк. Поэтому Рован прежде всего помчался туда, не давая отдыха ни себе, ни коню. Его собственное войско, которое во время его отсутствия хорошо обучал заботливый Тристан, насчитывало много сотен бойцов. Но, чтобы ехать быстро, он взял с собой только Гевина, Брендана и десять своих постоянных спутников-солдат.
В замке Блэк он встретился с тем человеком, который спас королеву Марию на дороге. Этот юноша знал, что с королевой была одна из ее дам, но не знал, кто именно.
Он очень горевал о том, что королева перенесла столько утрат, и очень хотел помочь Ровану.
— В ту ночь мятежники шли по пятам за нашей дорогой королевой и уже нагоняли ее. Я попытался вернуться и помочь той даме, потому что обещал. Но лес был полон их людьми, и я нигде не смог ее найти.
Ровану стало так плохо, словно он был болен. Он понял, что Гвинет захвачена в плен кем-то, кто служит союзу дворян-мятежников, но ничего не узнал о том, кто именно ее пленил. Юноша из замка Блэк, видимо, сам ничего не знал об этом, но тут вышел вперед один из его товарищей и сказал:
— В том отряде были люди из разных мест. Я это знаю, потому что мне поручили идти следом за ними и наблюдать. Среди них были горцы. Я это помню, потому что удивился, что они идут на юго-восток, а не к своим домам.
И они тоже поехали на юго-восток. Рован старался рассуждать разумно и не давать воли лихорадочному страху, который становился все сильней и был готов овладеть им. Он приказал своим людям переодеться в обычных путников, разъехаться в разных направлениях и останавливаться в крестьянских домах.
Наконец на одном постоялом дворе они присоединились к пьющей за столом компании. Когда кто-то оскорбительно отозвался о королеве, Гевин был готов ввязаться в драку. Рован остановил его грозным взглядом и небрежным тоном вставил:
— Я слышал, что одну из придворных дам королевы тоже захватили в плен, но в Эдинбурге про нее ничего не слышно.
Один из его соседей, пожилой человек, поднял кружку с пивом, покачал головой и ответил:
— Я знаю про нее. Печальная история. Она была схвачена на дороге, но осталась верна своей королеве. Среди тех, кто ее поймал, было несколько человек из клана Макайви, и, кажется, у них была с ней вражда. — Он снова качнул головой и понизил голос: — Это сумасшествие! Они привели изгонителя дьявола и заявили, что эта женщина своим колдовством вызвала убийство одного их сородича, который был их лордом.
Рован отчаянно старался сохранять спокойствие.
— Они приговорили одну из дам королевы к смерти как ведьму, — добавил кто-то.
Старик кивнул.
— У нас бы этого никогда не случилось. Мы люди мирные, и у нас есть голова на плечах. Но теперь ей ничем нельзя помочь: есть законы против колдовства.
— Где она сейчас? — спросил Рован охрипшим голосом, мысленно молясь, чтобы Гвинет была еще жива.
— Я слышал, что ее отвезли в одну из старых крепостей возле границы с Англией.
Это недалеко, у него еще есть время. Ему придется послать за своими людьми. Хочет он или нет, ему придется воевать. Он вынужден убивать несчастных дураков, которые идут за такими людьми, как эти Макайви.
Сосед по столу поглядел на Рована. Лицо старика печально вытянулось.
— Она должна умереть завтра, — сообщил он.
Потрясенный этой новостью, Рован вскочил на ноги, едва не перевернув при этом стол.
— Рован, не надо! — предупредил его Гевин, но было слишком поздно.
К счастью, крик Гевина услышал только старик. Углы его рта поднялись в странной улыбке.
— Вы лорд Лохревен, верно? — тихо спросил он. Не дождавшись ответа, он кивнул сам, и это было мудро. — Вы не сможете остановить их силой, если только не приведете очень много бойцов.
Рован хотел запротестовать, но он знал, что старик прав.
— Меня зовут Финнан Клуг, — представился старик. — Я могу вам предложить очень мало. Но вы не должны бояться меня.
Ум Рована быстро заработал.
— Есть здесь аптекарь?
— Есть. И я могу найти вам все, что вам нужно, но…
— Мне нужно лекарство. Хороший аптекарь должен его знать. Оно замедляет работу сердца и легких, и человек кажется мертвым.
Старик вдруг улыбнулся.
— В чем дело?
— Я знаю это лекарство. Я сам все время смотрю, нет ли признаков его действия. Дело в том, что я могильщик при здешней церкви.
— Могильщик? — переспросил Рован.
— Да.
— Дорогой друг, вы можете мне помочь гораздо больше, чем думаете. У меня есть план, — сказал Рован.
И он начал объяснять, а Гевин и старый Финнан — слушать.
— Мне не остается ничего, кроме риска, — ответил ему Рован.
Они переночевали на постоялом дворе. С первыми лучами рассвета Рован оделся в свою лучшую шотландскую одежду, на всякий случай взял в руку кинжал, прикрепил к обеим икрам ножи, а на пояс повесил меч в ножнах. Его солдаты были одеты так же торжественно и вели с собой вьючную лошадь, которая везла на себе какие-то вещи, завернутые в одеяло.
Когда они приехали на место, ему больно было видеть, как легкомысленно относились к казни люди в этом городке. На улицах было множество народа — крестьяне, доярки, солидные домохозяйки, солдаты. За городком, на холме, был построен помост и сложены вокруг столба дрова для костра. Ровану показалось, что связки хвороста, лежавшие там, были полусырыми. Огонь станет разгораться медленно, и приговоренная будет мучиться дольше.
Многие заметили появление Рована: цвета его одежды были такими яркими, что его нельзя было не заметить. Рован был рад этому: он хотел, чтобы его узнали.
Он прошел прямо к церкви и обнаружил там священников Мартина и Донехью; оба молились. Он не увидел никого из клана Макайви, и это его тоже обрадовало: он был уверен, что они собираются появиться, только когда настанет время зажечь костер.
Он вошел в церковь, стараясь шуметь как можно сильней, и напугал священников.
Оба встали. Донехью беззвучно ахнул и удивленно произнес:
— Рован, лорд Лохревен.
Преподобный Мартин широкими шагами подошел к нему.
— Суд не будет заседать сегодня, милорд. Какая бы любовь ни была между вами и ней раньше, извините. Эта леди должна умереть.
— Да, действительно должна, — сказал Рован просто и холодно. — У меня есть свои причины презирать ее за развращенность.
Преподобный Донехью вздохнул с облегчением, а преподобный Мартин явно был очень доволен.
— Я хочу увидеть ее. Хочу, чтобы она знала, что я здесь и буду свидетелем ее смерти.
Священники неуверенно переглянулись.
— Я желаю увидеть ее перед тем, как вы выведете ее к людям, и остановить ее, если есть какая-то опасная ложь, которую она может произнести на костре и которая может причинить вред.
— А, вот в чем дело! — понимающе сказал Донехью. — Но ее уведут уже сейчас.
— Тогда проведите меня к ней, и быстро.
— Я провожу вас в ее камеру, — сказал преподобный Мартин. — Идемте со мной, лорд.
Священник провел Рована от церкви к пустынным развалинам старой крепости. От нее осталось слишком мало, чтобы она могла называться замком, но крыша была цела, и солдаты, которые сидели вокруг, играя в карты и другие игры, были вооружены. Их было двадцать.
«Как много сторожей для одной хрупкой девушки!» — подумал Рован.
Один из тюремщиков присоединился к ним. Он нес с собой какую-то вещь, прижимая ее к боку. Рован подумал, что вещь эта, видимо, черный капюшон.
Значит, это палач.
Они спустились вниз по ступеням, всего на один пролет. И тогда Рован наконец увидел Гвинет.
Его сердце словно подпрыгнуло в груди и бешено застучало. В каком горестном беспорядке были ее прекрасные волосы! Ее одежда была порвана и запачкана грязью, а сама она была слишком худой. Но при этом она держалась с еще большим достоинством, чем когда-либо раньше.
По пути священник сказал:
— Так будет покончено со всяким злом. Те, кто становится на сторону дьявола, должны гореть на костре, пока не придет смерть. Огонь очищает, и корень нечисти станет пеплом и будет развеян по ветру.
Рован пытался протолкнуться впереди преподобного отца, а тот продолжал проповедовать.
— Будьте осторожней, преподобный отец, — тихо ответила она, — я уже осуждена, и, если я теперь буду говорить перед толпой народа, я скажу, что ни в чем не виновна. Я не солгу перед народом, иначе Отец Небесный покинет меня. Я пойду на смерть, а после нее — на небеса, потому что наш добрый Господь знает, что я невиновна и что вы используете Его имя, чтобы избавиться от политического противника. Боюсь, что это вы будете долго гнить в аду.
— Не богохульствуй! — крикнул Рован.
Она смотрела на него так вызывающе, пока обращалась к священнику. Но Рован знал, что его крик ошеломил ее.
Рован кивком указал на охранника, который должен был исполнить обязанность палача, и дверь в камеру распахнулась. У него не было выбора. Он жестоко схватил ее за плечо, повернул к себе и дернул за волосы, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Ни в коем случае нельзя позволить ей говорить перед большим скоплением людей. Она знает, что ее душа попадет в ад, и будет только стараться утащить других вслед за собой в зловонную дыру Сатаны, — грубо, с ненавистью и убеждением в голосе сказал Рован. — Поверьте мне, я слишком хорошо знаю, как соблазнительны ее колдовские чары.
Он держал ее так, чтобы те, кто наблюдал за ними, не могли видеть их лица. Рован незаметно вынул из рукава чашку с напитком и поднес к ее губам. Понизив голос, он умоляюще прошептал:
— Выпей это. Сейчас, — приказал он.
Гвинет взглянула на него. И в ее глазах было столько презрения и ненависти, что ему пришлось стиснуть зубы так, что они заскрипели. Иначе он не сохранил бы самообладание.
— Ради бога, выпей это сейчас, — повторил он и прижал чашку к ее губам.
Потом напиток начал действовать, и свет в ее глазах стал гаснуть.
— Сатанинская сука! Она издевается над нами! — крикнул Рован.
Гвинет была уже почти без сознания и медленно падала на Рована. Он обхватил руками ее горло.
— Негодяй! — сумела хрипло прошептать она.
Он снова повысил голос и крикнул:
— Я встречусь с вами в аду, леди!
Глаза Гвинет закрылись, но он продолжал держать руки на ее горле, делая вид, что душит ее.
— Хватит! Вы убьете ее, — с тревогой воскликнул священник.
Рован похолодел. Он старался, чтобы она не очень сильно ударилась об пол при падении, но теперь ему пришлось уронить Гвинет, чтобы обман не был раскрыт.
— Она мертва, — произнес лорд Грэм, когда ее тело рухнуло на холодный каменный пол.
— Вы решили обмануть огонь? — гневно спросил преподобный Мартин.
Он был в ярости.
Рован резко повернулся к нему и с такой же яростью ответил:
— Вы дурак! Вы не знаете, какие слова она могла бы произнести. Вы что, хотели бы, чтобы эта казнь обернулась против вас?
Он наклонился и поднял Гвинет с пола. Она висела у него в руках, словно тряпичная кукла.
Как трудно ему было не дотронуться до нее ласково, не встряхнуть ее, чтобы убедиться, что на самом деле она жива. Она была так похожа на мертвую! Он снял свой плащ с великолепной меховой подкладкой и завернул Гвинет в него так, чтобы ее лицо было закрыто. Ему надо было торопиться, чтобы появиться в точно рассчитанный момент.
— Никому не нужно знать, что их обманули, — заявил он, выпрямляясь со своей ношей в руках. — Преподобный отец, идите впереди.
Они вернулись на первый этаж разрушенной крепости, а затем вышли на солнечный свет. Гевин и остальные солдаты Рована сразу же подъехали к ним на конях.
— Значит, она мертва? — спросил Гевин так, словно был очень этим доволен.
Но пока он говорил, солдаты окружили Рована, загородив его своими лошадьми.
— Люди ждут, — беспокойно напомнил преподобный Мартин.
— Пусть подождут. Я не стану зря губить в огне хороший плащ, — проворчал Рован и приказал: — Гевин, дай мне одеяло. Мы не можем позволить зрителям увидеть ее лицо, иначе они поймут, что смерть уже призвала ее.
Они двигались быстро и с выработанной тренировками ловкостью. Рован, отвлекая внимание священника, красиво взмахнул плащом в воздухе, когда заменял его грубым шерстяным одеялом.
Затем, не обращая внимания на остальных, спешившихся следом за ним, он быстро, широкими шагами прошел к помосту. Толпа поняла, что настало время казни, и бросилась туда же.
Тут возникло неудобное для Рована обстоятельство: охранник, которому была поручена роль палача, взобрался на помост и стал помогать ему укладывать тело.
— Зажигай скорей, пока кто-нибудь не возмутился, что они не могут видеть ее лицо! — потребовал Рован.
— Да, — согласился тот и огляделся вокруг так, будто вдруг понял, что возможен протест и тогда вся тяжесть возмущения обрушится на него.
Он быстро зажег огонь, и от сырых прутьев пошел такой густой черный дым, что зрители, стоявшие ближе всех, начали кашлять.
— Подождите! — гневно крикнул священник. — Я еще не произнес слова!
— Смотрите! Ведьма горит! Вот наказание, которого по справедливости заслуживают те, кто служит Сатане! — крикнул Рован.
Произнося эти слова, он увидел, как вверх по склону холма мчится группа всадников. Впереди них были Фергус Макайви и рядом с ним молодой лорд Майкл.
— Рован Лохревен! — удивленно и растерянно воскликнул Фергус, натягивая поводья своего коня: животное, которому не нравился огонь и запах дыма, высоко поднялось на дыбы. — И ты не останавливаешь это!
Одна бровь Рована изогнулась.
— Остановить? Я сам бросил эту леди в огонь!
Подробней говорить об этом он не рискнул и только посмотрел на Фергуса с презрением.
— Дело сделано! — сказал он коротко и пошел прочь от костра через толпу.
Его ждал только Гевин, державший под уздцы Стикса. Как раз в тот момент, когда сам Гевин прыгнул на своего коня, воздух наполнил зловонный запах горящего тела.
Рован взглянул назад и увидел, как Фергус и Майкл Макайви внимательно смотрят на огонь.
— Вы не можете убить их! Не здесь и не сейчас, — предупредил его Гевин.
— Да.
И Рован ударил коленом Стикса.
Он и Гевин спустились с холма и быстро проехали через город. Они мчались без отдыха, пока не доехали до деревни, где их ждали Финнан и аптекарь.
— Отнесите ее в спальню, — сказал аптекарь, худощавый мужчина по имени Сэмуэл Макхет.
Несмотря на то что они, казалось, нашли уголок, где люди были честными и справедливыми, Рован из осторожности раскутал Гвинет лишь после того, как они поднялись по лестнице и закрыли за собой дверь.
— Она жива? Ради бога, скажи мне, что она жива! — вне себя крикнул он аптекарю.
Тот нащупал у Гвинет пульс, приложил ухо к ее груди, медленно улыбнулся, выпрямился и произнес:
— Да, она еще долго будет спать, может быть, целых три дня, но она жива.
Финнан, который пришел вместе с ними, глубоко вздохнул от радости.
— Добрая старушка Эми Макги была бы горда, что совершила такое благородное дело — отдала свое безжизненное тело, чтобы спасти такую, как эта несчастная, невинно пострадавшая леди.
— Жаль, Эми никогда не узнает, как я ей благодарен, — пробормотал Рован.
— Прочитайте несколько молитв за ее душу, дорогой лорд Рован.
— Так я и сделаю, — пообещал он Финнану.
— Нам нужно как можно скорее уехать отсюда, — предупредил Рована Гевин.
— Да, — согласился Рован, повернулся к двум своим помощникам и сунул каждому в руки несколько золотых монет.
Вот ирония: на этих монетах была изображена королева.
— Ну, я не говорил, что нам не нужны деньги за богоугодное дело, — сказал Финнан.
— Нет, дорогой друг, ты этого не говорил. Окажи мне милость и прими этот маленький знак моей благодарности за то, что ты вернул мне все, что важно для меня в жизни.
— Вот как! Так вы не только воин, но и поэт! — весело усмехнулся Финнан.
После этого Рован поднял на руки и прижал к себе драгоценную ношу — свою жену, которую теперь бережно накрыли льняной простыней, и поспешно спустился по лестнице. Лошади уже были напоены, солдаты сидели в седлах и были готовы отправиться в путь.
— Грэм! — вдруг раздался громкий голос с другой стороны тропы.
Рован повернул Стикса и увидел тоже сидевшего в седле Фергуса Макайви, который готов был помчаться на него и уже выхватил из ножен меч.
— Ты сыграл с нами какую-то шутку и обманул нас, но ты не уйдешь отсюда так легко! — заявил Фергус.
— Осторожно, — предупредил Рована Гевин.
Но Рован больше не мог быть осторожным. Он передал свою легкую ношу — свою жену — в руки Гевина, издал яростный боевой клич и погнал коня по поросшему травой полю. Фергус помчался навстречу, и его меч сверкал под лучами солнца.
Они встретились. Мечи ударили один о другой, но ни один из противников не был выбит из седла. Они продолжали сражаться, и каждый отбивал все удары противника.
Наконец Рован мощнейшим ударом сумел сбросить Фергуса с коня, а потом сам спрыгнул со Стикса и швырнул своему врагу меч, который тот, падая, выронил из рук.
Фергус схватил свое оружие, вскочил на ноги и с полным ненависти криком бросился вперед. Неумение сдерживать чувства погубило его. Ровану было достаточно отклониться в сторону и позволить, чтобы противник налетел на него. Когда Фергус пытался нанести ему удар прямо в сердце, Рован сделал шаг в сторону и обрушил свой меч на его шею.
В то мгновение, когда Фергус падал, раздался предупреждающий крик Гевина.
Рован повернулся и увидел Майкла Макайви, который собирался вонзить ему меч в спину, пока внимание Рована было занято боем с его дядей.
У Рована не было времени думать, не было возможности решить, должен Майкл жить или умереть. Рован был вынужден развернуться и во время этого поворота пронзить Майкла мечом. Лезвие прошло через желудок, и младший Макайви рухнул на спину.
Рован неподвижно стоял над лежащим противником.
Глаза Майкла были открыты, из его рта медленно текла струйка крови. Майкл был мертв, и на его лице застыло изумление.
Рован быстро поднял взгляд от этого лица: он спешил увидеть, кто из отряда семьи Макайви нападет на него следующим. Но перед ним никого не было. Когда люди Макайви поняли, что не могут победить, они убежали с поля боя.
К нему подошел Брендан.
— Лорд Рован, это закончилось. Пора везти вашу леди домой.
— Да, — сказал Рован. — Домой.
Гвинет медленно проснулась. Ей казалось, что она лежит в глубокой темной пещере. Ощущения возвращались.
Слабый свет.
Что-то мягкое под ней.
Запах чистого белья.
Но она же умерла! Небесный мир не может пахнуть и быть на ощупь таким же, как земной!
Она попыталась шире открыть глаза. На ней были уже не лохмотья, а чистая, белая как снег сорочка. Она лежала на белоснежной, приятно пахнущей постели. На одну минуту все вокруг показалось ей белым туманом, и она моргнула, чтобы видеть ясней.
На нее внимательно смотрели два улыбающихся лица. Она снова моргнула.
Энни. И Лайза Даф.
— Ох! Иисусе милостивый, она проснулась! — закричала Энни, наклонилась вперед и обняла Гвинет, чуть не раздавив ее при этом своим большим животом. По лицу служанки текли слезы.
— Это правда. Лорд Рован, лорд Рован! — закричала Лайза.
И перед ней появился Рован. Его лицо было сурово, золотые волосы сверкали, а глаза сияли, как два волшебных голубых огня.
— Моя леди!
— Рован? — недоверчиво спросила она.
— Да, это я, любимая, — ответил он и сел рядом с ней.
Его пальцы ласкали ее ладонь. А потом Рован обнял ее нежно и так осторожно, словно она была хрупкой, как стекло.
— Этого не может быть! — прошептала она, и он отодвинулся.
Гвинет смотрела на него изумленная, растерянная и боялась, что все это только чудится ей перед смертью. Но белье было настоящее, и тепло, исходившее от его объятий, тоже.
— Она проснулась? Слава богу, наша леди снова с нами! — раздался еще один голос.
Голос Гевина.
— Хвала всем святым!
Гвинет увидела, что Томас тоже был в комнате. Рован быстро заговорил:
— Моя любимая, нам пришлось положить вместо тебя на костер труп. У нас не было времени сказать тебе об этом заранее. Ты должна была казаться мертвой, поэтому я напоил тебя снотворным. Прости меня за всю боль, которую я мог тебе причинить. Мне очень жаль.
— Но меня приговорили по закону!
— Как раз сейчас этот приговор отменяют.
— Макайви никогда не позволят этого, — сказала Гвинет и снова отодвинулась от Рована, чтобы взглянуть на него.
— Макайви больше нет, — негромко и жестко проговорил он.
— Но…
Он глубоко вздохнул:
— Мария отреклась от престола в пользу своего сына. Я думаю, что ее заставили. Перед отречением она распорядилась, чтобы наш брак был объявлен законным в Шотландии и чтобы Дэниел был признан нашим законным сыном. Джеймс, который теперь стал регентом, тоже подписался под обоими документами.
Гвинет беззвучно ахнула. Такие чудесные новости, хотя и приправленные печалью.
Но в эту минуту она могла только благодарить Бога за то, что жива.
Она крепко обняла своего любимого мужа.
— Ох, Рован! Я никогда не хотела сделать тебе больно. Я боялась… и я слышала…
Рован отодвинулся от нее, откинул назад ее волосы и коснулся нежно ее щеки. Гвинет испугалась, что не выдержит этого и потеряет сознание от радости и восторга…
— Я никогда даже не думал о другой жене, любимая. И я знаю, что ты кричала на меня только для того, чтобы заставить меня уйти.
Это уже слишком. Такого огромного счастья она не может вынести. А потом…
— Миледи, — начал Гевин и кашлянул, чтобы прочистить горло. — Кое-кто хочет увидеть вас, если только у вас достаточно сил.
Когда он шел к ее постели, Гвинет разглядела, что он был не один…
Она с изумлением смотрела на маленького человечка, которого он нес на руках. На мальчика, у которого были сияющие синие глаза и золотые, как солнце, волосы.
Мальчик посмотрел на нее настороженно, но с любопытством и спросил:
— Мама?
— Он теперь умеет и ходить, — произнес Рован, взял малыша у Гевина и усадил между собой и Гвинет.
Молодая мать долго смотрела на своего сына — на ребенка, который, как она думала, не узнает ее, а теперь наблюдал за ней с таким любопытством и ждал чего-то.
— Дэниел, — еле слышно шепнула она, потом перевела взгляд с него на Рована и вдруг расплакалась.
— Любимая, любимая, — стал успокаивать ее Рован, и она постаралась овладеть собой, чтобы Дэниел не заплакал.
— Я…
— Все хорошо, — прошептал Рован. — Все будет хорошо, — пообещал он и улыбнулся. — Будет, потому что я больше тебя не покину. Никогда. Я служил своей стране, и мы оба пожертвовали всем, что у нас есть, ради королевы, которую боготворили. Но теперь я понял, что Шотландия, которую я люблю, — здесь, на моих собственных землях и в моем сердце. Я понял, что не могу изменить других людей и, разумеется, не могу изменить мир. Поэтому… я всегда буду делать все, что смогу, если надо будет выступать в защиту королевы и ради мира и разума. Но больше я никогда не расстанусь с тобой.
Гвинет погладила волосы Дэниела, взглянула в глаза Ровану и улыбнулась, хотя ее глаза были влажными от слез.
— А я буду любить тебя всегда, — еле слышно прошептала она. — Всегда.
Судьба была добра к ним.
Даже великий проповедник Нокс разгневался, когда узнал, что в деле, касающемся человеческой души, подозреваемую допросили и осудили, исходя из политических интересов.
Священники Мартин и Донехью были арестованы и отданы под суд. Поэты того времени написали прекрасные стихи о том, как лорд Рован спас от гибели леди, свою жену. Положение супругов в Шотландии стало прочным, и их дому ничто не угрожало.
Беременность королевы Марии закончилась выкидышем, и яростный материнский инстинкт, который побудил ее отстаивать Босуэла, угас. Но народ — ее народ, когда-то так любивший свою красавицу королеву, — не мог простить ей, что считал ее соучастницей убийства, совершенного для того, чтобы она смогла стать женой своего любовника.
Из крепости Дугласов, где Марию держали в плену, она бежала с помощью нескольких членов этого семейства и укрылась в Англии.
Рован и Гвинет много раз приезжали к ней за те годы, когда Марию держала в заточении ее английская кузина. Они были благодарны Елизавете за то, что она хотя и отказывалась встретиться со своей шотландской родственницей, много лет не желала слушать и настойчивые требования своих лордов, которые заявляли, что Мария является угрозой для английского государства и потому ее нужно казнить. Англии все еще угрожало восстание католиков, и Елизавета была достаточно мудрой, чтобы не дать к нему повод.
Шли годы, и к Дэниелу присоединялись новые дети Рована и Гвинет — Йен, Марк, Айвен, Хевен, Мария и Елизавета. Дети Гвинет были рядом со своей матерью, когда Рован, такой же благородный рыцарь, как в день их первой встречи, сообщил ей о смерти Марии Шотландской. Он постарался передать любимой жене эту новость как можно мягче и рассказал ей, что Мария, идя на эшафот, была окружена теми, кого любила, и никто из присутствовавших при казни, даже враги Марии, даже слуги Елизаветы, не мог отрицать, что Мария встретила смерть с величайшим самообладанием и достоинством. Она сказала тем, кто окружал ее, что любит их и знает: она будет на небе со своим Богом, уставшая и готовая отдохнуть от жизни.
Угроз стало слишком много, давление сделалось слишком сильным, и королева Елизавета была вынуждена уступить.
Упорная и своевольная, страстная, твердо желавшая править как можно лучше, но ставшая жертвой заговоров, которые плели вокруг нее другие, всегда видевшая в людях только лучшее, прекрасная, жизнелюбивая, беспокойная Мария, королева Шотландии, окончила свои дни красиво и благородно.
Как ни старался Рован смягчить удар, Гвинет очень страдала и много дней подряд плакала не переставая. Ей могло помочь только время, и Рован дал ей это время. Он был занят: на горизонте возникла угроза войны с Англией. Народ Марии отвернулся от нее, когда ей была нужна поддержка, но теперь шотландцы не хотели покорно переносить ее смерть. Однако ее сын Джеймс, которому всю жизнь внушали, что он может стать королем двух объединенных государств — Англии и Шотландии, мечтал сидеть на двух престолах сразу. Он мог бы повести свой народ на войну, но не повел.
Через несколько недель после смерти королевы Гвинет, когда семья закончила ужинать, неожиданно встала, обошла вокруг стола, остановилась за стулом своего мужа, обняла его рукой, крепко поцеловала в щеку и шепнула:
— Сегодня ночью ты мне так нужен!
Рован встал со стула немного быстрей, чем обычно.
— Силы небесные! — с легкой насмешкой произнес Дэниел и покачал головой.
— Что это значит? — спросила Марси, как уменьшительно называли их Марию.
Дэниел, уже взрослый молодой человек, засмеялся, посмотрел на родителей и извинился:
— Простите, мне очень жаль. Но вы женаты так много, так много…
— Ну, договаривай, Дэниел, — подбодрил его Рован.
— В общем, это почти неловко слышать, — вступил в разговор Йен.
— Это значит, что мы выбираем имя для нового младенца, — сказал Дэниел с тихим горловым смехом.
— Дэниел, мы сейчас как раз займемся этим вопросом, — твердо сказал Рован и подмигнул Гвинет.
А потом, не в силах сдержать себя, подхватил свою протестующую жену на руки и, не обращая внимания на их многочисленных красивых детей, понес ее, смеясь, на руках по лестнице — на самый верхний этаж.

 


notes

Назад: Глава 19
Дальше: Примечания