Книга: Фрейлина
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

 

Она любит Рована. Любит уже так долго, что не знает, когда это началось.
Теперь она поняла, что именно о любви и тихом семейном счастье с такой тоской мечтала и королева. Марии нужен был супруг, который подходил бы для государства, но не только для него. Королева хотела, чтобы муж дал ей то сияющее счастье и тот восторг, которые сама Гвинет испытала этой ночью. Мария хотела любить и быть любимой.
И тут Гвинет словно упала с небес на землю.
Рован предложил ей стать его женой. Он не сказал, что любит ее.
Весь следующий день Гвинет была словно в тумане. Разумеется, она ни с кем не могла говорить о том, что произошло. Даже с Энни, которая помогла ей выскользнуть из усадьбы и узнала имя молочницы, работавшей на кухне в охотничьем домике, — это была милая девушка, роль которой Гвинет играла, когда пробиралась в домик.
Энни была уверена, что ее чистая и непорочная госпожа ходила, полностью одетая, объяснить лорду Ровану, что пошла на разведку в чужом обличье только для того, чтобы не дать этого сделать королеве. Гвинет плохо представляла себе, как она смогла сохранять невозмутимый вид, когда сказала Энни, что они очень вежливо все обсудили. Но каким-то образом ей все-таки это удалось.
Потом она помогала королеве одеться в один из самых роскошных нарядов и сопровождала Марию, когда та пришла в замок и обратилась к своему народу. Королева явно была на вершине счастья и от своей победы, и от всеобщей поддержки. Но при этом она была очень серьезна. Она убедительно объяснила народу важность того, что произошло, и заверила собравшихся, что никому не желает зла и стремится лишь к счастью и процветанию всех своих подданных независимо от того, какую веру они выбрали. Терпимое отношение к различным концессиям необходимо не только для личного спокойствия граждан, но и для того, чтобы мир уважал Шотландию.
Все это время Гвинет старалась не смотреть на Рована, который стоял вместе с лордом Джеймсом и другими военными советниками. На его лице не было ни малейшего намека на то, что этой ночью произошло что-то настолько… необычное. А может быть, для него это не было так уж необычно.
Но она… она теперь была другой.
Она совершенно изменилась.
Вечером, когда они продолжали праздновать победу в зале, Гвинет сумела убедить королеву, что горцам будет гораздо веселей, если их пригласят петь и танцевать. Но когда королева согласилась и предложила всем принять участие в танцах, на первый же тур Гвинет пригласил лорд Джеймс. Ее сердце чуть не разорвалось, когда она увидела Рована в паре с Мери Ливингстон. Правда, позже она все-таки оказалась в его объятиях и снова испугалась, что выдаст себя.
— Хорошо ли вы провели день? — спросила Гвинет, когда они в танце приблизились друг к другу, но танец развел их в стороны раньше, чем Рован успел ответить.
Когда они снова оказались рядом, он улыбнулся:
— День я провел прекрасно, миледи. Но далеко не так прекрасно, как ночь.
Гвинет почувствовала, как покраснели ее щеки.
— Вы не должны говорить такое.
— Каждый человек должен говорить правду.
Они разошлись. А потом опять сблизились.
— Мы должны поговорить с королевой, — серьезно сказал он.
— Она ликовала весь день, — ответила Гвинет. — Но я должна повторить вам, что не принуждаю вас жениться на мне.
— Я вполне добровольно предлагаю вам выйти за меня замуж.
Эти слова больно кольнули ее в сердце. Да, он сделал предложение. Это правильный поступок. И она будет сумасшедшей, если не согласится.
Но… она хотела, чтобы он любил ее, а не просто желал. Она хотела, чтобы он мечтал видеть ее своей женой, а не просто дал ей свой титул потому, что она развлеклась с ним на простынях, а ему из-за его положения в обществе надо снова жениться.
Тут они разошлись, а когда музыка снова свела их вместе, Гвинет прошептала:
— Может быть.
— Вот как? — с веселым любопытством изогнул он бровь.
— Время покажет, — сказала Гвинет.
Музыка умолкла, и раздались шумные аплодисменты. Рован улыбнулся Гвинет, но, к ее удивлению, его подозвала к себе королева. Он глубоко вздохнул и откланялся.
Гвинет поспешила уйти из танцевального зала и вернуться на свое место на почетном помосте: она не хотела танцевать с другим мужчиной. Но рядом с ней сел лорд Джеймс.
— Моя сестра может быть безрассудной, — вздохнул он.
Гвинет взглянула на него. Он презрительно взмахнул рукой и произнес:
— Моя дорогая, я прекрасно знаю, что вчера вас послали в город со смехотворным поручением.
— Но… я смогла точно узнать, где лорд Хантли был намерен собрать свои войска. Хотя и не сумела вернуться обратно с этими сведениями, — призналась она.
Джеймс смотрел вперед, размышляя о чем-то.
— Она пошла бы сама, — сказал он наконец.
Гвинет только кивнула, хотя не знала, видел ли брат королевы ее бессловесный ответ.
— Она по-прежнему намерена послать вас в Лондон?
— Да, — ответила Гвинет.
— Вопрос о том, чтобы ее признали наследницей английской короны, очень важен, — признал Джеймс.
— Конечно, — согласилась Гвинет, но подумала: «Неужели править одним народом — это слишком мало?»
Взглянув на Джеймса, она печально подумала, что, кажется, даже лучшие из людей всегда хотят иметь больше, чем имеют.
А почему она решила, что Рован не такой? Что, если в глубине души он мечтает взять в жены еще одну английскую наследницу, богатства которой были бы равны его шотландским поместьям?
— Будьте в высшей степени осторожны во время ваших бесед с королевой Елизаветой, — серьезно предупредил ее Джеймс.
— Конечно, — повторила она.
— Вы не посол.
— Нет, милорд Джеймс, я не посол. И я не просила, чтобы меня отправляли туда. Это Мария сказала, что я должна ехать.
Джеймс кивнул, потер пальцем ножку своего бокала и сказал:
— Я не против этой поездки. Лорд Рован Грэм — один из ее любимцев. Он, несомненно, будет оберегать вас от опасностей, насколько это будет в его силах. Я только предупреждаю вас: будьте осторожны.
— Конечно буду, лорд Джеймс.
Затем он встал со своего места. Через несколько минут к столу вернулась раскрасневшаяся Мария. За ней щли несколько фрейлин.
— До чего я люблю танцевать! — сказала королева.
Гвинет согласно этикету встала при приближении королевы и улыбнулась:
— Действительно любите и делаете это отлично.
Это не была лесть: Мария и в самом деле танцевала прекрасно.
— Ты тоже отлично танцуешь, моя крошка горянка.
Королева подняла свой кубок и весело произнесла тост:
— За миледи Гвинет, всегда верную и отважную. Мы снова прощаемся с нашей дорогой подругой. Завтра она уезжает на юг, чтобы посетить мою кузину Елизавету Английскую.
Придворные, стоявшие вокруг Марии, одобрительно захлопали.
Гвинет присела в ответном поклоне. Ей бы хотелось, чтобы королева не сообщала о своем решении так неожиданно для нее. Она знала, что должна уехать, но не думала, что это будет так скоро.
Что бы она ни сказала Ровану, она всей душой стремилась выйти за него, стать его женой. Но теперь…
Рован вернулся на почетный помост вместе с лордом Линдсеем.
— Милорд Рован. Я только что сообщила миледи Гвинет о том, что всего несколько минут назад обсуждала с вами детали предстоящей поездки: вы оба отправляетесь в путь завтра. Прошу вас заверить мою кузину в моей глубочайшей любви и уважении. И разумеется, вы будете защищать миледи Гвинет.
Рован красиво поклонился ей и ответил:
— Все будет сделано так, как вы приказали, моя королева. И я, как всегда, готов служить вам верой и правдой.
Вокруг них раздались радостные возгласы и аплодисменты. Гвинет встретилась взглядом с Рованом и поняла, как она счастлива. Он красив, один из лучших воинов в стране и при этом образованный человек. Ему нравится это назначение — нравится быть ее защитником.
Но она хотела гораздо большего. А это поручение означало долгий путь. Пройдет много времени, прежде чем они смогут вернуться к Марии Стюарт.
А королева уже поставила бокал на стол.
— Сегодня я прошу вас всех хорошо отдохнуть. Я снова благодарю вас за поддержку и молю Бога, чтобы он хранил Шотландию. Гвинет… вы не послужите мне в эту последнюю ночь?
Это был не вопрос, это был приказ королевы.
— Как вам будет угодно, ваша милость, — ответила Гвинет и, быстро кивнув на прощание всем собравшимся, поспешила за королевой.
В своей спальне, которую она сама себе выбрала, королева закружилась на месте, хлопая в ладоши.
— Я все еще не могу успокоиться после победы! Народ любит меня! — воскликнула она, и ее лицо сияло от счастья.
— Да, народ это доказал, — согласилась Гвинет.
Она стояла позади Марии, отыскивая на ощупь шпильки, которые удерживали на ее голове шиньон, и вынимала их, освобождая волосы, темные и блестящие. Она не решалась заговорить с Марией. Как ей приступить к разговору о своей свадьбе? И вообще, надо ли приступать?
— Ваша милость…
— Теперь мне нужно заиметь еще кое-что… — скачала вполголоса Мария.
— Ваша милость…
— Мужа. Это такой трудный выбор. Но… — Она глубоко вздохнула, повернулась к Гвинет и крепко сжала руками ее ладони. — До сих пор все шло хорошо. Но… я не могу всегда полагаться на моего брата. Я чувствую, что правлю одна. А я не хочу быть Елизаветой. Я не хочу быть незамужней бесплодной королевой.
Гвинет пристально взглянула на нее, открыла рот, собираясь заговорить, но закрыла его снова.
— Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, что я должна сделать правильный выбор и быть признана Елизаветой.
Она повернулась, чтобы Гвинет смогла снять с нее жесткий воротник. Гвинет уже давно служила королеве и знала, как надо обращаться с ее одеждой и прочими принадлежностями туалета.
— Замужество, — вполголоса начала Гвинет. — Я сама тоже думала о нем.
Мария подняла руку в отрицательном жесте:
— Дорогая Гвинет, ты не должна думать об этом в такое время. Ты знаешь: когда придет срок, я позабочусь о том, чтобы ты подобающим образом вышла замуж. Но это время еще не наступило. Ты должна познакомиться с Елизаветой и с помощью лорда Рована привлечь ее на мою сторону. Мэйтленд и другие дали мне знать, что ей очень нравится лорд Рован. А почему бы и нет? Моя дорогая кузина, эта свирепая старая дева никогда не делала вид, что при ней нет красивых мужчин, которые ее старательно забавляют и развлекают. Она просто не позволяет ни одному из них разделить с ней власть. Когда ты вернешься… может быть, мы поговорим. Позже. И обещаю тебе, дорогая моя Гвинет: ждать придется не очень долго.
Она повернулась снова, и Гвинет едва успела вовремя расстегнуть крючок, чтобы не разорвался парчовый лиф королевы.
— Я не буду Елизаветой! А теперь, моя дорогая, быстро в постель! Лорд Рован уже получил распоряжения на завтра. Смерть его дорогой жены отсрочила эту поездку на гораздо больший срок, чем я предполагала. Ты знаешь, сколько времени я уже правлю? А теперь я торжествую. Ему будет сладко сообщить о нашей победе, когда он увидит английскую королеву.
Гвинет кивнула:
— Моя королева, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь успеху вашего дела.
Мария была довольна ее словами и сама начала снимать свою тяжелую юбку. Когда она желала, вполне могла сама обслужить себя.
— Я единственная подлинная наследница английского трона. Нужно добиться, чтобы Елизавета поняла, что я не угроза для англиканской церкви, хотя я всей душой предана католической вере и люблю мою религию. Англичане, конечно, будут в ярости, если я стану искать себе мужа-католика: они предпочли бы человека с английской кровью. Но… если англичане нападут на нас — что они делают очень охотно, — нам понадобится сила иностранного короля. — Она вдруг замолчала, потом заговорила снова: — Я, кажется, повторяюсь. Ты должна пойти отдохнуть. Я уже с нетерпением жду, когда ты приедешь к королеве Елизавете и пришлешь мне оттуда известие.
— Слушаюсь, ваша милость, — ответила Гвинет.
— Иди сюда! Обними меня от души. Желаю тебе на прощание всего наилучшего.
У Марии было чувствительное сердце. Но она была решительной. Она сказала «до свидания», горячо обняла Гвинет и вытолкнула ее за дверь.
Оказавшись в своей комнате, Гвинет обнаружила, что Энни уже было известно об их завтрашнем отъезде. Ее ночная сорочка была вынута, на завтрашний день был приготовлен костюм для верховой езды, и одежда лежала в сундуках.
Энни вбежала к ней из соседней маленькой комнатки, хлопая в ладоши, и взволнованно воскликнула:
— Лондон! Ах, миледи, как это чудесно — увидеть еще одну королеву!
— Да, еще одну королеву, — кивнула Гвинет, стараясь, чтобы ее голос звучал весело.
В этот момент она желала не быть знакомой ни с одной королевской особой. Ей хотелось, чтобы ее отец был жив и чтобы она просто встретилась с Рованом, как любая женщина может встретиться с мужчиной.
Это глупости! Она всю жизнь знала: долг стоит выше всего остального. Это верно не только для королевы, но и для нее самой. Долг всегда был выше любви. А королева даже предупредила ее: «Не влюбись в него!»
Но королева и Рован — родственники. Конечно, королева все поймет, когда наступит подходящее время. Она даст согласие, и все будет хорошо. Но странно: у Гвинет были мрачные предчувствия.
Рован знал, что долгие недели пути будут трудным временем. При снеге или дожде дороги в Шотландии быстро становились непроходимыми, а с ним ехало много людей: Гвинет, Энни и десять солдат, в том числе Гевин. Начальник охраны стал любимцем Гвинет и легко мог ее рассмешить, а сам Рован этого не мог.
Кроме того, она восхищалась представлением, которое Гевин разыграл в лесу в облике сумасшедшего, когда надо было выиграть время. Он был молод — ближе по возрасту к ней, чем к Ровану, и искусно играл на лютне.
Однажды вечером они сидели вокруг костра: было решено, что они станут ночевать в лесу, а не будут изо всех сил гнать коней в темноте, разыскивая поместье или город. Рован слушал, как Гвинет хвалит Гевина за ту актерскую игру.
— Вы играли великолепно, так убедительно!
— Миледи, это вы настоящая мастерица переодевания. Мое представление — ничто по сравнению с вашим.
Все его солдаты восхищались Гвинет. В тот день он рассердился на нее за то, что она рисковала собой, а солдаты были в полном восхищении от этого.
«В пути мы с ней не ссоримся, но и не едем вместе», — подумал Рован. Он держался от нее на расстоянии, потому что находиться рядом для него было слишком больно. Он пытался побеседовать с королевой о себе и Гвинет, но Мария не хотела говорить ни о чем, кроме английского трона, своего трудного положения и наставлений, что он должен сделать, когда окажется в Англии.
— Она играла просто потрясающе, разве нет? — прервал его мрачные размышления Гевин.
— Да, если глупость можно назвать потрясающей, — ответил Рован.
Гвинет беззвучно ахнула и заявила:
— Была угроза, что Мария выйдет в город сама!
— Можно было вразумить королеву словами, — сказал Рован, сложил руки на груди и прислонился к дереву.
Гвинет с улыбкой подняла голову:
— Мой дорогой лорд Рован, актерская игра — это прекрасный стратегический прием.
Он кивнул и ответил:
— Я буду помнить об этом, миледи.
Гвинет тоже быстро кивнула, потом отвела взгляд в сторону. Она очень старалась ничем не намекнуть на то, что произошло между ними, и Рован заметил это. Он считал, что дело тут не в стыде, а в том, что они оба жили так, как приказывала королева. И оба знали, что она считала их поездку в Англию делом первостепенной важности для будущего ее королевства и ее правления.
— Гевин, будьте добры, спойте что-нибудь, — попросила Гвинет.
— Конечно, я буду добр и как раз знаю подходящую песню, — заверил ее Гевин и запел:

 

Однажды рано утром,
Когда едва светало,
Я на дороге встретился
С прекрасной госпожой.
Я стал за ней ухаживать,
Ее поцеловал Раз и потом другой,
А после поцелуев
Ушел своим путем.
Когда я шел обратно,
Она все торопила
Меня и нежно пела:
«Прошу тебя, пожалуйста,
Меня ты не обманывай,
Ведь ты меня покинешь.
Как ты с девицей бедной
Мог так поступить?»

 

Гвинет и Энни захлопали в ладоши, и то же сделали стоявшие поодаль солдаты. Мужчины поддразнивали Гевина по поводу того, что он музыкант и очень уж красив, но все их реплики не выходили за пределы доброй шутки.
Рован никогда не сказал бы, что ревнует Гвинет к своему молодому охраннику, но часто завидовал Гевину из-за его умения держаться непринужденно.
— Спойте со мной, — попросил Гевин Гвинет, закончив песню, и она спела.
Их голоса красиво сливались под пышным ковром листвы.
— А теперь лучше всего немного поспать, — посоветовал всем Рован, когда они допели.
Женщины нашли удобное место под раскидистым деревом, и пятеро солдат, отставив ружья, мирно уснули, а пятеро других заняли свои места — это была первая смена охраны.
Утром воздух был холодный и влажный. Все быстро умылись и напились воды из ручья, который тек поблизости среди деревьев. По дороге к городу они встретили крестьянина, который был счастлив угостить их сытным завтраком из бекона, хлеба, рыбы и яиц.
Двигаясь на юг, они пересекли горный край, спустились в пограничную область и, наконец, доехали до Йоркшира, где Рован решил не заезжать в большой, окруженный стенами город Йорк. Они объехали его стороной и продолжили путь дальше до поздней ночи, несмотря на то что Энни ворчала, причем так громко, чтобы слышали другие:
— С нами едет благородная леди из свиты королевы, мы вполне могли бы остановиться в прекрасном замке, и нас бы там хорошо приняли, хотя это и Англия.
— Энни, вам понравится тот замок, где мы остановимся, — заверил ее Рован, повернул коня назад, подъ-. ехал к служанке и обезоружил ее улыбкой. — Разве я не прав, Гевин?
— Это прекрасное место, Энни, я уверяю вас, — торжественно подтвердил Гевин.
Наконец они подъехали к большому, окруженному стенами укреплению. Гевин проехал вперед, подъемный мост был уже опущен, так что они смогли спокойно переехать через ров. За стенами в ночное небо поднимался каменный замок высотой в несколько этажей. Земли вокруг, по которым они проезжали, были плодородными, и здесь было много крестьянских домов. Когда они остановили коней, Гвинет взглянула на Рована усталыми, но полными любопытства глазами и спросила:
— Где мы находимся?
— Это место называется Делл, — ответил ей Рован.
— Понимаю, — пробормотала она, хотя ничего не понимала.
— Оно принадлежит мне, — сказал он.
— Вам?
— Да, это подарок королевы Англии, — быстро добавил он, думая, что Гвинет может посчитать, будто он получил это поместье благодаря браку с Кэтрин. — Я оказал королеве Елизавете одну мелкую услугу, и поэтому теперь я лорд Делл.
— Понимаю, — повторила она, ослепительно улыбнувшись.
Их приветствовал управляющий Рована, любезный человек, толстяк и весельчак по имени Мартин. Он был в восторге оттого, что его лорд вернулся в свое английское поместье, и очень быстро приготовил для них прекрасный поздний ужин. Ели они за одним столом с управляющим и солдатами своей охраны. За ужином мужчины много говорили между собой о том, как сохранить урожай и как поддерживать в хорошем состоянии замок, поэтому Гвинет, как только смогла, извинилась и ушла.
Рован распорядился, чтобы леди Маклауд поместили в комнате, которую в замке все время держали наготове для гостей. В ней часто останавливались послы и знатные господа, ехавшие на север или на юг. Камин в ней был большой, и огонь горел жарко.
Рован вскоре и сам, вежливо извинившись, встал из-за стола, понимая, что его солдаты готовы еще долго наслаждаться его гостеприимством.
На этот раз роли переменились: он застал Гвинет в минуту купания. Бесшумно проскользнув в ее комнату, он увидел, что Гвинет сидит в ванне, положив голову на ее широкий край, и наслаждается горячей водой после долгой скачки.
— А, миледи Гвинет! Я принес полотенца, — пошутил он.
— Энни сейчас должна вернуться. Она думает, что мне нужно выпить теплого вина, чтобы хорошо спать, — серьезно произнесла Гвинет.
— Мы закроем дверь на засов.
— А как я это объясню?
— Просто скажешь, что уже дремала.
— А вы не думаете, что у нее возникнет подозрение, будто я… в опасности? — поддразнила его Гвинет.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он.
— Нет, милорд, ни в коем случае! — запротестовала она. — Но может быть, вам стоит спрятаться в шкафу для платьев?
— Моя дорогая леди Гвинет, прятаться в шкафу ниже моего достоинства, — ответил он.
Как только он произнес эти слова, раздался стук в дверь, а затем — тихий тревожный голос Энни:
— Миледи? С вами все в порядке? Мне показалось, я слышала чьи-то голоса. Может быть, послать за охраной?
Гвинет беззвучно ахнула, увидев, что Рован поворачивается к двери и открывает засов.
Энни, стоявшая в зале, открыла рот от изумления. Рован испугался, что она уронит поднос с кувшином вина и чашей, и поэтому быстро взял его у Энни из рук.
— Дорогая Энни, пожалуйста, закройте рот, я боюсь, что в него упадет паук. И войдите в комнату, — сказал он, ставя поднос на сундук.
Энни захлопнула рот, вошла в спальню и пристально взглянула сначала на Рована, который просто ослеплял своей красотой в торжественном наряде, надетом специально для ужина, затем на свою госпожу.
Гвинет боялась, что эта женщина, которая столько времени служила ей так хорошо и с такой любовью, сейчас скажет что-нибудь очень суровое и осуждающее. И также сильно она боялась, что станет известно об их любовной связи. Но, к ее изумлению, Энни улыбнулась и от души рассмеялась.
— Значит, вы оба наконец поняли то, что все остальные уже давно увидели! — воскликнула она.
Гвинет нахмурилась.
— Ох нет, об этом никто не подозревает, — продолжая смеяться, сказала Энни.
Но затем ее смех затих, она уперлась руками в бедра, посмотрела на Рована и сказала:
— Милорд, это не легкомысленная девица, чтобы удовлетворять ваш каприз.
Рована развеселили слова служанки, он прислонился к стене и спросил:
— Нет?
— Нет, — повторила Энни и свирепо нахмурилась.
Рован ответил на это своей самой очаровательной улыбкой:
— Энни, я пообещал вашей госпоже, что женюсь на ней. До сих пор она отвечала мне отказом.
— Что? — Рот Энни снова открылся.
— У меня есть для этого причины, — стала оправдываться Гвинет.
— Ни одна из них не может быть достаточной! — с полной уверенностью заявила Энни.
Но у Гвинет не было возможности назвать верной служанке хотя бы одну из этих причин: в разговор вступил Рован. Он объяснил Энни:
— Королева не желает говорить со мной о моей второй женитьбе, пока не разберется в собственных домашних делах. Она твердо стоит на своем. Но, Энни, я человек слова и прекрасно понимаю, что леди Гвинет не девица легкого нрава.
Энни перевела взгляд на Гвинет и сурово произнесла:
— Вы выйдете замуж за лорда Рована, миледи.
Гвинет поневоле рассмеялась, затем посмотрела на Рована:
— Нам не нужно ждать одобрения королевы. Энни говорит, что мы должны пожениться.
— Не смейтесь надо мной! — возмутилась служанка.
— Никто и не думает смеяться над вами, Энни. Я торжественно клянусь, что женюсь на Гвинет, — величественным тоном произнес Рован.
Энни покачала головой и направилась к двери.
— Не обижайтесь на меня, но я ухожу: мне надо заняться своими делами, — сказала она, немного помолчала, повернулась к ним: — На этой двери есть засов. Я бы посоветовала вам пользоваться им.
— Этот замок мой, — вежливо напомнил ей Рован.
— Пусть так. — Энни фыркнула, но не от гнева, а сдерживая счастливый смех. — И все-таки я скажу вам: запирайте дверь.
— Спасибо за хороший совет, — поблагодарил ее Рован.
Как только Энни ушла, он действительно закрыл дверь. Затем поставил вино на пол, подошел к ванне, вынул оттуда Гвинет и прижал ее к себе — она была вся в мыле. Если раньше он горел, то теперь пылал в два раза жарче. Если раньше тянулся к ней с тоской, то теперь — с отчаянием, которое становилось все сильней.
Теперь Гвинет знала, что такое мощь его мускулов, скольжение его гладкой кожи и легкая, как рябь на воде, дрожь его плоти под ее пальцами. От его поцелуя она почувствовала себя так, словно до этой секунды не жила по-настоящему.
И ему, и ей было все равно, что вода с ее тела насквозь промочила его красивый дорогой наряд, потому что, вынув ее из ванны, он сразу же начал сбрасывать с себя одежду.
Она почти обезумела от желания гладить его тело, чувствовать, как резко сжимаются его полные жизни мышцы. Держа его ладонь в своей, она прижала губы к его горлу. Гвинет наслаждалась тем, с какой силой бьется его пульс. Она училась любовной игре, училась дразнить то маняще, то насмешливо, и вкус его тела возбуждал ее сильней любовного зелья. Любой близости к нему было для нее слишком мало. Она лихорадочно прижималась к нему, лишь бы физически почувствовать, ощутить каждую клеточку этого тела. Она проводила пальцами вдоль его спины, как раньше делал он. Гвинет была еще не очень опытной любовницей и иногда останавливалась в нерешительности, но его жаркий шепот звал ее дальше и поднимал на новые высоты любви. Она чувствовала, что его руки все еще спокойно лежат на ее теле, и потому стала более дерзкой. Он позволял ей играть и ставить опыты, и по отклику его тела она поняла, что инстинктивно учится всему самому соблазнительному. Она осмелилась слегка пройтись кончиками пальцев по его поднявшемуся мужскому достоинству, потом решилась на более сильное сжатие и на влажную ласку. Насладилась полным удовольствия хриплым криком, который сорвался с его губ, яростным пылом, с которым он крепче схватил ее и прижал к себе, силой и дрожью его рук, обнимавших ее, когда они были одним целым. Ей казалось, что весь мир дрожал от бешеной дикой силы их страсти.
Он не ушел от нее в темноте, а лежал с ней рядом, обнимая ее.
Когда утренний свет осторожно проник в комнату через узкие окна-бойницы, Гвинет проснулась и сразу же увидела, что Рован уже не спал, но по-прежнему лежал рядом с ней, приподнявшись на локте, и смотрел на нее.
— Миледи, когда вы станете очень старой женщиной, вы по-прежнему будете очень красивы.
Она рассмеялась, наморщив лоб:
— Милорд, когда я стану очень старой женщиной, я буду вся в морщинах.
— Душа никогда не стареет. Разве ты этого не знаешь? — лукаво спросил он.
— Ты хочешь сказать, что у меня прекрасная душа? — спросила она.
— Да, хочу, — серьезно ответил он. — Но я должен признаться, что сегодня утром, когда я проснулся, я прежде всего заметил твое лицо. И может быть, еще то, как лучи солнца освещали твою спину… и даже, может быть, то, как от них вспыхивали, словно огонь, твои волосы.
— Мои волосы поседеют, — сказала она.
— Да. Но сколько бы тебе ни было лет, твои лицо, глаза и улыбка останутся прекрасными.
Она свернулась клубком, теснее прижимаясь к нему, и подумала, что вряд ли человек может быть счастливей, чем она сейчас.
— Ты будешь очень красивым стариком, — вымолвила она.
— Мускулы не остаются сильными вечно, они провисают. Я буду сутулым и, может быть, лысым.
— Но у тебя всегда будет твое лицо.
— Боюсь, оно не такое изящное, как твое.
— Не думаю, что такой сильный подбородок когда-нибудь станет слабым. И твои глаза… даже если их цвет потускнеет, они все равно будут синими: сейчас их синий цвет такой темный, что они почти черные. И они всегда будут свирепыми, — серьезно добавила она.
Он ласково погладил ее щеку своими теплыми пальцами. Какое-то время они молчали. Затем речь зашла о Марии.
— Она хорошая королева, — честно сказала Гвинет.
— Да, она доказала это, — согласился он.
— Ты все-таки говоришь это неуверенно.
— Я буду уверен в этом через двадцать лет, — сказал Рован, потом сбросил с себя все одеяла, приподнялся, нависая над Гвинет, и спросил:
— Миледи, вы хорошо служите ей, но нельзя ли оставить ее за порогом нашей комнаты?
Он не стал ждать ответа. Утро настало, но он не мог забыть ночь.
Наконец он снова лег рядом с ней, прижимая ее к своей груди. И с новой силой чувства воскликнул:
— Если бы мы только могли остаться здесь!
— Если бы мы остались здесь, мы бы не доехали до Елизаветы. И не смогли бы сказать ей о том, что Мария уважает право человека выбирать себе религию. Мы не смогли бы убедить ее, что Мария — ее законная наследница и заслуживает признания.
Он переплел свои пальцы с ее и сказал коротко и ясно:
— Мы не смогли бы вернуться и попросить у королевы согласия на наш брак.
Гвинет прижалась к нему, приподнялась на локте, посмотрела в его глаза:
— Рован, клянусь… я никого не стала бы заманивать в ловушку, чтобы женить на себе.
— Ты, конечно, вела себя смело и дерзко, — тихо и с любовью произнес он. — Но, по-моему, это я поймал тебя в ловушку.
— А по-моему, ты обязан так считать! — поддразнила его Гвинет.
— Это правда, и поэтому я так считаю.
Он сильнее прижал ее к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем. Но когда почувствовал, что поцелуй может перейти во что-то большее, с сожалением отодвинулся от нее и сказал:
— Я ничего не хочу так сильно, как остаться здесь, — и вздохнул. В его взгляде еще была нежность. — Но мы должны ехать. Мы еще только на севере Англии.
Он отвернулся от Гвинет и встал с кровати. Но перед тем как собрать свою разбросанную одежду, он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Позавтракаем — и в дорогу.
— Да, я сейчас встану, — пообещала она, как только он закрыл за собой дверь.
Простыни еще хранили запах его тела, поэтому она продолжала лежать, обнимая набитую перьями подушку.
Ей казалось, что быть счастливей невозможно. Она мысленно поклялась, что никогда не покинет его. И конечно, он любит ее — все равно, сказал он это или нет. Любит и будет любить всегда.

 

Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12